Время тянулось до невозможности медленно. Казалось, что единственным теперь безопасным местом было лишь одно – то, которое пришлось оставить. Здесь – в комнате, где было окно, такое же серое, решетчатое, и невзрачное, как и окружение – было даже хуже, чем там – в четырех стенах. Здесь не было никаких звуков, что, в целом, стало уже привычным для мужчины, не было людей. Вернее, не было конкретно тут. А где это - тут - он и предположить не мог. Как-то не обращал внимания, пока его вели по похожим друг на друга коридорам. Юй никогда не считал себя гениальным человеком, и быть таковым совершенно не хотел. Проблем много от такого стиля жизни. Гениев, да и многих других, как оказалось, общество просто отвергало.

Шрайер сидел возле окна, подтащив к нему, на удивление не привинченный к полу стул, как это было во некоторых других немногочисленных комнатах, где ему удалось побывать за все это время. Сколько уже месяцев прошло с того момента, как он здесь оказался? А, может, и вовсе – лет? Через мутное стекло, внутри которого, или, вероятнее, за ним была решетка, виднелось все такое же замершее как и прежде небо, черные стены вдали, за огромными гладкими «коробками» зданий. Это явно один из верхних этажей, где-то в центральном корпусе. «Жаль только угол обзора небольшой…» Юй был бы не против наконец узнать, как же на самом деле выглядит место его заточения. Подобная информация была ему известна лишь с чужих слов, и то большинство показаний разнилось друг с другом. Кто-то говорил, что вся запретная зона поделена на сектора, пара из которых не используется вовсе, и туда не суются даже «свои». Точка зрения других была чуть обширнее – они считали, что Шперцон – это своеобразный лабиринт, и куда ты не пойди, обязательно вернешься в самое начало. «Но зачем тогда держать людей взаперти?». Юя подобные мысли не покидали продолжительное время. А ведь действительно, есть ли что-то за этими черными, безмолвными стенами, неизвестно сколько метров в высоту? Или там лишь кромешная пустота и бездна, как говорили третьи лица? Верил, в любом случае, мужчина только Хедлеру, Варминскому, и отчасти Солу, который был не слишком разговорчив, но определенно знал многое. После пропажи Фирса у Шрайера было не так много вариантов для контакта. Уильям и Сол говорили о том, что за стенами есть лишь бесконечная пустошь. Однотипная, под стать всему этому месту, неизменная, потерянная. Как и все, что могло там оказаться. Даже толком и не узнаешь, что будет, если сбежать, и оставить неприступные стены позади, удаляясь от них все дальше и дальше, пока их темные контуры не растворяться в далеком тумане. Можно ли будет повернуть назад? Будет ли шанс вернуться, или дойти куда-нибудь, чтобы спастись? Наступит ли здесь когда-либо ночь, сдвинется ли белесый, слепящий, но не светящий диск на сером небе?

Юю почему-то казалось, что нет. Немой счет, что по привычке мужчина вел в своей голове, перевалил уже за пять тысяч секунд, что было равно примерно полутора часам пребывания в этой комнате. «Меня вообще собираются куда-то забирать?..».  Шрайеру было, внезапно, слишком комфортно в этом гнетущем одиночестве и непонимании ситуации, но отчего-то казалось, что с большей радостью, кою мужчина проявлять уже не мог адекватно долгое время, он бы провел с Хедлером, слушая очередные убогие и тупые истории, которые уже считал в какой-то степени забавными. Сейю в некоторые моменты становилось даже жалко. «Ну а что поделать? Я для него буквально был человеком из другого десятилетия, а он… Он до этого почти десятку этих самых лет провел… здесь?» Юю теперь было не по себе от того, что он, скорее всего, сам говорил слишком мало, или не говорил вовсе, в то время как Сейю, являющийся чуть ли не единственным его вариантом проведения досуга, не зная ничего из новшеств «из вне» умудрялся его развлекать. «Я мудак…» осознание этого пришло внезапно, а на лбу выступила испарина, хотя никакого перепада температуры и не наблюдалось «Я самый настоящий мудак». А Хедлер теперь будет всю оставшуюся жизнь куковать один. Как и раньше. Юю все же стало не по себе. Хотелось повторить то, что так и не было успешно завершено какое-то время назад – распороть себе руки стеклом, чтобы покончить со всем раз и навсегда.

Мужчина обреченно вздохнул, закатывая рукава до локтя, и по-прежнему нечитаемым взглядом уставившись на аккуратно зашитые некогда шрамы, к сегодняшнему дню зажившие более-менее хорошо, и больше не напоминающие деяния маньяка-потрошителя. «Был бы тут сейчас Хедлер, обязательно бы как-нибудь неудачно пошутил, или выдал что-то нелепое, что стало бы смешно просто от абсурда…». Но все же покоя не давало только одно. Какое руководство? Отчего именно он и почему именно сейчас?

Что такого произошло, что этим людям пришлось поменять свое мнение, и теперь они жаждут увидеть какого-то непонятного мужика с минус пятого? Внезапно сознание трогает одна лишь заставляющая вздрогнуть мысль, одновременно пугающая и раздражающая. По телу рефлекторно проходит волна мурашек, в очередной раз словно заранее отрепетировавших такой точный строй вдоль позвоночника.  А что если узнали, что он просто восприимчивый? Шрайер на деле все еще не до конца понимал, как все это делится и как работает, но за это время, пожалуй, узнал больше, чем за все те годы позорного бегства. А его толком и не искали. Орион – та еще заноза в одном месте – так и вовсе отдал душу предкам. «Может, если бы я тогда не удрал, все было бы более менее хорошо…». Юй не собирался жалеть о том, чего уже никак нельзя изменить, но все же понимание того, что Митгард был обладателем предопределяющей силы, способной дать ответы на большинство вопросов, сейчас терзающих мужчину, вводило в крайнюю степень негодования. Начинало казаться, что профессор откинулся просто для того, чтобы Шрайер, ежели в понимании и знании самого Митгарда должен был быть… освобожден?.., не пришел к Ориону с расспросами и проклятиями, матерясь на всех известных ему языках и спрашивая, можно ли было избежать произошедшего. «А теперь поезд в буквальном смысле ушел…». Если бы мышцы лица чуть лучше слушались мужчину, на губы обязательно бы наползла косая усмешка, полная какого-то плохо скрываемого сарказма и иронии. Пример Хедлера все-таки был до жути заразителен. «Еще немного, и я даже уверую…».

Но особо долго думать о религии мужчине не позволил скрип открывающейся двери. Действительно скрип, а не привычный металлический лязг или писк детектора. На секунду в голове пронеслись будто кем-то затертые, забытые воспоминания. Так скрипели двери там – вне. Так открывалась входная дверь в квартире отца, не точно так же, но похоже. Так звучали петли на входе в кабинет того же самого треклятого Ориона. Это все куда больше напоминало о том, что Шперцон – не все, что было в его жизни. Юй теперь понимал и Сейю, и многих других. Того же Яна, которой порой жаловался, что у него нет вдохновения, ибо здесь все слишком пустое для того, чтобы просто мечтать. Холод и кажущаяся бесконечность Шперцона с легкостью были способны сломать даже самого непоколебимого человека, или хотя бы точно так же опустошить изнутри, целиком и полностью переворошив сознание, привычки, чувства, и заменив их на ноющее изредка ощущение ностальгии по тому, что никогда уже не вернуть.

В помещение же зашел человек, вообще не похожий ни на кого из надзирателей или других сотрудников Шперцона. Шрайеру он отчасти показался каким-то до жути знакомым, хотя мужчина был уверен, что никогда не видел его раньше. Возможно, это просто игры его сознания, «Как давно я не видел самой обычной одежды?..». Вошедший был в обычном костюме. Не самом дорогом на вид, но выглядящем при этом аккуратно, обычном черном классическом костюме. «Хотя бы не Рома…». Это единственное, что радовало Юя больше, чем анекдоты Сейю. Осознание того, что любой встретившийся ему новый человек не оказывался Макаровым. Мужчину упорно преследовало ощущение, что он даже Карнелиана был рад видеть больше, чем Романа.

Вошедший же человек все же оказался рядом со Шрайером, отчего последний невозмутимо поднял голову, глядя на не очень высокого темноволосого мужчину с самыми обычными глазами и ничем не примечательной внешностью. «Вот почему я сначала обратил внимание на костюм…». Даже энергетика у него никак о себе не кричала, не привлекала внимания, как это было с некоторыми другими людьми, которых Юю часто доводилось видеть в первый раз. Этот же незнакомец был… обычным? Про таких еще зачастую говорят, что увидишь в толпе и не вспомнишь, что когда-то видел. Мужчина же приветливо ему улыбнулся, что повергло Шрайера в еще большее замешательство, пусть внешне это никак не отразилось, и он продолжал таращиться на незнакомца, как застывшая восковая статуя.

- Так вот ты какой, Юй Шрайер… - Голос у брюнета был спокойный, ровный, и чуть приглушенный, отчего казалось, что тот либо простужен, либо сорвал его из-за криков. Юй же, решив по привычке не спорить и не проявлять какой-либо агрессии или страха, просто учтиво кивнул. Сложенные на коленях в замок кисти рук сжались чуть сильнее.

- Вы… - «меня знаете?» самый глупый вопрос, который только пришел Шрайеру на ум. Конечно же этот странный тип его знает, пока сам зеленоглазый в душе не чает, кто перед ним стоит. Не знал бы этот человек, не спрашивал бы ничего, и не комментировал. От этого становилось неуютно. Как обычно – в неведении только он. - …и есть то самое… руководство? – Осторожно поинтересовался мужчина. В отличие от собеседника, его голос звучал максимально безразлично и в какой-то степени отстраненно. Подобный механической речи диктора, он мог начать пугать любого здравомыслящего человека, который захотел бы беседовать с немногословным обычно Юем лично. Одно дело, когда ты просто слушаешь радо, другое - когда перед тобой с виду живой человек, но в то же время напоминающий кем-то управляемую марионетку без воли и души. Отличное сравнение после всего произошедшего. Но были в ситуации и плюсы – в Шперцоне здравомыслящих не было, и сам Юй себя к таковым уже не относил.

- Нет. Вернее не совсем. – Усталый вздох брюнета, который последовал примеру Шрайера, и один из стульев точно так же подтащил поближе, внезапно показался полным какого-то немого отчаяния и неимоверной усталости. То есть обычные люди вот так могут прийти в Шперцон, и их не сунут в камеру? В то же время у Юя возникал еще один вопрос, рискующий остаться без ответа. А как он тогда пришел?  

Шрайеру внезапно стало просто смешно от того, что в Шперцон реально можно совершенно спокойно взять и придти, как многие ходят на работу или учебу. Он сам толком не понял, почему, но подобное показалось ему до жуть забавным, словно Сейю только что произнес это вслух своим спокойным голосом с ноткой детской наивности. «Ну да, а так же сюда водят экскурсии…». Хорошо, что способность смеяться и усмехаться была безвозвратно утеряна, иначе бы Юй выглядел слишком глупо в глазах собеседника. «А Итэр тут типа заведующий кассой…».

- Я, если можно так сказать, тот, кто разбирался со всем этим делом долгое время. – Все же подал голос мужчина после недолгой паузы, во время которой рассматривал Шрайера. – Можешь называть меня Марсель, я являюсь информатором северного региона. – Что-то знакомое, словно ему об этом уже кто-то говорил, но Юй как обычно не помнил того, в чем не мог найти какого-то значимого смысла. – И теперь, господин Шрайер, пришло время поговорить о насущном и произошедшем около года назад. Явился я для того, чтобы ответить на некоторые ваши вопросы и внести ясности в ситуацию, а так же настоять на вашем освобождении… - Юй слушал с интересом вплоть до слова «освобождение». На нем губы все же невольно дрогнули, разъехавшись в жалком подобии улыбки, больше напоминающем выражение лица съевшего лимон человека. – Я сказал что-то не то?

- Вопросы… - Зачем-то монотонным голосом повторил Юй, покивав головой, словно болванчик, отчего Марсель непонимающе изогнул бровь, понимая, что все записи и показания не врали. У мужчины действительно были некоторые проблемы по части проявления эмоций и чувств. – Вопросы, отлично… Если я могу задать вопросы, я больше всего хотел бы знать точную сегодняшнюю дату. – Теперь как статуя выглядел уже сам брюнет, но лишь от того, что совершенно не ожидал подобной реакции. Юй, чисто теоретически, мог спросить все, что душе угодно: когда его выпустят, что повлияло на решение суда, и был ли он вообще, какого черта его засунули именно в Шперцон… Мужчина же просто спросил дату. Марсель чуть нахмурился, но вовсе не из-за того, что был рассержен или раздражен из-за такой беспечности. Насколько мужчина знал, эта эмоция использовалась информатором для того, чтобы проявить недоумение. Сложно.

- Сегодня двадцать пятое января две тысячи пятнадцатого года. – Сообщил Марсель, глядя на то, как Шрайер будто резко ожил на глазах. Пусть и лишь на секунду, но впервые за долгое время получив в ответ конкретику, он всерьез напомнил того себя, еще не думающего о том, как свинтить куда подальше от Ориона, и просто живущего своей жизнью в общажной комнате на последнем этаже, еще до того, как в его жизни появился Чицу Кёрнивалл… Подобный вид спал одновременно с воспоминанием о рыжем ходячем бедствии, ультимой которого, вероятно, были неудачи и несчастья, которые он нес для всех его окружающих людей. – Время, к сожалению, не подскажу. Здесь останавливаются часы.

Если бы Юй мог, он бы обязательно завопил от радости и запрыгал на месте, хлопая в ладоши, или уподобился Хедлеру, катаясь по полу в эпилептическом припадке и смеясь от облегчения. Знал бы сейчас Марсель, какое дикое у мужчины возникло желание наброситься на него с объятиями, обязательно бы отсел куда подальше. Это были просто потрясающие новости. Юй же лишь кивнул головой, выражая свою благодарность за четкий ответ, а на душе как-то резко полегчало, словно груз, который с каждым днем увеличивался в размерах, заставляя жить в постоянном напряжении и его сдерживании, чтобы тот случайно не сломал Шрайеру позвоночник своим давящим на плечи весом, сидящий напротив брюнет просто уничтожил всего лишь парой предложений. Это поражало.

Многие догадки подтвердились одной фразой. Шрайер попытался вспомнить все теории, которые ему когда-либо пришлось услышать от заключенных в этом треклятом месте. На ум как обычно быстрее все пришел Фирс. Двести восьмой зачастую говорил, что Шперцон очень двоякое место. Вроде как, он существует на самом деле, если все находящееся в нем является реальным. Но, увы, одновременно с этим мужчина считал, что данное место всего-навсего является лишь проявлением некой «силы». Юй помнил, как на некоторых прогулках Фирс заводил незамысловатые беседы о прошлом и некоторых необъяснимых явлениях. Однажды, он и вовсе спросил, знает ли Юй, что произошло с Атлантидой. До этого Шрайер вообще и не думал о том, что подобное имеет хоть какую-то взаимосвязь, однако сам Фирс был уверен в том, что подобное существовало еще очень и очень давно, а теперь же какие-то люди просто смогли воспроизвести то, о чем многие до сих пор боятся и подумать.

И думал уже Шрайер. У него было достаточно времени наедине с собой, чтобы размышлять, ведь ничего другого порой и не оставалось. Несмотря на то, что в камере он был не один, а с Хедлером, Сейю большую часть времени просто спал, подобно животному, которое экономило силы в зимний период. Это Юй тоже находил весьма интересным явлением.

Теперь же перед мужчиной был Марсель – человек, о котором Шрайер не знал абсолютно ничего, но уже понимал, что данный персонаж знает многое и имеет очень большое влияние, если оказался здесь не в качестве заключенного.

- Сколько вопросов я могу задать, начиная с этого?.. – Юй понимал, что только что задал еще один, но все же подобное уточнение счел необходимым. Мало ли, это как с джинном и тремя желаниями? Марсель же внезапно удивленно взглянул на него, от недоумения покачав головой и слегка приподняв уголки губ. Мимика у брюнета была немного странноватой. «Но все же не мне об этом судить…».

- Сколько сочтете нужным, мистер Шрайер. Времени у нас очень много. По крайней мере, я так думаю.

Теперь настала очередь Юя нервно усмехаться, но это вновь получилось несколько несуразно, отчего мужчина быстро бросил попытку управлять лицевыми мышцами, вновь теряя какие-либо намеки на то, что Марсель беседовал не со статуей.

- Получается, вы пришли «извне?». Или же вы уже были где-то здесь? – Шрайер говорил и не узнавал своего голоса. С Хедлером было совершенно по-другому. Как и со многими другими, с кем Юю приходилось вести беседу. Бывшие товарищи или случайные собеседники воспринимались как-то проще, и Шрайер не особо следил за тем, как он говорит. Ему было не важно, какой у него был тон, тембр голоса, постановка фраз. Казалось, что никому вокруг не было дела, и все подстраивались под то, с чем, возможно, бок о бок придется провести целую вечность. Теперь же Юй слышал, насколько все сломано. Слышал, как тиха и безэмоциональна его речь, напоминающая скорее рычащий, гортанный шепот, рвущийся откуда-то из груди, и оседающий в горле легким першением, слышал, как воздух во рту будто свистит, выходя наружу и щекоча десна. Вероятно причиной тому был именно Марсель. Марсель говорил, как живой человек. Юй говорил, как будто не помнил, как это делать. Отчасти, Шрайер и сам понимал, что такое рано или поздно произойдет, но совершенно не придавал значения тому, что это было с ним уже долгое время. Мужчина даже прокашлялся, устало потирая переносицу пальцами, и понимая, что он очень давно не позволял себе каких-то лишних жестов, всерьез напоминая со стороны робота или ведомую кукловодом марионетку. – Я провел здесь достаточно времени, хоть и в качестве заключенного… - Все так же негромко, но уже более четко заметил он, стараясь дополнить свой вопрос. – И для меня просто немыслимо, что здесь есть кто-то, кроме надзирателей или… медиков. – Врачами их называть язык не повернулся, хоть оба этих слова были близки по смыслу. Марсель, кажется, прекрасно понял, к чему ведет собеседник, и все же кивнул, закидывая ногу на ноги и опираясь о колено предплечьями для своего удобства.

- «Извне»… Вот как здесь это называют… - Задумчиво протянул брюнет, по-прежнему вглядываясь в лицо Шрайера, вероятно пытаясь что-нибудь на нем прочесть. Юй же заведомо считал подобное лишней тратой времени, для себя понимая, что для шпиона он самая что ни на есть трагедия, ведь в посмертном гриме жизни больше, чем в самом мужчине. – Да, можно и так сказать, если тебе привычнее.

- Вы часто меняете официальные обращения на более фамильярные. – Заметил Юй. Не то, чтобы ему было до этого дело, но подобное вызывало вопросы. Марсель примирительно поднял руки, стараясь вложить в этот жест как можно больше искренности.

- Прошу простить. Я не могу точно определиться, какое обращение комфортнее. – И Шрайер мог его понять. Марсель выглядел молодо. Чуть моложе самого Юя в лучшие моменты его жизни.

- Без разницы.

- Отлично. – Мужчина благодарно выдохнул, чуть успокоившись. – Итак, возвращаясь к вопросу того, откуда я. Наверняка уже на слуху информация о том, что твое дело находилось на пересмотре. – Дождавшись замедленного кивка собеседника, брюнет продолжил. - Так вот. Если быть точным, к концу прошлого года, в начале этого, вскрылись некоторые дополнительные факты во всем происходящем….

- А мне казалось, на меня спихнули то, чего я не делал, просто для удобства. – Внезапно для самого себя выдал Шрайер, отчего в его голосе послышался плохо скрываемый яд, совершенно не свойственный сухой интонации. Мужчина понимал, что прямо сейчас проявление агрессии, даже пассивной – не лучший вариант, но все же, если Марсель сам сказал, что ответит на его вопросы, грех было этим не воспользоваться. – Или я что-то не так понял?

Информатор смотрел на него долго. Чуть дольше, чем следует смотреть на человека, который сейчас прямо заявил о твоей неправоте. В его взгляде не было ни тени раздражения или негодования, Марсель не пытался тут же отнекаться или убедить Шрайера в обратном. Он словно размышлял о том, как ответить на очевидную для обоих правду. Если Марсель знал о деле, то определенно и знал о его абсолютной подделке.

- Все верно.

- Что простите? – После Хедлера казалось, что ничего уже не застанет его врасплох, но после такого резкого заявления челюсть мужчины непроизвольно расслабилась, отчего рот все же приоткрылся в изумленном «о». Марселя же подобная реакция лишь позабавила, и он на всякий случай еще раз кивнул, слабо улыбнувшись.

- Да, ты прав. Ты просидел здесь… Год? Просто так. На твоем месте должен был бы быть любой, а еще лучше – и вовсе никто. – Шрайер не верил своим ушам, ощущая, как по телу прокатывается волна ранее незнакомого разочарования, смешанного с совершенно нелепой в этой ситуации горечью. – Под «кем угодно» я имел ввиду того же Норта Данта, - На упоминании чокнутого мужика со шрамованными щеками и пустым черным взглядом, со стороны напоминающем оголодавшую безумную гиену, Юй дернулся, вспоминая произошедшую картину во всех деталях. – Или хотя бы, допустим… - Марсель задумчиво возвел глаза к блеклому потолку, на котором не было даже трещин, или чего-то подобного, что не позволяло взгляду за него зацепиться. – Впрочем, нет. Пожалуй, остальных ты прикончил на месте.

- Норт Дант?

- Тоже убит. – Без лишних слов пояснил Марсель, кивая. – Сломали череп, после чего расстреляли.

«То есть как?..». Подобное никак не вписывалось в понимание мужчины, сейчас смотрящего на собеседника с легким недоумением в обычно погасшем взгляде. Единственное, что сам Юй помнил о Норте, это то, как он швырнул в него молоток, явно попав в цель. «Но не могло же это прямо-таки сломать ему черепушку?..». Шрайер, безусловно, знал, что он сильный, но не настолько, чтобы одним ударом молотка снести человеку полголовы. Хотя, если так подумывать, он никогда и не пробовал… Но был как минимум один Чицу Кёрнивалл.

- Как давно?.. – Не то, чтобы Юю было дело до этого чудовища с именем в честь стороны света…

- В тот же день, когда все произошло. – Спокойствие Марселя просто поражало. «Он… из тех?». Под «теми» Шрайер принял для себя за правило подразумевать людей, так или иначе связанных с Митгардом и мафией. Хотя Марсель сам представился информатором, что уже говорило о многом. Очевидно, что он обязан знать обо всяких мелочах.

- Ясно. – Юй не старался более задумчиво сдвинуть брови или еще как-либо управлять мимикой лица. Чисто физически ему было совершенно не до этого. Одновременно думать, размышлять над происходящим, и пытаться при этом управлять эмоциями не выходило. Шрайер отдал предпочтение мышлению. – Тогда… Чего мне вообще стоит ожидать?

- В плане? – Марсель чуть подался вперед, не до конца поняв суть вопроса.

- Для чего все… - Обведя взглядом помещение, Шрайер задержал его на собеседнике, все так же пусто смотря сквозь мужчину. – Это? Что сулит ваш приход, для чего мое дело было на пересмотре, если все же где-то наверху приняли решение оставить меня здесь чуть ли не на год? – Абсолютно незаинтересованная интонация такому вопросу никак не подходила, и Юю оставалось только надеяться, что его поймут правильно, не сочтя пофигистом.

Марсель уклончиво качнул головой, подбирая слова. Сам он не знал, что именно пообещать Шрайеру. В конце концов, ему тоже было известно не все. Если верить словам Кеннета – около двадцати пяти процентов от общей картины. Чуть меньше, чем Митгарду, который никому ничего не говорил при жизни, и чуть больше, чем удалось восстановить в памяти. Это в дальше-больше и было самой противной частью. При всех своих возможностях Кроули так и не смог раскрыть потенциал силы полностью. Ультимейт был очевидно слабее, чем у Ориона в свое время, но по логике все должно было быть ровно наоборот. И другому человеку не передашь его в таком виде – чревато последствиями.

Однако Марсель был все еще удивлен тому, что сидящий напротив Шрайер, терпеливо ждущий ответа, ничего не спрашивал о ультимейтах и восприимчивых, хотя это, казалось бы, ключевая причина, по которой все и произошло. У брюнета было действительно много времени, но сработать нужно было чисто. Юй же, как он успел понять, был человеком неглупым, и понимал многие вещи сам, лишь уточняя некоторые детали. Он даже не спросил, кто избавился от Данта. Знал ли? Догадывался? Единственное, что было известно во всей этой ситуации информатору – наличие у Шрайера восприимчивости. Здесь, в пределах Шперцона, подобное толком не отличишь. Что ультимейт, что восприимчивый – все воспринимается как сосуд. Заполненный или пустующий – неизвестно. Только вот последних, увы, не очень-то и жаловали. Особенно таких, как Шрайер. В какой-то степени брюнет теперь даже понимал Ориона. Вероятно, если бы у Митгарда получилось передать ту половину Юю вместо Кеннета… Отчего-то казалось, что подобный исход был одним из тех, что открылись некогда всеведущему. Марсель, конечно, тоже обладал не последним ультимейтом, который работал сейчас на одном честном слове и силе сына главы, но все же… Был ли Шрайер подобен Ному? В какой-то степени брюнет до одури беспокоился за ни в чем не повинного парня, которому босс пусть и приходился отцом, но рассматривал все чаще с точки зрения выгоды. У Марселя, по крайней мере, в этом плане была некая черта, позволяющая соблюдать границы дозволенного. У Ричарда… Черт знает, что вообще у Ричарда в голове твориться. Известно, разве что, Личу, у которого уже на подсознательном уровне указ копаться в чужих мозгах и воротить там неведомо что, но этот прохиндей никогда и никому ничего не скажет и не поможет.

- Делать… - Марсель все же пожал плечами. – Ничего. Только не говори, что уже и не хочешь никуда сбежать из этого ада. – Юй, собирающийся было задать очередной колкий вопрос, внезапно замолк, уставившись в пол. Сбежать? О да, он долго думал, как бы было хорошо за пределами этой треклятой коробки, ставшей ему практически камерой в психиатрической больнице, или палатой в колонии строго режима, думал, как было бы прекрасно жить, зная, что на тебя не накинуться из-за лишнего телодвижения вне собственной же камеры, но… А что ему делать в реальном мире? Там, если подумать, ничуть не лучше для него. Такая же камера. Только чуть пошире, посвободнее, и с более гибким сводом правил, за нарушение которых точно так же, как и здесь, обязательно достанется. – По твоим глазам вижу, что вопрос неуместен.

 - В моих глазах разве еще что-то осталось?

Марсель коротко улыбнулся на подобный безразличный тон, в который собеседник явно пытался что-то вложить.

- Вполне. В них остался цвет радужки, функция видеть и различать те же самые цвета, замечать детали… Это, правда уже больше к мозгу, и так далеко я, к сожалению, не вижу, но… - Мужчина вновь улыбнулся, но уже чуть более расслабленно. – Но, все же, в них осталось то, чего многим, пожалуй, в наше время не хватает. Взгляд здравомыслящего человека. – Брови Юя чуть дернулись, очевидно из-за недоумения. – Да, Шрайер. Я понимаю, что ты не псих и не больной человек.

- Видимо, понимаете не так много. – В попытке усмехнуться выдал Юй, качнув головой в сторону, но Марселя его насмешка будто совершенно не смутила.

- Отнюдь. Я не сверхразум, чтобы понимать все в этой жизни, но, по моему мнению, обладая в меру гибким мышлением, ты уже спокойно воспринимаешь происходящее, независимо от степени его… ненормальности?

