— Ава, прошу тебя, не делай этого, — он изо всех сил старался сдерживать рвущиеся наружу крики ужаса, и пока у него не получалось. — Пожалуйста!
Телефон пискнул у Томаса в руке, оповещая, что до полного отключения аппарата осталось тридцать секунд, и его сердце сжалось от тоскливого отчаяния. Он безнадежно огляделся по сторонам.
— Не могу.
Час-пик в метро — не лучшее место для разговора, и еще более бесполезной идеей было пытаться попросить у кого-то мобильный. Но Томас попытался.
— Ава, пожалуйста, я умоляю тебя, слышишь?! Умоляю! — не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих, он бросился к первому попавшемуся парню. — Малышка, у меня сейчас сядет телефон, я сразу же тебе перезвоню, ладно? Подожди, пока я позвоню, хорошо?! Ава!
Ничего не ответив, девочка повесила трубку, и Сангстер в ужасе замер. Несколько драгоценных секунд утекло, пока он вглядывался в погасший экран телефона, а потом его тронули за плечо.
— Сэр, Вы что-то хотели? — парень, которого он окликнул, не только не ушел, но и вынул наушник из уха и теперь с некоторым беспокойством смотрел на него. — С Вами всё в порядке?
— Разрешите позвонить по вашему телефону, — хрипло выдохнул Томас. — Моя сестра… мне нужно…
Он не смог договорить, он задыхался от страха за сестру, сердце набатом стучало где-то в горле. Брюнет нахмурился и вытащил телефон из кармана куртки.
— Да, конечно, — едва дождавшись утвердительного ответа, Томас выхватил его у парня из рук и дрожащими пальцами забегал по экрану.
Прижал трубку к уху и запустил другую руку в волосы. Пожалуйста, о, боги, пожалуйста, Ава, ПОЖАЛУЙСТА!
Томас снялся с места и начал мерить шагами расстояние между двумя колоннами, а владелец телефона обеспокоено наблюдал за его метаниями.
Паника достигла своего пика, поднялась на гребень самой высокой волны и обрушилась на Сангстера всей своей тяжестью. Сердце колотилось так сильно, так быстро, что становилось больно, а потом вдруг будто зазвенело и разлетелось на мелкие осколки, не выдержав такого напряжения. Колени внезапно ослабли, и Томас прислонился к стене, как пьяный или эпилептик, хватаясь руками за гладкую холодную поверхность в попытке не сползти на пол. С него смыло всю надежду. В буквальном смысле, он будто выгорел изнутри, просто вспыхнул в последний раз и погас. Остались лишь тоска и предчувствие.
Трубку взяли, но никто ничего не сказал.
— Ава? — голос надтреснутый, глухой и стылый, как ночная тундра. — Не молчи, малышка, прошу тебя…
Говорить было трудно. Выдавливать из себя воздух вместе со словами было трудно.
— Я здесь, — всё, на что Сангстер был сейчас способен — это прикрыть глаза от облегчения. Но она говорила дальше, и с каждым новым словом внутренности покрывались ледяной коркой. — Не стоило тебе звонить, Томми.
— Ава, — силы утекали вместе со слезами, — не делай этого.
— Я не могу.
— Нет, можешь! — кричать было физиологически необходимо, но он не мог. — Прошу, ради мамы, ради меня, солнышко, не надо…
Томас обессиленно прижался виском к холодному металлу и прикрыл глаза. Ему казалось, что то чувство, будто он всей душой стремился к своей сестренке, которая стояла на крыше небоскреба и прощалась с ним, подстрелили в полёте, и сейчас оно корчится в грязи и захлебывается от отчаяния. Поэтому он умолял уже не сестру, а неизвестно кого. Кого-то, кто мог бы это всё исправить, или отмотать время хотя бы на день, или перенести его к сестре, или не дать им всем родиться вовсе. Кого-то, кому их мать молилась до того, как умерла, того, кому вроде бы есть дело до каждого, кто ходит по этой земле. Или кого-нибудь ещё. Кого угодно. Слезы катились у него по щекам, но Томас не утирал их, он их даже не замечал.
— Прости, Томми.
