Смотреть на то, как чьё-то тело горело в пламени Сиракс, и знать, что это был не Эйгон, было тревожно. Люцерис не понимал, был ли он рад, что Эйгон жив, а за него умер кто-то другой. Это был сложный вопрос. Его больше беспокоило, что он выдал план Эймонда. Возможно, убеждённость Рейниры в смерти Эйгона давала ему какие-то преимущества, поэтому он ни с кем не поделился. "А может быть, это был коварный план по захвату власти, и ты его сорвал," — шептало что-то внутри, и Люцерис не мог отрицать, что это звучало убедительно.

Он кусал щёку изнутри, размышляя об этом весь пеший путь от Септы до Красного Замка. Кажется, он выглядел настолько мрачным, что Рейна, идущая рядом с ним в качестве его невесты, обратила на это внимание.

— Ты не сказал мне ни слова за это утро, — заметила она. Она вместе со всем домом Веларион прибыла на похороны, а это означало возвращение непрозрачных намёков о том, что Люцерису пора присоединяться к управлению Дрифтмарком.

— Да, прошу меня извинить, я… До сих пор немного шокирован смертью Эйгона.

— Поэтому решил устроить драку с его братом? — уточнила Рейна со скромной улыбкой.

Люцерис усмехнулся и стал смотреть под ноги, будто ища что-то.

— Ты что-то потерял?

— Да, твою шпильку.

Рейна закатила глаза и незаметно ударила его локтем в живот. Они едва сдерживали смех, когда на них обернулся Эймонд, идущий впереди вместе с Хелейной. Люцерис встретился глазами с негодующим Эймондом, и смех тут же застрял в горле. Они с Рейной вновь постарались принять скорбный вид и в покорном молчании прошли всю оставшуюся дорогу до замка.

Когда ворота закрылись, оставляя за ними бедняков, получивших милостыню, Рейна шепнула сестре на валирийском:

— Одноглазый собирается отобрать у меня второго дракона.

Желчь подкатила к горлу, когда Люцерис услышал это. Он словно был разменной монетой, и это раздражало. Он понимал причину беспокойства Рейны — на кону стояло её право управлять семейными владениями, но вся эта ответственность претила Люцерису так сильно, что он был готов отказаться от всего в пользу Джоффри или самой Рейны. Ему не нужен был Дрифтмарк, мнимая власть, чужое богатство и чужое благородное имя. Его бы устроило быть бастардом своей матери, морозить задницу где-нибудь за Стеной или убирать горшки за больными стариками в погоне за мейстерской цепью. Он никогда не просил этого. Эта кровавая ложь росла с каждым годом и становилась тенью сначала Джекейриса, затем Люцериса, а теперь и Джоффри. Если бы Лейнор был жив, была бы хотя бы какая-то преграда между Люцерисом и неотвратимым изобличением многолетнего притворства. Он был уверен: как только Корлис умрёт, его многочисленные родственники слетятся на Дрифтмарк словно стервятники и разорвут темноволосого сына светловолосого отца.

Люцерис с силой протёр лицо и тяжёлой походкой направился в замок. Ему ещё предстояло выдержать благотворительный ужин в память об Эйгоне.

***

Не пить было самым верным решением Люцериса за вечер. В остальном он тоже справился неплохо, особенно по части избегания любопытных взглядов и игнорирования слова «бастард», которое так и витало в воздухе. Люцерис собирался сбежать, как только Рейнира даст ему отмашку. Скорее всего после того, как проводят короля. Веларион даже придумал, что вызовется проводить дедушку до его покоев и останется с ним.

Похороны Эйгона собрали множество лордов и леди. Люцерис насчитал около десяти знакомых гербов. В основном это были приближённые короны и их семьи — Хайтауэры, Веларионы, Баратеоны, Аррены и другие. Фуршет был накрыт в саду, а остатки с него обещали отдать беднякам из Блошиного Конца.

