Когда Хромов и Куликов удалились по своим делам, Брагин заметил, что Марину потряхивает.
— Ты чего? — он заглянул в синие глаза и понял, что вопрос был на редкость идиотским.
Нарочинской просто стало страшно. Задним числом.
Женщина встряхнула головой:
— Чтобы я еще раз оперировала кого-то из своих… Да лучше застрелиться!
Не думая, что он делает и зачем, Олег снова притянул ее к себе, начал гладить по спине и прикоснулся губами к светлым волосам:
— Все-все, выдохни. Все же хорошо, да? — Марина кивнула, и он снова заглянул ей в глаза. — Ты же молодец, ты же все сделала. Молодец, — скорее на автомате договорил, краем сознания понимая, что неумолимо тонет в зрачках, которые стремительно увеличиваются в размерах.
Прямо сейчас увеличиваются. Глядя на него, Олега Брагина.
У Нарочинской были слишком красивые глаза. Эмоции в них отражались катастрофически ярко. И устоять перед ними всегда было непросто, все вызывало обратную реакцию: насмешка, нежность, страх, спокойствие.
Хотя, кому он врал? Спокойствия в их с Мариной отношениях не было вообще никогда. Начиная с самой первой встречи, когда об отношениях ни он, ни она не задумывались. Кажется.
Брагина сначала просто задело ее равнодушие, потому что оно было непривычным.
Женщины его любили. Обычно.
А Нарочинская — нет. Да черт ее знает, на самом деле, что она там думала себе, хоть и сказала потом, что это бабы решают, будет у них что-то с мужиком или нет.
Но сейчас это все не имело значения. Потому что Марина смотрела так, что крышу срывало окончательно.
Кто кого первый поцеловал — они не поняли. Или не запомнили. Как не помнили и о том, где находятся.
Остались только губы и руки…
Он вдавливал ее тело в свое, словно хотел спрятать ото всех. Хищно гулял руками по спине, не давая отстраниться. Неистово целовал везде, куда только мог попасть.
Она непроизвольно провоцировала на новые прикосновения: гладила по затылку, замирала с приоткрытым ртом возле мужского лица, потому что хватала воздух, кусала губы — свои и чужие.
Это было похоже на помутнение рассудка. Или предсмертную агонию, когда все кажется фантастически нереальным и вместе с тем излишне правдоподобным.
Разве можно одновременно свихнуться?..
К счастью, хирурги все-таки стояли не посреди коридора, а в углу, поэтому никому до них дела не было.
***
Марина пришла в себя первой, будто ее полили из ледяного душа, — напряглась оловянным солдатиком и оттолкнула мужчину от себя. Точнее попыталась оттолкнуть.
Силы и без того был неравны, а уж после этого приступа горячки и подавно.
Олег, хоть и отстранился слегка, из объятий женщину не выпустил:
— Че ты?
— Мы в Склифе, — почему-то ей показалось, что этого объяснения достаточно. Хотя это было далеко не главной причиной.
— Когда тебя это останавливало? — от его хриплого голоса иголки, летающие по коже Нарочинской, превратились в раскаленные гвозди.
Не зная, что сказать, Марина отвела взгляд. И краем глаза уловила приближающихся медсестер. Лены среди них не было, но этого хватило.
— Брагин! — она процедила его фамилию с такой неприкрытой болью в голосе, что мужчина тут же убрал руки. — Не смей больше прикасаться ко мне, ты понял?! — нейрохирург отпрыгнула на два шага и начала демонстративно поправлять волосы, разглядывая нечеткое отражение в окне.
У Олега желваки заиграли на скулах, а пальцы сами собой сжались в кулаки:
— А что, пусть лучше он, — выделил голосом, — лапает тебя, да?
Нарочинская даже не поняла, о ком речь. Об утреннем букете, который преподнес ей внеочередной богатенький Буратино в благодарность за спасение, она не вспомнила. Но сейчас было неважно, к кому ревнует ее Брагин.
Это было исключительно его проблемой.
— А твое какое дело? — прошипела Марина. — Оставь меня в покое, пока тебе Михалева голову не отгрызла.
Олег почему-то рассмеялся. Может, представил процесс? Этот мужчина всегда славился своеобразным юмором.
— Это вряд ли.
— Откуда такая уверенность? — Нарочинская понемногу успокаивалась.
— А она со мной не разговаривает, — то ли с грустью, то ли с гордостью, то ли с грустной гордостью сообщил он. — Вообще не подходит.
Марина сощурилась:
— И правильно делает.
— И не жалко тебе меня? — со своей привычной ухмылкой поинтересовался Брагин.
Тоже пришел в себя, ты погляди.
Она дернула плечом:
— Сам виноват. Да и не выглядишь ты слишком расстроенным.
Марина смотрела куда угодно, только не на Олега, поэтому упустила момент, когда он снова протянул к ней руки:
— А может, я хорошо маскируюсь, — мужчина опять прижал женщину к себе и потянулся к ее губам.
Вырваться она не смогла, но от поцелуя увернулась:
— Брагин, отвали! У тебя для этих целей Михалева есть.
Олег, если и расстроился, то вида не показал. Как и не стал отрицать свои отношения с Леной:
— Да че ты, это дружеский поцелуй, ну. Иди ко мне.
И он почти поцеловал ее, но следующий вопрос застал его врасплох:
— С Дубровской ты тоже так дружишь? Бедный Неклюдов.
Брагин замер и, пронзенный какой-то мыслью, отпустил Марину. Та тут же отскочила как можно дальше и, делая вид, что ничего из ряда вон не произошло, пошла по коридору в противоположном от Олега направлении.
Старалась не сорваться на бег, хотя очень хотелось.
И затылком чувствовала немигающий жгуче-карий взгляд.