Глава 2

Воспоминание: Цветы, преподнесенные к ногам злодея [часть 1]

Осень, 982 год династии Морозов

Два года до начала войны.

Ледяная вода смыла темный липкий сон.

Отброшенное ведро ударилось о пол и покатилось, наполняя грохотом низкие едва освещенные каменные своды. Подвал?..

Солнце вскинул голову, всматриваясь в полумрак и пытаясь осмыслить происходящее.

Он напряг руки, гадая, что удерживает его на весу, и цепи заскрежетали по стене, не позволяя сдвинуться даже на полшага. Обнаженную кожу холодил застоявшийся воздух, наполненный запахами воска, крыс, сырости, прелой соломы и крови.

Заклинатель встряхнул головой, смахивая лезущие в глаза мокрые волосы, и оглядел кандалы, приковавшие его к стене. Массивные обручи надежно сжимали предплечья, а шею сдавило что-то тяжелое и металлическое с неровными зазубринами, впивающимися в кожу. При каждом рывке раздавался скрежет цепей по камню, но, несмотря на приложенную силу, вырваться не удавалось. На время смирившись с цепями, пленник перевел взгляд на тень перед собой и удивленно сморгнул – вот уж от кого он не ждал предательства!

Пес почившего императора Гнева, получивший имя Дар Сытых Волков, стоял, скрестив на груди руки, и торжествующе ухмылялся. Метку раба на лбу скрывал кожаный ремень, а коротко срезанные волосы напоминали волчий мех – то почти черные, то темно-серые, украшенные редкими нитями белой седины.

Согласно слухам, этот человек родился рабом, но его сила и преданность стали надежной опорой странствующему принцу Гневу, и в годы царствования тот предпочитал держать Дара при себе, как друга и брата по духу. Так, человек, которому не принадлежала даже собственная жизнь, возвысился, получил имя и богатые владения на западе империи. Вот только много ли стоила его преданность теперь, когда Гнев пал от рук врагов…

– Что молчишь? – насмешливо рыкнул пес почившего императора, наблюдая за своим пленником светлыми, почти бесцветными глазами.

Солнце припомнил вечные слова Эшинита о сопутствующем везении и тяжело вздохнул, едва не расцарапав кадык о железный ошейник. Растревоженные мысли толпились и шумели в голове, и без того тяжелой и мутной после забытья.

– Я прибыл из новой столицы, чтобы призвать… этого одаренного на службу Его Императорскому Величеству Эшиниту Морозов, – начал принц, закрыв глаза и с трудом сосредотачиваясь на том, что должен сказать. Ошейник с шипами, цепи на руках и скудное убранство пыточной не отменяли дипломатической миссии. – Война близко. Одаренный должен прибыть в столицу и засвидетельствовать свою преданность новому императору.

– Новому императору? – фыркнула тень. – Выродку ишийской твари? Вот уж пригрел дружище Гнев гадюку на груди! – Дар рассмеялся, и смех его походил на треск сухих ветвей в заснеженном лесу. – Впрочем, не сомнительность происхождения этого выродка является причиной нашей беседы.

Солнце пристально посмотрел на собеседника, гадая о своей дальнейшей судьбе – сделают из него заложника, потребуют выкуп, убьют, выдадут врагам или интерес Дара более личный и пленнику предстоит свести знакомство с инструментами, столь живописно развешанными на стенах пыточной. Так и не найдя в лице собеседника ответа, заклинатель спросил прямо:

– Почему ты предаешь нашу семью? Ты был верным другом моему отцу и наставлял моих старших братьев, ты служил династии десятилетиями, так почему сейчас ты предаешь нас? Империя на пороге войны, мы должны сплотиться пред общим врагом.