Люцерис стоял с полным кубком вина вдалеке от всех, смотрел на простирающиеся ниже сады. День был облачный и несильно ветреный. Деревья слабо качались, потихоньку сбрасывая желтые и красные листья. Скоро мейстеры подтвердят, что лето закончилось, а зима приближается семимильными шагами.

До его слуха долетел смех. Это были Джекейрис и Хелейна. Как же необычно было видеть улыбку на её усталом лице! Джекейрис, прилетая в Королевскую Гавань, всегда начинал вертеться у юбок Хелейны, словно кот, а со «смертью» её мужа вовсе осмелел и стал оказывать ей знаки внимания, которые, важно отметить, не были строго отвергнуты. Это была хорошая партия и даже не настолько невозможная. Со стороны Рейниры сейчас было бы намного выгоднее породниться с зелёными и утвердить позиции её наследника.

Люцерис бросил на взгляд на Рейну, Бейлу и Рейнис, стоящих в дальнем углу. Они о чём-то шептались, словно отчаянно разрабатывали план действий. Скорее всего, так оно и было. Как странно повернулась их судьба всего за один месяц! Не так давно они сражались за право быть леди Дрифтмарка, а сегодня гордые Веларионы вдруг оказались не нужны. Они оказались слишком надёжно связаны браками и обетами, чтобы продолжать их одаривать ценными связями. Бейла, наверное, тоже хотела быть королевой. Люцерис запил чувство вины красным дорнийским. Это же Веларионы. Они всегда находят способ вновь становится нужными короне.

— Любуешься своей невестой? — поинтересовался Корлис Веларион. Теперь он ходил с тростью, однако ранение затянулось на нём как на собаке.

Деймон подошёл с другой стороны и ударил Люцериса по плечу. Он был уже пьян.

— Да. Рейна становится прекраснее с каждым днём, — отозвался Люцерис с вежливой улыбкой. — Я с нетерпением жду дня нашей свадьбы.

Корлис остался довольным таким ответом. Деймон скрыл усмешку в бокале вина, который забрал у Люцериса.

— А я жду не дождусь своих внуков! Как же давно в стенах Дрифтмарке не раздавалось детского смеха! И мы давно не видели там тебя. Хотя, я вижу, ты успел отрастить себе жабры и плавники, чтобы лучше ходить по морю.

Люцерис поначалу не понял, а затем протянул «а-а-а», невольно касаясь шеи с ранками от ногтей, похожими на жабры, и вспоминая про ухо, которое и правда могло теперь сойти за плавник.

— Не хотел вас тревожить. Как ваше здоровье, кстати?

— Моё — неплохо. Меня больше интересует твоё.

— А что с моим здоровьем?

Корлис и Деймон переглянулись. Люцерис слукавил. Он уже предчувствовал характер вопроса, просто надеялся, что они в последний момент одумаются, и ему не придётся испытывать стыд.

— Скажи, Люк, — взял быка за рога Деймон, — у тебя уже была женщина?

Люцерис сжал мраморные перила, чувствуя, как в нём начинает подниматься раздражение. Он глубоко выдохнул, словно перед прыжком в воду.

— Нет. — Увиливать не было смысла. Он заставил себя продолжить говорить. — Я никогда не возлежал с женщиной, и не уверен, что у меня получится. Меня никто не интересует.

Корлис гневно ударил по перилам. Деймон разочарованно застонал. Люцерис опёрся локтями на мрамор и закрыл лицо руками.

— Ну-ну, юный затейник, не переживай, — утешал его Деймон, хлопая по спине. — Может быть, всё ещё образуется. Ты же не пробовал.

— Иногда мне кажется, что род Веларионов проклят, — не разделял оптимизма Корлис.

— В таком случае, такое проклятие есть и на Таргариенах. И на всех благородных домах. Рейна умная девочка, она сможет забеременеть в случае неудачи. Это не так сложно, — последнее Деймон сказал очень зря, потому что Корлис бросился на него с кулаками и Люцерису пришлось встать между ними. В такие моменты он жалел, что недостаточно сильный, чтобы взять одного из них за шкирку.