- Мне нет дела до происходящего вокруг меня. – Внезапно честно ответил Шрайер. – Точно так же, как и до кислорода. Он есть, он повсюду, присутствует в моей жизни, и отчасти просто необходим. Откуда он взялся, а так же его свойства, это не то, что должно меня заботить. – Марсель изумленно вскинул брови, но все же понимающе кивнул, принимая позицию мужчины.

- И так работает со всем?

- Абсолютно. – Все так же непоколебимо отозвался тот, кивнув в знак согласия. – Будь то ультимейты, к которым вы, вероятно, ведете, какие-то события, или отдельные люди… Они просто есть, и я для них что-то вроде примера с кислородом. Я есть, но ни для кого особо не интересно мое происхождение и возможность повлиять на меня. Так же и я не могу повлиять на других.

- Все в этом мире пересекается. – Заметил Марсель, получая утвердительный кивок.

- Я не спорю, но зачастую все пересекается путем наложения. – Информатор еще раз удивился тому, как устроено мышление человека, проведшего почти год в откровенно говоря дурдоме, состоящем из страха и боли.  – Мы все на разных уровнях, господин информатор, однако кто-то зачастую находится под кем-то.

- У тебя неплохо поставлена речь, хотя Макаров пытался внушить мне то, что у тебя с ней проблемы.

- Я умею грамотно излагать свою точку зрения. – Бесстрастно отозвался Шрайер, все же откидываясь на спинку стула и прикрывая глаза, начавшие порядком сохнуть. – Как-то же я общался раньше? Не считаю нужным лишь попросту тратить слова на людей, не способных их воспринять.

Шрайер не врал. Зачастую не говорил он лишь потому, что говорил Хедлер, а того заткнуть можно лишь сигаретой, ибо Сейю палец в рот не клади – дай поговорить о Боге, религии и том, как правильно креститься. У сокамерника – бывшего сокамерника – казалось, вся эта вера это больная тема. Шрайер не знал, был ли Сейю когда-либо сектантом, но его рассказы на подобные темы всерьез гипнотизировали, и Юй к их концу сам не понимал, для чего все это слушал, а самое главное – почему ему было интересно. Вероятно, Хедлер просто умел рассказывать. Да и самому Юю зачастую куда больше нравилось просто слушать, именно поэтому мужчина считал себя плохим собеседником. Ему было проще ответить односложно или коротко примерно в восьмидесяти процентах случаев, что могло как-либо задеть изливающего душу человека, так что Шрайер периодически вообще избегал разговоров с людьми. По крайней мере – до заключения. Единственным местом, где ему приходилось разговаривать часто и много, была работа. Сначала ветеринарка, потом обычная клиника - там умение говорить раскрывалось одновременно с профессионализмом. Марсель же сейчас казался пусть и сомнительным, но весьма интересным человеком, тем более – готовым отвечать ему. Правда Юй пока до сих пор не мог понять, за какие заслуги получил все происходящее в этой комнате. «Пересмотр дела значит, да?..».

- Но все же, если речь идет о том, что мне ничего не нужно делать… - Продолжил Юй, вновь вникая в суть разговора, чуть отойдя от своих невеселых мыслей. – То… Я просто хочу знать, что дальше? Весь этот год мне пытались доказать, что Шперцон – место без выхода. Что придется провести здесь вечность. А теперь вновь оказывается, что я какой-то особенный? – Марсель просто молча слушал все, что говорил собеседник, все больше понимая, чем тот мог заинтересовать в свое время самого исполнителя. «И почему старик Ори никому его не показывал? Не верю, что парень в те годы был нужен только для торговли нелегалкой и разборок с какой-то ересью. Держал для себя? Пользовался его потенциалом?..». Кеннет, к сожалению, не давал ответа на этот вопрос. - …я замечал одну странность из раза в раз. Все, что со мной бы не происходило, подобно частым совпадениям. Я всегда оказывался в центре тех, или иных событий, независимо от того, касались они меня или нет.

- И то верно.

- Какого черта я в непонятной тюрьме вне места и времени, где сидят психованные маньяки, убийцы и просто душевнобольные люди, с примесью нормального контингента, очень похожего на меня, а на пересмотре только мое дело? – Практически на миллисекунду на лице Шрайера мелькнуло обреченное выражение настороженности и разочарования, словно мужчина понимал, что ничего еще не закончилось. – В каком спектакле я участвую, господин информатор? Какова моя роль, и когда я уже выйду из этой игры? Или это всего лишь переход на новый уровень? Для какой цели кому-то сверху вообще понадобилось шпынять обычного медика, который о своей восприимчивости до двадцати восьми лет не знал толком, ибо даже в семье ему ничего не говорили?

- Это… не совсем игра. – Через некоторое время выдохнул Марсель, вновь сцепив руки в замок и задумчиво глядя на замершего Шрайера. – Скорее это… просто часть большого пазла, мистер Шрайер, который понять не могут даже те, кто его собирает. Раз уж начали говорить в аллегорической форме, то долгое время детали лежали одна к другой, нетронутые, но потом… Потом, как и подобает пазлам – они разлетелись. Это, можно сказать, и есть самое обидное, ведь изображение полностью без деталей, с варьирующейся глубиной тона, и смысл имеют только соединения и позиции кусочков. Всё.

- Прекрасно. – Фыркнул мужчина, вновь умудрившись закатить глаза, хотя раньше подобное ему не удавалось, или проявлялось очень редко. – Какое отношение я имею к вашим пазлам?

- А вы… вернее, ты, Юй, застал того, кто видел этот пазл еще целым… - Шрайер внезапно вцепился пальцами в сидение стула, чувствуя, как ребристое дерево впечатывается в подушечки. Орион?.. – При всем моем уважении, я и сам не знаю полной картины. Лишь опираюсь на мне известные факты и допустимые мысли. – «Допустимые мысли» звучало немного жутко и одновременно с этим очень грустно. Даже здесь было что-то, о чем нельзя не то, что говорить вслух, но даже думать. – Но большей частью из мне известного я не могу поделиться из соображений своих обязанностей и служебной этики.

- Коммерческая тайна?

- Можно и так сказать. – Марсель все больше проникался соображалкой этого мужчины. Многие люди в мафии, даже занимая не последнюю должность, зачастую лезли не в свое дело или пытались прыгнуть выше собственной головы, за что и платились. Порой жизнью. – Ну а теперь, если ты не против, от темы происходящего вернемся к более важным сейчас вопросам…

- Ах да… - В голосе Юя послышались страдальческие нотки. – Дело на пересмотре…

***

За приходом Марселя последовал разговор. Долгий, местами Юю совершенно непонятный разговор обо всем, но, в то же время, казалось, ничего не стоящий. В брехне Хедлера порой мужчина смысла видел больше, чем здесь, хоть это осознание не мешало слушать информатора, не перебивая его. Новый знакомый начал с самых азов происходящего – соблюдая границы «служебной этики», естественно – и прошелся словно по всей жизни Шрайера, порой говоря о том, чего сам мужчина не знал на протяжении всех этих лет. Затем, после – приблизительно – часа подобных разглагольствований, Марсель перешел к сути дела, понимая, что у Юя голова и так не на месте, а ему пришлось узнать еще и… столько всего.

Шрайер же прямо сейчас сидел на прежнем месте, только чуть изменив позу, и пытался осмыслить полученную информацию, пока Марсель ходил по комнате, заложив руки за спину, и обещал ему если не золотые горы, то полное освобождение из под стражи и снятие всех обвинений с признанием судебной ошибки.

- Извините, а это вообще возможно? – Невесело усмехнулся Юй, откидываясь на спинку стула. Брюнет замер на месте, что-то прикинув в своей голове.

- Знаешь, Юй, как говорил один мой хороший знакомый – ничего не идеально в этом мире, так что, по своему, это и делает его идеальным. Очень противоречиво, знаю, - Пояснил он не несколько недоуменный взгляд Шрайера. – Но все же, пожалуй, в этом есть доля истины. Этот мир хорош тем, что он изменчив, и эта изменчивость делает его идеальным для тех, кто хочет его менять. – Марсель развернулся на пятках, разводя руками для большей драматичности, действуя подобно актеру. Юй догадывался, что мужчина перед ним вполне себе таковым и является, но все же ему было некому верить сейчас, а никаких противоречивых чувств Марсель не вызывал. – Точно так же, как ты провел аналогию с воздухом, можно подобрать кучу сравнений и всему происходящему. Неужели ты всерьез думаешь, что в Шперцоне не бывает своих накладок? – Судя по тому, как ухмыльнулся мужчина, они еще как бывают. – Если бы это всерьез было «такой-уж-непробиваемой» организацией, здесь бы вообще не был воможен вариант побега. Тем не менее, некоторым это удавалось. Правда уходили они не дальше стен, и были либо убиты на месте – не важно, сами, или им помогли, - либо переведены на более нижние этажи с еще более ожесточенными условиями.

- А вы, судя по всему, очень хорошо знаете, как работает Шперцон. – Заметил Юй, на что Марсель предпочел промолчать, ибо подобное уже было немного лишним для просвещения Шрайера.

- Даже ты сам уже понял, что, в целом, если очень захотеть… - Брюнет недвусмысленно задержал взгляд на его руках, отчего Юй почувствовал себя не в своей тарелке. Что-то такое было во взгляде Марселя, что заставляло проникнуться его речью, одновременно с этим стараясь не поддаваться кроющимся в ней вызовам. – То покончить со всем все-таки можно. Правда… Представь, если бы ты что-то коллекционировал… - Внезапно понизил голос собеседник, подходя практически вплотную к Шрайеру так, что мужчине пришлось смотреть на него снизу вверх, запрокинув голову. - …и это очень берег. Стал бы ты хотя бы одну детальку, марку, не знаю, что у тебя могло бы быть, отдать другому человеку? Вряд ли. Терять что-то из своей коллекции не хочется никому, согласись.

«В словах Марселя все же действительно правды куда больше, чем я понял за всю жизнь самостоятельно». Юю начало казаться, что все происходящее как-то всерьез подходит друг другу, подобно кусочкам одного целого, как собеседник сказал ранее. Сколько же еще таких кусков придется создать или найти? Когда вообще закончится этот пазл? Сейчас Шрайер думал, что собственные родители много ему недоговаривали. Или вовсе – не знали сами. Со слов Марселя «восприимчивые» это некая замершая форма ультимейта, и в целом они обладали бы большими привилегиями в «делёжке» мира, если бы таковая была. Похожие на обычных людей, не обладающие никакой выдающейся силой, но способные ее получить в отличие от тех же «обычных людей», они и правда были в некотором роде выше по классу. На обоснованный вопрос Юя «почему так?» и как вообще пришло к тому, что может родиться обычный ребенок, а может восприимчивый, Марсель так же не ответил. Но становилось понятно, что восприимчивость, как и родительские гены, передается по наследству. Велик шанс того, что оба родителя, будучи носителями RG, будут воспитывать себе подобного стопроцентно, но вот конкретно у носителей ультимейта подобное превращалось в самую настоящую лотерею или рулетку. Особенно смешно становилось, когда ребенку не передавалось абсолютно ничего, кроме цвета глаз отца и структуры волос матери. Юю, как несостоявшемуся врачу, было интересно слушать подобное, ибо больше нигде такого ему не предоставлялось. Сейю, Фирс, да даже смышленый Гриша Коваль, казалось, знали гораздо меньше, чем человек, находящийся сейчас перед ним. Марсель и правда был кладезью знаний и информации.

- То есть можно сказать, что Шперцон – это чья то коллекция?

- Не совсем так… - Немного скривился брюнет, качая головой, что обозначало его невозможность рассказать об этом подробно. – Но что-то такое, вероятно, ты и сам подозревал. Но все же, моей задачей является сидеть здесь с тобой, пытаясь ввести в курс дела, ибо скоро определенно заявятся люди «сверху», дабы полностью разобраться в произошедшем, и тебя, естественно, отпустить. – Юй вначале не поверил, хотя информатор говорил это не в первый раз.

- Из Шперцона вообще кто-нибудь… Кому-нибудь так фортило?

- Чисто между нами… - Марсель внезапно наклонился к чужому уху, заложив руки за спину и сцепив их в крепкий замок, чтобы не делать лишних телодвижений. – Бывало и такое. Ты, тогда, скорее не особенный, а просто очередное исключение. – И распрямился, как ни в чем не бывало, пока Юй вновь вытаращился куда-то далеко перед собой, словно куда-то, куда не под силу заглянуть другим людям. Слишком уж потерянно и отрешенно он выглядел. – Но, если же даже после моего рассказа остались какие-либо вопросы… - Марсель вернулся на стул, садясь напротив Шрайера в свою привычную позу, глядя на собеседника. – Можешь задать. Я не против объяснить что-то повторно, если это непонятно.

- Нет, мне… - Юй качнул головой, вздыхая. – Наверное, для начала мне нужно время, чтобы все осмыслить, и уже только потом я буду готов еще раз погрузиться в… подобное. – Брюнет понятливо кивнул, коротко улыбнувшись.

- О да, времени здесь, пожалуй, и правда просто предостаточно…

- Но я видел часы или какие-то похожие штуки у надзирателей. – Все же опомнился мужчина. – Они же как-то определяют время?

- Скорее не время, а интервалы. – Поправил Марсель, улыбаясь шире и радуясь, что ему попался такой смышленый человек. – Не замечал, что этот небольшой интерфейс меняет свой цвет?

- Вот же черт… - Тут же запустил пальцы в отросшие волосы Шрайер, нервно прыснув и щуря глаза, будто это могло помочь ему избавиться от напряжения из-за осмысления информации. – Как я сразу не понял…

- Мало оттенков. – Резонно пояснил Марсель. – Но, может, если ты с кем-то общался, кто сидит здесь дольше, они и знают больше…

Юю ничего не оставалось, кроме как усиленно закивать, соглашаясь, и вникнуть в очередной диалог, заведенный собеседником.

Через – как понял Юй – приблизительно пару часов, дверь вновь открылась, отчего оба сидящих в комнате мужчины синхронно повернули головы, глядя на входящих. Шрайер до этого не видел здесь никого из них. Всего двое, но мужчине отчего-то казалось, что теперь – если считать и Марселя – здесь стало слишком многолюдно. Такое ощущение не преследовало даже во время прогулок. Возможно, подобное происходило только из-за одного простого осознания, которое Юй никак не мог начать воспринимать, как нечто обычное. Нечто, что было в его жизни до попадания сюда, и являлось неотъемлемой частью существования. У них была свобода. Даже здесь – в Шперцоне. Несмотря на то, что они, как и все заключенные, вряд ли покидали этот предел – они не носили кандалов, не подвергались жесткому контролю. Вряд ли их вообще когда-нибудь угнетали избиениями или грозились швырнуть каннибалу. Все-таки Шперцон это что-то деспотическое.

Юй прикрыл глаза, чувствуя легкую мигрень. К головным болям, терзающим его уже очень долго, он привык. «Действительно вижу их впервые…». Какой-то странный на вид мужчина, отчего-то кажущийся родственником Романа. От него буквально фонит аурой безумства. Шрайер не может точно сказать, что послужило тому причиной, но находиться с ним в одной комнате внезапно несказанно неуютно. А, может, это вовсе его ультимейт. Юй помнил, как однажды довелось проходить коридором, в котором находилась камера Итэра. Возле нее не было охраны, и тот блок вообще пустовал, в воздухе словно повисла мертвая тишина, коей не сыщешь и на кладбище, но Юю стало не по себе не из-за этого. Мужчина слышал, как за массивной дверью из незнакомого ему металла, на удивление без привычной решетки… есть что-то живое. Сейю редко рассказывал о каннибале, вероятно воспоминания пугали и самого Хедлера, но все же Юй знал, что Итэр большую часть времени проводит… никак. Он даже сомневался в том, что тот хоть что-то соображает. Каннибал, как понял Шрайер, в основном прикован цепями к стене, наподобие Кощею в сказках. «Прекрасное сравнение…». Юй лишь вздыхает, глядя на то, как вошедшие подходят к ним, и не понимает, почему именно сейчас ему приспичило подумать о чудовище с минус пятого. «Но в целом… да…». Итэру, казалось, не нужна ни вода, ни еда, и Шрайер не знал, мог ли каннибал есть что-то, кроме человеческого мяса, и имело ли это для него вкус. Юй мог понять, что тот самый голод может утолить только пожирание живой, еще теплой плоти, но так же преследовали мысли о том, как Итэр жил раньше. «Он с детства был таким, или как?..». Редко когда удавалось увидеть каннибала лично, а, может, оно было и к лучшему. Как-то безопаснее, когда рядом нет потенциального охотника, для которого ты не более чем еда. Для Юя Итэр и правда запомнился разве что тем, что всегда был обездвижен, буквально закован в намордник, и смотрел на мир как-то… пусто. Радужка у него была абсолютно белой, и скорее это был результат здешних опытов. Глаза Итэра не выражали ничего. Это был самый обычный зрачок на глазном яблоке, что ситуацию делало лишь более пугающей, так как когда мужчина старался смотреть в сторону или следить за кем-то взглядом, тот начинал быстро и пугающе вращаться, так как радужка уже не могла сделать взгляд более «человеческим». «Ну а еще… рост?». Шрайер примерно осознавал, что Итэр даже выше Карнелиана. Лучше подобное осознание не делало от слова «совсем».

- …Марсель… - Юй все же был выдернут из своих невесёлых размышлений чужим голосом, информатору явно не принадлежащему. Мужчина быстро понял, что прослушал большую часть разговора, которая и так, в целом, его не касалась, что немного успокаивало. «В любом случае ко мне обратились бы… Наверное…». Странный человек же беседовал с Марселем, словно Шрайера здесь не было вовсе, но сам Юй вновь не слушал их разговоры, кажущиеся ему пустыми. Он даже не ушел в свои мысли, всего-навсего встретился взглядом со вторым вошедшим. Неизвестный надзиратель, что можно понять по стилю одежды, в который входил жилет и беспалая перчатка, Юю знакомая чуть лучше, чем местный контингент людей. Серые глаза смотрели на него холодно и практически безжизненно, отчего становилось немного тревожно. «Ни у кого из надзирателей не было такого взгляда…». С Карнелианом смысла сравнивать нет, тот, в отличие от других, не пытался прятать лицо. На этом же парне сейчас была обычная черная маска, скрывающая его нижнюю часть, и на удивление вписывающаяся в остальной образ. Из-за капюшона на голове Юй не мог точно определить чужой цвет волос, но для себя решил, что они достаточно темные. Возможно брюнет. - …не каждый раз.

- Да, я все понимаю Уайд. – Со вздохом кивнул Марсель, чуть помедлив с дальнейшим ответом, над чем-то думая. – Но все же, в этот раз вы можете не переживать.

- Сколько раз я это уже слышал… - Слабо приподнял уголки губ названный Уайдом, пока Юй непонимающе смотрел на происходящее, пытаясь хотя бы примерно понять, о чем вели диалог эти твое. Марсель же пожал плечами, улыбнувшись чуть более натянуто. – Скольких людей уже просто так забрали ваши люди, Марсель, ты себе и представить не можешь.

- Могу, сэр, именно поэтому теперь и занимаюсь подобным лично. – Информатор умудрялся сохранять спокойствие, даже когда Юю было совершенно не по себе, пусть внешне это никак и не проявлялось. «В смысле «забирали просто так?..»». В другой ситуации бы Шрайер мог бы и посмеяться, но сейчас хотелось только задать все накопившиеся вопросы хоть кому нибудь, и желательно – получить на них ответы. «Многого я как-то хочу…». – Но вы и сами понимаете, как часто в мафии происходят подобные инциденты, и, по сути, я не сомневаюсь в профессионализме Макарова… - «Профессионализме в чем? По сведению с ума?» Юй лишь перевел взгляд на Марселя, желая покрутить пальцем у виска. – За все прошедшее время он так и не заинтересовался человеком с минус пятого, что очень даже удивительно…

Шрайеру пришлось повести плечами, когда на него устремились уже три взгляда, пусть и на несколько мгновений.

- И то верно…

- К слову, говоря о людях…

- Да-да, Марсель… - Отмахнулся мужчина, закатывая глаза. – Я уже читал и твое письменное обоснование, и ведение дела в бланках… Я понимаю, что многое теперь кажется судебной ошибкой, благодаря влиянию мафии, но…

- Вот именно, сэр. – Внезапно посерьезнел Марсель. – Не спорю, что проблема ультимейтов крайне сложна в изучении, но, насколько мне удалось выяснить, согласно некоторым бумагам заключение здесь отменено с пожизненного на «неопределенный» для изучения объекта срок, и только в случае полностью доказанной вины… - У Уайда заметно дернулся глаз, хоть мужчина все еще улыбался под внимательным взглядом информатора.

«Вот же… Выходит, этот Уайд тут что-то типа «высшего»? Весело, однако, здесь все происходит…». Юю внезапно стало казаться, что у этого странного управляющего к Марселю что-то личное, но размышлять над подобным долго он не стал, переключившись на слова все того же информатора. «Некоторым бумагам… Был бы здесь Сейю… Ну или Уильям на крайний случай…». Вот эти двое зачастую и обсуждали нечто похожее.

- Да, бывало такое. Но мы надлежащим образом выполняем заведенные инструкции.

Марсель вновь посмотрел на Шрайера, и Уайд просто не смог не повторить за ним, тут же прокашлявшись.

- Но на момент суда его дело было согласовано, а все обвинения подтверждены…

- В том то и дело, что даже тогда это вызвало определенные подозрения у специалистов. – Уточнил информатор. «То есть, получается, информаторы сейчас работают на федерацию?.. Но черт возьми, я же прекрасно помню, и понимаю, что этот как-то связан с мафией, хоть они там, вроде, все «невыразимцы»…». Вероятно, Шрайер сейчас знает и понимает больше, чем тот же Уайд. «Или он тоже в курсе? Да нет, это тогда вообще сущий бред…».

- У нас здесь не пересматривают дела, Марсель… - С неохотой выдал Уайд, качая головой. – Наша работа состоит в другом…

- Все равно, вы должны помнить, что о голове Шрайера позаботятся… - «То есть?». Юю вновь стало совершенно не по себе, особенно когда с очередными воспоминаниями о Сейю пришли и те, в которых мужчина говорил о чем-то похожем. Как будто из памяти вырвали один большой кусок… Марсель же, заметив взгляд Юя на себе, коротко улыбнулся, кивнув. - Да, вы все верно понимаете, господин Шрайер. Из Шперцона есть выход, причем не один, только все даже не могут запомнить это место, ибо подобное просто не нужно. – На возмущенный вздох Уайда Марсель лишь пожал пожал плечами. – А что? Этого он тоже не вспомнит.

- И все же был бы ты аккуратнее со словами… - Предупреждающее протянул Уайд, опасно сверкнув глазами.

- Виноват. – Информатор примирительно поднял руки, вздыхая. – И все же, мистер Уайд, ваша подпись здесь будет решающей.

Мужчина внезапно призадумался, смотря то на протянутую Марселем бумагу, то на Шрайера, словно что-то прикидывая в своей голове, а после неуверенно принял документ, вчитываясь в каждую строчку.

- А кто вел это дело последние полгода? – Вопросительно глянув на улыбающегося брюнета, он наткнулся лишь на виноватый взгляд. – Что?

- Мистер Уайд, вы же помните, что имена это последнее, о чем сообщают информаторы. Вернее, вообще не сообщают. – Юй все еще поражался спокойствию Марселя и его беспечной манере речи, сопровождаемой странной мимикой. Уайд же, хоть и кивнул, но мужчина чувствовал, как тот насквозь пропитан раздражением. «А для чего… он спрашивал? Хотя, если сказанное Марселем лично мне – правда…».

Здесь просто не выгодно, когда кого-то могут оправдать. И это пугало еще больше, чем сама вероятность пребывания здесь тех или иных людей. Уайд бы предпочел избавиться от того следака? «Жуть какая…». Но самому Юю тоже стало внезапно интересно, кому же он, по факту, обязан своей свободой, с которой пока даже не знает, что и делать. «Вот выйду я… А куда я выйду? А где? А Марсель?». Шрайера вновь мучило огромное количество вопросов, задать которые было просто некому. «И теперь… просить попрощаться с Сейю не то, что просто глупо… Это вряд ли даже возможно…». Подобное осознание внезапно делало только хуже. «И он теперь… Снова один? Еще шесть лет? А потом, получается, его так же выпустят, и он ничего просто не вспомнит? И меня тоже?..». Шрайер резко уставился в пол, понимая, что прямо сейчас в голову закралось одно маленькое, но очень и очень важно осознание. А вспомнит ли он сам?

- Ладно, в целом я даже согласен. – Кисло пробормотал Уайд, ткнув ручкой в листок и внезапно ставя свой, как Юй понял, росчерк. – Это и правда чистой воды хорошо спланированный спектакль, который заканчивается прямо сейчас. Ну, вернее, тогда, когда вы поработаете с башкой этого парня… - Мужчина вернул бумаги обратно Марселю, мельком глянув на Шрайера. – А так заберешь его, как обычно. Сопровождающие сам знаешь где. Исчезните с глаз моих, оба. – У Юя чуть не отвисла челюсть от такого внезапного заявления. – Он проводит и отдаст вещи. – Уайд все же кивнул на надзирателя в маске, все еще стоящего в стороне каменным изваянием. – Ларс, сам разберешься.

«Ларс?..». Названный же только кивнул, прикрыв глаза в знак согласия, а Марсель первым поднялся со своего места, и Юй тут же последовал его примеру, все еще не привыкнув к тому, что теперь ему можно вставать без разрешения. Подсознательно мужчина все еще ожидал чего-нибудь плохого, но информатор тут же поравнялся с ним, шагая бок о бок, и создавая ощущение относительной безопасности.

«Я здесь и правда никогда не был… Но в Шперцоне, кажется, все и правда слишком однотипно…». Это на полном серьезе был абсолютно отличающийся от знакомых Юю мест корпус, но, в то же время, так же был подобным идентичен. В чем был фокус Шрайер так и не понял, лишь безмолвно следуя за Ларсом, в сопровождении Марселя, и по привычке держа руки за спиной, ожидая, когда кто-то невидимый захлопнет на них стальные браслеты и посмеется с того, что Уайд не так давно назвал спектаклем. Однако Юй и правда поверил в эту проклятую внезапную удачу, когда они оказались в каком-то смутно знакомом коридоре.

Мужчина поначалу не поверил своим глазам, когда остановившейся у одной из дверей Ларс активировал ее, как теперь понимал Юй – при помощи перчатки, а не этой муляжной карты, которую достал из жилетки. «Сколько раз Сейю воровал этот чип изнутри, и все тщетно… А разгадка была гораздо ближе… Ее и не прятали даже…».

- Заходим переодеваемся… - Механическим голосом бросил Ларс, а Шрайер как-то обреченно обернулся к Марселю, который внезапно ободряюще похлопал его по плечу.

- Я буду здесь, когда ты выйдешь. Это не галлюцинации, Шрайер, и даже не розыгрыш, как ты мог подумать. – Мужчина внезапно снял свои часы с руки, протягивая их ошарашенному Юю под уничтожающим взглядом Ларса. – Не обращайте внимания. Чисто технически теперь я в ответе за этого парня, а не вы. Имею право позволить ему убедиться. Иди давай. – Информатор обратился уже к Юю, непонимающе крутящему часы в руках. – Потом вернешь.

Шрайер толком не помнил, что было дальше. Разве что твердо в памяти закрепился образ пакета, который мужчина разрывал уже дрожащими пальцами, видя свои вещи, и неверующе таращась на них около пяти минут, после чего тут же быстро выполняя указание Ларса, и крепче сжимая врученные Марселем часы, стрелки которых замерли в неподвижном положении.

