он обещал акане весь мир, обещал, что будет любить лишь ее одну. а теперь каждую свободную минуту корит себя, что так и не сдержал обещание. еще и влюбился в ее же брата. в своего единственного лучшего друга. в мальчишку, который предпочитает куда более сильных людей, каким коко никогда не был и не сможет стать. что могло быть хуже этого?

наверное, не уметь нормально говорить, закрывшись в своей скорлупе, надев сразу несколько масок успешного и наглого богатенького мальчишки и скрывать свои настоящие чувства настолько умело, что сейшу вскоре на полном серьезе начнет считать себя заменой погибшей сестры. перестанет даже улыбаться в его присутствии. приучит себя перчатки носить, лишь бы поменьше касаться хаджиме. больше не будет принимать подарки и даже необходимую помощь. и однажды он и вовсе перестанет слушать и всерьез воспринимать любые слова, произнесенные коко.

а хаджиме свою жизнь за него отдать готов. и не потому, что хочет поскорее с акане воссоединиться — о ней почти не вспоминает уже — а просто желает сделать своего мальчика хоть немного счастливее. а он и не его вовсе.

не видит, не верит, не признает.

даже когда коко к поднебесью присоединяется, лишь бы только муто отпустил сейшу, не трогал его больше, не делал больно, не приближался вообще.

лучше бы никто к нему не приближался.

особенно ханагаки.

почему именно этот мальчишка? это хаджиме на все готов пойти ради инупи!

воссоздать драконов? дело нескольких дней.

утренний кофе? коко не спал несколько дней, но без лишних слов отдаст свой американо уставшему после ночной попойки другу.

не хватает денег на аренду? сейшу слишком гордый, чтобы просить или даже принять уже предложенные деньги, но жить вместе согласился, пусть и не сразу.

на душе паршиво и хочется поговорить? коконои готов хоть вечность слушать обычно молчаливого друга, но даже под алкоголем он молчит или бросает колючее «я не она»

сколько не говори — не поверит. никогда, наверное, не поверит.

и в очередной бесконечный раз хаджиме уже не выдерживает. бьет наотмашь, душит, доводит до слез и не замечает, как начинает плакать сам.

он ради (не)своего инупи абсолютно на все пойдет. но сейшу от него совершенно ничего не надо.

потому и остается просто идти на дно.

тонуть, но до последнего лелеять надежду, что однажды все изменится, что сейшу поверит его словам, увидит искренность во взгляде, почувствует все тепло вечно холодных рук.

пусть не сейчас — им необходимо время.

но через год. через два. через двенадцать лет. или и вовсе после третьего перерождения их одиноких душ, но поверит.

а коко подождет, вечность за вечностью просто наблюдая издалека.