— Вы привлекаете лишнее внимание. Помните, где мы находимся, — процедил Люцерис сквозь зубы, дружелюбно кивая подоспевшим Лионелю, Мартину и Гармунду Хайтауэрам — внучатым племянникам Отто. Их помощь не пригодилась, и они вернулись к своей компании. Люцерис заставил старых товарищей пожать друг другу руки и передал Корлиса Рейнис, которая медленно подошла вместе с Рейной и Бейлой.

— Да я спокоен, спокоен, — смеялся Деймон, икая.

— Прошу меня простить. Это было неподобающе, — опустил Корлис голову.

— Истинный миротворец! — на валирийском сказала Рейнис, внимательно наблюдавшая за Люцерисом. Он замялся, потупив взгляд, и постарался подобрать слова:

— Пламя ссор валирийцев всегда было ярким, однако не долговечным. Если бы было так, драконы уже сожгли бы всё в мире, — выговорил Люцерис, пожимая плечами. Рейнис усмехнулась. — Моя роль здесь невелика.

— Скромный миротворец, — улыбнулась Рейна. Её валирийский акцент был значительно лучше и грациознее его собственного. В нём было что-то истинное от наездников Древней Валирии, которые прилетели завоевать Вестерос. "Мне никогда не стать такими, как они," — с досадой подумал Люцерис.

— Что ж, если вы не против, — продолжил он на общем языке, — миротворцу надо привести принца Деймона в чувства.

Веларионы отпустили его, и Люцерис чуть ли не потащил на себе Деймона в укромный уголок, подальше от пытливых взглядов.

— Куда мы идём? — спросил Деймон, не сопротивляясь Люцерису.

— Тебе надо выпить воды, иначе первым унесут тебя, а не дедушку.

Деймон пьяно захохотал, опять привлекая внимание. Люцерис смущённо кивал лордам, пробираясь к прислуге, чтобы попросить принести воды и еды. Затем Люцерис усадил Деймона на свободную скамью и подпёр его собой, чтобы он не завалился спать.

— Знаешь, — начал Деймон. Его язык немного заплетался, но ему хватило ума говорить тихо и заменять некоторые слова валирийскими: — Лейнор — хороший парень, я с ним даже пил. Мы вместе сражались против Триархии. Вот это были времена! Пламя и кровь во всей их красе! И любовник у него мозговитый попался, сразу деньги взял. В общем, ничего плохого в том, чтобы ты был как они, я не вижу.

— Взял… деньги? — переспросил Люцерис, нервно оглядываясь, чтобы убедиться, что их не подслушивают.

Деймон отмахнулся и дал неожиданное наставление:

— Сынок, никогда не верь, что кто-то мёртв, пока не увидишь его безжизненное лицо. Ну, или убей его сам.

После этого Деймон задремал у Люцериса на плече, оставляя его наедине с его кричащим от потрясения разумом. Из детства он помнил, что тело Лейнора обгорело, и его опознали по сапогам. Лицо под запёкшейся коркой было не узнать.

Он поймал встревоженный взгляд Рейниры, отпустившей своих фрейлин, чтобы подойти к ним, и, видимо, у него был настолько потерянный вид, что она слегка ускорилась, насколько может ускориться беременная женщина.

Слуга в тот момент вернулся и остался при них с подносом закусок и кувшином воды. Люцерис механически поблагодарил его и остался неподвижно сидеть, уставившись в одну точку.

Рейнира подлетела к ним огненным штормом и едва сдержалась, чтобы не ударить Деймона. Этим похоронам действительно не хватало ссоры между наследницей-истеричкой и её пьяницей-мужем. Вместо этого Рейнира потрепала его по плечу и позвала нежнейшим голосом, на который была способна в то мгновение:

— Деймон, любовь моя, просыпайся, ты выпил очень много вина.