***

«Быть того не может. Это все какой-то странный, жуткий сон…». Жутким, тем не менее, Шрайер считал его не из-за каких-то страшных вещей, в нем происходящих, а из-за того, что все происходящее выглядело слишком нереально. «Сколько я не носил джинсы? Год? Больше?». Казалось, что прошла целая вечность. Марсель и правда никуда не делся, точно так же как и безмолвный Ларс, чей взгляд не был слишком доброжелательным даже в адрес информатора. Часы мужчина так же позволил оставить у себя на… неопределенный срок? «Сколько я уже здесь сижу?..». Вот этого Шрайер понять не мог. Со счета он сбился уже давно, да и тот толком и не начинал. Голова до жути болела, словно по ней ударили чем-то тяжелым, и звон в ушах прекрасно дополнял картину. «Иногда мне кажется, что я просто сплю…». Действительно, Юю куда проще было поверить, что он спит и видит кошмар, который пугает только тем, что в конце придется проснуться.

Темное же помещение, в котором находился мужчина, чем-то напоминало камеру. Обычную, не очень большую, пустую камеру без окон, и с выступами от стен, образующими какие-то непонятные блочные лавки, на одной из которых и расположился Шрайер. За собой Юй замечал, что сидит, в целом, неподвижно. Он давно понимал, что после продолжительного нахождения в Шперцоне многие «потребности» у него просто перестали существовать, вернее – сам Шрайер не считал их необходимыми. «Зачем лишний раз двигаться, когда можно не двигаться?..». Это относилось, пожалуй, конкретно к сидению на месте. Юй вообще не понимал, для чего делать лишние телодвижения, когда сказали просто сидеть и ждать.

Другой же вопрос, сколько он уже ждет, и сколько еще осталось. Камера была и правда темной – мужчина даже свои руки видел очень плохо, поднимая их на уровень глаз. Те привыкли к окружающему мраку, но все же отказывались даровать помещению какие-либо контуры.

«И что теперь делать? Нет, вернее, что потом делать... Теперь то – это прямо сейчас. А прямо сейчас я просто сижу…». Мысли о будущем никогда не волновали так, как сейчас. Даже после окончания школы Юю было не так дискомфортно думать о том, что будет дальше, и как ему жить. Мужчина никогда не боялся отсутствия дальнейшего образования – оно в этой жизни главным ему не казалось. При желании научиться всему можно было и самостоятельно. По крайней мере – большей части этого всего. И мыть полы или разносить еду в различных забегаловках под силу вполне каждому. Шрайер всякий труд считал достойным, даже если это был обычный разлив напитков в баре. «Ужас, когда я докатился до таких философских мыслей?..». Отчего-то в голову приходил только Хедлер. Сейю… Вот что, пожалуй, было страшнее всего в происходящем.

««Только не говори, что ты тоже попал сюда по ошибке…» так он когда то сказал… Разве нет?». И Юю было тревожно. Очень тревожно именно из-за этой фразы, брошенной когда-то, возможно, просто в шутку. Если так подумать, в Шперцоне многое происходило «по ошибке». Будь то врачебная или следственная. Фирс однажды упоминал об этом. Двести восьмой тоже не давал мужчине покоя. «Может, его тоже просто так отпустили? Хотя… вряд ли…». Сам Фирс не скрывал от Шрайера того, что творил до заключения. Но в какой-то степени, пожалуй, Шперцон повлиял и на него. На удивление - в лучшую, кажется, сторону. «Вот только… Если так подумать, он был ренегатом… Значил ли это, что Норт в тот проклятый день…». Шрайер до сих пор с каким-то странным волнением вспоминал образ Данта. Тот беспокоил не так, как увиденная смерть Лео, но все же… Жуткие шрамы на щеках, как будто раны от когтей Фредди Крюгера, или еще кого похлеще, черный, абсолютно пустой взгляд, странная одежда… «Неужели, он сам с собой сотворил… это?». И пытался ли создать что-то похожее Роман Макаров? Очевидно, что врач тоже был помешан на разного рода экспериментах, и здесь у Юя вставал уже другой вопрос: для чего это все? Какова вообще конечная цель того, что люди впадают в безумие, гоняясь за тем, что многие не могут толком объяснить? Даже Хедлер, чтобы ему там не икалось, не пытался прикрыть происходящее своей верой, довольно трезво рассуждая о ультимейтах и прочем. По его же мнению, это вообще не было каким-то благословлением и спасением – Сейю многие силы просто проклинал. Мужчину они вообще тревожили и, казалось, даже пугали, пусть сам он о подобном никогда не говорил. «Что вообще, к слову, сотворили с его памятью?.. А что с моей памятью?..». Юй лишь вздохнул, покачав головой в полной темноте, и пряча лицо в ладонях.

Шрайер долгое время и сам пытался понять, во что превратилась его жизнь, и как происходящее вообще его касалось. С одной стороны, здесь вопросы у мужчины возникали только в адрес родителей, которых уже не было в живых. Есть ли ультимейт, позволяющий общаться с мертвыми? Вероятно, Шрайер бы очень удивился тому, что есть мертвые ультимейты. Живые мертвые ультимейты, если совсем конкретно.

«Нет, но не могло же все это... вся эта восприимчивость взяться из ниоткуда?». Юй обо всем уже старался думать с медицинской или научной точки зрения – в это ему поверить было куда проще. В его предположениях, основанных на самом простом «найди хоть одну логическую связь, и подбери возможные варианты», крутилось только две идеи – либо Фирс был прав, и разгадка всей этой мути находится где-то очень далеко в прошлом, что ни одного живого очевидца не осталось, либо… либо это все и правда кем-то четко проработанная схема. «Вот как наследование престола, например…» Шрайер и правда находил это весьма правдоподобным. Если уж есть ультимейты, которые обладают более «выдающимися» возможностями, нежели обычные люда, могут ли восприимчивые быть кем-то вроде двоюродных и просто дальних родственников «царского» рода? «Фирс бы меня за такие сравнения просто прибил…». Губ коснулась слабая усмешка, превратившаяся в непонятное дерганье. «Или и правда надо найти Атлантиду, и спросить у их главаря, что за ересь происходит в этом мире?». В целом, Фирса тоже можно было прибить за подобный бред.

Внимание Шрайера привлекли внезапно раздавшиеся за дверью звуки. Это не было похоже на шаги, скорее на неопределенное гудение, которое шло откуда-то, словно издалека. Темнота в итоге окутала все полностью, даже сознание. «Сколько я и правда здесь сижу?..». Могли пройти уже и сутки, так ведь? Есть совершенно не хотелось чисто психологически, а к горлу подступала тошнота. Организм требовал разве что воды, и желательно – как можно больше, и холодной.

Мужчина не сразу понял, что в какой-то момент гудение переросло в успокаивающий рокот, неизвестно каким образом заглушающий раздражающий звон в ушах, пока перед глазами плавали странные радужные круги, изламывающиеся, и превращающиеся в непонятные узоры. «Что за неясный калейдоскоп?». Через время от этой ерунды стало тошнить только больше, но в то же время губ внезапно коснулось что-то прохладное. Вода.

Осознание этого до одури порадовало, а Шрайер, без раздумий приложившись к горлышку предложенной бутылки, на ощупь найдя ее рукой, принялся жадно глотать спасительную влагу, понимая, что подобное ощущение сейчас лучше любых денег, ответов на вопросы, и размышлений об ультимейтах. Сбоку кто-то облегченно вздохнул, вынуждая Юя изумленно приоткрыть глаза и понять, что он сам явно только что проснулся. Кровать.

Откуда тут кровать?

Кровать, и сидящий на ее краю уже знакомый Марсель, и вручивший Шрайеру бутылку. Юй озадаченно уставился на брюнета, внезапно понимая, что здесь есть не только он, Марсель, и кровать, как бы двусмысленно этот вариант не звучал. Обои. Не голые каменные или железные стены. Именно обои. Обычные, чуть фактурные обои. И мебель. Мебель, стоящая в комнате. Не в камере. И окно. Обычное, не зашторенное окно, которое Юй признал не сразу, а теперь глупо таращился на проплывающие по небу облака, находясь в каком-то неведомом трансе.

Несмотря на выпитую только что воду, в горле пересохло.

- Как… - Шрайер все еще невидяще взглянул куда-то, словно сквозь Марселя, с трудом отрвав взгляд от прозрачного стекла. – Как я здесь оказался?..

- Приехал на машине…

Повисла какая-то угнетающая, но все же немного комичная после такого заявления тишина.

Марсель же, осознав, как это с его стороны прозвучало, лишь виновато улыбнулся, отводя взгляд, и стараясь не засмеяться из-за обреченно-потерянного вида Шрайера, все еще сидящего с непроницаемым лицом. Понятны его эмоции были только по глазам, как бы странно это не звучало со стороны. Информаторам, как и многим в мафии, просто необходимо уметь понимать человека, просто взглянув на него один раз. Это становится чем-то базовым, почти как умение дышать. Происходит на автомате с первой успешной попытки и так до конца жизни.

- Не могу сказать больше, прости. Разве что ты попал сюда так же, как попал и туда. – «Что за чертовщина?..». Юй о сих пор не мог принять тот факт, что даже если он и уснул, то не пришел в себя, когда его, вероятно, тащил Марсель. Не первый этаж, все-таки. «Небо…». Случайно зацепившийся за окно взгляд вновь заставил мужчину зациклиться на одном единственном объекте. «Это правда небо, или?..». Или это все-таки розыгрыш?

Если бы не проблемы с мимикой, он бы обязательно истерически посмеялся. От души так, с надрывом, с дергающимся одновременно с этим веком…

- Хорошо. – Вместо этого Юй лишь спокойно кивает, возвращая Марселю уже пустую бутылку, и чувствуя  легкую головную боль. – Хорошо…

Шрайер не помнит, когда последний раз терял сознание. Возможно, за всю жизнь это первый.

***

Кошмар – именно такому описанию подвергается все происходящее в этой квартире.

- То есть выходит, что память я не потерял?

- Верно подмечено.

- Хотя обычно всем, покидающим Шперцон, ее каким-то образом подправляют?

- Именно.

У Юя в голове – ни одной мысли. Они закончились аккурат тогда, когда Марсель позвал его обедать, растолкав из вынужденного забвения. Шрайер не понимал только одного – нахера, как говорится, такие любезности его скромной персоне. Информатор же был на удивление приятным человеком, располагающим к себе, и хоть мужчина целиком и полностью никому уже не доверял, сбегать от Марселя не планировал.

Да и некуда, если так подумать. Юй не знал, что было бы, если бы его реально оставили на улице. И до сих пор он не знает, что делать, когда его попросят и честь знать, грубо говоря – выметаться куда подальше. «Но на кой черт тогда все это было?..».

- Для чего тогда все это нужно? – Юй все же решается озвучить мысль, терзающую его все это время. Да, у Марселя, как он понял, очень много секретов, которые мужчина либо по собственной, либо по чужой воле не может озвучить, но именно этот человек, сидящий перед ним сейчас, разъяснил ему больше, чем кто-либо иной. Больше, чем когда либо. Шрайер долго не мог поверить в то, что происходящее является реальностью, а не сонным бредом.

С Марселем происходил же во время трапезы – насколько это было возможным в случае информатора – обмен информацией. Мужчина всерьез интересовался полнотой картины, которую сам не застал, ибо в те годы был лишь на должности заместителя. Секретаря – если совсем уж простым языком. Шрайер, не особо умалчивая, рассказывал. Он прекрасно понимал, что информацией запросто могут воспользоваться против него, поэтому чуть искажал те, или иные аспекты прошлого. «Не обязательно же рассказывать все подробно, правда? Не мою же биографию он писать будет?..». Хотя Юй уже и не знал, на что способны такие люди, как Марсель. Что еще больше Шрайера во всей происходящей ситуации поражало, так это, пожалуй, то, что на деле они оказались не так уж и далеко от города. Юй вообще не думал, что когда-либо сюда вернется. На самом деле не очень то и хотелось, так как возвращаться было просто некуда.

- Я уже вроде упоминал конкретную причину… - Учтиво заметил Марсель, усаживаясь на своем стуле поудобнее, и не отрывая взгляда от газеты, которую читал все время скупого монолога Юя. Тем не менее, Шрайер знал, что мужчина и правда его слушал. Просто, вероятно, он привык делать несколько дел одновременно. «Это ужас…». Юй сам видел, как тот одновременно готовил, убирался, и в перерывах умудрялся кому-то что-то строчить на экране смартфона, лежащего на столе.

- То, что это какой-то спектакль или пазл, я просто удачно подвернулся под руку, а вы не можете говорить в силу обстоятельств? – Скептично поинтересовался Юй, внимательно глядя в сторону собеседника, которого подобные взгляды не беспокоили вовсе. «Вот же крепкие нервы у людей…».

- Так и есть. – Кивнул Марсель, отрываясь от своего чтива, и пересекаясь со Шрайером взглядом. – Но, прошу заметить, я старался изъясниться как можно подробнее даже с учетом моих… обязательств о неразглашении.

- И я все равно не понимаю, зачем меня просто забрали. – Юй продолжал недоумевать, но со стороны выглядело это странно. Никак не выглядело, проще говоря. – Это могли сделать в любой момент? Я могу понять, что мафия и все остальное… - Марсель как-то странно вздохнул на этой фразе. - …это не очень то и свободные организации, но черт, даже при Митгарде я толком не знал, что это все какие-то… фокусы…

- Ультимизм… - Поправил мужчина.

- Не важно. – Шрайеру было уж точно не до всех этих «правильных» мелочей, хотя он предполагал, что так было бы проще ориентироваться. А он хотел бы ориентироваться в этом в дальнейшем. Как-никак, а Марсель за прошедшее время успел поведать достаточно деталей происходящего, чтобы заинтересовать зачастую безучастного Юя.  – Я говорю это только к тому, что не понимаю ваших мотивов. Захотели – посадили, перехотели – выпустили… - Пробормотал мужчина, окончательно теряясь в собственных бессвязных мыслях под пристальным взглядом Марселя. – По логике я ничего и помнить не должен, а как это возможно я до сих пор не совсем понимаю. А я помню, что все еще только усугубляет… И еще вы теперь как будто мне помогаете, но в то же время вы все знали, и ничего даже и не делали. А еще какой-то непонятный, кем-то придуманный сценарий… 

Информатор вновь устало вздохнул, откладывая газету в сторону, и упершись локтями в столешницу, сцепив руки в замок под подбородком, чтобы позволить затекшей шее немного расслабиться.

- Мне казалось, что тебя может хоть что-то волновать. – Задумчиво начал он. – Но, как я уже заметил, ты… - Наткнувшись на вопросительный взгляд Шрайера Марсель только приподнял уголки губ, покачав головой. - …мало о чем беспокоишься.

- Мне уже не о чем беспокоиться. – Резонно согласился Юй, внося некоторую ясность в умозаключение собеседника. – Разве что только о дальнейшем неведении.

Еле заметно усмехнувшись, информатор понимающе кивнул, принимая ответ. «Поразительно…». Сколько мужчина себя помнил, он встречал многих людей за время своей «карьеры», но таких, как Шрайер, не было никогда. Юй мыслил рационально, даже, можно сказать, не был особо болен на голову, как многие люди, знакомые брюнету до него. «Шперцон и правда вещь не из приятных… Давит на психику все же…».

- Неведении в плане?.. – Мужчина чуть наклонился вперед, выказывая свою заинтересованность в разговоре, и слыша, как где-то за спиной, на кухонной тумбе щелкает выключившийся чайник.

- Боюсь, что мне придется жить дальше с незнанием того, что именно происходит вокруг. – Все так же спокойно пояснил Юй.

Информатора и правда поражал этот человек. «Выходит, его вообще не волнует, где и как он будет жить?». У мужчины упорно складывалось именно такое впечатление. Брюнет задумчиво рассматривал Шрайера, который в свою очередь вновь принялся за еду, перестав обращать на него какое-либо внимание. Марсель помнил, как Юй долгое время ломался, ничего не хотел, и вкусов у него не было, но, так или иначе, заказанная в ресторане еда пришлась ему по душе. «Ужас, мне тридцать пять лет, единственное, что я могу сделать себе сам, это проблемы…».

На самом деле, если бы не появление Юя в своем же жилище, мужчина бы не снизошел до нормального питания, и продолжил бы на полном серьезе трапезничать замороженными полуфабрикатами, что покоились в морозилке. Холодильник мог порадовать разве что банкой пива, лежащей в нем с прошлого года, и какой-нибудь одинокой упаковкой крабовых палочек. Брюнет не так часто бывал дома, чтобы хранить у себя много еды. Большую часть жизни с момента начала работы на мафию занимала именно работа.

«Мда… А говорили еще, что информаторы, якобы, много зарабатывают…». Возможно, Сильвер относился к такому классу людей, но…

- Не думаю, что придется. – После продолжительного молчания заметил мужчина, встречаясь взглядом с Юем, приподнявшим голову, и очевидно потерявшим суть разговора. Шрайер выглядел озадаченным. – В любом случае теперь это забота глав мафии, а не моя… - «Да кому я, собственно, вру?».  – Но большую часть необходимой для понимания ситуации информации я предоставил. Дальнейшее зависит только от босса.

«Разве информаторы не независимая категория людей, напрямую никому не подчиняющаяся?..». Юй решил оставить этот вопрос на потом, не решаясь задать его в открытую. Перед Марселем ему было просто неудобно, хотя, по факту, тот выполнял свою работу.

- Босса? – На всякий случай уточнил Шрайер, понимая, к чему клонит собеседник.

- Да, босса. Ему очень интересно увидеть человека, который сбежал от всеведущего почти семь лет назад. – Улыбнулся Марсель уголками губ, замечая, как Юй на упоминании теперь уже знакомого «звания» напрягся.  

- Не думаю, что я ему понравлюсь… - Шрайер невесело усмехнулся. До заключения в Шперцоне, да и вообще после своего «побега», он часто задумывался о словах Ориона и о том, как вообще устроена мафия. Тогда мужчина еще не до конца понимал, что за бред про ультимизм втирал ему Митгард, и как вообще это касается организации, в которую попал молодой Юй, но отчего то, даже с пониманием того, где он оказался, не ушел раньше. Но вот уже в самом Шперцоне…

Уже там Юй понял гораздо больше, чем, возможно, мог бы в любой другой ситуации.

«Да уж… Мафия меня засадила, мафия меня и вытащила…». Комедия высшей степени.

- Понравишься определенно. Он ценит умных людей. – Заверил его Марсель, поднимаясь с места, и направляясь в сторону чайника. – Тем более… это именно его решением было вызволить тебя из рук этих недоумков. Отчасти.

«Отчасти?..». Юй не понял, что это значило, но прозвучало довольно странно.

Однако, несмотря на опасения, вид того, как Марсель просто заваривал себе растворимый кофе, вызывал доверие. «То есть… вот так просто?». Шрайер вначале даже не предполагал, что кто-то будет так просто сидеть с ним, обедать, что-то говорить… «Приведет в свою квартиру…».

«Приехал на машине» - услышанное от Марселя, все еще вводило в ступор, хотя прошло уже достаточно времени, а слов было произнесено больше, чем за всю жизнь Юя.

Ультимейты. Восприимчивые. Тесла.

Тесла. Это странное слово, толком Марселем до конца так и не объясненное, казалось, и есть ответ на большинство вопросов Шрайера, однако до сих пор он так и не смог разобраться в его значении. Что-то о подобном упоминал Варминский.

Варминский Уильям.

Воспоминания о мужчине неожиданно тревожат, как и воспоминания о том аду, в котором пришлось провести не один месяц. Возможно, было бы проще забыть. Где сейчас этот Хедлер с его заковыристыми шутками, что Марс должен быть В скорпионе в пятницу тридцать первого февраля, чтобы понять хотя бы одну из них? Где вечно угрюмый и задумчивый Ян, который на постоянной основе вел какие-то слишком заумные разговоры для своих двадцати трех? Где, черт возьми, это место, что сам Шрайер просто взял, и просто приехал на чертовой машине в место недалеко от родных краёв?

- В самом деле, Шрайер, тебе не о чем переживать. – Все же подал голос Марсель, уже вернувшись на свое место с дымящейся кружкой в руках. Юй с самого начала отказался от чая и кофе, отдав свое предпочтение обычной минеральной воде, словно до сих пор не мог напиться. – Не все в мафии какие-то безумцы. Митгард, я согласен, был немного… нестандартных взглядов. Его в целом раздражали почти все люди, и имел он слишком завышенные требования. Хотя, буду честен, руководителем был хорошим.

Юй отвел взгляд, пытаясь вспомнить, каким был Орион, когда сам он видел его в последний раз. Он был обязан этому мужчине многим. В итоге – даже не знает, как тот умер, и когда. Шрайеру внезапно стало очень стыдно.

Человеком несостоявшийся врач, отсидевший в дыре под названием Шперцон, был не самым глупым, и после полученной информации и весьма говорящего прозвища всеведущий… Юй таки сопоставил многие факты, прямо сейчас терзаясь единственным вопросом: почему?

Почему все произошло именно так?

«Влияет ли периодичность действий на конечный итог?..». Что было бы, если бы Шрайер не попал в Шперцон? Юй и сам думал об этом довольно часто, прокручивая в голове ситуацию с Орионом. «Ну, как минимум, я бы мог не сидеть прямо сейчас здесь, с Марселем…». Мужчина просто пил свой кофе, вновь погрузившись в чтение, и оставляя Юя в относительном покое. Присутствие информатора вовсе не напрягало. Шрайеру наоборот казалось, что останься он сейчас один – окончательно сойдет с ума. Или станет думать, что его Роман накормил тем же, чем порой пичкал Сейю, и это отнюдь не гречка. «Сейю…».

- Ты как-то в лице изменился. – Резонно заметил Марсель, делая очередной глоток, но от чтива не отвлекаясь. Новости пестрили какой-то будничной херней о звездах эстрады и кино, каких-то проектах государства, и брюнет, не особо интересуясь подобными заезженными темами, лишь разгадывал кроссворд на последней странице в уме. За ручкой идти было неохота. – О смерти Митгарда думаешь?

Юй уже перестал поражаться чутью Марселя, и тому, что тот почти четко угадывал ход его мыслей. «Думал, перед тем как подумал о Хедлере. Но о Хедлере подумал только благодаря мыслям о Орионе...». Это как тот дурацкий вопрос в ЕГЭ о причинно-следственной связи. Шрайер вообще жалел, что однажды от нечего делать он полез смотреть экзаменационные варианты нынешней молодежи. «Как давно это было…».

- Не совсем. – Признался мужчина, отставляя от себя опустевший пластиковый контейнер. – О Шперцоне.

- Не знал, что кто-то после выхода оттуда решит по доброй воле возвращаться обратно в мыслях.

- Так может если бы забыл, не стал бы. – Марсель повернул голову, чтобы вновь взглянуть на Шрайера, наблюдающего сейчас за ним. – А я помню… И теперь мне, выходит, всю жизнь, пусть и, вероятно, короткую, жить с этой памятью и осознанием того, как на самом деле устроен этот мир.

На губах брюнета вновь появилась слабая улыбка. Подобное для него было не частым явлением, скорее в иной ситуации он вообще  не мог позволить себе такие эмоции, хотя бы потому, что к этому не располагал его статус, но сейчас он всего лишь Марсель. Марсель, который должен посвятить Юя в курс дела. 

***

Это до одури невыносимо. Все та же комната, тот же кабинет с окнами в пол, но тем не менее кажущийся таким темным и мрачным даже в такое время суток. Здесь нет почти ничего, кроме длинного рабочего стола, пары шкафов и сейфа за картиной, – какая банальность – но в то же время – есть абсолютно все. Здесь есть куча книг, написанных от руки прошлыми главами организации – в основном собственные исследования. Есть документы, хотя место архивом вовсе не является. Есть куча разного оружия, висящая на стене: ножи, мачете, катаны, мечи, секиры и топоры, чуть дальше – ружья. Даже револьверы и прочие огнестрелы можно найти при желании, но этого желания у мужчины нет.

Обычно его время и проходило… так. Так – это за сидением на одном месте, пока не понадобится поехать и рискнуть своей жизнью или блеснуть умом. «Так» - это здесь, в этом самом кабинете. Кабинете некоего «г-н Ш.», как многие знали его по подписи.

Из груди вырывается усталый, почти обреченный вздох, когда человек поднимается с кресла, тяжело упершись руками в грубую столешницу из темного дерева, и подходит к окну, уставившись куда-то вдаль. Он сам не знает, зачем смотрит. Вернее не знает, чего ожидает увидеть. В колеблющемся нечетком отражении он видит только поникшего, откровенно заколебавшегося человека, который хочет только выспаться, или пойти работать в подразделение Игоря Морозова. У наемников всегда есть, чем поживиться.

- До чего все докатилось… - Мужчина лишь прикрывает глаза, проводя холодной, почти безжизненно-бледной рукой по контрастно пылающему, горящему изнутри лицу, чувствуя, как медленно затихает деформация тканей. Это ужасно. Пятое обращение за неделю. И единственная роль, которая в очередной раз пришлась по душе – простой человек, пусть и на деле значимый в определенных кругах. Эрнест утыкается лбом в прохладное стекло, не боясь, что оно треснет, и он выпадет в разбившееся окно, проделав вниз внушительный путь в двадцать с лишним этажей. На деле кажется, что так было бы даже лучше. Отражение становится чуть четче, и мужчина коротко улыбается, глядя в свои собственные глаза, цвет которых наконец выровнялся и стал однотонным. Это было его лицо. Впервые за долгое время ему выдалась такая возможность. Кожа приняла свой естественный оттенок, черты лица стали более острыми, волосы перестали ломаться и сохнуть, не прекращая высасывать из организма последние силы на восстановление. У кого-то длинные и прямые, у кого-то короткие и вьющиеся, блондинистые, темные, седые…

Подобное выматывало. Эрнест Штольц не помнил, когда последний раз нормально спал и полноценно ел, не перебиваясь какими-то напитками или занесенными добрыми людьми бутербродами. «Добрыми людьми» в основном были Жанна, сидящая сейчас за стеной в своем углу секретаря, и, на удивление, Том, который со своим вечным «фе» ехидно заметил, что Штольц выглядит, как помойная крыса, но все же через пару часов вернулся с пакетом из Макдоналдса, пожелав мужчине не сдохнуть. После этого Кил благополучно ушел, а Эрнест и правда заметил, что даже наемник, живущий не слишком богато и роскошно, выглядит куда престижнее человека, исполняющего роль заместителя главы. Этот самый глава все же сжалился, дав Штольцу пару выходных от замещения, но попросив выполнить некоторую работу с бумагами. Чем занимался сам Ричард, брюнет не знал. Шотет спокойно мог подчинить человека своей воле, заговорить его до смерти или внушить то, о чем многие даже и не думали, и при всем этом был прекрасным стратегом и кукловодом, у которого уже собрался собственный театр. Но с другой стороны именно Ричард вытащил мафию из той разрухи, в которую загнал организацию прошлый босс. Именно Ричард вернул им имя, хоть какое-то уважение. При нем стало не так страшно жить, не приходилось трястись за каждое неправильно сказанное слово. Безусловно северные районы все еще кишели старыми заветами, законами и обычаями, точно так же, как и полнились приверженцами подобного, но…

«Нет, все равно не понимаю…».  Мужчина с силой трет виски пальцами, стараясь утихомирить сильную головную боль. Ему не только пришлось быть Марселем, ему пришлось старательно копировать его мимику и жесты при Уайде, чтобы тот ничего не понял, а потом он как-то подрасслабился, и… «Интересно, Шрайер заметил смену моего поведения?..».

