Такси остановилось перед крыльцом одного из бесчисленных отелей их не обделенного вниманием туристов города, и Дилан попытался разбудить Томаса. Тот дернулся, что-то неразборчиво пробормотал, когда О’Брайен тронул его за плечо, и выпрямился, пытаясь понять, где находится. Потом с силой провел руками по лицу и вылез из машины.

Сангстер хотел было отказаться, но Дилан настоял на том, чтобы проводить его до номера, так что в итоге тот, почти не сопротивляясь, позволил ему довести себя на нужный этаж. Отыскать номер не составило большого труда, и вскоре парни оказались в нужной комнате.

Томас высвободился из рук О’Брайена, не глядя, скинул пальто прямо на пол и, не говоря ни слова, рухнул в кресло.

Много белой мебели, которая разрывала, растягивала пространство вокруг них до необъятных размеров, много зеркал и света, и среди этой почти осязаемой чистоты Томас выглядел одним пятном посеревшей боли. Немногочисленные вещи были в беспорядке разбросаны по номеру, пятная его снежность черными похоронными кляксами.

Сангстер обмяк в кресле, запрокинув голову на широкую кожаную спинку и прикрыв глаза. О’Брайен внезапно растерялся. Что ему теперь делать? Томас вроде уснул, и это хорошо, но ему-то что теперь делать? Остаться было как-то слишком фамильярно… Уйти? А если парень проснется и ему понадобится помощь?

— Дилан? — внезапно окликнул его блондин, и тот едва заметно вздрогнул. Томас слегка поменял позу, чтобы видеть его лицо. — Спасибо тебе. Ты странный человек, и я не понимаю, что ты здесь делаешь, но это помогает.

Томас ненадолго замолчал, нерешительно кусая губы, а потом хрипло проговорил:

— Так что побудь здесь еще немного? — его взгляд метнулся по чужому лицу, ловя признаки недоумения и нерешительности, и Сангстер кивнул и поморщился. — Я понимаю, я слишком многого прошу, у тебя есть свои дела и…

— Конечно, — О’Брайен подошел к креслу и присел на подлокотник, — конечно…

— Спасибо, — едва слышно повторил Сангстер и снова отключился.

***

— Томас, — кто-то настойчиво тряс его за плечо, — Томас!

Он открыл глаза и несколько секунд пытался сфокусировать взгляд на склонившейся над ним девушке. Потом снял ее руки со своего плеча и выпрямился.

— Роуз, — он зевнул и тряхнул головой, отбрасывая челку со лба. — А где…

— Почему ты уехал, ничего мне не сказав?! — девушка сложила руки на груди и сверлила переносицу парня взглядом рассерженной старшей сестры. — Ты хоть представляешь, как меня напугал?

— Мне не нужно твое разрешение, Роза, — не обращая внимания на ее возмущения, Томас поднялся с кресла, ища взглядом часы. Полдвенадцатого ночи. — Я уже взрослый человек и не обязан перед тобой отчитываться.

— Но ты уехал в одиночестве, не сказав мне ни слова, — девушка всплеснула руками. — А если бы с тобой что-нибудь случилось?

— Я уехал не один, а с Диланом, — Томас оглядел комнату. — Где он, кстати?

Стоило Томасу произнести это имя, взгляд Розы потемнел.

— Почему тебя интересует этот… — она не договорила, увидев в момент посерьезневшие глаза Томаса, и пренебрежительно скривилась, — он ушел.

И отвела глаза.

— Как «ушел»? — он расстроенно нахмурился. — Почему?

— У него дела, наверное, — Роза натянуто улыбнулась и пожала плечами.

— Но он сказал, что… — Томас нахмурился и на минуту замолчал. Потом догадался. — Он действительно сказал, что у него дела?

— Да, — девушка старательно избегала его настойчивого взгляда, еще сильнее убеждая Томаса в том, что его догадка верна. — Ну, то есть, может, не совсем так, но…

— Боже, Роза, — Сангстер раздраженно выдохнул и, обогнув девушку, направился в прихожую. — Кто тебя просил?