– Я был и остаюсь верным лишь Гневу, а ты даже не смей причислять себя к его семье, выродок! – Ухмылка Пса увяла, а черные зрачки сжались в точки, отчего взгляд бесцветных глаз стал еще безумнее, полнясь бессильной злобой. Каждое слово проливалось ядом и застарелой болью: – Это все твоя мать, нашли, кого слушать – чужачку! А ты… ты… ты и Эшинит, вы двое, – он поднял руку и несколько раз грубо тыкнул пальцем между грудных мышц пленника, – отродья демонов и я не успокоюсь, пока ваши кости не сгниют в навозе! Вы предали и убили великого человека! Вы хуже крыс, что жрут друг друга за помои! И как у вас только рука поднялась на братьев? Хоть бы Снежну, выродки, пожалели!!! Вы…

В оскорблениях принц не слышал ничего нового. Когда он делал что-то, что было не выгодно подданным, те сразу вспоминали, что он чужак и отродье демоницы. Он слушал, даже не морщась, но последнее имя заставило его дернуться и цепи заскрежетали по каменной стене. Крепления застонали от мощного рывка, но выдержали, только кое-где погнулось железо и дробью застучали о пол мелкие камешки.

– Я бы никогда не предал отца и братьев! – рявкнул Солнце, вмиг забыв о манерах и миссии. Янтарные глаза вспыхнули от гнева и засияли раскаленным золотом. От рывка шипы ошейника впились в горло, но, казалось, заклинатель даже не заметил этого – только голос стал громче, а каждое слово звенело подобно ударам стали о сталь. – Тем более – ее! Она – брат по духу!

– Вот ты и взбодрился, – Дар хлопнул в ладоши и потер руки, с восторгом гладя, как из-под железного ошейника выскользнула первая капля крови. Очертив ключицу, она устремилась вниз, огибая мышцы, и исчезла в тканях растрепанных одежд. Запах свежей крови заставил ноздри пса хищно дрогнуть. – И голос прорезался! Замечательно! Надеюсь, в дальнейшем ты будешь столь же разговорчив, ведь у меня так много вопросов!

– Освободи меня, и я тебе отвечу! – прорычал пленник. С каждым рывком шипы ошейника все глубже впивались в кожу, оставляя саднящие раны, а сузившиеся глаза все ярче горели яростным светом, озаряя падающие на лицо волосы цвета золота.

– Мне удобнее вести разговор с человеком, когда он не пытается меня убить, – старый пес насмешливо фыркнул и, повернувшись к стене, начал выбирать инструмент. – Но если ты будешь сговорчив…

Солнце проследил за остановившейся рукой предателя и его глаза распахнулись. Неужели он… неужели он действительно собирается сделать это?

Мозолистые пальцы старого вояки почти ласково скользнули по хищно изогнутому инструменту для выдирания золотого ядра. Псу не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что ярость и гнев в глазах цвета янтаря вмиг сменились ужасом.

Но если б он все же обернулся, то заметил бы, что вслед за ужасом снова пришел гнев. Он отличался от вспышки ярости, как отличалась от полыхающего пламени затаившаяся подо льдом вода бурной реки.

Янтарные глаза внимательно осмотрели с ног до головы старого вояку и снова сузились.

Даже при жизни императора Дар Сытых Волков не скрывал своей неприязни к младшим сыновьям повелителя. Они оба были глубоко противны ему – и шестой принц Эшинит, матушка которого так сильно походила на ишь, и четвертый принц Солнце, рожденный золотоволосой чужачкой. Первого пес игнорировал, но со вторым столковался на языке меча: они оба воины и уже не раз решали конфликты в поединке или тренировочном бою. Так по какой причине воин выбрал иной способ?.. Что изменилось – цель или доступные средства?

– Ты… использовал снотворное? Подсыпал в еду. Не наш ведь метод. Не воинов, – очень четко произнес плененный заклинатель. Его слова словно ножи впились в спину полубезумного старика, бормочущего что-то под нос и ласково поглаживающего инструмент для вырывания сухожилий.

Пес замер. Его рука замерла на хищно изогнутом инструменте.

– Ран не вижу, но и меча при тебе нет… – продолжал пленник. В подобной ситуации Эшинит обязательно сделал бы какой-нибудь неприятный вывод, чтобы привести собеседника в смятение и обернуть ситуацию в свою пользу, но Солнце не обладал подобной проницательностью и потому, не зная, что сказать, воспользовался иным способом Эшинита доводить людей – приподнял в подобии улыбки уголок губ и сказал «понятно».

Удар не был неожиданностью. Запахло свежей кровью, но уголок разбитых губ вновь приподнялся в полуулыбке.

Пес вцепился пятерней в светлые вьющиеся волосы, заставляя пленника смотреть в полубезумные глаза. Даже сейчас этот скованный человек возвышался над ним, а в глазах не было и тени страха.