Деймон неохотно зашевелился, бурча что-то невнятное себе под нос. Люцерис опомнился и уступил место Рейнире. Ему она улыбнулась искренне.

— Ты так бледен, дорогой. Съешь что-нибудь. Иногда мне кажется, что ты такой, потому что я очень много смотрела на снег, пока была тобой беременна, — говорила она, протягивая Деймону воду.

Люцерис помотал головой и нажал на синяк на руке, приводя себя в чувства.

— Мне рассказали про… Ну… — он замялся, не исключая присутствия слуги и других людей, любящих греть уши от королевских сплетен. Деймон тем временем осушил бокал.

— Ох, он всё-таки рассказал? Он говорил об этом весь день, — скривилась Рейнира, взяла с тарелки ежевику и протянула Деймону. Тот усмехнулся и забрал её зубами прямо с пальцев. — Что ж, тайна за тайну. Теперь ты стал чуточку взрослее.

— Боги, лучше бы я оставался ребёнком! — в сердцах воскликнул Люцерис, топая ногой.

— Все мы так думаем время от времени, — ввернул Деймон.

Рейнира незаметно ущипнула его за коленку, и он дёрнулся, немного трезвея. Рейнира фыркнула, хоть чуточку проучив мужа.

— Приходи в себя и начинай вести себя прилично, — строго наказала она, вставая. — Король устал, и его надо спокойно проводить. К тому же, завтра собрание малого совета.

Люцерис и Деймон поплелись за Рейнирой к Визерису. Через четверть часа короля унесли на носилках в его покои, а вместе с ним были Люцерис и вызвавшийся в последний момент Эймонд.

***

Видеть Визериса в таком состоянии было горько. Люцерис помнил его старым, но весёлым и жизнерадостным. Помнил, как он читал им с Джекейрисом сказки и показывал им своего огромного дракона — Балериона. Каждый раз, когда Люцерис видел его агонию, на него наваливалась жалость и ему приходилось отворачиваться, чтобы никто не увидел наворачивающиеся слёзы. Визерис наверняка это видел, и всё же ничего не говорил.

Эймонд же держался стойко, хотя Люцерис уже научился различать оттенки его молчания. Это молчание было скорбным.

Они в тишине помогли мейстеру переодеть Визериса и обработать его гноящиеся раны, а затем вдвоём отнесли короля в его постель.

— Спасибо, Деймон, спасибо, — бормотал он, гладя Эймонда по руке. Маковое молоко забирало его боль и туманило сознание. — И тебе…

Визерис словно сквозь пелену посмотрел на Люцериса.

— Джекейрис, — почти угадал Визерис, и Люцерис улыбнулся сквозь слёзы.

— Отдыхай, дедушка. Доброй ночи, — сказал Веларион и кратко поцеловал его в щёку. Визерис хмыкнул.

— Э-э, не-ет, это Люк, мой милый Люк. Извини меня, — улыбнулся ему Визерис и похлопал по щеке. — Джекейрис так ласково говорить не умеет. Ну, ступай. Сладких снов.

— Сладких снов, — повторил Люцерис уже засыпающему дедушке и отошёл. Приобнимающий за плечи Эймонд повёл Люцериса на выход, за двоих прощающийся с мейстером и слугами.

Выйдя в коридор, Люцерис позволил слезам безостановочно катиться по его лицу. Эймонд повёл его на свежий воздух, к безлюдным балконам, и когда они остались наедине всё, что Люцерис сдерживал весь день, весь этот проклятый ужин, полилось из него с новой силой и заставило трястись от рыданий.

Эймонд без слов притянул его к себе и обнял. Первым порывом было оттолкнуть его, замкнуться в себе. Люцерис не любил разделять свою боль. Но Эймонд держал его крепко и объятия казались такими надёжными, что Люцерис сдался и обвил руками его талию.

Когда истерика прекратилась, Люцерис обнаружил на груди Эймонда пятно от слёз.

— Прости, я испачкал твой дублет.