— Томас, я не понимаю, зачем он тебе, — Роза шла за ним, взывая к благоразумию Сангстера. — Ты ведь его совсем не знаешь, а он не знает тебя, почему ты ему веришь?

— Он мне помог!

— Томас, ты не слушаешь меня! — она перестала притворяться, но ничуть не смутилась, — он же совершенно тебе чужой! Он, кстати, сказал тебе, что работает журналистом? Он наверняка примазался к тебе, чтобы просто порасспросить, а не потому, что такой добрый!

— Журналист? — Томас замер, на секунду прекратив поиски мобильника в карманах пальто. — Он не говорил… но ведь мы познакомились еще до того, как… это все случилось.

— Значит… — девушка смутилась, но лишь на секунду, — значит, он просто воспользовался моментом! Ты не должен ему так доверять!

— А ты его спрашивала?! Или это все только твои домыслы?! — Томас разозлился. — И ты только из-за них выгнала его отсюда посреди ночи?!

Она отняла у него человека, рядом с которым ему становилось легче! Да какое она имела право?!

— Не кричи на меня! — Роза покраснела и отступила на полшага. — Если бы не я, ты бы даже похоронить свою сестру не смог! Мог бы побыть благодарным! Ты бы ничего без меня не смог!

— Если так хочешь это доказать — уходи! Я, чтоб ты знала, вообще не собирался устраивать такие похороны! Я не просил тебя об этом! Тебя волнует потраченное время, а Дилан ничего не требовал взамен, он просто был рядом и…

Томас махнул рукой и вернулся к поискам телефона. Не обращая внимание на убеждения Розы, набрал уже почти знакомый номер и зажал второе ухо ладонью.

— Будь добра, оставь меня в покое, — произнес он напоследок, — спасибо за то, что уделила время, но мне не нужна такая помощь.

И, не дожидаясь ответа, вернулся в комнату. Было липко и противно звонить и извиняться, и Томас злился еще сильнее из-за того, что предстоящий разговор теперь вызывает у него такое чувство. Раньше это было облегчение. И все из-за…

— Алло? — и снова О’Брайен ответил всего через пару секунд, не дав ему придумать правильные слова.

— Дилан, я… — Томас облизнул внезапно высохшие губы. — Ты где?

— Какая разница? Главное, что я там, где не смогу задавать тебе вопросы, — глухо отозвался тот, и Сангстер поморщился.

— Дилан, послушай, что бы там Роза тебе ни наговорила, я так не считаю. Я… хочу, чтобы ты вернулся.

— Может, не стоит? — Дилан горько усмехнулся. — Вдруг я выведаю у тебя все твои семейные тайны и продам в газету, в которой я уже пять лет не работаю!

— Дилан…

— Или вдруг я заставлю давать мне интервью о том, что произошло, специально для того, чтобы заставить тебя пострадать посильнее?

— Дилан!

— Или, может…

— Дилан, заткнись немедленно! — выкрикнул Томас и даже сначала не поверил, что действительно это произнес. О’Брайен на другом конце провода тоже изумленно замолк. Сангстер выдохнул и зажал пальцами переносицу. — Перестань нести чушь и вернись, наконец. Пожалуйста.

— Ладно, — после минутного молчания ответил О’Брайен. — Ладно.

И повесил трубку.

— Ладно, — тихо повторил в никуда Томас.

***

— Так у тебя…

— У меня был одноклассник в средней школе. Мы дружили с детства, вместе пошли в колледж, вместе учились разговаривать с девчонками, одновременно начали курить и вообще много чего пережили вместе, — Дилан грустно усмехнулся. — А потом…

Они сидели рядом на диване, соприкасаясь плечами, и О’Брайен неторопливо водил пальцами по гладкому кожаному подлокотнику, а Томас бездумно следил за его ладонью.