На самом деле Эрнест слишком долго был Ричардом, чтобы уже подзабыть, кто он такой.

А потом понесся этот план пятилетки за неделю…

Штольц толком и не помнил, когда последний раз видел себя в зеркало. Может быть в конце осени. А может – лета.

Мужчина проходит еще пару кругов по кабинету, толком не обращая внимания ни на документы, лежащие на столе, ни на оружие, ни на те самые шкафы. Все, что можно, он перечитал в первую неделю, когда Ричард назначил его своим заместителем. Очередная неделя без сна, но тогда было хотя бы интересно. Сейчас у Эрнеста не было не то, что интереса – у него желания двигаться не было. И все равно брюнет упорно вышагивал уже от стены до стены, в очередной раз подходя к одному из окон, и открывая его вверх благодаря повернутой в нужном направлении ручке. Помещение тут же просквозило ворвавшимся в него зимним воздухом. Штольцу же было абсолютно плевать, что он был в одной рубашке и классических темных брюках. Перспектива замерзнуть насмерть не казалась такой уж и плохой, хотя мужчина понимал, что температура его тела сейчас не позволит этого сделать.

У удачных тоже есть свой предел. Как бы ультимейт Эрнеста не нахваливали, и не называли его потрясающим, только самому брюнету было известно, какой ценой все это работает.

И он был бы счастлив работать в другом месте. Не то, чтобы он был ошибочным, и все происходящее являлось откатом… Скорее откатом по психике. Меняться внешне было действительно здорово. Больно было меняться только внутренне, а это и было большей частью того, что приходилось делать Эрнесту половину своей жизни.

Пришлось научиться писать левой рукой, и выполнять основные действия ей же – потому что Ричард писал левой, но спокойно владел обеими конечностями для этого. Эрнест снова помнил несколько проведенных без сна ночей над чертовой прописью, чтобы научиться писать как Шотет. И левой рукой. А потом точно так же правой.

Водить машину. У Эрнеста отродясь не было автомобиля до знакомства с Ричардом – он жил на севере в приюте, куда его сплавил дядя. А все «нормальные люди» умели водить. Все те, кем ему приходилось быть. Стрельба из пистолета – все держали его по разному. Каждые чертовы пару часов ему приходилось быть другим. Принимать другие правила жизни, моральные нормы, устои жизни. Иметь другую психику. Собственная начала крошиться незначительно, но без шанса на восстановление.

Мужчина задумчиво подошел к столу, ощущая, как пробегающий по телу холод вызывает приятные мурашки. В руке оказался обычный стакан, просто стоящий среди бумаг и уже давно пустой. Штольц не мог точно вспомнить, что в нем было. Скорее всего – вода. Эрнест ненавидел газированную. Ричард же пил именно ее, и чем подобный фетиш был у него вызван Штольц не знал. Однако хотя бы во вкусовых предпочтениях у него был выбор. Ричард не был тираном, хотя бы по сравнению с Даймоном, а Эрнест понимал, для чего все происходящее требуется.

Стакан незамедлительно летит в стену, разбиваясь на десятки мелких и крупных осколков, многие из которых мелким блестящим дождем рикошетят обратно, но до человека не достают – тот далеко.

Эрнест часто бьет посуду и бутылки. Просто потому что Ричард всегда спокоен, а собственные нервы порой натянуты не хуже сухожилий, и грозятся порваться со звуком гитарной струны, и точно так же врезать по лицу и лишить какого-нибудь глаза.

Каждый божий день на протяжении долгого времени ты – это не ты.

Необходимо жить чужую жизнь.                                                                                               

- Последний выходной… - Спокойно замечает мужчина, вновь садясь в кресло, когда кабинет уже ощутимо промерзает. Голова обессилено опускается на сложенные перед собой руки, а веки закрываются сами собой, пока в груди клокочет странное чувство тревоги. – Последний… - Эрнесту было интересно, с кем доведется общаться Шрайеру.

Он не соврал, когда сказал, что боссу тот понравится - Штольцу Юй нравился еще с момента их первой встречи на территории Шперцона. Мужчина был по своему умен, хотя проблемы с головой тоже имели место быть. И он был на удивление сдержан и рассудителен для человека, который провел более месяца среди чудовищ. Сам Эш в какой-то степени ощущал эту несправедливость. Его тоже закрыли не по праву и не там. Только в то время, как Шрайера закрыли в Шперцоне, сам он благополучно закрывал себя сам. Добровольно. Никто его не заставлял, и Шотет тоже говорил, что Эрнест волен делать, что хочет, но в пределах Кодекса и законов.

Однако, пожалуй, Штольц делал что-то раздражающее себя по своей же воле. Это было еще хуже.

Он прекрасно понимал, что ему противно все, что он делает. Но того требовала организация. Того требовала сама доля Эрнеста и его мировоззрение, приправленное драным чувством ответственности. Возможно поэтому такие в Мафии и не выживают. Слишком правильные, слишком хрупкие. Слишком часто готовы броситься в пекло, отдавая спасение не себе. Мафия была своего рода семьей, но только здесь спасать приходилось самого себя.

Возможно как раз в тот день, когда ему довелось быть в компании исполнителя и реального босса, Штольцу было жутко именно поэтому. Когда-нибудь он мог стать таким же. Это и было проклятие Освена – последнего, до Ричарда, босса. Именно он, скорее всего, и заклял превращаться в животных, не будучи звериным ультимейтом. Ричард хоть как-то умудрялся балансировать между долгом и нравственностью, хоть его решения порой и были чрезмерно радикальны, но жизнь большинства людей этот человек ставил превыше жизни одного человека.

Штольцу оставалось только молча соглашаться с этой позицией, будучи его отражением, тенью, и копией.

Внутренний же Эрнест готов был орать о том, что ситуации бывают разные.

Особенно после того, как около суток назад поговорил со Шрайером.

Да, он понимал, зачем это нужно. Понимал все планы Ричарда, практически сидел у босса в голове, у них мышление было одно на двоих долгие годы, но… Почему именно Шрайер? Разве для осуществления своих планов нельзя было найти более… подходящую кандидатуру?

Еще и Митгард этот, старый прохвост, знающий все на сто-пятьсот шагов вперед, и, вероятно, в те времена уже играющий на свою сторону. «Вот же бес, а?..». На губах все же заиграла слабая усмешка, но ее Эрнест не ощущал через накатившую пелену сна, все еще удобно расположившись на своих руках.

Он имел право поспать хотя бы в последний выходной перед тем, как ему вновь предстоит облачиться в личину Ричарда, и провести в ней неизвестный отрезок времени.

Сейчас же все эти Ричарды, Амбры и Лич в единственном экземпляре не имели значения.

***

- Эр, я тут… - Жанна немного удивилась, прямо с порога натыкаясь на рассыпанное по полу стекло, звонко прохрустевшее под ботинком. Сама она только зашла спросить о документах и принесла Штольцу кофе, так как тот с самого утра только им и питался, отказываясь пробовать что-либо другое, но мужчине, судя по его виду и состоянию кабинета, было не до чего. «Дубак, как в камере морга… бр…». Девушка только покачала головой, обходя битое стекло и приближаясь к Эрнесту, чтобы проверить, насколько все плохо.

Тот спал, улегшись на сложенные под головой руки, и пряча в них лицо. У Жанны отлегло от сердца, увиденное вызывало лишь легкую улыбку. «Когда он спит, значит, все нормально…». Обычно, когда все было плохо, Эрнест даже в полуобморочном состоянии не позволял себе отключиться. А, может, на него так повлияла прохлада.

«Нет, ну это, конечно, уже перебор…». Жанна все же решила, что Штольцу не стоит превращать кабинет в Антарктиду, а самому превращаться еще и в пингвина. «Интересно, а он умеет?..», Внезапно это стало очень сильно интересовать, нужно будет как-нибудь уточнить у самого Эрнеста. Секретарь подошла к окну, и чуть подумав, все же не закрыла его до конца, лишь покрепче прижав к раме, чтобы мужчина за столом окончательно не переохладился.

Немного погодя Штольц и вовсе оказался укрыт заботливо принесенным Жанной пледом. «Молодой еще, глупый…». Девушка лишь грустно улыбнулась, осторожно поправив ткань и погладив сквозь нее брюнета по плечам, понимая, что тот вряд ли очнется в ближайшее время. Но все же, сторонние шумы создавать не хотелось, поэтому решение убрать остатки стакана она перенесла на потом, на всякий случай закрепив в своей голове. У Жанны была хорошая память, именно поэтому ей и досталась эта должность, так что проблем с подобным никогда не было.

Девушка все так же тихо покинула кабинет, притворяя за собой дверь.

На самом деле Жанна никогда не понимала Ричарда и уж тем более его необходимость в наличии Эрнеста рядом. «Вроде как с женой у него проблем не было, чтобы Штольц его подменял там, создавая эффект «в наличии», пока сам он пойдет пить пиво с друзьями…». Скорее Элла сама его выгонит куда-нибудь погулять, ибо Жанна точно знала, что друзей у Ричарда нет. Вернее похожие люди, может, и есть, но вряд ли их можно назвать друзьями.

На деле же проще было не лезть в эти отношения, чем пытаться в них разобраться. Единственное, что Жанна знала точно, так это что у Шотета был сын. Потому что именно этот сын, которого звали вроде как Намир, сейчас направлялся явно в кабинет, где спокойно спал Эрнест. «А Ричард уже сам не может сходить, или возраст не тот?..». Ей оставалось лишь скептически осмотреть спешно приближающегося блондина, несущего в руках какие-то огромные папки, заполненные бумагами. В том, что загрузил его именно отец, Жанна не сомневалась. Она много раз видела, как Ному на протяжении долгого времени таскался за Ричардом туда и обратно, порой просто стоя в стороне без конкретной цели, словно мужчина и забывал о его наличии, отвлеченный делами. За парня становилось просто обидно.

- Добрый день… - Неуверенно поздоровался подошедший к столу блондин, глядя на сидящую, закинувшую ноги на стол Жанну сверху вниз, явно не понимая, что вообще от него хочет эта жизнь, иначе говоря – Ричард. – Мне сказали передать это господину Эшу…

«И это явно будущий босс, мда…». Не то, чтобы Намир был самым худшим кандидатом… Парень Жанне симпатизировал: находчивый, забавный. Но, конечно, все происходящее было явно ошибкой старшего Шотета. «У него же, если не ошибаюсь, то ли поступление было на носу, то ли вообще учеба…». Хотя если учитывать тот факт, что сейчас середина зимы… «А, ой…».

- Он занят. – Все же принимая более «правильное» положение, садясь ровно, и подъехав в кресле к столу, Жанна приветливо улыбнулась, чтобы еще больше не пугать Намира еще и собой, понимая, что у Ричарда, очевидно, уже старческий маразм развивается. А что еще остается, раз он послал какого-то парня - тем более несовершеннолетнего - на верхние этажи, где спокойно можно было встретить кого-то из исполнителей? «Ну хотя бы… Лича, например…». На губы наползла только слабая ироничная усмешка, когда взгляд шатенки зацепился за беспалые перчатки на чужих руках. «Было бы интересно на это посмотреть…».

«На это» Жанной было расценено, как последующие новости всей грядущей недели, аля «Психованный исполнитель воспользовался своим проклятым ультимейтом, который непонятно как мутировал и приумножился, свел с ума половину земного шара, и теперь прячется где-то в Тайге по неизвестным причинам…». Пожалуй о силе Намира знали не многие: только его семейные, Эрнест, Жанна – как единственный человек, знающий, что Эш - это два разных человека, и Кеннет, так как ему вообще по статусу положено все знать. Были предположения, конечно, что может знать кто-то еще, но они так и оставались предположениями и по сей день. Лишь бы не знали те, кому не надо. «Хотя, если думать логически, Лич тоже знает… Иначе как еще никто не понял, что по коридорам просто так разгуливает сын босса?». Ультимейт исполнителя был весьма… полезен. И одновременно с этим крайне опасен.

- Занят?.. – Намир никогда не думал, что его разочарует лишь одно слово. «Не то, чтобы я особо сильно хотел увидеть его без облика отца…». И ведь парень нарочито подгадывал момент, когда у мужчины будет мнимый «выходной»…

Когда однажды Ному увидел – по чистой случайности – в одном кабинете двух Ричардов… Он подумал, что стоит бросать пить. Потом только вспомнил, что он и не пил никогда. Но после подобного мир в одночасье изменился до неузнаваемости так как… А для чего это все вообще нужно? «А кто вообще все это время со мной был?..». Парень не думал, что что-то настолько пустяковое с виду сможет вызвать у него лишние эмоции, основанные на немом страхе.

Вот так живешь, а потом оказывается, что не можешь понять, кто из этих людей твой отец. И Намир честно пытался отличить, но… Нет. Это угнетало еще больше. Он не мог понять, где настоящий, пока мужчины – идентичные друг другу мужчины – продолжали просто разговаривать. Словно он не стучал и не заходил.

Но абсолютно все: голос, манера речи, мимика, жесты, дыхание, посадка, взгляд… Все было одинаково. Намир никогда не думал, что психологическое насилие может быть настолько сильным без его прямого проявления. Вряд ли сам старший Шотет подобное планировал, но у юноша пару дней после этого была жутчайшая бессонница, а самого его било мелкой дрожью каждый раз, когда он пытался хоть как-то логически осознать увиденное. В голову приходило слишком много догадок, и самое ужасное в том, что многие из них могли быть правдой.

- Да, он… - «Ну уснул, бывает, тоже человек все-таки». – Просил его не беспокоить.

- Ага… - Понятливо вздохнул Шотет, опускаясь на стул напротив, и сверля взглядом папки в своих руках, словно не замечая ничего другого вокруг. ­А на прошлой неделе отец несколько раз лично показывал ему разных людей, которым приходилось жать руку. Кошмары возобновились после того, как Ному без перчатки чуть не отшатнулся после одного из первых рукопожатий, через пару долгих секунд понимая, что черты чужого лица резко потекли. Действительно, просто взяли и потекли, волосы из длинных до плеч и серебристо-серых превратились в крайне слегка растрепанную брюнетистую укладку, а дальше… Дальше Намира не хватило, он резко выбежал из кабинета, прислоняясь к ближайшей стене, и пытаясь отдышаться, понимая мозгом, что произошло, но сознанием все еще отказываясь осмыслять то, что Эрнесту приходилось вот так издеваться над своим телом. Намир представлять боялся, как это, в первую очередь, больно. Даже если ультимейт удачный, это… Это было одновременно поразительно и ужасно.

Ричард же потом на все его вопросы сказал, что Штольцу так было даже проще и быстрее, так как с катализом мучиться приходится меньше, а обычно полный, непрерываемый процесс, зависящий от сложности «построения» лица, может занимать и до двух дней.

- Да оставь здесь, не переживай так. – Отмахнулась Жанна, вырывая юношу из не очень радужных мыслей. Девушка всегда поражала его своим простым отношением ко всему, хотя видел ее Ному не так часто, и в своем большинстве лишь со стороны. – Забей просто, давай. – Действительно перегнувшись через стол и забирая у него папки, шатенка вновь вернулась в кресло, просто отложив их в сторону одной из незанятых полок в низу стола. – Он потом посмотрит… -Она вовремя прикусила язык, чуть не добавив смехотворное «когда проснется». Когда проснется, Эрнест в первую очередь будет психовать из-за того, что уснул. С подобным Жанну уже была знакома, однако это уже было не очень смешно. Порой ей всерьез начинало казаться, что у мужчины депрессия, которую тот успешно скрывает за своей кучей масок. «Ему бы психиатра хорошего… И желательно не Грендера…». После Грендера уже даже психиатр не поможет.

- А разве нет какой-то «особой важности»?.. – С сомнением все же уточнил Ному, глядя на то, как девушка просто листает одни из верхних скрепленных документов в уже своей папке, до этого покоящейся на столе сбоку от нее. – Мне сказали, что это срочно…

Жанна хотела было закатить глаза и вздохнуть, понимая простую истину. Если бы было и правда «срочно», Ричард бы сам прибежел, прилетел, и даже запрыгнул бы в окно, несмотря на то, что это предпоследний этаж, а никак не послал парня, вероятно надеясь на то, что тот на кого-то наткнется, и будет придумывать, как выкрутиться... Что за спартанские методы воспитания личности секретарша не знала, но они порой были до ужаса несуразными.

- Да постоянно что-то срочное, но поверь, когда будет реально «срочное», уже будешь не ты бегать, а весь круг исполнителей. – Ному как-то помрачнел, кивнув. – А так… Ну, может и правда что важное, но тогда бы тебя к Кроули сначала послали, а ко мне бы уже его пасынок прибежал.

Намир словно что-то вспомнил, что сложно было не заметить по его лицу.

- Адольф?..

- Он самый. – Жанне внезапно стало не так грустно, как было пару часов назад, когда она думала, что секретарей никто не знает. Таких людей не было разве что у Лича, Амбры, и Хайда. Хотя у Грендера был личный оживший труп, так что ему было просто грех жаловаться. – Вы знакомы?

- Ну… немного общались… - Ному только сдержанно улыбнулся, понимая, что вероятно говорит что-то не то. Хотя они и правда общались, вот только не «немного», а очень даже полноценно, пусть зачастую и только в те моменты, когда Шотет приходил в кофейню, или к самому Кирни домой, что случалось не так часто.

Жанна же только как-то странно изменилась в лице, то ли ожидая чего-то еще, то ли раздумывая, что делать дальше. Все никак не давало ей покоя происходящее в последние месяцы. Однако куда больше покоя не давало то, что сидящего прямо перед ней парня почти каждодневно насилует собственный отец своими идиотскими заморочками, а второго парня, находящегося чуть ниже этажом, мурыжат еще больше, и пытаются поделить меж собой уже трое, мать их, взрослых мужиков.

«Не повезло…». Не то, чтобы в мафии не было женщин… они были, но не там, где ошивался бывший выездной цирк Митгарда. Сейчас там был только Дерек, который все еще не мог смириться с тем, что столько лет потратил впустую. Именно он, пожалуй, и занимал почетное звание клоуна. Игорь и Том был и куда терпимее, но в последнее время все равно умудрялись докопаться несчастного секретаря Кроули, а тот просто не мог ничего сделать. «И при всем этом парень то еще и учится…». С Адольфом Жанна общалась не очень часто. Если точнее - всего пару раз: однажды в архиве, и потом, когда Штольц послал ее к Кеннету разбираться с бумагами о Шперцоне, а тот был как обычно занят своими мыслями, а Кирни, не зная куда себя деть, постоянно заикаясь и спотыкаясь, на полном серьезе предложил ей кофе. Обычно это входило именно в обязанности Жанны, и то потому, что у остальных почти не было свободного времени.

- Тогда это просто прекрасно. – Все же заключила шатенка, внезапно поднимаясь с места и поднимая со стола пару пластиковых папок с вложенными в них бумагами. Ному же лишь непонимающе посмотрел на нее снизу вверх, при этом забавно моргнув, словно только что проснулся, и не мог понять, что происходит, и в какой момент все так поменялось. Жанна же только улыбнулась, закончив свою мысль. – Значит, знаешь, где он работает!

- В кофейне… - Как-то совсем растерянно подтвердил Шотет, отчего собеседница впала в ступор, на секунду даже забыв, зачем встала. «В смысле?..».  Сама Жанна имела ввиду конкретный отдел офиса, чтобы попросить Намира не маяться более дурью, что внушил ему Ричард или кто-то другой, что мало вероятно, и пойти отдать бумаги Кеннету. Но это… Здесь особо не вдавались в такие подробности. Разве что те, кто друг с другом близко общался, если конечно такие люди вообще в организации существовали. Да, мафия была семьей, но, тем не менее, даже в семье у всех есть свои тайны, недоговорки, и скелеты в шкафу, а порой и в комнате, так что радиус их возможного обнаружения был куда больше. Редко можно было знать, как человек проводит свой досуг вне дома.

- В какой… в смысле «в кофейне»?.. – Жанна ошарашено похлопала ресницами, поравнявшись с уже поднявшимся на ноги Ному. Она была чуть ниже парня, но каблуки это все же компенсировали, позволяя сейчас находиться на одном уровне. – То есть… Нет, я вообще не об этом говорила, но…

Намир же резко ощутил острую необходимость провалиться сквозь землю. Хотя бы прямо сейчас, хотя бы через один или два этажа. Куда-нибудь, лишь бы избавиться от этого преследующего ощущения неловкости.

Теперь он полностью понимал Адольфа. Намир долгое время удивлялся, как у такого разговорчивого, с виду открытого парня, с которым есть, что обсудить, и который достаточно много знает, всего… несколько друзей. В числе которых оказался и он сам. Шотет вообще подобное откровение поначалу посчитал шуткой – не могут такие люди, как Кирни, быть серыми мышами в жизни, и вместо шумных подростковых компаний ошиваться… в библиотеках, книжных магазинах, парках, и разного рода кафе, где можно спокойно посидеть и… порисовать или почитать. Оказывается - могут. Причем делают это, судя по всему, лучше всех. Но сейчас, с Жанной, юноша внезапно понял, что имел ввиду Кирни, говоря про то, что рядом с людьми невольно начинаешь пытаться залезть им в голову. Намира поначалу пугало то, что Адольф делал не то, что хотел, а то, чего от него ждали. Шотет после такого признания некоторое время видел в друге свое отношение… к Ричарду. Пугало, пожалуй, именно это.

«А теперь я прямо сейчас стою, и пытаюсь подобрать правильные слова, чтобы не выглядеть глупо, или не наговорить лишнего…». Хотя Жанна сама говорила явно прежде, чем думала, или, по крайней мере, говорила то, что думала. Обычно таким людям достаточно просто найти общий язык с другими. Возможно, поэтому она сейчас и занимает свое место в качестве помощницы босса, и это мало кто оспаривает.

- Да не важно… - Все же отмахнулся юноша, качнув головой для пущей убедительности. Но теперь его куда больше интересовало другое. – Он здесь? Работает? – Ному знал, что Кирни как-то связан с Кеннетом, но сам почти никогда лишних вопросов не задавал, считая их неуместными. Да и Адольфа, в целом, в агентстве редко видел. Разве что на улице или на первом этаже, где были уже самые обычные офисы. Жанна же на его вопрос только добродушно усмехнулась и кивнула, подтверждая слова Шотета.

- Да. И здесь, и работает. Ты что, у Кеннета никогда не бывал?

- Ну… - Ному замялся. – Бывал разок… Но мне это и не надо… вроде как… - Парень и сам не заметил, как уже шел рядом с Жанной, продвигаясь дальше по коридору в сторону лестницы. На его удивленный взгляд шатенка пояснила:

- Не люблю здешние лифты. Людно у них.

И на самом деле. Несмотря на то, что в новом здании на последних этажах народу было мало – в основном информаторы, исполнители, и прочие доверенные лица, а так же запечатанные архивы, именно в стороне лифтов было самое настоящее столпотворение. Если можно так назвать, конечно, устроившихся близ них людей. Вероятно так было потому, что ходить не далеко, а ходить, к несчастью, порой приходилось много. Сама Жанна не понаслышке знала, что работу секретарей романтизируют. Мол, сидят они себе в бумажках спокойно…

 Может, так было в каких-то бухгалтерских конторах, но здесь… Здесь данный работник был ходовым – нужно быть и экономистом, и юристом, и логистом, и авантюристом, и при всем этом иметь стабильную психику, хорошую память и на постоянной основе холодную голову и трезвый ум. Годунов подходил по всем параметрам, кроме последнего, поэтому секретарем, скорее всего, и не был.

На самом же деле за сутки порой лично у Жанны могло не быть даже минуты свободного времени - помимо бумаг нужно было быстро разбираться с «утечками», федеральными коллегами – хоть это звучало уже прискорбно, а так же быстро вспоминать, где, какая папка, какого года и месяца лежит, бежать за ней в архив, открывая нужный перечень фамилий, и уже работать с этим, так как почти ежедневно могли возникать проблемы с ультимейтами. Не то, чтобы все они подвергались какому-то определенному учету, но… В основном проблемы были с криминальными деятелями, так или иначе взаимодействующими в своей жизни с обычными людьми. Ультимейт запросто можно было назвать фокусом или магией, но только уже не в том случае, когда на твоих глазах кого-то насквозь пробивало инферно, или разламывало пополам.

- …а почему вы так уверены, что нет ничего серьезного?.. – Почти всю дорогу Намир то и дело спрашивал что-то о работе. Жанне же было внезапно интересно пообщаться с кем-то после проведенных на работе суток. Она лишь благосклонно позволила Шотету взять протянутые ей же бумаги, и теперь заинтересованный парень с интересом просматривал документы, стараясь по пути ни во что не врезаться и не споткнуться.

- Сам посуди, глядя на это. – Ному же все же чуть изменился в лице, глядя на бумаги в своих руках с какой-то тревогой. Ознакомление, видимо, было не очень удачным.

- Реестр смертей…

- За этот месяц. – Добавила Жанна, вздыхая, и ловя на себе напряженный взгляд младшего. – Ному, сам подумай, что мафия и смерть тесно связаны друг с другом. Многие идут с ней рука об руку долгие годы, не осознавая этого, а некоторые и вовсе начинают сотрудничать. Когда становишься частью мафии – смерть неизбежна. И не важно, в каком контексте понимаешь это именно ты. – Шатенка только как-то грустно улыбнулась, но все же через пару секунд Намир вновь лицезрел ее обычное выражение лица. К тому времени он и не заметил, как Жанна вывела его в не слишком широкий, слегка темный коридор, ведущий далеко прямо, к приоткрытой двери, сейчас являющейся единственным источником освещения.

До нее добраться удалось достаточно быстро, и Ному только сейчас понял, что во многих местах и правда еще не был. Но еще больше внезапно воодушевило то, что возле стола валялось ни что иное, как сумка Адольфа, утыканная кучей значков и просто булавок, в то время как сам парень… спал на столе. Жанна же глядя на эту картину очевидно что-то вспоминала, что Шотет смог заметить по выражению ее лица. Уж слишком задумчивое оно было, будто шатенка что-то сравнивала в своих мыслях.

Кирни заворочался, реагируя на посторонний звук, хотя и был слишком утомлен прошедшей сессией и всем остальным, а Кеннет сам сказал не беспокоить его и заняться своими делами. «Сколько я уже сплю?..». Судя по тому, как затекло все тело – долго. Но разбудил его на удивление не Том или Дерек, а… что было еще более неожиданно…

- Ному? – Жанну юноша заметил не сразу. – Жанна?

Адольф все еще думал, что проснулся не до конца. По крайней мере из-за того, что он все еще не мог понять, зачем здесь Намир, который Шотет, у которого, вроде, приличная семья, и почему он пришел с секретаршей. Жанну парень знал не очень хорошо. Единственное что помнил о ней – что работала в архиве, или где-то рядом. Само здание было, вроде как, не таким уж и большим, но эти чертовы сектора, на которые оно было поделено, порой вымораживали до мозга костей.

- А я даже и не знал, что ты здесь работаешь… - Спокойно заявил Ному, с каким-то тихим восторгом оглядывая небольшую огороженную зону, Он знал, что Кирни понял, что сам он имел ввиду под «здесь». И хотя парни лишь пару раз затрагивали тему конкретно организации, и Шотет знал только, что Адольф как-то сотрудничает с Кроули… Он никогда не думал, что его можно застать здесь… просто так.

- Взаимно… - Адольф неуверенно покосился на стоящую рядом с блондином девушку. – Что-то случилось?

