Встретились нежным солнечным утром возле юной оливковой рощи Аполлон с Эротом, и в очередной раз Эрот начал хвастать, что стрелок из него куда лучше, чем из Феба.
— Да-да, — кивнул снисходительно Аполлон, уверенный в своих безупречных навыках стрельбы и не желающий их оспаривать. — Прошу прощения, но я направлялся на охоту к Арте-
Он осекся, когда оглянулся на Эрота, чтобы смерить неугомонного мальчишку надменно-равнодушным взглядом, и уставился на опасно-острый наконечник стрелы у своего безупречного лица.
По спине великого и разумеется бесстрашного Олимпийца побежали мурашки ужаса. Эроту пришлось взлететь, чтобы на равных глядеть Аполлону в глаза, и это отчасти мило, но вот его грозное оружие совершенно милым не кажется.
Опасное оружие в руках ребенка — это вообще нихрена не мило. Аполлон сглотнул и сам сжал свой золотистый лук поудобнее, но стрелу из колчана за спиной не достал.
— Чего застыл? — с нахальной мальчишеской улыбкой воскликнул Эрот. — Страшно? Ха-ха, я напугал Феба!!
— Так, — строго оборвал Аполлон, неуверенно пытаясь опереться на свой авторитет в противостоянии с этим мелким грозой Олимпа. — Опусти лук, или я трижды прогоню тебя по всему белу свету, подстреливая каждое перышко из твоих ангельских крылышек и каждую твою миниатюрную косточку.
Эрот смутился, и слабая мягкая ручка, крепко натягивающая серебряную нить титевы, дрогнула. Но лук он не опустил. Аполлон мысленно взвыл, осознавая своё неприглядное положение.
— Ну хватит уже дурачеств, — взмолился он. — Хочешь, я дам тебе свой лук? Артемида позволит тебе порезвиться со стадом её оленей. Или даже её лук бери, он серебряный, как у тебя, только ещё краше. А под луной сияет совсем как мой в лучах теплого утреннего солнца. Хочешь? Знаю, что не можешь не хотеть, непоседливый мальчишка, я дам тебе их, только пусти меня.
— Я уже подстреливал тебя, — пробормотал Эрот, и деланная уверенность в его голосе совершенно не скрывала сомнения, посеянного сладким соблазном новых прекрасных игрушек. — И далеко не раз. Что мне мешает сделать это снова?
— Мое прекрасное предложение? Ну же, соглашайся. Можешь, так и быть, и с моими стадами поиграть, они против не будут. — Аполлон проглотил смешок, потому что был уверен, что Эрот не сможет убить ни одной его коровы. Как и оленей Артемиды. Убить крепкое здоровое животное много сложнее, нежели быстрой серебристой стрелой ранить хрупкую и беззащитную перед любовью душу.
Эрот напряженно размышлял, задумчиво порхая перед лицом Аполлона и самому себе улыбаясь, да и тетиву натягивая уже совершенно отвратительно. Аполлон почти обрадовался маленькой победе и сделал шаг в сторону оливковой рощи, чтобы направиться с горячо любимой сестренке Артемиде, как Эрот встрепенулся и тверже направил стрелу куда-то в переносицу Аполлона. Если бы это был другой лук, Аполлон бы сейчас ужасно переживал за свой солнечно-прекрасный лик, но это был лук Эрота, и Аполлон много больше переживал за свою психику, не готовую к очередной любовной драме.
— Я еще не определился, — возмущенно воскликнул Эрот. И после думал еще минут пять, надоедливо порхая перед Аполлоном и держа его на самом жутком в мире прицеле.
Аполлону это начинало надоедать.
— А кого бы ты вообще хотел, чтобы я полюбил? — спросил Аполлон. — Здесь мы одни. Уж не тебя ли?
Эрота аж передернуло от такой перспективы, будто перед ним не Феб, а уродливая смертоносная Горгона. — Я терпеть тебя не могу так же сильно, как боготворю мою чудесную Психею, ну уж нет. Как тебе в голову пришло такое?! Да и нашел проблему: чуть поодаль, за холмом, лежит тихая уютная деревенька. Толкнуть тебя в объятья первого попавшегося человека, будь то девушка или юноша, и — развлекайся!! Если сумеешь понравиться, конечно.
«Сволочь пернатая», — подумал Аполлон, старательно держа более-менее не пылающее яростью выражение лица, чтобы не провоцировать Эрота лишний раз. Вот только это не помогло, и его ярость стала очевидна, когда теплое утреннее солнышко, гревшее мягкие и нежные крылышки Эрота, обожгло их так, что они вспыхнули золотисто-рыжим пламенем.
Эрот завизжал, как резаный поросенок, и, выронив лук, заметался по густой зеленой траве и совсем юной оливковой роще, сбивая с крыльев пламя.
— КАКОГО ХРЕНА?! — заорала заглянувшая на огонек Артемида, с луком наготове готовая убивать за эти несчастные оливы, которые бережно взрастила и берегла от всякой скверны. — ЭРОТ?! АПОЛЛОН?! ВЫМЕТАЙТЕСЬ ОТСЮДА ОБА, И ЕСЛИ ХОТЬ ОДНО ДЕРЕВЦЕ ВСПЫХНЕТ, Я ИЗВЕДУ НА ВАС ВСЕ СТРЕЛЫ, КОТОРЫЕ БЫЛИ КОГДА-ЛИБО СОЗДАНЫ ПОД ЛУНОЙ ИЛИ СОЛНЦЕМ.
Эрот, лелея чудом потушенные крылышки, свернулся в густой зеленой траве и жалобно всхлипывал, взывая к маме-Афродите, надеясь, что она и ожоги залечит, и отомстит чертовым Фебам по самое не хочу. А Артемида ловко пустила стрелу Аполлону в плечо и гордо удалилась, велев дриадам привести в порядок каждый помятый листик.
Аполлон с тяжелым вздохом зажал ладонью кровоточащую царапину и поплелся прочь, в Дельфы, не понимая, как его обычная утренняя охота с любимой сестренкой превратилась в низкосортную комедию, не успев ещё даже состояться.