— Потом случилось кое-что ужасное, и мой друг решил, что не хочет больше жить, — Дилан выдохнул эту фразу на одном дыхании и сглотнул. Было почти физически больно, будто эта слова до крови разодрали ему горло изнутри, прежде чем выбраться наружу. — Он вскрыл себе вены. Я успел вернуться вовремя, чтобы позвонить в скорую, его спасли, но родители посчитали, что у него что-то не в порядке с головой, и увезли в Нью-Йорк, в какую-то психиатрическую лечебницу.

О’Брайен шумно выдохнул и провел руками по волосам, избегая смотреть на блондина.

— Мы не успели попрощаться, а больше я его не видел. Пытался, но меня к нему не пускали. Поэтому я не смог попросить у него прощения за то, что не заметил, как ему плохо. За то, что не помог, за то, что в нужную минуту меня не было рядом. Поэтому я и…

Спазм сжал Дилану горло, и договорить он не смог. Отвернулся от Сангстера и быстро вытер глаза тыльной стороной ладони.

— Это иногда просто выплескивается, и я не могу это контролировать. Мне кажется, что, если я не сделаю хоть что-нибудь, то…

— То будешь виноват в том, что не предотвратил? — Томас поднял на него глаза.

— Да. Это странно, я знаю, причем почти всегда моя помощь выглядит жалкой и ненужной, но мне просто это нужно…

— Дилан, ты прекрасный человек, — Сангстер протянул руку и осторожно накрыл его пальцы ладонью, — и все делаешь правильно.

О’Брайен повернулся к нему, и несколько секунд каждый из них что-то искал в чужих глазах.

— Спасибо.

Томас потянулся к нему первым, и О’Брайен замер, как попавшее в свет фар животное, широко распахнутыми глазами провожая каждое его движение. Когда Сангстер поцеловал его, осторожно и аккуратно, Дилан задержал дыхание и зажмурился. Сердце дрожало где-то в горле, и ему казалось, что этот заполошный стук слышно на всю комнату.

Но когда Томас попытался отстраниться, Дилан подался следом за его губами и втянул его в следующий поцелуй. Почувствовал, как Сангстер удивленно выдохнул, но потом быстро собрался и ответил. Его узкие руки скользнули О’Брайену по плечам и зарылись в густые темные волосы, а Дилан, не разрывая поцелуя, обнял его за талию и потянул на себя.

Томас одним гибким движением перетек к нему на колени и прижался к Дилану еще сильнее. Обвив его шею руками, он чувствовал, как часто бьется чужое сердце у него под пальцами, как оно рвется на свободу.

Они целовались как-то судорожно и торопливо, будто их могли в любую минуту отнять друг у друга, и пальцы Томаса то зарывались Дилану в волосы, то нежно скользили по щекам, вискам, за ушами, возвращаясь к губам и снова путаясь в волосах на затылке, а О’Брайен поглаживал его по спине, острым лопаткам, явственно выступавшим сквозь тонкую ткань рубашки, и прижимал его к себе как можно крепче.

У Сангстера кружилась голова от какой-то опьяняющей смеси вины и облегчения. Хотелось оказаться как можно дальше отсюда и одновременно прижаться к Дилану еще крепче. У него были большие тёплые руки, они будто оставляли едва заметные следы на его плечах и спине и поднимали в душе Томаса мутные волны неуверенности и какого-то постыдного облегчения. И он отдавался этим мучительным ласкам, будто надеясь, что в конце концов облегчение перевесит стыд.

Внезапно зазвонивший телефон заставил из отпрянуть друг от друга, а потом Томас вытащил его из кармана, даже не взглянув на номер звонившего, выключил звук и бросил его на диван.

— Вдруг это что-то важное? — Дилан проводил аппарат глазами, но Сангстер повернул его лицо обратно и, оставив на чужих губах еще один легкий поцелуй, прижался лбом к его лбу.

О’Брайен покраснел, но взгляд не опустил, и этот взгляд, немного любопытный, немного смущенный, исполненный благодарности и вины, заставлял сердце Томаса биться редко, но сильно, так сильно, что становилось больно втягивать в себя воздух.

— Дилан, если бы не ты, я бы этого не перенес, — Сангстер не выдержал первым, он отвел глаза, а потом и вовсе уткнулся носом ему в шею.