- Кеннет…

- …просил его не беспокоить. – Согласно кивнул юноша, понимая, какой вопрос должен был последовать. Жанна понимающе закатила глаза, понимая, что у Кроули это стало уже постоянной практикой. 

- В таком случае ничего не случилось. – Пояснила она, забирая из рук Намира нужные папки, и вручая их все еще смятенному Адольфу. Парень покрутил и в руках, полистал, пытаясь понять, что ему подсунули, и что потом с этим делать, так как больше Жанна не говорила ничего, молча наблюдая за ним, точно так же, как и растерянный Шотет. Кирни по его мнению, как-то слишком спокойно отнесся к тому, что увидел.

Для Адольфа полученные документы не были чем-то новым или пугающим. Он работает здесь уже достаточное количество времени, чтобы привыкнуть. Да и в целом… смерти бояться не стоило. Ни своей, ни чужой. Пожалуй, это было единственным неизбежным событием в жизни каждого человека. Кирни давно думал над тем, как устроен этот бесконечный круг жизни, и суждено ли кому-либо рано или поздно выйти за его пределы победителем, но ответа на это, увы, так и не получил. Самому разобраться было слишком сложно.

Каждый реестр, им полученный, мог содержать в себе порой более пятидесяти имен. Иногда они переваливали за сотню. Такие бумаги передавали Кеннету каждый месяц.  Кирни не знал, насмешка судьбы это – потому что мужчина был ритуальным агентом – или и правда просто информация для аналитики, но все же надеялся, что Кроули не сильно перегружает такое количество имен, причин, и дней, когда все произошло. Адольф воистину восторгался памятью и умом шефа. Только вот мужчина очень часто выглядел очень замученным и уставшим, а порой Кирни понимал, что тот не спал пару, а то и тройку дней. «Интересно, а как этим ультимейтом пользовался Орион?..». Насколько знал парень, при «наследовании», ультимейт можно было сравнивать… С самой обычной передачей генов. Как какая-то часть схожести переходит от родителя к ребенку, так и какая-то урезанная часть некоторой силы переходит выбранному человеку, которому остается только развить ее потенциал до еще большего объема, нежели прежде.

Он не совсем понимал алгоритм работы данного способа, но все же подобное затрагивалось в некоторых бумагах прошлых лет, так что полного отсутствия информации у Кирни не было. Это уже не Алекс, и не ее глупые придирки по поводу… него. Об отце парень, как бы ни старался – ничего узнать не смог. Это поражало.

- В таком случае… - Все же оторвавшись от поверхностного изучения бумаг, Адольф отложил их в сторону, развернувшись в кресле в сторону присутствующих, чтобы говорить было удобнее. Шотет, как обычно, был при полном параде: в рубашке, в отглаженных светлых брюках без единого пятна или хотя бы намека на загрязнение. Юноша его почти ни в чем другом и не видел. Разве что изредка тот надевал свитер поверх рубашки, а в остальном… Адольфу всегда было как-то стыдно спрашивать, выбирает ли себе Ному одежду сам, или это тоже прихоть «важных» родителей. Жанна тоже была в каком-то удачно собранном костюме, вещи которого сочетались между собой, хотя явно так изначально задумано не было. После этого стало еще более стыдно, но уже за свои потертые, видавшие виды джинсы, и растянувшуюся от времени серую толстовку на пару размеров больше. «Еще нелепее все было бы, если бы они знали, что из моего на мне только нижнее белье и носки…». Адольф чуть тряхнул головой, будто смахнул со лба выбившуюся прядку, на деле просто отгоняя ненужные мысли. - …могу помочь чем-то еще?

- Да. – Ному ошарашено уставился на Жанну, подавшую голос вперед него. «Хотя что бы я сказал?..». Шотет не знал и сам. Но еще более неожиданным стало то, что шатенка, будто пародируя некий мем с собакой, соединяющей между собой две какие-то фигурки под недвусмысленной надписью «эбитэс», подтолкнула его к Кирни, так же сбитому с толку. – Забери его на время.

Опешил уже Адольф.

- Извините?.. – Непонимающе переведя взгляд с Намира на Жанну, парень слегка нахмурился. По большей части он действительно не был бы против с кем-то поговорить или просто посидеть в тишине, потому что заняться сейчас было особо нечем, так как документы предназначались именно Кеннету, но... – А разве тебе никуда не нужно?.. – Адольф поинтересовался этим уже у самого Ному, смотрящего на него сверху вниз.

Вопрос парня был обоснованным – Намир понимал, что Кроули бы знатно офигел, если бы посреди бела дня его секретарь куда-нибудь просто пропал, перед этим отправленный в пешее путешествие «отнеси бумаги». Но в то же время сам Шотет был… абсолютно свободен. Блондин так и не понял, чего от него хотели, и какой вообще был в его личном путешествии смысл. Ричард сказал передать какую-то гору тяжелых папок Эрнесту, и, если тот будет занят, что «маловероятно», как выразился отец, оставить их Жанне, которая «разберется». Будь Ному чуть в другой ситуации, спросил бы, почему Ричард не может сделать этого сам, так как идти всего ничего – пару лестничных пролетов одним этажом – просто все как обычно было разбито на неудобные сектора. «Вообще, это и правда… странно…». Ричарда порой целыми днями могло не быть дома, приходил он так вообще поздно ночью, и тут же отключался чуть ли не в коридоре, пока Анна, сидящая у матери на руках, и вместе с ней вышедшая посмотреть, что за ерунда происходит, и кого в такое время принесли черти, начинала смеяться. Намир бы тоже с радостью посмеялся в такие моменты, но отца становилось просто жалко, и парень собственноручно мог тащить того до спальни, хотя Ричард был выше практически на две головы, и явно тяжелее. «Еще бы сейчас из-за роста комплексовать…». О подобном блондин и не думал – свои метр семьдесят с кепкой его вполне устраивали.

Но в то время пока Намир думал о том, что по факту на него сейчас всем плевать, а к отцу возвращаться не хочется, потому что тот наверняка снова ушел с головой в обсуждения работы с Сарой, или отвечает на постоянные телефонные звонки, Адольф не знал, чего ему следует опасаться. Жанна, вроде как, опасности не внушала, да и у парня хорошо было развито чутье на подобную ересь. Только вот…

- Да нет вроде… - Намир все же ответил, задумчиво вплетая пальцы в свои волосы, и смотря куда-то вдаль, в окно за спиной Кирни, тоже обернувшегося, чтобы понять, что так привлекло его внимание, но так этого и не увидевшего. Просто небо. Зимнее, затянутое тучами, небо. «Нет?..». Адольф изумленно приподнял брови, не ожидая такого расклада. – Ну вернее… - Замялся Намир, опуская взгляд. Главное смотреть куда угодно: в пол, на свои ботинки, на кроссовки Адольфа… Только не на самого Адольфа. Парни в своем общем смятении и не заметили, как Жанна уже довольно давно покинула их общество без постороннего шума. – Ну надо, конечно, но не сейчас. У меня есть еще свободное время.

- Вот как… - Кирни облегченно вздохнул, кивнув головой и успокоившись. «А я то уже себе надумал…». – Тогда, если тебе и правда никуда не нужно… - Юноша прокрутился в кресле, сделав толчок ногами, и раскинув руки в стороны, якобы обводя пространство своей скромной обители, заставленной стеллажами и шкафчиками по углам, и одной единственной дверью чуть поодаль. Второе подобие двери за таковую Кирни не считал – это было частью этой нелепой «решетчатой» ширмы. – Можешь задержаться здесь. Если твой босс, конечно, ничего не скажет… - Чуть тише добавил Адольф, все же тормозя и указывая глазами на стоящий в стороне одинокий стул.

Ному невесело усмехнулся, качая головой. «Не скажет, определенно…». Ричард его особо и не грузил большую часть времени, а учеба в институте была куда легче имения мозгов в школьные годы. Если не считать пережитой сессии, которая парню снилась в самых страшных снах некоторое время после ее окончания… Все было прекрасно. И если не считать состояние матери…

- Да нет. Я же сказал, что у меня свободное время. – Блондин подтаскивает стул ближе. Стол достаточно длинный, чтобы за ним умещалось два человека. Вероятно, на это он и был рассчитан изначально. Кирни же в свою очередь услужливо отъезжает дальше окну, освобождая больше места. – Да и в случае чего… - «Босс мой отец…». Это прозвучит максимально странно, как-то глупо, и… жутко. Шотет понимал, что об этом точно распространяться не стоит. Кто-то знал, кто-то нет. Кто не знал, тем, значит, и не нужно было. Многие здесь, к примеру, так же знали, что боссом является некий «Эш», конкретная центральная часть управления, и его приближенные уже так или иначе влияют на систему управления. Но крайне мало людей знало, что на самом деле Эш- не один человек. Если быть еще точнее – из всей организации - человек десять. В их числе четверо оставшихся исполнителей внутреннего круга, Жанна, как секретарша босса, Том, как несостоявшийся заместитель Черепа… «Много всякой ерунды произошло, на самом деле…».

И только сейчас Намир заметил, что все это время, пока он наверняка с задумчивым видом сидел и разглядывал столешницу, Адольф таращился на его руки, явно пытаясь понять, что не так. Кирни, заметив чужой взгляд, полный непонимания, поспешно покачал головой, и словно отвис, неловко засмеявшись.

- А, нет, просто… - Парень слабо улыбнулся, тут же успокаиваясь, и как-то обреченно вздыхая, после чего указал на кисти рук собеседника. – Я вообще и забыл, что ты носишь перчатки. Уже как часть тебя их воспринимаю. Ты вообще их не снимаешь? – Ному удивленно округлил глаза, но вместо кивка пожал плечами, словно сам не знал, что ответить. Блондин и сам забыл о своей небольшой особенности, и особого значения митенкам не придавал, принимая их как данность, однако теперь…

Да, Адольф справедливо задался этим вопросом. Снова. Хотя бы потому что Шотета без перчаток не видел практически никогда. Да и самому Намиру было без них не очень комфортно. Беззащитно. Парень прекрасно знал и чувствовал, что с ним мало того, что на курсе – с ним в институте не найдется хотя бы одного ультимейта, а тут… «Хотя восприимчивые, вроде как, есть…». Слабенькие, «полудохлые» - как их называл отец, но все же ощутимые и отличимые.

- Когда как. Большую часть времени провожу в них.

- Из-за ультимейта?.. – Как-то осторожно поинтересовался Адольф, внезапно теряясь, и отводя взгляд, словно спросил что-то не то. Намир же, хоть и удивился такому резкому вопросу впервые за время их общения, на такая реакция удивляла куда больше. «Однажды только об этом зарекнулись… хотя я его понимаю…». Шотет понимал, что на его фоне Адольф вновь может ощущать себя неуютно. Как минимум это происходило потому, что сам Намир знал, что с ним происходит, что он может, и как это делается, в то время как… Адольф не знал ничего. И Кеннет, черт возьми, Кеннет – тоже только удивленно смотрел на парня, не в силах без какой-либо информации тыкнуть пальцем в небо, и предположить что-либо логичное. За юношу было просто обидно. Ному не так много знал о семье друга, но уже прекрасно понимал, что уж лучше не жить ни в какой семье, чем в такой, как у него.

«Хотя бы сказать ему о том, кто он такой, могли бы?..». Этого Шотет не понимал вообще – как можно молча игнорировать то, что может буквально убить твоего ребенка? И не важно, кем там оказался твой муж – определенно можно было бы с ним связаться, если тот не умер. Намир знал много случаев, когда дети по неосторожности своим ультимейтом могли причинить вред себе или другим. У самого юноши сила была достаточно безобидной. С оговоркой, что только для себя. А вот у Анны даже в годовалом возрасте происходил какой-то лютый трэш. Грендер приходил пару раз и говорил, что все нормально, и бояться не стоит, но… Учитывая, что способности Ричарда были сопоставимы с ультимейтом Джека, а Анна при всем этом еще и переняла большую материнскую часть… «Во что это все выльется?..». Единственное, что сам Ному о ультимейте знал точно, так это то, что тот может мутировать вплоть до подросткового возраста. И какие изменения он может претерпеть от своей начальной стадии – неизвестно. Хотя в большинстве случаев такое случалось редко. Среднестатистическим возрастом, как сказал Хайд, было шесть-восемь лет. Конкретно после этого времени любые вмешательства могли быть опасны, например из-за того, что многие процессы могли конфликтовать с мутациями.

И Намир, как мог, и как позволяли определенные условия, рассказывал об этом Адольфу. Тот был благодарен. Только вот не помогло это разобраться в себе от слова совсем. Грендер тоже не был волшебником, и точно сказать, что умеет парень, не мог. Успокоить его фразой аля «некоторые до старости живут, не подозревая, что могут», у врача не вышло.

Но Шотет сам не заметил, как от не слишком веселых тем им удалось переключиться на обычное повседневное обсуждение всяких мелочей, порой заостряя внимание на самых, казалось бы, глупых вещах. Это нравилось. Это было явно лучше, чем думать о том, что в будущем ему, может быть, придется перенять все это. Намир себе этого даже не представлял, и желания представлять у него никогда не возникало, но… Это было необходимо.

Хотя бы потому что Ному чувствовал, что это было правильно.

***

- Ты уверен, что тебе это необходимо? – Тео смотрит с сомнением. Шинья всегда сомневается, когда дело доходит до Ньюта. Сомневается он, однако, вовсе не в капитане или в его действиях, а во внезапной нужде посетить департамент. – Я вообще без понятия, на кой черт ты им понадобился, но ты же всегда можешь отказать…

- Могу. – Кент неторопливо поправляет галстук, не меняясь в лице. Эту вещь гардероба мужчина не любит до ужаса. На себе, по крайней мере. Какая-то удавка для извращенцев. Ничем другим Ньют его считать не может. – Но не буду этого делать.

- Это какой-то твой очередной гениальный план? – Тео многозначительно приподнимает брови, как бы намекая, что ум Кента для него превыше просто пригласительного якобы письма, полученного капитаном пару дней назад. – Нет, ты уж прости, если я что-то не то говорю, но мы даже ради полученных фотографий с места преступления в двухтысячном так не собирались советом, как из-за этого конверта.

Мужчины и правда долго не могли понять, какая-то это шутка, или что-то большее. Вернее, письмо получил Ньют, и почти сразу же позвонил Шинье, известив об этом событии. Как итог – Тео был у него уже спустя полтора часа, хотя по хорошему от его дома до жилья Кента часа три пути – с учетом ситуации на дорогах, конечно же.

Письмо было написано от руки, почерк Кент узнал сразу, и взволновался именно поэтому. Нечасто простому капитану, пусть уже давно и неофициальному, пишет сам Даймон Флинт.

- Вообще я удивлен, что старик еще жив. – Продолжал рассуждать Тео, в паузах в своем монологе периодически кидая на Ньюта оценивающие взгляды. – У тебя галстук перевернулся сзади, завязывай заново.

Ньют на подобное заявление только страдальчески закатил глаза, во взгляде мужчины читались все муки мира.

- А может ты…- Кент обернулся было к майору, решив, что тот соизволит снизойти да помощи ближнему своему, но тот подскочил, словно ошпаренный, и почти что открестился, вытаращившись на него.

- Да ни за что на свете, Кент, я не умею! – Честно заявил Тео, который от роду галстук никогда не завязывал. На прежней работе носил обманку с застежками под воротником – возни меньше. Здесь же Ньют не зверствовал, и когда Шинье вообще не приходилось общаться с людьми в течение рабочего дня, ему позволялось ходить хоть в юбке, лишь бы тот не начал возникать, что ему холодно, голодно, или неудобно. Но почему-то когда сам Тео спросил, действительно ли он может придти в юбке, Кент посмотрел на него, как на идиота, и тактично промолчал. Майор не относил себя ни к каким секс-меньшинствам, хотя сам относился к их представителям абсолютно спокойно, с подросткового возраста Шинью, насколько он помнил сам, привлекали только девушки и еда, но все же… Одежда Тео нравилась любая, и мужчина правда не понимал дурацких общественных ограничений, являющихся скорее точкой зрения «норм». В свои тридцать восемь - почти тридцать девять – майор любил странные и яркие вещи, были они хоть розовыми, хоть радужными. Дома у него порой можно было собрать целый ворох шмоток из детского мира или подобных магазинов, потому что на «взрослых» подобное отчего-то не делали совсем. «Возможно, по этой причине все и принимают меня за подростка, ну да ладно…».

- Ну а мне что прикажешь делать?.. – Потерянно интересуется Ньют, стягивая через голову галстучную петлю и понимая, что майор был прав. Та была загнута, и смотрелась наверняка весьма странно. – Я последний раз галстук носил… даже не помню, когда. Лет семь назад… Если не больше.

И то потому, что подобное было положено по форме. Рабочая одежда в правительственных органах была все время однотипной. Кент толком не знал, изменилось ли что-то со времен образования государства. Кажется, на фотографиях из восьмидесятых-девяностых форма ничем не отличалась. Обычная белая рубашка, черный или темно-синий галстук, брюки такого же оттенка, китель.

- Ты и форму эту последний раз надевал… да черт его знает. – Тео мотает головой куда-то в сторону часов, висящих на стене. В комнате сейчас никого, кроме них не было, и скорее всего не будет до вечера. Кодо поехал разбираться с пропажей очередного человека, Нейтан с Томом пытаются успокоить какую-то разбушевавшуюся бабку, пришедшую около часа назад, и затирающую о том, что ее ограбили на крупную сумму, и вынесли кучу всего из квартиры. Отчего дама сразу не пошла в полицию, а обратилась в частный сыск – неясно. Шинья же свалил из того дурдома, как обычно скинув всю работу на других людей. Единственные бабки, которые ему нравились, именовались купюрами. – Почему ты вообще решил согласиться на его предложение?

- Я не знаю. – Спокойно пояснил Ньют, надеясь тем самым отделаться от дальнейших расспросов. Было просто некомфортно об этом говорить. Особенно сейчас, когда сам он практически ничего не знал. Письмо Даймона и правда было крайне неожиданным. А еще было просто страшно. И если за свою голову Кент мог поручиться, зная, что туда никто не влезет только потому, что сам он был «невменяемым», то вот за знания и мысли окружающих его людей крайне переживал. Кто вообще знает, что у этого Флинта на уме? На самом деле Ньют и сам старался не думать о том, за что мог поплатиться в будущем. Кто знает, как этот ультимизм способен прогрессировать? В профессионализме Тео, как агента, и как бывшего члена центрального управления мужчина не сомневался, но уж лучше сто раз перестраховаться, чем подставить кого-то не вовремя сказанной фразой.

Майор долгое время смотрел на то, как Ньют вновь развязывает узел на галстуке, намереваясь вновь попытать счастья. Он не мог подсмотреть его мысли, но и так знал, о чем думает Кент. Слишком давно они были знакомы. Слишком многое знали друг о друге, и точно такое же «многое» их связывало. Капитан прекрасно знал, что Тео не такая истеричная сволочь, какой ему приходится казаться, хотя в целом у него и так характер не подарок, и знает, чем это вызвано. Сам Шинья же, походу дела, единственный, кому Ньют позволяет читать себя как открытую книгу, зачастую не говоря о том, что думает, самостоятельно. Майор хватает жестов и взглядов, так как лицо у Кента большую часть времени спокойное, и понять что-то по нему проблематично даже для Тео.

- Неплохо. – Подобный ответ несет в себе гораздо больше смысловой нагрузки, чем может показаться на первый взгляд. Кент и правда не знает, что его ждет после этого согласия, точно так же, как и не может знать, что будет после него. – Но ты точно уверен, что оно того стоит?

Текст письма был достаточно незамысловатым – Даймон по факту звал Ньюта просто поговорить, как некогда бывшего подчиненного. Поговорить зачем, ради чего, и, самое главное, почему именно сейчас – никто не уточнял.

- Учитывая, что всей той водой, что была на листе, можно напоить детей в Африке… - неудачно попытался пошутить Ньют, не ожидая, что Тео за его спиной резко заржет во весь голос, шлепнувшись на диван за собой, и прикрыв глаза ладонью.

- Кент, боже, ха!.. – Мужчина на полном серьезе тер слезящиеся глаза, чувствуя, как воздуха в легких начинает не хватать для вдоха. – Мать моя женщина… - Чуть успокоившись после столь неожиданного предложения, высказанного капитаном, Тео все же с привычной усмешкой посмотрел на блондина. – Больше никогда не шути, у тебя отвратительно выходит.

Детектив лишь обернулся, вопросительно изогнув светлую бровь, не понимая, что Шинья имеет ввиду, ведь сам только что хохотал сильнее, чем от щекотки, которой боялся.

- А потом ты жалуешься, что я похож на андроида, и поговорить со мной не о чем… - С долей скепсиса в голове замечает мужчина, фиксируя узел галстука снова и вновь понимая, что допустил ошибку. Другой, чтоб его, стороной. – Тео, чтоб тебя! – Капитан вновь стремительно стаскивает с себя эту проклятую удавку, вертя в руках, и думая, как можно исправить положение, чтобы не перевязывать хорошо получившийся результат. Вот все прекрасно, но сторона…

Тео же, поняв, в чем суть проблемы, вновь начинает сдавленно пыхтеть, зажимая рот ладонями, и не в силах совладать с собой начинает смеяться наклонив голову, пряча глаза за челкой. Собранные на затылке в пучок волосы за прошедшее с утра время порядком растрепались, и стали нелепо торчать после таких манипуляций и трясок головой.

- Черт… - Как-то печально бросает Ньют, все же забив на галстук, подходя к одному из кресел. Вновь распущенная полоска ткани так и остается сжатой в руке, когда мужчина бессильно опускается рядом с Тео, вздыхая, и косясь на коллегу. – Как думаешь, я успею заехать в магазин, и просто купить обманку?..

- Не знаю. – Честно, уже без смеха, но все же с ноткой иронии замечает улыбающийся Шинья, качая головой. – Иди, может, ту бабку попроси… Женщины обычно делают это лучше… - На непонимающий взгляд собеседника он поясняет: - Я сам в шоке, но часто с этим сталкивался…

- С чем вы там сталкивались, и какие, мать вашу, дети в Африке?.. – Оба мужчины резко разворачиваются на месте, глядя в сторону показавшегося в дверном проеме мрачного Тома, неизвестно сколько там стоящего. – Шинья, я бы сказал, что о вас думаю, но…- Неуверенно глядя на Ньюта, как-то обреченно сидящего на месте, и смотрящего будто сквозь него, Кэлерм даже растерялся. Кент же внезапно поморщился, махнув рукой, и намекая, что мужчина может спокойно выразить свои мысли, даже если они будут не очень правильными. «Мафиози выбесила какая-то пожилая гражданка с явно выраженной деменцией… Интересно, она там жива?..». Ньюту на самом деле сейчас была вообще не интересна судьба той бабульки. Он должен был к восьми вечера быть у Флинта, а сейчас уже три сорок пять. «Я сорок минут пытался нормально завязать галстук, пока Тео надо мной просто ржал… Ох черт…». До капитана только дошло, что его нелепое высказывание о воде услышал и Кэлерм.

- И что же ты обо мне думаешь? – Тео явно забавлялся, лукаво поглядывая на стоящего у двери брюнета, но понимая, что тот уже на взводе. Вероятно, бабка и правда знатно потрепала всем нервы.

Том еще раз с сомнением оглядел Кента, отчего-то для себя решив, что тот был бы тоже не против нецензурно выругаться, но положение и манеры не позволяли. Ньюту все еще было все равно. У него явно хватало своих проблем.

- Что вы, майор… - Том поджал покалеченные губы, тяжело втянув носом воздух, и не понимая, как эта сволочь умудряется так счастливо и по-детски наивно улыбаться. «Чудовище с детским лицом, чтоб тебя…».  – Да идите вы нахуй, майор. – Тео вновь прыснул, после чего залился смехом, пока Кента хватило лишь на вымученную улыбку. – Вас там та самая бабка ждет, причем очень сильно. – А вот теперь Тео стало не очень смешно. Он тут же заткнулся, изумленно выпучив глаза, и с сомнением указал на себя пальцем, пока Томас язвительно улыбался и сдержанно кивал. – Да-да, майор именно вас. Я не мог отказать гражданке в предоставлении помощи, и сказал, что с этим непременно будут разбираться профессионалы. После этого она успокоилась, и теперь очень ждет возможности пообщаться с вами лично. – Голос Кэлерма был настолько пропитан ядом удовольствия, что Ньюту в какой-то степени хотелось научиться так же. Мужчина просто косвенно скинул всю работу на Тео, как сделал это сам Шинья не так давно. А теперь майору вполне реально идти, и беседовать с бабкой. Именно по этой причине, скорее всего, Тео теперь вместе с ним печально смотрит в стену.  – И вам лучше поспешить.

- Ты такая гадина, Том, ты это знаешь?.. – Обреченно поинтересовался Шинья, рассматривая трещину на штукатурке.

- О, да, я знаю… - С каким-то плохо скрываемым наслаждением протянул брюнет, сложив руки на груди, и смотря на происходящее со стороны. Кэлерм прекрасно знает, каким мудаком он является, и этого, в целом, не отрицает. Однако сейчас его поведение было необходимой мерой, потому что бабка была выше его сил. Тео, еще немного помедлив, с тяжелым вздохом все же поднимается с места, скорчив весьма кислую мину.

Проходя мимо Тома, он лишь интересуется, насколько все плохо, получая в ответ обычное «все ужасно», после чего исчезает за дверью, плотно прикрывая ее за собой.

- Так что там все-таки произошло?.. – Больше для галочки, нежели из-за интереса уточняет Ньют, все же глядя на оставшегося в помещении мужчину, закинув руку на спинку кресла, чтобы слегка повернуться.

- Я на самом деле не знаю. – Безразлично сообщает Том, пожав плечами. – Я ее бред послушал, для себя понял, что скорее всего ее сынок обнес, а там пусть Шинья разбирается.

- Ясно… - С плохо скрываемым сомнением в голосе отзывается Кент, все так же слепо смотря уже на часы. «А может к черту этот галстук? Хотя форма все-таки…». Что-что, а Ньют все же помнил, как некоторых кадетов отчитывали за не тот покрой брюк или за слегка отличающийся оттенок рубашки. Жара на улице будет тридцатиградусная – но форму снимать не смей, ходи в ней.

Том же в это время прошел чуть дальше, садясь аккурат напротив него, и зачем-то внимательно рассматривая капитана, отчего тот вновь стал чувствовать себя не очень уютно, как в чистом поле под снайперским прицелом.

- Со мной что-то не так? – Все же спокойно интересуется Кент, встречаясь взглядом с мужчиной. Тот лишь цыкает, чуть дернув губой в подобии усмешки.

- Ты в федеральной форме, Кент. Даже не знаю, что и думать.

- Думай, что хочешь. Я там не работаю, и возвращаться не собираюсь. – Хотя есть вероятность, что эту тему Флинт тоже затронет. – Это простая формальность. – Внезапно кажется, что Том смотрит как-то чересчур понимающе, и от этого ситуация становится только страннее.

- Формальность? – Кэлерма не особо удивляет данное заявление, хотя он немного поражен. Подобного мужчина не ожидал. – Ты туда, что ли, собрался?

- А тебе не кажется, что это уже тебя касаться не должно? – Резонно интересуется Ньют, скрещивая руки на груди, и внимательно рассматривая уже самого Тома.

- А тебе не кажется, что это очень странно, что сначала тебя не дергали столько времени, а теперь, когда им внезапно плохо зажилось под нападками ультимейтов, то сразу же потребовался человек, на которого эти ультимейты не срабатывают? – Все так же спокойно фыркает Кэлерм, копируя чужую позу, и откидываясь чуть назад, чтобы лучше держать равновесие. Капитан же внезапно забывает, что хотел сказать, тупо уставившись на него. Внутри что-то неприятно сжимается.