Пальцы разжались. Отвернувшись, Пес снова подошел к стене, и его рука заскользила по инструментам, лаская их.

Принц опустил взгляд. На пол медленно падали капли крови, черно-рубиновые в скудном освещении. Сколько же их еще будет…

И почему он отправился к Дару один? Сколько пройдет дней, прежде чем Эшинит отправит на поиски золотых вихрей и будет ли среди них Река, что всегда может найти брата по духу с помощью заклинания крови?

Темно-красные капли продолжали падать в грязь, сливаясь с ней, и стоило принцу хоть на миг закрыть глаза, как в памяти всплыли люди, лежащие в неестественных позах. Их кожа усеяна воспаленными ссадинами и запекшейся кровью, рубахи разодраны на перевязки, а из беззубых разбитых ртов выползает горячее и хриплое дыхание…

Он не раз видел подобное и всегда старался абстрагироваться от чужой боли: он воин, его задача сражаться и защищать, а лечить будут другие, но… Но, что происходило с этими искалеченными людьми после того как их выносили из пыточных? Их лечили или добивали из жалости?

Один из инструментов тихо звякнул, когда его вынули из креплений в стене. Пес убитого императора подошел к Солнцу, мягко и отчетливо ступая. Что-то холодное коснулось лба, заставляя поднять голову и посмотреть на предателя. Убедившись, что пленник не опускает взгляда, Дар отвел железную палку с плоским круглым наконечником, позволяя рассмотреть рисунок.

– Клеймо вора. Украл престол у отца и братьев. Тебе к лицу. Или лучше вот это… – он продемонстрировал вторую печать с руной «изгой». Ею клеймили тех, кто совершил что-то, для чего даже смерть слишком мягкое наказание. – А может поставить оба?

Холодные клейма уперлись в лоб и щеку, но лицо Солнца даже не дрогнуло. Чтобы он не сказал, это не изменит происходящего, так что остается лишь хранить достоинство и хладнокровие. Достоинство и хладнокровие…

– У тебя будет еще много времени для вопросов, – подумав, произнес плененный заклинатель. Он не опускал взгляда, и золото упрямых глаз отражалось в металлических инструментах длинными узкими искрами. Даже сейчас, когда принц был скован по рукам и ногам, а шею сдавливал железный ошейник, он напоминал гордого небожителя, пленного, но не сломленного. Стать и осанка и вправду красили его куда больше, чем могли украсить человека одежды и короны. – Так может, ответишь на мой вопрос? Пока мне еще интересно.

– Хм? Давай, – ухмыльнулся мужчина и, запустив одно клеймо в волосы, начал наматывать их, любуясь необычным цветом и легкостью, так не свойственной волосам жителей империи Инея. Легкие, почти невесомые витки светло-золотого цвета легко путались и застревали в неровностях клейма, но принц даже не морщился.

– Скоро начнется война. Ты должен встать либо на сторону Эшинита – сторону империи, либо на сторону Мастера – врага империи. Неужели… Почему ты выбираешь сторону врага?

– А говорил, что понял, – хмыкнул пес убитого императора и, наигравшись, отбросил оба клейма. – Смотри, – он оттянул высокий ворот одеяния, показывая шею: огрубевшая и потемневшая кожа собралась грубыми складками, напоминающими древесную кору.

– Искажение… – удивился принц. Такое происходило не редко: люди, рожденные с источником силы, но не придающие должного внимания духовным практикам и совершенствованию, начинали искажаться из-за неконтролируемых колебаний накопленной энергии. Они медленно теряли человеческий облик и разум, потому их изгоняли из городов и деревень. – У тебя достаточно и золота и связей чтобы вступить в светлый орден, тебя обучат нужным техникам… Зачем предавать империю? – он даже нахмурился, силясь понять стоящего перед ним человека.

– Ты прав – у меня достаточно и золота и связей… – без выражения согласился бывший раб, поправляя высокий ворот. – А вот у людей, что идут под знамена Мастера – нет. У них нет ни связей, ни золота, и всем плевать на их будущее. Они изгои. Они сами по себе. Потому они идут к Мастеру, который обещает им будущее.

– А цена этому – предать всех? Империю, народ, друзей, родных и близких? Предать веру и небожителей? Сражаться с братьями и убивать друг друга?