— Ничего страшного. Твои слёзы стоят намного дороже, — бросил Таргариен, отстраняясь, чтобы вытащить из кармана платок. Объятия он не размыкал, словно был готов к тому, что Люцерис вырвется в любой момент. — Держи. Я поздно о нём вспомнил.

Люцерис осторожно промокнул мокрые щёки и заметил волшебный орнамент на платке — нежно-голубая семиконечная звезда с узорами по краям. Нитка блестела в свете огней.

— Как красиво. Это Хелейна тебе сделала?

— Да, она любит такие вещи.

Накатывающее чувство вины сковало рёбра. Люцерис закусил губу, поглаживая великолепную вышивку.

— Я должен тебе сказать… Мне очень жаль, это моя вина. Мама и Деймон знают об Эйгоне, о том, что он…

Эймонд изменился в лице, мгновенно напрягаясь. Люцерис воспользовался его замешательством и выпутался из объятий, чтобы видеть его эмоции.

— Что? Но как они?..

— Я им сказал. Случайно. Я рассуждал вслух.

Брови Эймонда сдвинулись ещё больше.

— А ты откуда знаешь?

— Я догадался. Вспомнил, что Хелейна как-то раз сказала искать Эйгона на Трёх Шлюхах, если он потеряется.

Взгляд Эймонда забегал. Он сжал кулаки, и его нога невольно начала отбивать ритм. Люцерис знал, что это была не злость. Эймонд, как человек честолюбивый и дальновидный, лихорадочно просчитывал, к чему это может привести.

— Ладно, — бросил он в конце концов. — Теперь они хотя бы не считают меня монстром.

Люцерис в очередной раз был поражён тем, насколько Эймонд был зависим от чужого мнения, и не позволил этой идее сорваться с языка. Со стороны Таргариен казался уверенным и безупречным, а внутри был таким же человеком, как и все — сомневающимся и боящимся. То, что было за тщательной маской Эймонда, было ещё непонятнее, чем сама маска.

— Ты не монстр, Эймонд, — сказал Люцерис, погладив его по плечу.

— Это только ты так считаешь, — ответил Эймонд не без тени улыбки.

Люцерис видел, что Эймонд был жадным до внимания и прикосновений, и это могло хоть как-то смягчить его эмоции. "Да, это манипуляция, но от чистого сердца," — посмеялся про себя Люцерис.

— Спасибо за честность. Я поговорю с Рейнирой завтра.

— Хорошо. Надеюсь, это не слишком расстроило твои планы.

— Думаю, Рейнира и Деймон теперь меньше мне доверяют. Это плохо. Они могут подозревать, что мы сделали это специально и Триархия хотела использовать Эйгона как наследника. Не стану лукавить, это звучит правдоподобнее и умнее наших настоящих намерений. Однако я не знал, куда он собирается поплыть и даже где он сейчас. Я просто дал ему корабль и деньги.

— Ты не знал? Он рассказал Хелейне и не рассказал тебе?

Странная ухмылка коснулась губ Эймонда. Он задумчиво потёр лоб, прежде чем сказать:

— Хм, да, это будет справедливо. Правда за правду, Люк. Ты когда-нибудь слышал о том, что древние Таргариены умели предсказывать будущее?

— Да, мама рассказывала о Дейнис Сновидице, кажется.

— Правильно. Хелейна унаследовала этот дар. Поэтому я говорил тебе следить за тем, что она говорит. Ещё ни одно её предсказание не оказалось ложным. Их можно неверно истолковать. Но в конечном счёте она всегда оказывается права.

Мурашки волной окутали Люцериса с пальцев ног до самой макушки. Он много слышал про магию, и она вызвала скорее осторожный интерес, чем страх. В конце концов, он сам летал на драконе — огне, облеченном плотью. Чьим порождением были драконы, если не магии?

— И какие предсказания ещё не сбылись? — спросил он, скрестив руки на груди.

Эймонд холодно усмехнулся, и это не предвещало ничего хорошего.

— Тебе не понравится то, что я скажу.