- Прости?..

Но Том лишь скучающе обводит взглядом окружающую обстановку, старательно задерживаясь подольше на каждом предмете, и кожей чувствует чужое напряжение через направленный на себя взгляд. Кил никогда не испытывал восторга от запаха страха или боли, как это было с некоторыми другими его товарищами, но подобное ощущение ни с чем не сравнимо. Учитывая, что Кент даже не боится, а скорее находится в недоумении…

- Я не должен этого говорить… - Но тем не менее, он это говорит. Том сам не понимает, что им движет. Он уже давно не молодой юноша-авантюрист, который бросается с готовностью на любое дело, стоит только показать пальцем. В нем больше нет живого интереса к неизведанному, и куда больше мужчину интересует стабильность и точная планировка, в противовес поставленным случайностям и «разберусь по делу», но… Сейчас он, почему-то, как раз следует последнему варианту, впервые за долгое время ощущая какую-то внутреннюю тревогу. – Но сам подумай, капитан, на кой черт о тебе вспомнили сейчас, когда в прави… кхм-кхм, в федерации…  - Том многозначительно закатывает глаза, скривившись. – Полно других людей? Я не пытаюсь тебя обесценить, но у них есть Адамс… - Кривится уже Кент, невольно отводя взгляд и мрачнея. – А так же всеми излюбленный Филипп Миллер… - Ньюта внезапно прошибает какое-то смутное осознание, отчего по телу будто проходится электрический ток, а зрачки на пару секунд становятся шире обычного. Кэлерм хмыкает, снисходительно кивая. – Дошло наконец. Кент, пойми, тебя давно заменили, а теперь, как я могу предположить, им просто необходима вторая сторона. Да и заручение твоей поддержкой определенно увеличивает их шансы в удержании власти, хотя за нее и борьбы то толком нет. Ну кто сейчас сидит в этой федерации? И ультимейты, и простонародье, или как его там называют. Восприимчивые тоже есть наверняка. А какими новостями пестрят газеты? О жизни звезд? О том, кто, когда, и чего поел? Разуй глаза, капитан, при всем моем уважении, это просто очередной развод. Ты только делаешь им услугу своим визитом.

- И все это мне говорит мафиози. – Иронично замечает Кент, внезапно без тени агрессии и раздражения. – Почему я должен тебе верить, когда ты, по факту, действуешь во благо своей организации? Ты можешь сказать все, что душе угодно, и мафии точно так же выгодно, чтобы я был на вашей стороне, однако ни та, ни другая, меня не прельщает. Куда больше, как ты заметил, мне интересна жизнь моих соотечественников, которые каждое утро просыпаются, идут на работу, учебу, или по своим делам, попадают в самые обычные человеческие проблемы, по типу угона авто или опоздания на последний автобус, читают о жизни звезд и о том, кто и что когда поел, и вообще не задумываются о том, что водитель заказанного такси, после опоздания на тот самый автобус, может оказаться непойми кем в вашем бешеном мире людей с ультимейтом. - Ньют невесело усмехается, глядя на свои сложенные - уже в замок – руки.

Том, на удивление, весь этот монолог просто молча смотрел на него, почти не изменившись в лице, хотя в глубине его глаз было что-то такое, что капитану было смутно знакомо. Когда-то он такое уже видел. Правда не помнил – где, и не знал, как можно назвать эту эмоцию.

- Но отчасти ты все же прав. – Все же согласился детектив. – Я не думал о том, что Флинт заинтересуется мной только из-за моей… как ее ваш босс обзывал?.. невменяемости. Федералов, вроде, куда больше интересуют ультимейты, а не их отсутствие.

Мужчина напротив кивает, но молчит, явно задумавшись о чем-то своем, и это молчание Ньюта внезапно угнетает. Уж лучше бы он хоть что-то сказал, чем вот так вот… Ведь сам же завел этот разговор. Только вот зачем?

- Ты правда не должен мне верить. – Заявляет Том, но голос его звучит очень серьезно. – Только перед этим подумай, есть ли тебе вообще кому верить.

Ньют внезапно теряется от такого заявления, не понимая, чего Кэлерм хочет от него добиться, но лицо детектива все еще остается непроницаемым. И Кент бы плюнул на все, просто встал, и ушел, вежливо попрощавшись с брюнетом, и не желая попусту тратить время, но внезапно понял, что наступил именно такой момент, когда он сам, по доброй воле, начал общаться с мафиози. Мужчина долгое время навешивал на Тома это клеймо, по факту являющееся то ли профессией, то ли призванием, но тем не менее продолжал поддерживать с ним контакт и общаться, вероятно, вместе с этим притираясь как к самому Кэлерму, так и к этому… факту. Ньют Кент, который терпеть не может мафию со всеми ее вытекающими, теперь спокойно общается с… мафиози. И смех, и грех, как говорится. Но к своему же удивлению, с каждым днем и пережитым, пусть и небольшим разговором, детектив понимал, что Том в редких случаях может понять его даже лучше Шиньи. Поначалу это пугало. Особенно когда оказалось, что Кил знал и Виктора. Даже Тео не был удостоен такой чести. Иногда казалось, что касательно вопросов мафии и федерации, Том может понять его лучше, чем остальные. Пусть и говорили на подобные темы они не часто, скорее упоминая вскользь, когда доводилось остаться наедине, но все же…

Пожалуй, отношение Ньюта к Тому было слишком противоречивым. Даже для самого себя.

- Я верю Тео. – Все же отвечает Кент, собравшись с мыслями. Он не видит смысла углубляться в этот вопрос, но он внезапно заставляет задуматься. – Ребятам из агентства. Но тебе… Тебя я не могу поверить только потому, что ты заинтересован в себевыгоде. Это даже не из-за твоей принадлежности к другой организации. – Том удивленно смотрит на него, словно не веря то, что слышит. – Я могу тебе доверять, Кэлерм, и делаю это, иначе прямо сейчас бы мы не сидели здесь и так просто не общались, но верить… Верить, Кил, я тебе не могу.

Ответ детектива звучит… правильно. Томас сам не знает, когда стал навешивать подобные бирки на чужие слова, но все же Кент сейчас звучит так вовремя и в тему, что у мужчины даже отлегает от сердца. «Все таки не идиот…».

- Это прекрасно. – Хмыкает брюнет, чуть улыбнувшись уголками губ. – На большее я и не рассчитывал. Но конкретно сейчас я говорил не от лица мафии.

- Я уже сказал, что не верю тебе.

- Как знаешь. Но я уверен, что ты можешь разобраться, когда и что я имею ввиду. – Самодовольно лыбится Том, а Ньюту почему то кажется, что тот даже не насмехается. Обычно же Кэлерм только это и делал. – Но в целом я согласен.

- С чем? – Непонимающе интересуется Кент. «Хотя нет… немного идиот…». В открытую назвать детектива подобным образом у мужчины язык не повернется, но позволить себе подумать о таком раскладе он может. Том резко поднимается на ноги, за пару шагов оказываясь рядом с собеседником, как-то слишком испуганно отшатнувшимся назад вопреки всей своей выдержке и подготовке, особенно когда Кэлерм зачем то перехватывает ткань из его рук. – Ты чего делаешь?!

Кент все еще как-то ошарашено смотрит на то, как чужие руки двигаются в районе его горла, а на шею внезапно давит затянувшаяся петля, но все так же быстро прекращается, пока сам Ньют все еще непонимающе таращится куда-то вперед и вниз. Том уже отходит назад, возвращаясь на свое место, и победно улыбается, словно совершил какой-то подвиг.

- Готово. Сколько ты вообще с ним возился? Дело пятнадцати секунд.

Кэлерм просто завязал ему галстук. Тот самый блядский галстук, который Ньют не мог нормально завязать в течение получаса. Кент только ошалело похлопал ресницами, на всякий случай поднимаясь с места и с сомнением косясь в строну Тома, и подошел к зеркалу.

- Вообще не понимаю, что в этом сложного. – Продолжал ворчать брюнет, скучающе подперев щеку кулаком. – Я почти каждое утро это делаю.

- Ты каждое утро завязываешь кому-то галстук?..

Повисает какая-то неловкая пауза. Ньюту впервые так сильно хочется заржать, видя обреченно-озадаченное выражение лица Тома, сейчас просто уставившегося на него. То ли это из-за глупого вопроса со стороны капитана, то ли в целом из-за того, что Кэлерм расценил это как очередную ущербную шутку, хотя мужчина и не пытался шутить…

- Ты идиот? – Внезапно интересуется Томас, скептично изогнув бровь. Детективу же только сильнее хочется смеяться, уже от абсурдности. – Нет, если ты сейчас пытался пошутить, у тебя не получилось, и я согласен с Шиньей. Хотя твоя фраза про Африку, в целом, была расценена мной, как подающая надежды на твое развитие в качестве неплохого комика.

- А мне казалось, что получилось неплохо… - Сдержанно улыбнулся Ньют, натыкаясь на прожигающий возмущенный взгляд.

- Я сейчас его тебе просто развяжу… - Намекал брюнет явно на галстук, отчего Кенту стало как-то не по себе. – И мучайся дальше…

- Не стоит. – Мужчина даже отшатнулся в сторону, когда Кэлерм сделал вид, что встает. – Я и правда благодарен, но не понимаю, зачем ты это сделал.

- Меня просто все это бесит. – Ньют изумленно посмотрел на собеседника, не совсем поняв, о чем идет речь. Том же только обреченно вздохнул и покачал головой, отмахнувшись. На самом деле это было правдой. Его раздражал «несобранный вид». Когда что-то топорщилось, или лежало не так, мужчину просто распирало сделать «как надо», потому что иначе осознание этой неполноценности добивало бы его до конца дня. Возможно, именно поэтому Кил всегда носил с собой платок, которым почти не приходилось пользоваться, ведь его одежда практически всегда оставалась идеально чистой. Возможно, что из-за этого же Том на постоянной основе ходил в аккуратной, отглаженной и выстиранной одежде, если ситуация не была исключением. Возможно, Том был перфекционистом, и это даже переросло в определенную зависимость, но ему не было до этого дела. Хотя, когда он видел на работе того же самого Адольфа, у него всегда возникало дикое желание переодеть парня в одежду по размеру, потому что тот выглядел как-то слишком загнанно и запуганно. Мужчина несколько раз пытался поинтересоваться, все ли нормально, ощущая свойственную себе подсознательную тревогу, но Кирни просто говорил, что ему зачастую все равно, что носить, да и Кеннет не был против. Но было намного лучше, когда в редкие моменты жизни юноша всерьез появлялся в нормальной одежде, но это бывало только в дни, когда тот возвращался из универа. – Ладно, не важно. И посмотри в ютубе хотя бы пару обучающих роликов. – Саркастично заметил Том. – Если ты, конечно, знаешь, что такое интернет…

Ньют только насмешливо фыркнул. Не столько с плохо скрытого подкола, сколько с замечания о роликах.

- Я эту гадость в жизни больше никогда не надену. – Спокойно заметил он, подходя к стоящему чуть поодаль шкафу, и доставая оттуда вешалку с темно-синим кителем. Том как-то резко скривился и отвел взгляд, стараясь смотреть в окно.

- Так не нравятся галстуки?

- Не нравятся. – Честно признался мужчина, вдевая руки в рукава, и поправляя непривычную теперь верхнюю одежду. Она была уже чуть меньше, и сидела немного иначе, а, может, так просто казалось из-за прошедшего времени. Но все равно она сидела, как влитая. Возможно, Кэлерм не смотрел в его сторону именно из-за этого – такая же ситуация, как и у самого Ньюта.

Том терпеть не мог федералов. Так же, как и Эш. Только Кил сам по себе знал, что ему трудно угодить, а Эш… Эш просто раздражался из-за какого-то случая.

- Но вспомни мои слова, когда Даймон будет промывать тебе мозги. – Все же настоял Кэлерм, продолжая рассматривать вид за окном. На небе мелькают оранжево-серые, обычно не свойственные зиме цвета, закат тонкой линией горит только где-то на горизонте. Отсюда плохо видно из-за деревьев и ряда домов вдалеке, но все же это заметно. Все остальное небо – синяя, затянутая в редких местах облаками, глубина. На самом деле Тому кое-что все-таки нравилось – панорамное окно у себя дома. Созерцание города, виднеющегося с двадцатого этажа, расслабляло. И поход по лестнице снизу вверх, зачастую – тоже. Но слегка бездумно таращиться по вечерам в окно было приятно, это, внезапно, помогало как следует организовать свои мысли. Хотя Том даже не помнил, когда последний раз был дома. Недели две назад. Все остальное время занимала работа, вторая работа – здесь, и конечно же мафия. Возможно поэтому у мужчины и не было увлечений. Разве что курение.

Ньют только кивает, понимая, что это будет замечено собеседником боковым зрением, и все же, немного постояв на месте, и отдав должное внимание воцарившейся тишине, нарушаемой только тиканьем часов на стене, выходит из комнаты, оставляя Кэлерма одного.

«Интересно, а это как-то связано с тем, что Шрайера выпустили?..». И все же Том не может говорить всю правду, но, по крайней мере, он понимает, что скоро его стажировка здесь закончится. «Скоро», это тогда, когда Ричард соберет все нужное о Шинье. Вряд ли, конечно, босс предполагает, что это мелкое бесовское отродье способно в одиночку переворотить всю мафию, и только Лич его и остановит, так как ультимейты, в целом, схожи… наверное. Но Эрнест, все, что хотел, сделал. Возможно, это тоже было частью плана Шотета, возможно, мужчины впервые действовали по отдельности, преследуя одну и ту же цель… Этого Томас наверняка не знал.

Брюнет ощущает, как атмосфера в помещении стала тяжелее. Медальон с чипом внутри странно нагревает кожу в районе груди, скрываясь под тканью водолазки, и по привычке вынуждает поправить себя через одежду, отдавая в подушечки пальцев не самым приятным током. Сам Лич, все же, невероятно щедр, хотя… Хотя об этом Ричарду точно знать не стоит. И Эрнесту – тоже. Несмотря на то, что исполнитель и Штольц общались довольно близко, что для Кэлерма не было удивительно, у Лича от многих были свои секреты. Даже от самого Кила. Тот не особо был раздосадован или возмущен этим – собственных скелетов в шкафу было достаточно, и порой они выпадали оттуда в самые неожиданные для самого Тома моменты.

Кэлерм еще раз тяжело вздыхает, поднимаясь с кресла, и с невеселой усмешкой направляясь к двери, продолжая думать о том, что свою миссию он не выполнил еще даже на половину.

***

- Ох, какое несчастье. – Уже в который раз печально сетует мужчина, качая темноволосой головой с хорошо заметной проседью у корней. – Ты же знаешь, что такое Тесла, верно? Ты должен был знать, это же…

- …основа основ, господин Флинт, да, я знаю. – Ньют перебивает редко, но сейчас это уже жизненная необходимость. Детектив еле сдерживается, чтобы не кривиться на каждое произнесенное Даймоном слово. Федерал не изменился со времен их последней встречи в далеком две тысячи седьмом. Все такой же дотошный, притворяющийся маразматиком плут.

Флинт уже неопределенное количество времени – с самого прихода Ньюта – творил что-то непостижимое уму. Кент никогда не думал, что Даймон будет использовать свои странные методы на нем. Получалось крайне плохо, но Флинта, казалось, это вовсе не огорчало. В то же время агент слишком очевидно намекал на то, что у них действительно проблемы, в первую очередь… со Шперцоном. Ньюту вначале показалось, что он ослышался. Но нет. Флинт на полном серьезе говорил и о Шперцоне, и о том, как мафия пагубно влияет на жизнь людей, и сколько невинных граждан умерло, пусть некоторые и по собственной глупости… Потом еще полчаса доказывал, что соблюдение секретности является чуть ли не первой мерой безопасности обычного населения, так как большинство погибших были причастны к некоторым «расследованиям», касаемо ультимизма, за что и поплатились. Многих сгубила собственная глупость.

Но вот к чему Флинт так много раз упомнул Теслу, Шперцон, и Мафию, Ньют предположить не мог. Еще большее недоумение вызывало его собственное нахождение здесь. Кент хотел конкретики, а получал лишь разговоры ни о чем. Тем не менее…

- Вот именно, Кент! – Даймон устало потер виски, хотя гораздо больше голова сейчас болела как раз у детектива, и он, пусть и в своих мыслях, признал правоту Тома, и согласился со словами Тео. «Не так это было и необходимо…». Если сопоставить все факты, Флинт просто позвал его, чтобы… чтобы узнать что-то для себя. Увы, для него у Ньюта не было ничего интересного, и за все прошедшее время агент остался ни с чем. – А ты когда-нибудь думал о том, что было бы, если бы кто-то решил это повторить…

- Повторить?.. – Ньюту внезапно стало не по себе от такой подачи вопроса. Кому в голову вообще придет… повторить нечто такое? – О нет, сэр, я могу это только предположить, но на деле…

- Да чтоб тебя, Ньют! – Флинт очень редко обращался к подчиненным по имени, а мужчина перед ним не был его подчиненным уже давно, но все же… - Неужели ты правда думаешь, что в те годы царило одно сплошное незнание?!

- Не мне судить об этом.

- Верно, не тебе… - Даймон лишь пораженно усмехнулся, откинувшись на спинку кресла, и вглядываясь в сосредоточенное лицо собеседника. – А что насчет Роберта?

- А при чём здесь Роберт?.. – С некоторым сомнением решил уточнить Ньют, все же не понимая, к чему хочет подвести его агент.

Флинт же прыснул, качнув головой в сторону одного из стеллажей, расположенного у стены кабинета.

- Ну, как… Отменный врач, гений, черт возьми, своего времени! Но знаешь что самое интересное, Ньют? – Кент уже не пытался даже подавать голос, слегка вопросительно приподняв брови, как бы намекая, что не знает, и собеседнику стоит продолжить. – Самое поразительное, что об ультимейтах он знал больше всех нас вместе взятых. При всем этом умудрился остаться на ничейной стороне, хоть и сам являлся не последним одаренным!

«Интересная выходит история…». Вот в чем детектив не разбирался точно, так это в подобной медицине. Знал, что с ультимейтами работают Хайд и доктор Ферр, но не более. «И это только очень ужатый список с учетом врачебной тайны…». С этими двумя даже федерация была бессильна, ибо врачи как минимум для безопасности граждан должны были оставаться непричастны, точно так же, как и информаторы, являющиеся средством «общения».

Как жаль, что только сами информаторы знают, что работают они только на определенную сторону.

- И что вы все же хотите от меня? – Устало поинтересовался Ньют, желая как можно скорее снять с себя эту надоевшую форму, остаться в одной рубашке и, может, штанах, и залезть под одеяло, не вылезая оттуда до самого утра. Кент не сомневался, что уже около полуночи, или вовсе перевалило за нее.

- Ничего. – Даймон и сам удивился такому вопросу. – Ты же уже давно отошел от дел, Ньют, как я могу что-то от тебя требовать? – «И тем не менее, вы это делаете…». – Конечно, заменить тебя было довольно сложно, но теперь Филипп подает большие надежды, учитывая, что курирует его Адамс… - «Как ударить человека силой мысли, пожалуйста, вселенная, ультабог, если ты есть…».

На деле же Ньют старался успокоить себя мыслью о том, что его визит сюда был не безрезультатен. Роберт… Возможно, Флинт сам закинул эту удочку, надеясь, что Ньют так по глупому на нее поведется, и начнет копать в этом направлении, пока сам Даймон придет уже просто на готовое. Но после долгих лет работы в этом окружении, Кент сейчас быстро понимал, что к чему. Лишь бы этого не понял сам Флинт. Но мужчина и так не был глуп, если уж занимал настолько выгодное положение в правительстве. Федеральный агент, как же…

Но что делать с поданной так ненавязчиво информацией Ньют уже знал. А так же мельком удалось послушать разговоры некоторых секретарей, хоть и невзначай, краем уха… Детектив так же не отрицал, что все происходящее само по себе может быть спланированной постановкой специально для него, и точно так же подозревал, что в таком случае Флинт знает, что он знает… И так до бесконечности. «Это какая-то проверка на прочность?..».

- Вынужден извиниться, господин Флинт, но мне нужно идти. – Кент утомился еще полчаса спустя. У него и правда не было сил, и пусть Даймон сейчас хоть лекцию о неуважении зачитает, но… - У меня тоже работа, сэр.

- Так быстро?

«Какой быстро? Мы сидим тут… часа четыре, если не больше…».

- Вы сами должны понимать. – Учтиво заметил детектив, вежливо улыбнувшись, и поднялся с места, задвигая за собой стул, и возвращая его на нужное место. Даймон сейчас смотрел на Ньюта очень внимательно, словно ожидая чего-то еще, но продолжал молчать. – Тем более сейчас есть пара достаточно сложных дел, и мне следовало бы быть сейчас на работе, и заниматься ими…

- Да, я понимаю. – Все же вздохнул Флинт, в подтверждение своих слов кивая головой. – Благодарю, что уделили мне время, господин детектив. – Кент на подобное внезапное обращение никак не отреагировал. – Надеюсь на ваше понимание, и…

- Конечно, мистер Флинт. – Все так же спокойно ответил блондин, уже дойдя до двери, и желая как можно быстрее покинуть это раздражающее внезапно место. – По новому действующему правилу бюро не имеет права принимать никакую третью сторону, ставя в приоритет только дела обычных граждан. – «Хотел бы я сейчас видеть его лицо…». Пусть на нем вряд ли будет какая-либо яркая эмоция, но все-таки Кент бы смог углядеть даже самые мелочи.

Однако мужчина лишь открывает дверь, негромко прощаясь с агентом, и поспешно покидает чужой, резко ставший душным, кабинет. «Все это как-то… до ужаса странно». И куда страннее во всей этой ситуации осознавать только одно – Том был прав. Кент все еще не знал, что нашло на брюнета, и почему тот вообще появился так вовремя, пусть и неожиданно, но…

«Звериные и правда чувствуют что-то грядущее?..». Или когда-то существовали те, кто мог не только предчувствовать, но и видеть это грядущее? Существовал? Существует ли до сих пор?

Ньюту только казалось, что все идет по странному, словно отрепетированному сценарию, который составил кто-то до них. Или же этот «кто-то» просто сделал всех актерами своего небольшого шоу, чтобы сами игроки на поле вершили происходящие события. Может, оно было и к лучшему, но…

«Интересно, даже если и так, изменит ли одно событие ход сценария целиком?..».

Кенту пока было интересно только одно – встретиться с выпущенным из тюрьмы Шрайером лично. С того момента, если он правильно рассчитал, прошло уже около пяти дней.

Какой срок нужен, чтобы изменить свою жизнь?

Было очень интересно, что будет дальше. Но точно так же Ньют задавался весьма резонным вопросом: сохраняют ли люди после выхода из Шперцона память?

***

Так продолжаться просто не могло.

Мужчина торопливо шёл по аллее, слушая, как хрустит снег под тяжелыми ботинками. Думать о происходящем было лишь немного проще, когда он находился на свежем воздухе. На лавочках чуть поодаль основной тропы сидели люди разного пола и возраста, но до них ему совершенно не было дело, так как взглядом приходилось выискивать кое-кого определенного. Кого-то светловолосого, в строгой одежде серых оттенков, стоящего или сидящего в стороне ото всех, и скорее всего в тени парковых елей, но точно так же холодно смотрящего на проходящих мимо людей, стараясь рассмотреть в толпе Сильвера.

Хейсон нашел нужного ему человека крайне быстро, ориентируясь только на свои догадки и предпочтения Фридриха.

- Отец. – Мужчина быстро свернул к стоящей на расчищенной площадке лавке, замечая расположившегося на ней человека. Фридрих почти не изменился за те четыре месяца, что они не виделись. Блондин к своим шестидесяти совсем не поседел. Только если очень хорошо присмотреться, можно было заметить несколько чуть более светлых, почти белых волосков на затылке. Старший Хейсон все так же передвигался со своим неизменным костылем, не имея надежной опоры на правую ногу. Ужасная ситуация… Сильвер в очередной раз поморщился – у мужчины это давно вошло в привычку. Каждый раз он с неудовольствием бросал взгляд на неподвижную отцовскую конечность, хоть прошло уже много лет. Она не раздражала и не отвращала, скорее отвращение вызывали только воспоминания о том, как подобное произошло. Подойдя к родителю почти вплотную, Сильвер учтиво пожал ему руку, садясь рядом. – Не думал, что ты решишь встретиться в таком месте. Я бы мог приехать и домой.

Фридрих только поджал губы, качнув головой, словно намекая, что мужчине не стоит себя утруждать. Да и сам он, на самом деле, просто устал почти вечность проводить в четырех стенах лишь в компании книг.

- Как дела на работе? – «Вот так сразу?». Сильвер не ожидал, что первый вопрос отца будет таким неожиданно… теплым. Обычно это было не во Фридриковском духе. Тот большую часть времени держался либо отстраненно, либо сдержанно. По крайней мере, пока полностью не передал бизнес сыну, и не ушел на заслуженный покой. Только вот этот самый покой отцу явно не очень нравился.

- Все не так уж и плохо, если не считать того, на кого я работаю.

- Но это явно лучше, чем просто работать на какую-то стороннюю контору. – Сильвер нахмурился вновь, уже устав от подобных намеков.

- Поговорим о другом?

- Конечно. Не просто так же я тебя позвал…

Фридрих, безусловно, при всем своем неоднозначном отношении к ультимейтам, был доволен положением сына. Надо же… Сам он никогда и не думал о том, чтобы когда то стать на сторону информаторов в мафии, но… Сильвер добился много за прошедшее время. Этим уже можно было гордиться.

Сам Хейсон не был ни ультимейтом, ни восприимчивым, а вот его сестра – Меган – подобным обделена не была. В детстве это порой служило причиной дикой зависти, но вскоре Фридрих понял, что это слишком глупо и банально. Как итог – с сестрой от не общается уже года два. Они не ссорились, не разошлись во мнениях – просто жили в разных местах, а на телефонные звонки время никто тратить не хотел. Да и поговорить было особо не о чем. На самом деле Хейсон не мог смириться еще и с тем, что был младше на почти семь лет. Мужчину это, на удивление, ущемляло.

Меган же не нужен был ни род, ни, судя по всему, семья. Женщина чуть ли не с совершеннолетия жила своей жизнью, а после того, как закончила институт и вовсе переехала в другой город, отказавшись от тирании родителей. Сам Фридрих их воспитание таковым не считал – вырос приличным человеком, хотя бы. Ну и что, что отец порой мог повысить голос или взять в руки ремень.

- Ты… узнал что-то… о нём? – Таинственный «нём» был головной болью для теперь уже многих людей. Даже Сильвер, как и некоторые знакомые ему мафиози, не понимал, в чем дело. Надежда оставалась только на отца, у которого сохранились какие-то свои связи и информация о прошлых годах. Ну не мог же кто-то из прошлой Лиги остаться в живых, и сейчас выйти из тени?

«Нём» был… проблемой. Очень большой проблемой, появившейся как-то неожиданно, но в одночасье разросшейся до огромного масштаба. «Нём» интересовал уже даже федералов, а не только полицию и частично мафию. «Нём» в каждое свое появление приносил только страх и насилие, оставляя после себя пустое, ничем не заткнутое отверстие в ситуации, и море крови.

«Нём» носил имя Канцлер, которое было вырезано в качестве инициалов на предплечьях всех его жертв. Канц появлялся из ниоткуда и исчезал в это же никуда. Казалось, что даже Лич не в силах предположить, что это такое. Сильвер никогда не касался настолько высоких положений, и имел дело только с «восточниками», аля самыми, можно сказать, безобидными ребятами в организации, но иерархию все же знал хорошо.