— А как же Роза? — О’Брайен крепче прижал его к себе и теперь осторожно водил пальцами Томасу по волосам. Мурашки дрожью разбегались во все стороны от этих ласковых прикосновений.

— Мы знаем друг друга очень давно, но это не делает нас хорошими друзьями, — выдохнул Томас. — Иногда мне кажется, что мы устали друг от друга и просто откупаемся… Но она мне и не нужна…

Голос Томаса сошёл на нет, он даже не пытался говорить связно или хотя бы задумываться над своими словами. Прижимаясь щекой к шее Дилана, он слышал, как сильно, часто и обжигающе бьётся чужая кровь под кожей, и это ощущение туманило голову и сбивало дыхание.

— А я?

— А тебя я знаю всего три дня и…

— Четыре, — поправил его Дилан, и Томас, не сдержавшись, снова его поцеловал.

— Зануда, — горячим дыханием мазнул по щеке и, подцепив пальцами край его футболки, потянул ее наверх. — Давай-ка лучше…

— Стой… Томас, — хрипло выдохнул ОБрайен, останавливая его дрожащими руками. С трудом проморгался, немного разгоняя золотистое, в цвет чужих волос, марево перед глазами, и всмотрелся в потемневшие глаза Сангстера. — Ты… уверен?

И если секунду назад Дилану показалось, что в последних словах Томаса эхом отдалась улыбка, то одного взгляда в его невероятные глаза было достаточно, чтобы понять, что он ошибся.

Томас моргнул, немного сгладив накопившееся во взгляде отчаяние.

— Я в любом случае ничего не потеряю, — горько прошептал он. — Я устал терять… пожалуйста, не уходи от меня и ты тоже…

Дилан взял его лицо в ладони и большими пальцами погладил тонкую нежную кожу под глазами, сейчас покрытую сеточкой лопнувших сосудов.

— Не уйду, — пообещал он и, будто закрепляя это обещание печатью, оставил у Томаса на губах невёсомый, почти целомудренный поцелуй.

А после Дилан высвободился из рукавов и взялся за пуговицы чужой рубашки, оставляя поцелуи на каждом показывающемся участке бледной кожи, а Томас льнул к его губам, сдерживая слишком громкие вздохи, жмурясь и стискивая зубы.

Ледяная корка на сердце его трещала всё громче с каждым поцелуем, и оно все ускорялось, догоняя сердце Дилана. И когда длинные, немного шершавые пальцы О’Брайена заскользили по его обнаженной спине, когда Томас начал вздрагивать от каждого, даже самого невесомого прикосновения, когда находиться рядом друг с другом стало невыносимо горячо и томительно, он позволил себе поверить, что все еще может наладиться.

***

Солнечный лучик острой иголочкой вонзился Дилану в лицо, и парень, поморщившись, отвернулся в другую сторону. Тут же уткнулся носом в чужие волосы, фыркнул и, вздохнув, открыл глаза.

Томас спал у О’Брайена на плече, перекинув через него худую ногу и уткнувшись лбом ему куда-то в основание шеи. Дилан улыбнулся и провел пальцами по рассыпавшимся по его руке волосам, таким же солнечным, как и это утро, а потом Томас нахмурился, повернулся, и улыбка Дилана сломалась, как только он разглядел полустертые дорожки слез у него на щеках.

О’Брайен осторожно вытер почти высохшие слезы, а когда Томас сонно улыбнулся и вопросительно приоткрыл глаза, лишь крепче его обнял.

— Доброе утро, — промурлыкал Сангстер и, не выбираясь из объятий, с наслаждением потянулся.

— Доброе, — Дилан повернул голову и поцеловал его в лоб, как ребенка. — Что тебе снилось?

Томас в ответ лишь глубоко и протяжно вздохнул, его взгляд внезапно растерял всю свою мягкость и податливость, и он расстроенно закусил губу.

— Я… снова видел тот день, когда мы познакомились, — выдавил он, и Дилан погладил его по плечу. — Три раза подряд.

— Прости.