— Подожди меня, малышка, я уже почти дома! Я помогу тебе… — снова шепот. Если бы он сам верил в то, что говорит…
Дилан искоса наблюдал, как парень обессиленно прислонился к стене спиной и запрокинул голову. На вопросы о том, позвонить ли в полицию, тот лишь мелькал по нему полубезумными глазами. Сейчас он был полностью сосредоточен на разговоре, и, что бы там ни происходило, он был в отчаянии.
— Прощай, Томми.
— Ава, пожалуйста, не надо! Солнышко, прошу тебя!..
— Прощай.
— Ава!
Дилан тактично ждал, стараясь не прислушиваться к словам незнакомца, и это было сравнительно несложно, после того, как тот понизил голос. Слова едва долетали до него сквозь гул спешащих по домам людей, но в какой-то момент Дилан все равно заметил, что тон парня поменялся. Что-то надломилось у блондина в голосе, когда он в очередной раз назвал девочку по имени, и О’Брайен не выдержал и оглянулся на него.
— Ава?..
Парень как-то напрягся, нахмурился еще сильнее и зажал второе ухо ладонью, отчаянно прислушиваясь к тому, что происходило в трубке, а потом обессиленно опустил руки и сполз по стене почти до пола.
Дилан неуверенно оглянулся на текущий мимо поток людей и присел рядом с ним на корточки.
— Сэр? — он тряхнул парня за плечо, потом ещё раз, и тот вздрогнул и поднял голову, будто только проснулся. О’Брайена передернуло от холодной обжигающей пустоты у него во взгляде. Пулевые отверстия, а не глаза, истекающие почти незаметными слезами.
Блуждающий взгляд парня не останавливался ни на чём дольше секунды, шатаясь, он поднялся на ноги и сунул Дилану в руки телефон.
— Благодарю, сэр, — на автомате прохрипел он и направился было к выходу из метро, но его повело в сторону, и он едва не упал. О’Брайен подхватил его под локоть и растерянно огляделся, ища скамейку или что-то вроде того, а, не найдя, поудобнее перехватил парня за плечи и потащил на улицу.
В вечернем воздухе, как и обещали в прогнозе погоды на вчера, рассеялась мелкая дождевая дымка, она клубилась вокруг желтых фонарей, превращая их в маленькие солнца. Ближайшую свободную скамью О’Брайен заприметил лишь в парке неподалеку от подземки.
Он помог парню сесть, но тот почти сразу попытался подняться на ноги, и Дилан надавил ему на плечи, заставив опуститься обратно.
— Я должен идти, — не останавливаясь, бубнил блондин себе под нос, пока Дилан рылся в рюкзаке, вытаскивал наружу флягу и протягивал ему. Так же медленно и бездумно тот взял ее в руки и начал укачивать в ладонях, будто не знал, что с ней делать. О’Брайен несколько мгновений наблюдал за этим, а потом забрал у него фляжку и сам приложил ее к чужим губам.
Этого было достаточно, чтобы привести парня в чувство. Он встряхнулся, вспоминая, где находится, оттолкнул от себя чужую руку и вскочил на ноги.
— Не трогайте меня! — он возмущенно вытер губы тыльной стороной ладони и огляделся. — Где я и кто вы вообще такой?!
— Мы отошли от метро метров на двадцать, станция там, — Дилан остался сидеть, и теперь ему приходилось смотреть на раскрасневшегося незнакомца снизу вверх. — Простите, сэр, я подумал, Вам нужна по…
— Мне уже никто не поможет! — яростно бросил блондин, развернулся и решительно направился прочь из парка.
***
В полиции сказали, что происшествие в расследовании не нуждается, так как налицо самоубийство, но всё равно почти всю ночь продержали его в участке, выспрашивая, в каких условиях девочка жила и как с ней обращались. Хоть его и выворачивало от омерзения, Томас как мог красочно описал всё, чем, где и когда отчим прикладывал его и Аву, и несколько раз переспросил, всё ли они записали. Да, она позвонила ему три часа назад, и он немедленно отправился сюда. Да, он прилетел первым же рейсом. Нет, раньше Ава никогда не говорила ни о чём подобном и не вела себя подозрительно. Нет, он не знает, где сейчас отчим, он почти месяц не связывался с ним. Да, он звонил ему сегодня, но тот не взял трубку. Да, он частенько выпивал, а после смерти их матери Марты вообще почти не просыхал. Да. Да. Нет. Да. Нет. Не знаю. Нет. Наверное, нет. Да, я заберу её вещи, да, я позвоню в школу…
При воспоминаниях о допросе Сангстера пробирало до костей. После смерти не будет скорби, будут формальности. Бюрократия. Зарегистрировать тело, подписать документы в морг, подтвердить получение, провести опознание. На этом проклятом опознании Томас едва не отключился.