Старый пес грустно покачал головой:

– Да что ты можешь понимать, глупая ты пешка… впрочем, это уже не важно. Не волнуйся, ты не умрешь, ведь ты мой подарок Мастеру, но у меня скопилось так много вопросов… – он мечтательно улыбнулся, и в полубезумных глазах зажегся недобрый огонек, похожий на отблеск луны в волчьих глазах.

Но сколько бы вопросов не звучало, Солнце мало что мог ответить. Большинство имен было ему едва знакомо, в придворных интригах он не разбирался, а о планах Эшинита знал лишь то, что касалось его самого. Память героя не хранила ничего, что стоило бы скрывать, но лезвие раскаленного ножа продолжало рисовать узоры на коже и по кусочкам резать пальцы.

Разговор длился вечность, прерываясь лишь в те часы, когда обессиливший принц проваливался в забытье, так похожее на желанную смерть, но каждое пробуждение неизменно возвращало в пыточную, пропахшую кровью и свечами. Вода и гнилой воздух холодили обнаженную кожу, а шипы железного ошейника впивались в плоть, мешая хриплому горячему дыханию.

Он потерял счет времени и старался не смотреть на то, что осталось от рук. Уже не осталось сил на рывки, от которых стонал камень и скрежетали цепи, не было надежд и веры в чудо – даже если его спасут, он больше никогда не сможет взять в руки оружие, так кому он нужен? Он не может выполнить предназначение, так зачем ему жить? Не лучше ли отдаться смерти, уйти вслед за отцом, братьями по крови и по духу?

Умереть так легко, стоит только закрыть глаза и голоса смолкнут: никто больше не будет называть его имя и титулы, никто не будет напоминать о долге, никто не будет отдавать приказов, которые невозможно не выполнить… Стоит закрыть глаза и боль стихнет, исчезнет пыточная, растает обезумевший человек, что потерял хозяина и теперь словно одичавший пес кидался на людей, пытаясь причинить боль, лишь потому, что ему самому невыразимо больно, страшно и одиноко.

Смерть казалось прекрасней и желанной. Смерть обещала освобождение ото всех оков – от ошейника и от долга, от имени и титула, от возложенных надежд и обязанностей, и от понимания того, насколько разной бывает боль…

Вот только… что же происходило с теми людьми, которых доставали полумертвыми из пыточных? Оставалось лишь надеяться, что им дарили их прекрасную и такую желанную смерть.

Прикосновение прохладной ладони к груди и ощущение опасности вырвали пленника из забытья. Он с трудом поднял голову и мутным взглядом уставился на заклинателя в темных одеяниях, от которых даже в подвальной сырости веяло свежестью хвойных лесов.

Необычайно густые черные волосы были небрежно заколоты кистью для каллиграфии, а приталенные черные лепестки подчеркивали изящество фигуры, расходясь соцветием по узким бедрам. Темный заклинатель чуть наклонился вперед, глядя снизу вверх и перехватывая взгляд глазами-безднами. Тихий бархатный голос пролился в тишину подобно пению струн темной летнее ночью.

– Здравствуй, Солнце, – в ласковых интонациях едва улавливалась беззлобная насмешка, тонкие губы слабо улыбались. Ладонь на груди приятно холодила разгоряченную кожу, но близость врага обдавала тревогой и опасностью даже после пыток. – Дражайший враг, впусти меня.

– Мгхм… – проскрипел принц, пытаясь совладать с горлом, но голос не слушался. Стоило шевельнуться, как разодранную ошейником кожу обожгло болью, а руки словно вспыхнули огнем. Приложив немало усилий, принц все же смог произнести заманчивое предложение злодею купить себе лес и заблудиться в нем.

Прохладная ладонь медленно поднялась по пылающей груди к горлу и сжала пальцы, намекая, что собеседник не в восторге от предложенных перспектив.

– Есть множество способов убить тебя куда проще, – он усмехнулся и наклонил голову, внимательно глядя на пленника. – Я хочу просканировать твои повреждения, чтобы убедиться, что ты не помрешь в дороге. Впусти.

– Иди ты… – предложил Солнце, проваливаясь в какое-то странное состояние, в котором мог лишь наблюдать, будучи не в силах ни пошевелиться, ни сказать, ни даже осмыслить происходящее… он мог лишь слышать звуки, смысл которых медленно угасал в кровавой пелене.