— Я… мы, — Томас скривился и, приподнявшись на локте, отвернулся, — это так бездушно, Дилан… то, что мы сделали — это…

Он замолчал, не зная, как выразить словами это тяжёлое чувство, липкое, как паутина, как… Сангстер содрогнулся от пришедшего в голову сравнения и порывисто сел.

— Эй, — Дилан поднялся следом за ним и повернул его лицо к себе за подбородок. — Ничего подобного.

Томас с тихим отчаянием поднял на него глаза, едва сдерживаясь, чтобы не зажмуриться и поверить. Потом взял себя в руки и, закусив губу, отодвинулся от чужой ладони. И снова этот тёплый след.

— Перестань. Моя сестра умерла четыре дня назад, а я уже успел переспать с человеком, которого едва знаю, — Сангстер сначала отодвинулся от его руки, а потом и вовсе слез с кровати, попутно подобрав с пола рубашку и завернувшись в нее. — Это не просто бездушно, это омерзительно.

Кого он убеждал? Дилана или себя? Не важно, у него все равно не получалось.

— Томас, послушай, — начал было О’Брайен, но тот, не оглядываясь, упрямо замотал головой.

— Нет, Дилан, не надо меня оправдывать, — решительно остановил он его, — я сам все прекрасно знаю.

Избегая смотреть на него, Томас принялся ходить вокруг кровати, собирая свои вещи.

— А я не оправдываю, я пытаюсь объяснить, что…

— Не нужно мне ничего объяснять, — оборвал его Сангстер. Он так и не повернулся к нему, но Дилану было видно, как сильно покраснели у него уши и как отчаянно он сжал кулаки.

— Нет, нужно, — О’Брайен следом за ним поднялся с кровати, и Томас, испуганно оглянувшись, попытался отшатнуться от него. — Послушай…

— Не трогай меня! — хрипло бросил Сангстер, отпрянув от его протянутой ладони. — Не смей меня трогать!

Чего он испугался? Что у О’Брайена получится убедить его смириться с этим чувством правильности, которое скреблось ему в ребра с самого вечера, прося впустить?

— То… — не обращая внимание на его слабые попытки увернуться, Дилан попробовал взять его за плечо, но тот с неожиданной силой оттолкнул его руку.

— Замолчи! — его глаза вспыхнули и потемнели еще сильнее. — Отвали от меня и заткнись! Не нужны мне твои утешения!

И, еще раз сверкнув на О’Брайена глазами, он решительно направился вон из комнаты.

— Ты… куда?

— Не твое дело! — огрызнулся Томас из коридора, а потом Дилан услышал, как грохнула о косяк дверь ванной комнаты.

Огляделся на залитую утренним солнцем комнату и переступил с ноги на ногу.

***

Боевой настрой Томаса схлынул с него, едва он захлопнул дверь. Парень прижался к ней лбом и зло закусил губу. Он злился на себя, он ненавидел себя в эту секунду, и только что до него дошло, что он ненавидит себя не за то, что с кем-то переспал (не с кем-то, а с Диланом), а за то, что не считает, что поступил неправильно.

Он не должен был так делать! Это же чистой воды… да не важно, это мерзко и эгоистично, тогда почему ему стало легче?.. ну почему? Почему это так больно?!

Сангстер пнул дверь ногой, стащил с себя рубашку и залез под душ. Включил самую горячую воду, и запрокинул голову к потолку, подставив лицо обжигающим струям, а его слезы все равно были горячее. Злые кипящие слезы.

Ему нельзя просто быть счастливым?! Но почему?! Чем он так провинился, что Вселенная так старательно и методично наказывает его? За что?!

«Да что ты, неужели не догадываешься? — голос, прозвучавший у него в голове, ему будто не принадлежал — так ядовито и злорадно это было брошено, — давай-ка я тебе напомню! Повторяй за мной: я прилетел сюда на похороны сестры, которую я бросил одну с этой свиньёй Дэвидом полгода назад. Видишь, не так уж и сложно. Правда, то, что ты делал прошлой ночью, называется немного по-другому, но, в целом…»

Томас, до этого оцепенело слушавший всё это, в ужасе замотал головой, пытаясь выкинуть чужой голос из головы. Это ему вроде удалось — кто-то почти беззвучно рассмеялся, и правда утихла. Он судорожно зашарил руками по крану, выключил воду и прислушался.