Ава лежала, до подбородка укрытая какой-то простыней, и ее лицо было такое спокойное и неподвижное, что при взгляде на него у Сангстера закружилась голова. Но еще хуже стало, когда он обратил внимание на то, что сразу после шеи конкретные очертания под покрывалом пропадают. Фигурка девочки была будто смазана неловким движением кисти, и становилось дурно от одной лишь попытки представить, как всё это выглядит на самом деле.
Томас сидел на кухне, трясущимися пальцами перебирая содержимое её рюкзака. Пролистал блокнот, заполненный такими глупыми девчачьими вещами, как переписанные песни Тейлор Свифт, рисунки и наклейки с цитатами из «Кукушкиного гнезда». Случайно наткнулся на заложенную между страниц коротенькую записку, в которой Ава с подружкой ругались на учительницу математики, и слезы снова хлынули из глаз.
Он поспешно отодвинул от себя блокнот, чтобы не закапать его, и зло разрыдался. Лишь изредка стирая непрерывным потоком катящиеся слезы, когда они совсем застилали взгляд и мешали видеть, Сангстер продолжал перебирать её вещи.
Выпотрошил на стол пенал с фломастерами, выискал среди них ручку с её именем и сунул в карман. Треснувшие пополам солнечные очки без одной линзы, Томас бездумно провел пальцем по пустой впадине, как по выбитому глазу. Её ингалятор, который она брала в руки так часто. Поднял его к свету, повернул, пока не нашел несколько отпечатков её пальцев. Аккуратно поставил его на стол, а потом прижал руки к лицу и по-звериному тоскливо завыл. О, как же он жалел, что не успел. Как же он сожалел. И как же он ненавидел человека, который пообещал их матери, что позаботится о них. Как же он винил себя в том, что не забрал сестру с собой.
Проверяя, не забыл ли что-нибудь, Томас пошарил руками в недрах рюкзака и наткнулся на телефон. Вытащил мобильник на свет и, даже не задумываясь, зачем он это делает, включил его. Ввел вместо пароля название любимой маминой колыбельной, и сердце снова дрогнуло, когда экран приветственно замерцал. Пароль подошел, но теперь в мире не осталось никого, кроме Томаса, кто понял бы, чем эта фраза так ценна.
Томас просидел так до рассвета, а потом будто что-то вспомнил. Повинуясь внезапному порыву, нашел в мобильнике сестры журнал и открыл последние принятые звонки. И нажал на кнопку вызова.
***
Дилан не смог не то что уснуть, даже дойти до дома сегодня вечером. Что-то не отпускало его мысли от этого незнакомого парня, с которым явно случилась беда. Может, надо было настоять и вызвать скорую? Вдруг парень решит совершить что-нибудь ужасное? Мысли о том, что он будет виноват в этом, не давали О’Брайену покоя, так что он всю ночь просидел на скамейке в том самом парке, задумчиво глядя на клубившуюся вокруг фонарей сырость. Все равно завтра выходной.
Внезапно нарушивший тишину звонок прозвучал незадолго до рассвета, когда небо уже впитало с солнца первые нежные розовые цвета. Дилан поднял со скамейки телефон и с удивлением уставился на незнакомый номер, а потом пожал плечами и нажал на зеленую кнопку.
— Слушаю.
— Я… — у Сангстера внезапно пересохло в горле. Он не представлял, зачем позвонил совершенно незнакомому человеку в неприлично раннее время, не представлял, что ему скажет. Но ему нужно было поговорить хоть с кем-нибудь, иначе он отправится следом за матерью и сестрой. — Простите, я…
— Эй, Вы тот парень из метро, да? — Дилан выпрямился, прогоняя остатки ночной задумчивости. — У Вас все в порядке?