– Не подохнет, – пообещал Дар.

– А руки… ты его искалечить хотел?

– Рано или поздно эти руки принесут смерть всем нам, – в воздухе рассыпалась горсть сухих смешков. – И тебе тоже, ты тоже сдохнешь от этих рук! Так не лучше ли…

– Не лучше. – Отрезал бархатный голос, утопая во тьме и становясь все тише. Теперь в нем нет и тени насмешки, растаяли даже ласковые нотки, с которыми темный заклинатель произносил имя врага. Остались только холод и тихое угрожающее шипение, словно змея из последних сил сдерживалась перед броском. – Ты безумен и уже не контролируешь себя. Только поэтому я не…

В кровавой пелене звучали голоса, но Солнце уже не понимал смысла слов. Остались лишь аромат хвои и холодная ладонь, осторожно коснувшаяся пылающего лица. Легкое едва уловимое прикосновение не несло боли, только приятную прохладу леса и глубокий сон…

…Когда тьма забвения расступилась, пыточная исчезла, оставив после себя просторную комнату, наполненную светом и ароматами свежеприготовленной еды.

В забранные решетками окна падали солнечные лучи, легкий ветерок игрался с полупрозрачными тканями занавесок и миловался с позолоченной осенью листвой. Где-то в отдалении нежно и тихо звенела вода, и доносились обрывки разговоров.

Пока прислуга накрывала стол, Солнце притворялся спящим, прислушиваясь к болтовне в надежде узнать что-то полезное, но наслушался лишь сплетней о кухарке, ведущей столь насыщенную жизнь, что даже приготовившемуся к смерти пленнику стало любопытно, чем кончатся ее муки выбора.

Последней в комнату внесли вазу с роскошными хризантемами, белыми как снег. Ее поставили на стол, и худощавый ребенок тщательно поправил бутоны руками, изуродованными ярко-красными полосами, похожими на шрамы – искажение? Совсем же еще дитя…

Когда ребенок удалился, в комнате повисла тишина. Звуки стихли и за дверью – ни шага, ни шороха, ни звука голоса, словно весь этаж опустел.

Витающие в воздухе ароматы искусили бы не то что умирающего, но и благополучно почившего, потому принц медленно поднял руку и сдвинул с лица влажную ткань, пахнущую травами. Аккуратно перебинтованные пальцы отозвались болью, словно каждый кусочек кожи, каждая жила и каждый нерв были тщательно сшиты и теперь срастались заново. Солнце сделал вывод, что пока он наслаждался желанным забвением, его раны обработали, а пропитанные кровью одежды сменили на просторные одеяния из светлой ткани.

Пока принц рассматривал перевязанную ладонь, дверь в очередной раз распахнулась, и в помещение вошел человек. Он двигался так тихо, словно подошвы сапог даже не касались пола, а безупречно-черные лепестки одеяний были сотканы не из ткани, а из теней безлунной ночи. Перчатки скрывали кисти рук, а высокий ворот закрывал шею, оставляя взгляду лишь белоснежное лицо с непроницаемо-черными глазами-безднами и росчерками выразительных бровей.

 Скользнув по пленнику загадочным взглядом, ученик Мастера просиял насмешливой улыбкой.

– Дражайший враг, ты не настолько сильно болен, чтобы подавать тебе еду в постель, – вместо приветствия выдал он и грациозно опустился в кресло, приглашающим жестом указывая на пустующее место напротив.

*Лепестки – традиционное одеяние заклинателей. Из-за особого состава ткани и наложенных заклинаний лепестки приобретают свойства доспехов. Так же называют и наряды для танцев, выполненные из легких полупрозрачных тканей, имитирующих соцветия.

Беседы за кадром:

Автор, откашливается: Первый вопрос на сегодня, ваш рост и длина указательного и безымянного пальцев:

Эшинит: 201 сантиметр и… что за странный вопрос? Не отвлекайте меня от государственных дум с такими глупостями!

Солнце: 197 сантиметров и… *бесхитростно показывает ладонь с длинными пальцами* Понятия не имею сколько, но если вам любопытно, можете измерить.

Вечер: … . Я отказываюсь отвечать на этот вопрос.

Так же Вечер – с нарастающим ужасом смотрит на ладонь Солнца. Медленно краснеет.