Тишина нарушалась лишь стуком последних капель о кафель у Томаса под ногами. Он настороженно оглядел маленькую ванную и чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда откуда-то из коридора донесся звук автомобильной сирены.

Всё как обычно, но Сангстера не покидало чувство, будто он в ванной не один. Чей-то холодный взгляд осторожно скользил по его спине, заставляя ёжиться и оборачиваться, и Томас поспешил выбраться из душа и, наскоро вытершись, принялся застегивать рубашку.

Поначалу он лишь притворялся, что не прислушивается и не пытается смотреть во все стороны сразу, а потом действительно отвлекся от непонятного напряжения, витавшего в ванной комнате. Пуговицы были слишком тугие и не застегивались как надо. Томас уже добрался до манжет, когда…

— Томми…

Шелестящий голос с наслаждением протянул его имя, и Сангстер буквально заледенел на месте. Температура в комнате быстро падала, изо рта вместе с едва слышным дыханием вырывались облачка пара, а Томас так и замер, скованный ужасом. Он узнал бы этот голос из тысяч других, но именно это его и пугало.

— Посмотри на меня, Томми…

Не в состоянии противиться этому шепоту, который пробирал до костей и отдавался по всему телу судорогами, Томас почти что против воли поднял глаза. Единственное, что он мог сейчас сделать, всё остальное тело будто увязло в застывшем воздухе, и сдвинуться с места было невозможно.

Перед ним над раковиной висело зеркало, и сейчас в нем вместо его собственного лица отражалось что-то другое.

Почти те же черты: тот же разрез глаз, тот же нос и те же губы, но это был не Томас. А потом девочка, встретившись с ним взглядом, на секунду оскалилась в жутком подобии улыбки и, внезапно подавшись к зеркалу с другой стороны… пропала.

В тишине, нарушаемой лишь его хриплым дыханием, звонко хрустнуло разбившееся стекло, по нему побежали трещины, и пара осколков выпала из рамы в раковину.

Из треснувшего зеркала еще сильнее потянуло холодом.

Изо рта Томаса вырвался еле слышный стон, он попытался отшатнуться, и, когда это ему удалось, парень попятился к двери, спотыкаясь о собственные ноги. Несколько секунд пытался повернуть замок, пока до него дошло, что дверь не заперта, и в ужасе вывалился в коридор. Захлопнул за собой дверь и дрожащими пальцами попытался повернуть замок, когда ему на плечо легла чья-то рука.

Томас в ужасе дернулся и попытался закричать, но горло свело судорогой, и он лишь сдавленно засипел, а потом Дилан развернул его лицом к себе, и Сангстер едва не потерял сознание от облегчения.

— Там… там… о, Г-господи, Дилан, там… — слова слились в один бессвязный хрип, и О’Брайену ничего не удалось разобрать. Он хотел было потребовать объяснений, но всмотрелся в побелевшее от ужаса лицо и проглотил вопрос. Растерянно обнял трясущегося парня, не зная, чем ему помочь.

Сангстер схватился за него с такой силой, что, будь они оба в воде, то непременно утонули бы, и так крепко прижался к Дилану, что тому стало трудно дышать.

Тепло чужих ладоней у него на спине немного разбавило ужас, и Томас слегка ослабил хватку. Его все еще била мелкая дрожь, но дыхание уже выравнивалось.

А потом сердце Сангстера пропустило удар, ухнув вниз со скоростью падающего лифта: он почувствовал, как поверх рук О’Брайена его шею обвили чужие, обжигающе холодные пальцы, и в следующее мгновение парень начал задыхаться.

— Томас? Томас! — он внезапно забился у Дилана в руках, а потом, схватившись за шею, рухнул на пол. Еще пару раз выгнулся, а потом дернулся в последний раз и замер.