— Нет, — шепотом выдохнул Томас, со всей силы сжав телефон в руках, будто он был последней его надеждой — этот незнакомый голос незнакомого человека в незнакомом городе, который был готов его выслушать.
— Что-то случилось с вашей сестрой? — как можно мягче спросил О’Брайен.
— Она покончила с собой, — хрипло ответил Сангстер и ужаснулся тому, что сказал. — Боже, простите меня, я не знаю, зачем вам это говорю.
— Господи… мне очень жаль, — Дилан содрогнулся.
— Я не должен был Вам звонить, извините еще раз, — парень уже собрался положить трубку, но О’Брайен внезапно остановил его.
— Нет, постой, постой! — он не был уверен, что знает, что сказать. — Я могу чем-нибудь помочь?
— К сожалению, нет, — печально раздалось на другом конце провода. — Но спасибо, что спросили.
Томас горько усмехнулся.
— На самом деле Вы уже мне помогли, — поправился он. — Тем, что не сбросили вызов и взяли трубку.
— Как тебя зовут? — внезапно даже для себя спросил О’Брайен.
— Томас, — после небольшой паузы ответил он и поинтересовался в ответ: — А тебя?
— Дилан. Слушай, Томас, — поспешил тот назвать его по имени, — если тебе будет легче, если тебе это как-то поможет, можешь звонить мне. В любое время, даже как сегодня.
Сангстер молчал секунд десять.
— Я не знаю, зачем тебе все это, — он тяжело выдохнул. — Но спасибо.
***
— Так, а теперь объясни мне еще раз, почему тебя вдруг так сильно заинтересовало какое-то заурядное самоубийство? — Уилл откинулся на спинку своего кресла и теперь, отталкиваясь ногами от пола, неторопливо и степенно крутился против часовой стрелки. Дилан присел на угол его стола и, сунув руки глубоко в карманы, пожал плечами.
— Просто хочется узнать, что произошло.
— Это что, личное? — усмехнулся парень, в очередной раз поворачиваясь к нему лицом, и, пока его снова не повернуло в другую сторону, вопросительно провожал О’Брайена глазами. — Ты прости, но, помнится, у тебя не было…
— Да, это… можно сказать, что личное.
— Вот как, — удивленно протянул Поултер в никуда. — Мои соболезнования…
Дилан кивнул.
— Что ж, — в последний раз оттолкнувшись от пола, парень повернулся к столу и что-то набрал на клавиатуре. На экране компьютера открылась недописанная статья. — Изучай, коли так. Только по старой дружбе делюсь.
— Да знаю я, — походя смахнув журналиста с его рабочего места, брюнет плюхнулся в кресло и отмотал текст в начало. — За мной причитается.
***
Его звали Томас Броди-Сангстер. Дилан отыскал в материалах Поултера фотографии с места происшествия, и почти на каждой можно было найти его худое бледное лицо. Брюнет переслал статью себе и пустил Уилла обратно на свое место, но на вопросы последнего отвечать не спешил. Своего рабочего места у него уже не было, поэтому он спустился на первый этаж их бизнес-центра и устроился в кресле в приемной, оккупировав один из журнальных столиков.
Он уже давно не работал в издательстве, но вахтерша продолжала впускать его по старой дружбе и потому, что он помогал им всем не потонуть в налоговых письмах. О’Брайен-старший был весьма важным человеком в городе, пока не лег под капельницу, и его сын тоже мог быть полезен.
Томас жил на другом конце страны, а сюда прилетел, как только девочка позвонила ему по телефону и рассказала о том, что случилось. И не успел.
Напоследок О’Брайен хотел пробежаться по полицейскому отчету и даже начал читать, но не дошел и до середины. Опустил крышку ноутбука и, поставив локти на стол, закрыл лицо руками.
И он еще думал, что ему не повезло с семьей? Они хотя бы были живы и считали, что счастливы, даже, наверное, и были счастливы, но ему всегда казалось, что их судьба ужасна. А теперь…
Внезапно зазвонивший телефон заставил брюнета подпрыгнуть от неожиданности.
— Чего тебе? — Дилан недовольно вздохнул и откинулся на спинку кресла. — Сейчас я тебе ничего не расскажу.