Но со времени появления Канца, никак себя не обозвавшего и не представившего в качестве личности, прошло уже чуть меньше месяца. К концу подходил январь, а количество умерщвленных им людей превышало двадцать штук. Первое деяние палача было совершено где-то… После нового года, да. К Сильверу, Марселю и Николасу тогда обратился сам Кеннет Кроули, с просьбой контролировать внезапное ЧП. Три трупа, просто распоротых на части, словно рассеченное ножом яблоко. Идеально ровные разрезы. Подозрения вначале пали на местного безумца из внутреннего круга, именуемого Ангелом Смерти, но тот все упорно отрицал и лишь посмеивался, выказывая свое желание познакомиться с новым искусным мастером, и возможным будущим коллегой.

От босса вестей не было, хотя Эш, казалось, тоже стал давать о себе знать после того, как в одном из кабинетов нашли сидящих на стульях людей. Уже мертвых людей, с застывшим на лицах неописуемым ужасом. У каждого было вспорото горло, и как тела умудрялись так четко сидеть на месте все время до своего обнаружения - не знал никто. Вокруг были другие кабинеты. За дверью спокойно могли пройти люди, но трупы успели даже окоченеть. Крови на полу почти нее было, она лишь капала с сидений стульев на пол под ними же, образуя почти ровные, идеальные лужицы, разбавляя засохшие со временем корки. Только не стене красовалась аккуратно, явно с любовью выведенная надпись «Kann zu leeren», ясно отсылающая на своего «отправителя». Тот был либо фанатиком, либо странным патриотом, неся странный смысл в каждой своей импровизированной записке. Может привести к опустошению. Толковать можно было по разному, но учитывая еще пятерых умерших – вело все к опустению коллектива.

Жертвы не были как-либо связаны между собой, даже Кеннет ничего не нашел. Полиция же, так и не нашедшая виновника в инциденте с «нарезкой» была обрадована новым случаем – тяжелая расправа с неизвестным даже в мафии человеком. Хотя человеком полученное в итоге чучело назвать было сложно. Это было… и правда чучело. Чем-то набитое, как в знак издевки, выпотрошенное, оно висело в петле на дереве, свесив разломанную, вырванную с места челюсть вбок, пока вся «прежняя начинка» покоилась под ним. Тело было небрежно зашито от груди до низа живота, шов кровоточил, хоть уже и покрылся пузырящейся, почти черной коркой. Рядом нашлись только вороны, к моменту такой «приятной» находки успевшие выклевать трупу глаза и отожрать язык, отчего-то не прикасаясь к мясному месиву под ним.

С того дня происходящее стало интересовать и федералов. Только вот для них уже, как и после – записок больше не оставляли.

- Нет. Я без понятия, кем может быть это… чудовище, и что им движет. – Все же выдохнул Фридрих после недолгого молчания, затянувшегося для Сильвера на вечность. – Но одно я хочу сказать точно – ни Лойд, ни кто-либо другой – не знают о происходящем ничего. И у них тоже нет абсолютно никаких догадок.

- Неутешительно.

- Согласен, но что поделать? На самом деле я даже удивлен, что ты до сих пор не припряг к этому контору Кента.

- Все убитые явно были ультимейтами. – Пояснил Сильвер, повернув голову к отцу, и пересекаясь с ним взглядом. – Касалось бы дело гражданских – Кент явился бы первый. А так…

- А так? – Выжидающе вскинул бровь мужчина.

- А так… Кажется, Канц крайне интересует босса. В глазах Эша, скорее всего, он явный кандидат на место в кругу исполнителей. Однако если он еще и здравомыслящий, а не такой, как Ангел…

- Эш не глупый человек, и во всяком случае не Освен. – Мрачно заметил Фридрих, качая головой, отчего шарф его слегка сбился. – Я плохо разбираюсь во всем этом, и вообще бы не хотел иметь дел ни с одной организацией, но ты, вроде как, невыразимец, так что…

- К слову, отвлекаясь о работе в организации, и говоря о деле, все идет так же неплохо. – Сильвер решил перевести тему, просто чтобы отец не стал вспоминать, кого не нужно. – К лету, вероятно, удастся открыть пару филиалов заграницей. – Теперь Фридрих выглядел в какой-то степени отвлеченно и заинтересованно. – Но говоря о деньгах…

Вскоре беседа переросла в обычное деловое обсуждение, а небо, к которому стремились заснеженные верхушки елей и сосен, стало стремительно темнеть. В парке зажигались первые вечерние фонари, постепенно начинало холодать, что ощущалось весьма отчетливо. Снижение температуры сопровождалось начавшим кружиться в воздухе, медленно опускающимся на землю снегом.

Канц точно не был из былого времени, ибо ни Лич, ни Ангел, ни Эстет не могли вспомнить подобного почерка. Это было нечто ужасное, по своему даже для них, но одновременно с этим восторгающее.

- Неуловимый Канцлер-берг. – Задорно рассмеялся исполнитель, стягивая с себя маску со стекающей по ней изнутри черноватой жидкостью, пачкающей крышу высотного дома, срываясь с края «волчьей» резной пасти густыми тяжелыми каплями. Волосы трепал сильный зимний ветер, поднявшийся в ночи, и заставляющий темный балахон развиваться за спиной от проникающих под него порывов. Холодно. Холодно, и почти ощутимо больно от этой мерзлоты, царапающей кожу. – Я обязательно отыщу тебя, мессир, сколько бы преград мне не пришлось уничтожить перед собой для достижения цели. – Пообещал он куда-то в даль перед собой, почти в пустоту, ибо вряд ли кому-то, кроме ветра, было дело до его слов. Маска выпала из ослабевших окровавленных пальцев, негромко впечатавшись в еще не растоптанный снег, укрывающий серую крышу. Запястья неприятно зудели, но зуд этот внезапно доставлял только странное удовольствие и растекающуюся по телу негу. Возможно, маска и помогала, но совсем чуть-чуть. Все равно в ней было неудобно, одиноко, и чересчур спокойно. Порой исполнителю казалось, что Ричард нарочно издевался над ним, пытаясь создать какой-то здравомыслящий идеал. - Но идеал же есть безумие. – Заговорил человек уже сам с собой, спокойно улыбаясь в подсвеченную огнями города темноту. – Нужно только закрыть глаза, и оно мало чем станет отличаться от стремления…

И ему внезапно стало очень интересно, к чему стремится сам неуловимый палач, слухи о котором вовсе не ползли по земле, превращаясь в извивающихся, стремящихся во все стороны змей, а оставались там же, где и тела погибших от руки неизвестного.

Осталось только узнать, кто же в итоге окажется лучше.

***

Шрайер не понимал, что такого совершил в этой жизни, чтобы ему достались такие лавры. Мужчина просто лежал, глядя в потолок, и слушал, как надрывается диктор в телевизоре, хотя звук был не таким уж и громким. Что такое телевизор Юй вспоминал довольно долго. Поначалу тот вообще включился, показывая какую-то православную программу, отчего Шрайера почти перекосило, и он тут же поспешил нажать кнопку на пульте, лишь бы не начать безмолвно психовать. Почему именно теперь?

За окном было оживленно – все-таки сегодня суббота, у большинства людей выходной день, и те спешат по каким-то другим своим делам. Город жил обычной жизнью, машины вдалеке гудели, напоминая о том, что там начинается трасса. Марсель и правда не держал его на привязи, как предполагал ранее Юй. Информатор, почти в тот же день, когда они виделись последний раз, спросил мужчину о том, чего ему хотелось, и как он планировал быть дальше, пока Эшу не доведется самому добраться до него. Юй тогда был слишком растерян, чтобы высказаться внятно, да и сам не знал, что ему делать. Марсель же просто предложил ему вернуться в отцовскую квартиру. Шрайер готов был благодарить этого человека вечность – решение оказалось неплохим, хотя все эти долгие пять дней, которые он находился в относительном покое и наедине с собой, мужчина совершенно не покидал дома. Еда в холодильнике… была. Также – благодаря Марселю.

Юй был удивлен только тому, что почти за пятнадцать лет с этим жилищем ничего не произошло. Его не продали, соседи даже ничего не затопили... Хотя у Шрайера была четкая уверенность в том, что это тоже было неспроста – наверняка Марсель поэтому и предложил. Данное осознание настигло уже после того, как мужчина остался один. «Ну конечно…». Юй прекрасно понимал, что в этой жизни ничего не будет просто так.

Шрайер, на удивление, быстро пристрастился к кофе, которого за прошедшие дни поубавилось ровно на банку – еда мужчине внезапно казалась странной, и самые обычные макароны он был не в силах воспринимать нормально. От питья чая все же начинало урчать в животе через какое-то время, а крепкий растворимый напиток наоборот вызывал приятное чувство наполненности желудка и надолго оставлял горьковатый привкус во рту. Иногда у Юя все же возникало желание поесть чего-то существенного, но на большее, чем пожаренная яичница, его все равно не хватало. Хорошо, что Марсель был достаточно догадлив, и на свои кровные деньги – хотя Шрайер готов был заплатить остатками, которые ему вернули вместе с бумажником – купил ему завариваемые сухпайки и какие-то странные батончики. Очень привычно после Шперцона. Юю в целом этого вполне хватало, и пачки «доширака» были единственным, что у него кончалось.

Кухня, оставшаяся у Юя в памяти из-за посиделок на ней с отцом, ни капли не изменилась, разве что немного утратила в цвете и будто пожухла от времени. Квартира сама по себе была не слишком большой – всего четыре комнаты, две из которых спальни. В ванной даже осталась та самая трещина, которая появилась там весьма интересным образом – когда Шрайеру было шестнадцать, он со всей дури влетел в стену головой, поскользнувшись на мокрой плитке. Голова, к его и отцовскому удивлению, осталась целой, а вот покрытие стены треснуло в одном месте, и расщелина, образовавшаяся на плитке, расползлась на добрых сантиметров пять в каждую сторону. В первый день Шрайер залипал на нее около получаса, сидя на бортике ванной, и прокручивая в голове прошедшие годы.

В обстановке жилища была своя некая эстетика, внушающая состояние покоя, за что Юю и в молодости, и сейчас нравилось находиться здесь. Родительский дом и квартира отца крайне сильно отличались друг от друга. В первом постоянно было как-то… напряженно. Мужчина понимал, что любовь у родителей со временем поутихла, а потом и вовсе, кажется, сошла на нет – отец постоянно отдавал предпочтение работе, хотя на Юя у него находилось время. А вот Мэй…

О кладбищах Шрайер сейчас хотел думать меньше всего. Мужчина с отстраненным видом сидел на кухне, вполоборота к окну, и просто наблюдал за происходящим на улице, периодически отпивая уже остывший кофе из кружки, стоящей на пустом подоконнике. Единственным местом, куда выходил Юй, был подъезд. И то для того, чтобы проверить почтовый ящик, так как телефон -которым он, к слову, не пользовался, и техника просто лежала без дела на тумбе - молчал.

Это все и правда как-то до чёртиков странно. Юй только сейчас замечал за собой, что не ощущает почти ничего. Ни беспокойства, ни негодования, ни раздражения… Все словно отошло на второй, даже на третий план после того, как первичное негодование поутихло. Вернее не поутихло – потухло. Так потухает костер, резко залитый водой из ведра. После него остаются только сырые угли, которые вряд ли могут быть использованы повторно.

Только вот что делать дальше так и осталось нерешенным вопросом. Юй уже в Шперцоне понимал, что обычная жизнь теперь просто не для него. Глядя на людей на улице, мужчина все больше терял желание выходить или с кем-то разговаривать. Они были слишком живыми. Слишком правильными.

Шрайер готов был смотреть православные каналы, но не вливаться в общество снова. Его мир перевернулся с ног на голову уже много раз.

Сначала узнал о неких «ультимейтах», являющихся для него лишь словом.

Потом какой-то странный, замыленный в воспоминаниях побег, во время которого Юй не осознал самой главной вещи – от себя не убежишь.

Смерть Леоноры и Норт Дант, ставший причиной ночных кошмаров мужчины - со своим пустым, черным взглядом, в котором не было заметно разделения зрачка и радужки, отчего глаза казались пустыми, словно осколки бутылочного стекла. Со своими пугающими изогнутыми шрамами на щеках, образующими длинные, как от когтей, полосы. Со своей аурой безумства.

Да, только тогда Юй понял, как для него выделяются ультимейты. Возможно, так же ощущали себе подобных и другие. Каждого можно было просто почувствовать. Было ли это особенностью восприимчивости, или это относилось конкретно ко всему происходящему – Юй так и не понял.

Общая тишина помещения была нарушена внезапным звонком в дверь, резанувшим слух так внезапно и непривычно, что Шрайер дернулся, обернувшись к источнику шума, донесшемся из коридора. Тонкая, мелодичная трель, как и в большинстве квартир. Обычно «бз-з», так неожиданно кажущееся противоестественным.

«Кого еще принесло?..». А самое главное – как, в случае чего, общаться? Юй не был уверен в своих разговорных способностях, так как за прошедшее время проронил лишь пару коротких фраз, одна из которых была не совсем цензурной – во время неудачного падения из-за потери равновесия, а вторая адресовывалась заблудшему пауку, явно потерявшему путь в этой жизни. Мужчина при виде ползущего по стеклу гостя, явно стремящегося наружу в отличие от него, коротко усмехнулся, высказав что-то непонятное даже себе, посадил членистоногого на какую-то найденную бумажку, открыл окно, и выпустил на карниз. Тот этого словно и ждал, невозмутимо продолжая свой путь.

Звонок повторился, и Юй отчего то нехотя поднялся с места, прикидывая, что это либо пришли за ним – что звучало уже не страшно, либо пришли соседи. «Если что, скажу, что я был в тюрьме…». Лучшей фразы для знакомства Шрайер придумать не смог, проходя мимо стола и оказываясь в коридоре.

«Кто…». Смотря в глазок, Юй не может понять, что за человек находится на лестничной площадке. Это просто человек. И Шрайера напрягает только то, что он не может его развидеть. Понимает, что это человек, уже догадывается, что это ультимейт, но… «Что за ерунда?».В такие моменты Шрайеру хотелось просто молчать, притворившись, что никого нет дома.

- Мистер Шрайер, я знаю, что вы стоите у двери. – Ничего иного, кроме как «пиздец», Юю на ум не приходит, но внутри все еще нет ничего, кроме странного спокойствия.

Мужчина все же без лишних вопросов открывает дверь, готовый к любому исходу, даже если его прямо сейчас убьют или обездвижат.

Но нет, ничего подобного не происходит. Вошедший же шатен кажется лишь смутно знакомым, но Юй не особо зацикливает на этом внимание, отходя на пару шагов, и позволяя неожиданному гостю зайти.

Эрнеста все неимоверно сильно бесит, но сейчас он – Эш, который Ричард. А Шрайер, в целом, не изменился. Когда Марсель говорил, что Юй понравится боссу – не соврал. Юй отчего то это понял. Мужчина смотрел на него… оценивающе. Но все же во взгляде было что-то такое, говорящее само за себя, что человека перед ним все устраивает. А, может, сам Шрайер был слишком проницательным, умудрившись понять это по одному лишь ощущению.

- Вы от Марселя? – Это все, что требовалось спросить Юю, что он и сделал, пусть это и прозвучало не слишком заинтересованно. Скорее обычная формальность, которая должна была быть соблюдена. Эш только кивает, без особого энтузиазма рассматривая помещение, в котором оказался. Правда интересно, за какие такие заслуги человека может навестить сам босс мафии, редко появляющийся на глазах даже собственных подчиненных.

- Верно. Если быть точным, то именно Марсель от меня. – Коротко поясняет мужчина, пряча ладони в карманах темных брюк. Это было некоей полуправдой. – Все это было моей затеей.

Липкое, неприятное чувство впервые появляется где-то в груди, растекаясь по внутренним органам, отчего резко хочется вздрогнуть всем телом и встать под горячую воду, стараясь смыть с себя возникшее наваждение. Это происходит впервые. Почему это происходит - мужчина не знает. Возможно из-за того, что Юй восприимчивый. Но такого не было раньше. Впервые отточенная долгими попытками маска дает сбой, и хорошо, что не снаружи. Возможно, ему и правда следовало обратиться к специалисту. Личность ломается достаточно просто, но Эш уже привык затыкать собственные, порой возникающие трещины. Собственный ресурс мог истощаться, но он был не нужен, потому что он – Ричард. Шотет не должен думать сейчас о том, что что-то идет не так. Все просто прекрасно. «Только являюсь ли я и правда Ричардом?..».

- Ясно. – Юй выразительно долго рассматривает собеседника, сложив руки на груди, прежде чем выносит свой вердикт. На самом деле ему не ясно ничего. Только то, что человек перед ним кажется ему смутно знакомым. – Мы нигде не виделись с вами раньше?

Неужели ультимейт Лича оплошал?

Эш недоуменно приподнимает брови, стараясь не выказывать своего подсознательного беспокойства. Ну конечно, когда твое лицо периодически мелькает в новостях и газетах – подобные вопросы резонно. В конце концов, Шрайер же мог раньше водить машину?

Его лицо?..

- Нет… Не думаю.

- Но я вас правда где-то видел… - Все же заявляет Юй, хоть на лице его нет ни единой эмоции, точно так же, как и в душе, пока Эш готов сдохнуть на месте, впервые за долгое время ощущая себя так пусто и прижато.

Юй же не может напрямую описать и собственные ощущения. Он же чувствует, разве нет? Может, он видел вовсе не этого человека, но подсознание никогда его не обманывало. А, может, это уже голодный бред, ибо на кофе тоже особо далеко не уедешь.

Эш же понимающе вздыхает, коротко, но иронично усмехнувшись. Неужели еще один невменяемый? Да быть такого не может…

От этого осознания внезапно становится не по себе, и мужчина внезапно прокашливается, отчего Юй как-то быстро дергается в его сторону, очевидно думая, что тот подавился. Но собеседник только отмахивается, намекая на то, что все в порядке. Разве что волосы чуть растрепались.

- О, может быть, если это было давно. – Все же уступает он, качая головой, и стараясь пригладить выбившиеся пряди. – Но сейчас я уже порядком поседел.

Шрайер бы обязательно удивился, но сделать этого не получилось – мышцы лица, привыкшие за проведенное в одиночестве время к одному неизменному положению, отказались функционировать.

- Вовсе нет. У вас нет седых волос.

- Разве? – Эш слегка удивлен.

- Да. Даже у корней… - С сомнением тянет Юй, на всякий случай приглядываясь к чужим волосам. Он не видит ничего странного в этом вопросе. Орион раньше тоже часто жаловался на то, что был седым, хотя ничего подобного не было и в помине, если не считать пары-ройки серебряных волос на висках. – Вы просто… шатен? – Шрайер не уверен, как можно обозвать этот оттенок.

Нет, все-таки не брюнет – шатен.

- Пожалуй, ты прав. – Мужчина благодарно кивает на полученное уточнение, вновь возвращаясь в прежнюю позу. – В таком случае ты мог видеть меня… где-нибудь еще. – Милостивая подсказка для Юя становится самым настоящим испытанием. «Где-нибудь еще?». В таком случае – где? «Но он точно не мой пациент…». Их всех Юй помнил в лицо, хоть не помнил имен. Собеседник выжидающе смотрел на него, словно давая понять, что на размышления у Шрайера время есть, но его не так много, как хотелось бы.

- Может… - Юю же правда хочется узнать, верна ли его догадка, или это всего лишь очередная игра сознания. – Вы были связаны с академией?

- Нет. – Он забавный. Это было и мнение Эша тоже. – Ты же уже в курсе ситуации, правда?

«Так ловко свел тему…». Юй не мог точно описать то, что чувствовал. Казалось, что перед ним прямо сейчас двое людей, и обоих он где-то уже видел. От этого наваждения было сложно избавиться.

- Какой из?

Мужчина перед ним понимающе улыбнулся, тихонько хмыкнув.

- Происходящей конкретно с тобой.

- Тогда я не совсем уверен. – Честно признался Юй, все же мотнув головой в сторону кухни. – Вы не против…

- Конечно.

Шрайеру было над чем подумать все то время, пока Эш – как представился шатен – посвящал его в курс дела. Этот человек был… необычайно странным. Даже страннее Сейю, и куда страннее Гриши Коваля, именуемого в Шперцоне юбилейным. «Итэр бы оценил…». Юю стало максимально неловко, когда взгляд наткнулся на одиноко лежащую на столе пачку печенья.

Эш же честно признался практически… во всем. В том, что в их интересах было загнать любого человека в Шперцон, а Шрайеру просто не очень повезло в этой жизни, и он оказался крайним, хотя вместо него мог так же оказаться Норт, или кто-то из его дружков, но все к сожалению оказались мертвы. Юй заметил за собой только одну странность – он не злился. Ему было абсолютно плевать. Возможно Хедлер и Варминский были правы, и Шперцон действительно преподавал незабываемый урок, который придется пронести через всю жизнь, если его не забудешь.

- Тем не менее… - Во время очередной паузы в монологе Эша Юй осмелился вникнуть, на что мужчина возражать не стал. Только внимательно смотрел на него. Даже как-то заинтересованно, будто чего-то ждал. – Не понимаю я только одного. У меня есть только догадки. Некий «Уйад» доверился Марселю, который явно не первый раз забирает людей из Шперцона, но… - «Забирает из Шперцона… Если кто-нибудь откроет детский сад, пусть назовет его так…». Сейю и группа «Елочки» вспомнилась не к месту, но Юй внезапно почувствовал, как губы свело подобием улыбки. Для собеседника подобное выглядело крайне странно и в какой-то степени жутко, но он предпочел промолчать. Возможно у Шрайер просто судороги. - …он был убежден в том, что выходцы оттуда теряют память. Я же все помню, и, очевидно, это… не просто так.

- Уайд… - «Да уж, Уайдстоун никогда не отличался особо выдающимися способностями…». Но главное, что в реальность Марселя он поверил. – Я не совсем понимаю, о ком ты говоришь.

Юй выразительно изогнул брови, все же удивившись, но получилось это крайне плохо, так что мужчина бросил эту затею.

- Но разве…

- Если ты о Марселе, то должен знать, что он – информатор. – Пояснил Эш, откидываясь на спинку дивана и устало вздыхая, хотя выглядел все еще собранно. – Их работа заключается в их невыразимости, если можно так сказать. А на твою голову, как я погляжу, было крайне сложно повлиять. В Шперцоне узнали, что ты восприимчивый?

- Нет. - Юй отвечал. Отвечал на все вопросы, отвечал честно, просто потому что больше ему ничего не оставалось. Он не знал, как жить дальше, и в целом на это было все равно. Хотелось просто покоя. Покоя, и больше никогда не лезть в дела этих странных группировок, если это было возможно. Шрайер понимал, что работал он только на Митгарда. Орион умер, и мафии сам мужчина принадлежать не собирался. – Ну, может и да, но во всяком случае это ни во что не вылилось. – «Ему нужно рассказать о Шперцоне?..».

Эту же мысль Шрайер решил уточнить, озвучив ее вслух слегка сомнительным тоном.

Шатен фыркнул, но после этого сразу же кивнул, удовлетворенно кивая.

- Верно. Ты очень хорошо соображаешь.

- В Шперцон послать «какого-то человека» вам тоже следовало только за этим?

- Не совсем. – Уклончиво ответил мужчина, рассматривая потолок. – На само деле в твоих словах есть истина, но ее только малая доля. Как думаешь, почему я не боюсь так в открытую говорить о таких вещах?

Юй задумался. «А ведь и правда…». Эш выглядит как-то слишком расслабленно для человека, который в диалоге готов во всех подробностях обсуждать Шперцон. Но после Митгарда, Марселя, и собственного опыта… Шрайер вспомнил, как воспринял этого человека в самом начале.

- Марсель… говорил о чем-то подобном. – Осторожно начал Юй, глядя на собеседника. – Да и многие мои знакомые из Шперцона… В основном там я общался только с сокамерником, что логично, если вы знаете хотя бы примерно, как устроено… данное заведение… - Получив в ответ кивок, он продолжил. – Так вот, возвращаясь к этому… В Шперцоне, пожалуй, я узнал об ультимизме больше, чем за всю свою жизнь. И если я правильно понимаю, то, скорее всего, виной всему ваша… способность? Как это лучше называть?

«Он и правда неплохо мыслит». Близко. Очень близко. Эш сложил руки в замок, садясь ровно, и устраивая их перед собой на столе, чтобы было удобнее говорить. Он часто делал так в общении с подчиненными, но на самом деле это была единственная комфортная для него поза.

- Так и называется, в целом. С большей конкретикой это точно так же зовется ультимейтом.

- Как и носитель?

- Как и носитель. – Кивнул мужчина. – Но да, здесь ты прав. Это одна из причин. Как ты к ней пришел? – Митгард и правда не ошибся в этом парне. Он был хорош. Очень хорош.

- Я не смог вас… увидеть? – Неуверенно уточнил Юй, вспоминая то, что перед ним представал только силуэт без особых черт. Ну есть и есть – и так сойдет, собственно. Эш все еще слушал его внимательно, смотря в упор, но, на удивление, не прожигая этим взглядом почти рубиновых глаз. – От этого мне показалось, что что-то происходит со мной, и это… Тоже один из фактов, который я узнал от тех, с кем довелось общаться во время заключения. Ультимейт влияет либо на носителя, либо на цель. И здесь мне не очень просто понять, но… - Шрайер все же прикрыл глаза, чтобы хотя бы немного избавиться от возникающего в голове напряжения. – Я думаю, что ваш работает целенаправленно, ведь если бы он влиял конкретно на вас, вы бы вряд ли стали общаться так открыто. Скорее всего ваш ультимейт может каким-то образом… Смазывать происходящее? Отвлекать внимание?

Это и правда потрясающе. Шрайер не переставал удивлять, но от этого мужчине становилось только тревожнее. Ричарду, в целом, было не особо интересно с ним возиться. Но сам Шотет был согласен в том, что Юй может пригодится. Эш же пришел, как босс мафии. У него не должно быть имени, так что ничего особого он не нарушает. В интересах мафии разобраться со Шперцоном и некоторыми деталями – способы уже не важны.

У мафии было достаточно интересов.

- В чем-то ты вновь прав. – «А можно побольше конкретики?..». Вслух этим Юй интересоваться все же не стал. – Но по поводу того, что многие выходцы оттуда теряют память… Это тоже только полуправда. – «А есть ли вообще хоть какая-то в этой ситуации правда, которая ничем не прикрыта?». Юй с сомнением посмотрел на собеседника продолжающего говорить. – Не буду скрывать, несмотря на то, что информаторы невыразимы, они всегда придерживаются своих интересов. Так, например, сейчас в их интересы входит собственная безопасность в первую очередь. Как и раньше, впрочем. Ее им, на свой страх и риск, согласилась обеспечить мафия, и свое обещание успешно выполняет. Федералы не давали им никаких гарантий, но точно так же они не знают о том, что у них она есть. Пусть и не с их стороны. – Теперь Шрайер выглядел понимающе, и даже кивнул. «Логично». – Конечно, в нашей договоренности есть определенные оговорки, как например насчет предательств и прочего, но все же данный договор играет в большую часть на руку информаторам. Пока они сами не накосячат – у них не будет проблем от мафии.

- А Шперцон это все же федеральная организация?

- Не совсем так… - «Да что ж такое то…».- Он связан с федерацией, причем очень тесно, но изначально никакого прямого отношения к ней не имеет. По логике, ты возможно уже понял, это своего рода лаборатория. Но даже нам до конца непонятно, в чем ее смысл, и какие возможности. – Мужчина серьезно посмотрел на Шрайера. – И именно поэтому я, и мои коллеги, дорожим любой информацией, которую можно получить извне, ведь информаторам точно так же опасно подставляться перед федерацией.