— Мне удастся заставить тебя сменить тон, если я скажу, что только что узнал, когда будут похороны? — Уилл не обратил внимания на его грубость, даже отсюда было слышно, насколько он доволен собой. — В пятницу, между прочим.
— Что? — О’Брайен замер, а потом торопливо выпрямился. — Где? Как ты узнал?
— Слишком много вопросов, сэр, я теряюсь, — Поултер усмехнулся. — Я пришлю тебе подробности, а ты сводишь мою племянницу на экскурсию в…
— Ладно-ладно, — зажав телефон между щекой и плечом, парень поспешно запихал компьютер в сумку и теперь собирал со стола бумаги. — Спасибо, Уилл.
— Для тебя все, что угодно, — безмятежно отозвался тот и повесил трубку.
***
Томас даже не представлял, что бы делал, если бы не Роза. Совершенно не представлял. От одной мысли о том, что ему пришлось бы самому выбирать гроб, обивку, букеты и прочую чепуху, его бросало в дрожь.
Хотя, честно говоря, Томас с огромным облегчением не стал бы устраивать все это. Кроме него, прощаться с Авой было больше некому, но Роуз настояла на проводах, где побывали бы и её школьные подруги, и учителя, и вообще толпы никому не нужного народу.
Прощаться с Авой действительно пришла почти вся её школа, многие подходили к нему, чтобы выразить сочувствие, но слова были почти всегда одни и те же, и Томас в конце концов готов был на всё, лишь бы они все просто оставили его в покое. Оставили его смотреть на результат величайшего эгоизма в истории человечества.
Ава лежала в гробу, укрытая по шею нарядным покрывалом, которого Сангстер не замечал. Его девочка, которая была уже не девочкой, а просто сгустком мертвой энергии, которая уже начинала потихоньку рассеиваться в пространстве, не удерживаемая более в собранном состоянии. И с каждой минутой его душевные силы истончались.
В зале, потом на кладбище — везде Сангстер ощущал на себе все эти соболезнующие взгляды, которые буквально преследовали его, оценивали и ни на минуту не оставляли наедине со своими мыслями. Мешали сосредоточиться. В такой густой толпе он чувствовал себя бесконечно одиноким, как зверь в клетке, выставленной на всеобщее обозрение, как человек на сцене, выхваченный из темноты светом софитов и пригвожденный ими к месту.
Роза, конечно, брала большую часть слов, сожалений и сочувствующих гостей на себя, но все равно было тяжело. И тяжелей становилось все больше и больше, будто Томас вместе с Авой все глубже погружался под землю. Что-то давило ему на плечи — земля, чужие взгляды, вина; всё это сливалось в одно большое грязное облако, и уже почти ничего нельзя было разглядеть за его ядовитыми клубами, а потом начался дождь.
Благодатный дождь. Он смыл с него чужие взгляды, накрыл каждого чужого полами зонта и наконец дал Томасу возможность остаться наедине с Авой.
Люди не задерживались слишком долго, после молитвы и первых комьев земли многие потянулись к выходу с кладбища, а Томас так и стоял над свежезакопанной могилой и просто смотрел, как под дождем оседает и слипается земля.
Роза ненадолго отошла — у неё был какой-то вопрос к сторожу, а Сангстер все стоял и стоял. Уже никого почти не осталось на кладбище, и только минут через пять парень отмер. Сунул руку в карман пальто, вытащил телефон и, нажав несколько кнопок, прижал его к уху.
— Томас? — Дилан ответил в считанные секунды, будто ждал его звонка. — Ты как?
— Сегодня были похороны, — выдохнул блондин безо всякого вступления. — Я подумал, ты захочешь знать.
Дилан молчал несколько мгновений, дав Сангстеру возможность пожалеть о звонке, а потом вздохнул и ответил:
— Я знаю.
— Что? — Томас подумал, что ослышался, а потом зачем-то поднял голову и огляделся. — Что значит «зна…
Он наткнулся взглядом на размытую пеленой дождя фигуру и замолк. Слишком далеко, чтобы сказать наверняка, но достаточно близко, чтобы заронить сомнения. Долго он там стоял? Он простоял там все это время? Фигура сдвинулась с места, и человек зашагал по направлению к Томасу, и тот, спотыкаясь о незаметные под ногами камни, побрел ему навстречу.
***
Потратив всю ночь на размышления, Дилан позорно проспал и приехал только к молитве. Но ему все равно хватило.
Томас выглядел, как потерявшийся ребенок или человек с глубокой амнезией. Он не реагировал на людей, в основном каких-то маленьких девочек, которые подходили к нему с соболезнованиями, он не реагировал ни на что. В конце концов пожилая женщина, наверное, их учительница, что-то им сказала, и девушки перестали подходить. Сгрудившись в кучку, они провожали каждое движение блондина жалостливыми взглядами, и от них даже О’Брайену становилось не по себе.
Какая-то девушка, невысокая, коротко стриженная, почти не отходила от блондина, отвечала за него на вопросы. Когда молитва кончилась и гроб опустили в могилу, а Томас не сдвинулся с места, она легонько тронула его за локоть и что-от шепнула, и только тогда Сангстер отмер и бросил вниз первую горсть земли.
Дилан видел его глаза, сумел поймать случайно брошенный взгляд. Томас не узнал его, лишь бездумно скользнул по нему и отвернулся, но О’Брайену и этого хватило. Томасу была нужна помощь, а еще ему явно было нужно оказаться как можно дальше отсюда.
Дилан ждал, пока кладбище опустеет, чтобы наконец подойти и объясниться, но Сангстер опередил его, достав из кармана мобильник. И он почти не удивился, когда зазвонил его собственный.
— Томас? — он видел, как, держа в одной руке телефон, Сангстер попытался другой отряхнуться от прилипших к пальто лепестков. — Как ты? — он прекрасно видел, «как», но не спросить было нельзя.
— Сегодня были похороны, я подумал, ты должен знать.
***
— Привет, — Дилан не стал заходить под зонт и теперь изредка морщился и смаргивал с глаз дождевые капли.
Томас замер в шаге от него, заново рассматривая его лицо, а потом спохватился и протянул ему зонт.
— Спасибо, — О’Брайен шагнул под него и провел руками по лицу, стирая воду с глаз. — Я, наверное, должен объясниться?
— Что ты здесь делаешь? — хриплым от долгого молчания голосом спросил Томас, и О’Брайен едва заметно повёл плечами.
— Я подумал, что хочу побыть рядом еще немного, — он вытащил одну руку из кармана кожанки и потянулся к чужому плечу. — Можно, я…?
Сангстер едва заметно кивнул, и, аккуратно забрав у него зонт, брюнет притянул Томаса к себе и обнял за плечи.
Сначала он прижимался к нему, как тряпичная кукла, а потом неловко переступил с ноги на ногу и обнял его в ответ, сомкнув руки в замок у Дилана на лопатках.
Неизвестно, чем именно действия Дилана отличались от того, что уже бессчетное количество раз за сегодня проделали все остальные, но именно его и только его объятия принесли облегчение, хоть и почти незаметное. Сангстер тяжело, протяжно выдохнул и устало прикрыл глаза.
***
Они стояли так долго, минуты три, а потом Томас качнулся и едва не потерял равновесие. Дилан удержал его за плечи и взволнованно всмотрелся ему в лицо.
— Ты как?
— Я в порядке, просто… — Сангстер тяжело оперся на чужое запястье и тверже встал на ноги, — просто устал.
— Тебя куда-то отвезти? Или ты вместе со своей подругой?
— Подругой? — по лицу блондина скользнуло недоумение, а потом он сообразил, — ах, Роза… нет, она сама доберется. Я больше не могу здесь находиться.
— Хорошо, как скажешь, — Томас вроде падать больше не собирался, и Дилан отпустил его плечи, когда тот сумел сам сделать несколько шагов. — Тут неподалеку есть стоянка такси, так что, если ты не против, то…
— Сойдет, — Томас первым двинулся к выходу, оставив зонт в руках у брюнета, и тот поспешил за ним следом.
Через пять минут, после непродолжительного спора с водителем, который был против мокрого зонта в салоне, они уже ехали по шоссе обратно в город, а когда еще через минуту О’Брайен оглянулся на Томаса, тот уже отключился, откинув голову на сиденье рядом с подголовником. Его светлые волосы разметались по серой обивке, оставляя влажные дорожки на искусственной коже каждый раз, как машину трясло на ухабах.