- Я расскажу. – Эш вновь изумленно приподнял брови. – Мне это ничего не стоит… Разве что… Я бы хотел кое-что взамен… - «Какая наглость… Давай, спрашивай». Шатен был внезапно приятно удивлен подобному заявлению. Юй все еще не потерял человека в себе окончательно. Ему было что-то нужно. Мужчина ожидал следующих слов Шрайера, не зная, что может попросить человек, которого однажды интересовала только лишь дата. - …если можно я бы… Хотел больше вообще не сталкиваться ни с чем подобным под чьим то давлением…

- Извини?

- Я не хочу сотрудничать ни с мафией, ни с федералами… - Устало продолжил Юй. – Но и палки в колеса вам вставлять тоже не хочу. Несмотря на то, что ваши методы я так же не одобряю, в данной ситуации, пожалуй, резонно с ними соглашусь, несмотря на то, что оказался в центре событий в качестве жертвы. – Юй говорил сухо, негромко, и почти сорвано. Отчего то было сложно говорить долго, поэтому иногда мужчина замолкал на короткое время, просто выдерживая определенную паузу не для интриги, а для собственного спокойствия. – Но из двух зол я все же выберу третью. Мое мнение останется при мне, и я уже определил, чьи взгляды я могу разделить. Но принять сторону – нет. Поэтому я готов сотрудничать, надеясь на то, что потом смог бы… жить… не знаю… - Юй внезапно осекся, понимая, что ему больше нечего сказать. – Я вообще не знаю, как жить здесь.

- Здесь? – Эш очень хорошо его понимал. И понимал, к чему клонит мужчина. В какой-то степени, это для него было справедливо. – Имеешь ввиду ультимейтов?

- Людей. – Внезапное признание прозвучало напряженно. Сам Шрайер, однако, выглядел по прежнему непоколебимо. – Я не чувствую себя нормально среди людей. Я знаю, что не смогу работать как раньше, жить как раньше. Я бы просто хотел исчезнуть, если это можно назвать так, или просто… не знаю. Отшельнический образ жизни, скорее, самая близкая по смыслу фраза, но я имею ввиду не это.

Взгляд собеседника блуждал по нему, будто Эш пытался разглядеть что-то, чего даже сам Юй не мог найти в себе.

Справедливо.

- То есть ты… - Все же медленно и задумчиво начал шатен, подперев подбородок кулаком, и стараясь истолковать пришедшую в голову мысль более четко. – Хотел бы уехать отсюда, но куда-нибудь, где… не будет людей?.. – Юй внезапно кивнул, чуть резковато, но вовсе не неуверенно. – Я… даже не знаю, что сказать… нет, я не говорю нет. – Прежде чем Шрайер успел возмутиться, Эш его перебил. – Я понимаю твое желание и позицию, но… Мне нужно будет подумать над этим. – Во взгляде Юя было что-то, похожее не искру надежды, но та так и не смогла разгореться, пропав отблеском света на переливающейся зеленой радужке. – Я не отказал, запомни. Просто это слишком неожиданно.

- Неожиданнее, чем выпуск из Шперцона?

Судя по тому, как шатен замолчал, поджав губы, шутка не удалась, хоть Юй ее изначально и не планировал. Дурное влияние Хедлера, вероятно, сказалось.

- Аттестат, может, есть?.. – С невеселым смешком внезапно бросил собеседник, дернув головой, словно стряхивая что-то с лица.

- Нет… - Шрайер опустил взгляд в стол, смотря на сложенные перед собой руки, и понимая, что эта неловкая пауза может затянуться. – Но в таком случае, я могу рассказать вам то, что знаю… - Эш коротко кивнул, вновь откидываясь на спинку дивана и складывая руки на груди. Времени у него было еще очень много, а Юю, вероятно, было, что рассказать, хотя речь и давалась с трудом. – В таком случае начать стоит сначала… Я оказался на минус пятом этаже… Если вы, конечно, знаете, какая там эта… Кхм. Не суть. Блок, можно сказать, для самых отбитых. На «нулевом», можно сказать первом, камер, насколько я знаю, не было. Только вниз и вверх, начиная со второго и минус первого. Можно понять, где я был, но точно так же… - Юй нервно закусил губу, стараясь понять, чувствует ли он ей хоть какой-то дискомфорт. – В Шперцоне крайне… много интересных людей, точно так же оказавшихся там по ошибке… - Эш округлил глаза, но промолчал, внимательно вслушиваясь в слова собеседника. – Или просто находящихся незаслуженно своей вине. Скорее всего причина кроется в их ультимейтах. На минус пятом были как раз… скорее всего те, у кого они были либо сильные, либо неопознанные. Моим сокамерником был Сейю Хедлер, он как раз был из таких… Но так же был… Итэр… - О каннибале Шрайер внезапно решил рассказать в первую очередь, надеясь, что Эш может знать что-то о Вендиго, и тоже поделится своими мыслями.

***

Холодный промозглый ветер бросал противные мелкие капли мелкого дождя в лицо парня, стоящего на улице. Первый день февраля с самого утра встретил его плачущим небом, запахом мокрой шерсти, холодной погодой и таким же холодным душем, так как в подъезде, на самом первой этаже, где висела доска с объявлениями, было вывешено объявление о ее отключении на время каких-то работ. В целом это было не страшно – юноша смог найти полюс и в этом. Ледяной душ может быть полезным. Первый выходной начался ужасно вовсе не из-за незадавшегося утра. Виной всему было, скорее, пришедшее в начале недели сообщение.

Выкуривая сигарету за сигаретой, отплевываясь порой от едкого вкуса на языке, он ждал только момента, когда его стошнит. Это была уже третья, но в голове, на удивление, не было ни тяжести, ни легкости от табачного марева, быстро растворяющегося во влажном воздухе.

Он был обязан прийти. Не хотел – но ситуация вынуждала. Благо Алекс не знала, где он живет, но отчего-то казалось, что не явись он на этот треклятый семейный ужин, или что там было вообще – его бы достали из-под земли.

Адольф не понимал, зачем его позвали спустя столько времени, и как вообще смели писать и звонить на его номер, хотя прекрасно помнил, что в этой семье ему никогда не были рады. Когда он решился озвучить свою мысль вслух – даже удивился. Ему не заткнули рот сразу же, как только он его открыл, хотя выражение лица Гартер прямо указывало на то, что он заведомо неправ. А потом, конечно же, довелось услышать, что он просто идиот, и такой ерунды никогда не было. Видимо, снова показалось.

Еще больше парню не нравилось сидеть в присутствии мужчины, с которым Алекс жила уже, как оказалось, достаточно давно. Парень имя его не удосужился запомнить, а уж думать о том, что у него есть младшие родственники и вовсе отказывался. У него никого не было. Грегори, пес Мурзик, пара друзей, учеба… Пожалуй – это все. Адольф не выдержал, когда вновь началась за столом тема семьи – он даже не понял, зачем ее начали. Вернее осознал, что, скорее всего, его хотели призвать к совести, но… Юноша просто высказал свое нежелание приближаться к мелким, и, довольно язвительно высказав свое мнение о прошлых годах, когда он оказался виноват в смерти сестры, отдавшей душу Богу на рельсах, попав под электричку в своих драных наушниках, - просто ушел. Он за все годы жизни устал слушать этот чертов приторный голос, словно застревавший в горле неприятным комом. Только Адольф, казалось, слышал сквозь него эту горькую ноту раздражения и отстраненности, не украшавшую его от слова совсем. Наоборот – это убивало всю надежду на понимание, на любовь, которых порой катастрофически не хватало в жизни, и приходилось искать нечто похожее на стороне, за что юноша успел расплатиться сполна.

На улице все так же поливал дождь, и Кирни, успевший уйти от нелюбимого подъезда только на несколько пару кварталов, теперь одиноко стоял на автобусной остановке, наблюдая, как по дороге проносились редкие машины. «Ну конечно, никто нормальный в такую погоду не будет из дома выходить, разве что по великой нужде…». Автобусы здесь ходили нечасто, а сейчас, как думал парень, и вовсе не планировался. Вода лилась словно ручей – вниз по склону, размывая асфальт и придорожную грязь. Хотелось просто исчезнуть. Испариться как можно быстрее. Адольф не думал о том, что получит какое-то тепло со стороны, но вот горячий чай, плед, и Мурзика под боком, забравшегося на диван, устроить вполне себе можно. Дома, вроде как, оставалась какая-то еда. Юноша не следил за этим с того момента, как пришлось перейти на «уличное питание». Дома он появлялся редко – в выходные, или только чтобы выгулять пса, и провести с ним какое-то время.

«Как же меня все раздражает, боже…». Порой Адольф не понимал, какой из него врач, если он со своими проблемами разобраться не может. «А вот был бы я хирургом…». Но, к сожалению, в данном желании судьба не была к нему благосклонна. Парень был благодарен Кроули и воле случая за то, что ему удалось оказаться в нужном месте в нужное время.

Однако даже наследник всеведущего не мог ответить на главный вопрос Адольфа, которым тот задавался уже бесчисленное количество времени. Кто он такой? Ультимейт? На кой черт ему нужен этот ультимейт, если он толком не знал, как им пользоваться, и на что он влияет?

Очередная проехавшая слишком быстро машина внезапно дает по тормозам, отчего всплеск воды с асфальта устремляется к подъему остановки, а парень не очень удачно отскакивает назад, ударившись поясницей о лавку. Автомобиль же снова ускоряется, исчезая в полосах дождя. «И вот обязательно при мне…». Сигарета, к несчастью, потухла. Да и джинсы были теперь замочены снизу, почти до коленей, что зимой вряд ли было на пользу. Тихо выругавшись, юноша поднялся на ноги из своего не самого удобного положения, осматривая себя с ног до головы в мутном отражении чуть побитого стекла. Окурок летит в стоящую неподалеку мусорку, плюхаясь в лужицу на ее краю, и размякая уже там.

Кирни курил, как никогда раньше. Хотя раньше он толком и не курил. Пробовал пару раз – в детстве, по глупости, и потом еще… когда предложили. Том же в чем-то был по своему прав – это затягивает. Затягивает так, как затягивается сам человек, стараясь прогнать по легким как можно больше дыма. «С точки зрения медицины – это не самая полезная практика…». С точки зрения медицины…

Последний курс через год. Что делать дальше Кирни так и не придумал. Возможно, стоит спросить Намира или Стефани. А, может, вновь попробовать поговорить с Томом. Говорить всегда было особо не с кем, так что какая разница? Единственное, что Адольф знал о себе точно – говорил он только во сне. Грегори пару раз замечал это за ним, на утро спрашивая парня о странном бормотании посреди ночи. Это было очень похоже на вполне связанную речь, так что мужчине даже казалось, что младший говорил по телефону, стараясь его не будить. Но нет – Адольф прекрасно помнил, что ночью ему никто не звонил, а сам он спокойно спал, не совсем помня содержания своих видений. Возможно, в них он и исчезал.

Иногда и правда хотелось, чтобы его место занял кто-то другой. Или следовало измениться самому, но Адольф уже столько раз совершил данное действие, что уже не знал, в какую сторону ему двигаться дальше. Юноша ни о чем не жалел, как минимум потому, что это было бессмысленно.

Очередные машины Кирни встречает уже мрачным взглядом, сидя на лавочке под мало спасающим от косого дождя навесом остановки. «Стоило бы вызвать такси…». Но девушка, сообщившая цену на услугу в такую погоду, несмотря на свой довольно милый голос, его не очень обрадовала.

Парень на полном серьезе был намерен дождаться автобуса, который, согласно расписанию, должен был приехать через приблизительно сорок минут. К сожалению, здесь он ходил всего лишь один, а под вечер – и вовсе с перебоями. Ужасный район. Чуть лучше, чем тот, где прошла не слишком шикарная пора жизни, именуемая детством, но все же…

Остановившаяся вновь машина уже не напрягла. Хотя бы не создала волну, чтобы еще раз окатить парня водой. Снег давно превратился в грязь, и если ударят морозы, то на улице настанет полнейшая труба. «Оттепель, чтоб ее…».

Но Адольф совершенно не ожидал, что машина издаст короткий гудок, привлекая к себе внимание. Еще большей неожиданностью стало открывающееся окно.

- Такси на Рублевку заказывали? – Парень изумленно, и самую малость настороженно приподнялся с места, вглядываясь в салон, из которого ему махнул рукой мужчина, явно намекая присоединиться к сидению в машине, нежели на сырой февральской улице. – Забирайся, парень.

- Мистер Хайд?.. – Адольф все еще думал, что ему показалось.

Грендер лишь усмехнулся, кивнув, когда заметил, что юноша правда приблизился к машине. Мужчина очень жалел, что не можешь пошутить про Эрнеста и его облики, ведь после такого тона со стороны Кирни можно было придумать кучу разных приколов. «Нет, я Штольц, но просто вот работа такая, понимаешь?..». Иногда Грендеру было интересно, можно ли использовать ультимейт Эрнеста, чтобы делать себе внешность для съемок в порно, получать за это неплохие деньги, а потом становиться собой обратно, тем самым вообще никак не проявляясь.

Иногда Хайда и правда посещали странные мысли.

- Я… вам точно не помешаю?.. – Адольфу было неудобно. Все было очень странно, когда он заползал на переднее сиденье, перед этим на полном серьезе отжав джинсы от воды. Здесь все было кожаным, так что промочить что-то не страшно, но все же… - И что вы вообще здесь делаете?..

Отказываться от предложения уехать отсюда поскорее - было грехом, да и сам Кирни давно этого хотел. Еще до приезда, если точнее. Мужчина за рулем покачал головой, намекая, что Адольф ему никоим образом не мешает, наблюдая за тем, как парень пристегивал ремень, все еще зажимаясь. По лобовому стеклу ритмично стучали капли, порой вперемешку со снегом, который так же быстро превращался в утекающие струйки воды.

- Куртку сними. – Глядя на потемневший гладкий крой, Хайд все же почувствовал неладное, внезапно пересекаясь взглядом с Адольфом. Тот недоуменно замер, глядя на него. – Она вся мокрая. И ты тоже. Еще отсыреешь, пока доедем, придется хоронить.

Кирни нелепо моргнул, таращась на Грендера.

- Зачем хоронить?

- За плинтусом. – На скептичный взгляд юношу врач все же пояснил. – Меня хоронить уже придется. Я же и приехал только потому, что Кеннету приспичило сериал про твою жизнь смотреть…

Адольф бы подавился, если бы сейчас пил.

- Извините?..

- Куртку снимай, говорю. – Парень знал, что Хайда лучше не раздражать, а раздражался тот довольно часто. Но снять куртку…

- Да я в футболке просто… - Неуверенно заметил юноша, нервно кусая свои губы, и понимая, что он замерзнет быстрее без верхней одежды.

- Здесь есть печка, если ты не знал. – Продемонстрировал нужную кнопку Грендер, но Кирни вновь покачал головой, странно тушуясь. – Или ты совсем мерзлявый? – Мужчина внезапно потянулся куда-то назад, вытягивая с сиденья какую-то ткань. – На. Только сними ты свой гидрокостюм, наплавался и хватит.

- Это…

- Это моя куртка, парень, не делай мне нервы, ехать уже надо. – Обреченно закатил глаза Хайд, всучив верхнюю одежду Адольфу, и решая не докапываться его, просто глядя на дорогу, и плавно давая газ.

Кирни потрясенно смотрел на куртку в своих руках, но осознав, что в словах Грендера куда больше смысла, чем в его пререканиях, медленно вытащил руки из рукавов, попутно поправляя кучу браслетов и колец, чтобы те не соскользнули. Завернуться в чужую вещь удалось достаточно быстро, а своя мокрая одежда теперь покоилась на коленях. Джинсы от влаги стали приобретать более темный, насыщенный синий цвет.

- И все же что там с мистером Роу?.. – Внезапное признание Хайда показалось странным. Но тот лишь спокойно пожал плечами, уверенно сжимая руль, и выруливая на широкую дорогу с невзрачной улицы.

- Ты сам ему вроде как, если я правильно понял, сказал, что планируешь сегодня к родственникам наведаться… - «Не было выбора…». Говорить вслух Адольф не видел смысла. – Ну вот дед, наверное, пока время было, решил попрактиковать связь с космосом. Потом , когда я его уже позвал поговорить, закинул удочку, что его подчиненный сдохнет от холода на сырой зимней улице.

- Его ультимейт и правда так работает?.. – Кирни пробормотал это под нос, больше обращаясь только к себе, но Хайд внезапно кивнул.

- Да, занимательная штучка… Однако, когда он пытается нагнать галлюцинаций или доказать мне, что земля круглая, выходит забавнее…

Адольф вновь впал в ступор, повернув голову в сторону водителя, и недоуменно разглядывая его, пытаясь понять, где здесь подвох.

- Но она же круглая…

- Ничего подобного. – Наигранно возмутился Грендер. – Где ты видел круглую землю? Она вся рассыпчатая, и в пакетах по пять-десять литров.

Юноша не знал, что сказать, все еще не в силах проникнуться познанию этого человека, так что счел нужным просто промолчать, лишний раз не нагружая своим присутствием. Еще некоторое время прошло в молчании, прежде чем до Крини наконец-то дошло.

- Постойте, а куда мы едем?.. Вы же не знаете, где я живу…

- Поэтому мы едем ко мне. – Адольф все-таки подавился. – Нет, парень, если бы ты полчаса назад сказал мне, где живешь, я бы поехал туда, но теперь мне уже смысла нет этого делать.

- Но…

- У тебя завтра пары?

Грендер все же знал, где учится юноша. С Кеннетом порой удавалось нормально поговорить.

- Нет, но…

- Ну вот и все. Тем более, что наверняка в какую-нибудь глушь гнать…

- Вам разве это вообще удобно?

- Ой, я тебя умоляю… - Грендер вновь закатил глаза, останавливаясь на светофоре перед огромной фурой. В этой полосе, на удивление, дождь был не таким сильным, и вечерний город в свете зажегшихся фонарей выглядел оживленнее. – Мне удобно, если Кроули меня потом не прибьет.

- Зачем меня вообще забирать… - пробурчал парень, вновь спрятав нижнюю часть лица в высоком воротнике Грендеровской куртки. Она была и правда теплой. – Нужно будет его, конечно, поблагодарить, но я не понимаю…

 - А он всегда таким был. – Прыснул Хайд, газуя на зеленый. Он в очередной раз удачно вписался в залитый водой поворот. – Ну, то есть… Ты его подчиненный. – Все же серьезно выдохнул мужчина, покосившись на смотрящего в окно Адольфа. – Он за вас всех в ответе, и от этого чувства отделаться не может.

- И это повод просить занятого человека забрать меня непойми откуда, а потом и вовсе отвезти…

- Для него, видимо, да. – Перебил Хайд. – Но сам подумай, что я бы и не согласился, если бы мне было неудобно. Это уж всяко лучше, чем Игоря вашего забирать с простреленным животом…

- И такое бывает?.. – Адольф искренне удивился, обернувшись к сосредоточенному на дороге мужчине, и понимая, что того отвлекать бы не стоило.

- Да… всякое бывает, на самом деле. Хотя больше меня устраивает, когда люди приходят сами, а еще больше мне нравится, когда их нет вообще… - «Бесплатная медицина, она такая…» невесело пошутил в своей голове парень, смятенно возвращая взгляд к окну, и рассматривая улицу. Вроде как, он знал этот район.

- А куда мы, хотя бы примерно, едем?

- Знаешь где новостройки, где большой парк? - Юноша коротко угукнул ,понимая, какой парк собеседник имеет ввиду. Хайд продолжил. – Как раз по той дороге, в сторону станции.

- Вы… живете у станции?..

- На самом деле очень удобно. – Кивнул Грендер. И правда, при желании он мог спокойно прокатиться на электричке до нужной остановки, и дойти пешком минут за двадцать уже оттуда. А просто пешком можно было добраться до клиники примерно за час, что тоже было на руку, но только не зимой.

Остальная часть пути прошла в относительной тишине, и просмотре Адольфом проносящихся за окном изменяющихся панорам. Внутри не было тревоги. «Вот так ехать просто к своему… даже не своему… к коллеге босса…». Решив на всякий случай проверить телефон, Кирни совсем не удивился одному из входящих сообщений. Мобильник зачастую стоял на беззвучном, так что о их наличии парень узнавал не сразу.

«Кеннет…». Мужчина и правда написал, попросив не бояться Хайда, не обращать внимания на его странности, и завтра по возможности явиться к нему в течение дня. Последнее юношу удивило, но совсем немного. «Обычно он не просит о таком в последний момент…». Кроули зачастую о возможных необходимых визитах уведомлял дня за два, за три.

«Впрочем, все не так уж и плохо…». А Хайда Адольф не боялся и так. Ему уже просто нечего бояться.

***

У Грендера был кот. Большой, пушистый серый кот с весьма позитивным именем Рак. Рак любил поесть. А еще Рак любил Зиру Айденшрауда, с которым довелось познакомиться почти при входе в квартиру Хайда. Адольф не смог выдать ничего иного, кроме как «ого», заметив в коридоре длинноволосого мужчину, аккуратно проходящего мимо с помощью костыля.

Тогда Грендер лишь как-то странно хмыкнул, представив юноше своего сожителя, а затем и кота. Адольфа распирал интерес, но лишние вопросы он счел неуместными, поэтому просто следовал за доктором, который привел его в гостиную, указав на стоящий у стены диван, после чего скептично осмотрел босые ноги парня, и его промокшие джинсы.

Мужчина, вновь не особо интересуясь его мнением, выделил ему брюки, и даже носки, отчего Кирни лишь сильнее стал нервничать из-за преследующего чувства неловкости. «Зачем это все надо?». В душевную доброту людей он не верил давно, а в случае некоторых мафиози – особенно. Хайда же не смущало вообще ничего. Тот просто ушел в свою комнату, про парня будто бы забыв.

Но зато у Кирни остался Рак, который явно затосковал из-за одиночества – или это просто был его диван – и теперь сидел под боком у юноши, листающего новостную ленту, и печально смотрящего на оставшийся «31%» на телефоне.

Кот позволял себя гладить, пусть порой и странно поглядывал на него, словно Адольф выглядел как-то не так. «А может, ему просто раммштайн не нравится…». Хотя что за бред? Когда бы у животного сформировались музыкальные предпочтения?

- Ты тоже из мафии? - Возникший из ниоткуда Айденшрауд заставил вздрогнуть, чуть ли не подпрыгнув на месте.

Человек выглядел… Странно. Хотя у Хайда все выглядело странно. Даже он сам.

Зира был бледен, достаточно худ, так что казалось, что его можно сломать нечаянным движением, и его руки, как порой руки Адольфа, были покрыты бинтами. Аккуратные повязки, явно свежие. Возможно – наложили перед их приходом. Хотя один человек это вряд ли бы осилил…

Заметив, что юноша разглядывает его руки. Айденшрауд только улыбнулся, стараясь проявить дружелюбие. Или как это вообще называется?.. «Вряд ли хорошей идеей будет сказать ему, что я мертв…». Зира понимал, что со стороны это выглядело бы нелепо. Мужчина уже давно смирился с этой мыслью, и был благодарен Грендеру. Тот забрал его, избавив от прежних хлопот и блужданий без ответа. Даже учитывая то, что сам он доктору был просто полезен… Зира понимал, что Хайд так или иначе ценит его. Возможно, из-за то того, что живой мертвец его не раздражал, мог поддержать беседу, и в целом много чего знал и мог рассказать, но… Было только одно существенное «но».

Зира не знал, как это произошло, и что происходит до сих пор. Порой эти мысли угнетали. Он не чувствовал себя живым человеком, но был им. Он и со стороны выглядел живым, однако было существенное отличие от других. У Айденшрауда не билось сердце. Оно было, он его как будто и не было.

- А вы?.. – Юноша перед ним был достаточно мил, и что такой молодой человек может делать в мафии - Зира не знал. Адольф, на самом деле, был первым человеком после Хайда, с которым долгое время спустя заговорил мужчина.

- Я – нет. – Айденшрауд покачал головой, придерживая костыль, на который опирался. В целом, он мог ходить уже и без него, но все же привычка осталась. – Я просто обитаю здесь. – Он обвел взглядом помещение, вновь улыбнувшись. – На тебе просто…отпечаток такой… своеобразный?

- Вы имеете ввиду ультимейт? – Кирни был в растерянности, но даже подвинулся, чтобы мужчина мог сесть с более удобного края. Тот, кажется, этого не ожидал, застыв с изумленным выражением на лице, но все же кивнул, устраиваясь рядом.

- Нет. Именно отпечаток. – «Я еще с ультимейтом не разобрался до конца, а тут какой-то отпечаток…». – Такой, как… Я не знаю, как это лучше назвать. Он на что-то похож, но явно не твой.

- Это вообще как-то отличается? – Сомнение в голосе юноши звучало забавно, и Зира охотно пояснил.

- Да. Я еще вначале понял, что на тебе метка. – Адольф как-то помрачнел. «Что? Кого?». – Обычно она появляется редко, но смотря, что именно значит «редко». Грендер часто приносит подобные отпечатки на себе, но на нем они не задерживаются так отчетливо. Ты удачный?

Кирни не знал, что ему ответить, опустошенно глядя на свои сложенные руки. «Что происходит?..». Юноша понятия не имел, как поступать в таких ситуациях, а ливень за окном тем временем перерос в дождь со снегом, обещая при ближайших заморозках устроить людям веселую жизнь. Айденшрауд, заметив чужое переменившееся настроение, поспешил извиниться.

- Ох, нет, прости, я не хотел тебя задеть… - Тут же спохватился он, качая головой. – Просто я не так часто вижу других людей, только Хайда. Мне и стало интересно…

«Не видит других людей, кроме Хайда?..». Он его в плену, что ли, держит?

Знал бы Адольф всю правду, тоже бы не поверил.

- Нет, все в порядке, правда. – Настала очередь Кирни слабо улыбнуться, чувствуя себя немного странно. Как же все сложно. – Просто вопрос достаточно неожиданный, да и я, на самом деле… - парень замялся, опуская взгляд. – Я просто… неопределенный, кажется…

- Оу… - Зира тут же понимающе округлил глаза, поняв, что с самого начала завернул куда-то не туда. Просто отпечаток был такой сильный и такой разный… Возможно, юноша, как и Хайд, носил разного рода воспоминания на себе. Уж слишком гармонично они на него ложились. Все же покойникам несколько виднее, чем простым людям. В свое время Зира бы обязательно стал легендой, но те года уже прошли, а мутация случилась не вовремя. Да и сейчас велик шанс того, что его просто разберут на части или сдадут на опыты. Грендер и правда был спасением. – А я просто вынужден обитать здесь из-за своей особенности… - Неловко рассмеялся Айденшрауд, поправив волосы. Адольф теперь смотрел немного заинтересованно. «Вот о особенности ему знать явно не нужно, но…». – Так что не думай из-за моих слов, пожалуйста, что Хайд какой-то злодей. Я ему правда многим обязан. Хотя бы за то, что он позволил остаться. А тебя, вроде как, Адольф зовут?

- А… Ага. – Кирни кивнул, стараясь отогнать неловкость на второй план. «Что это за… ощущение?». Неловкость, кажется, была вовсе не из-за смущения или бушующих гормонов. Адольф был достаточно умным, чтобы понять, что что-то не так. Но пока он не мог понять, что конкретно. Хотелось бы уточнить это лично у Хайда, так как Зиру парень видел впервые, но тот внезапно казался смутно знакомым, или каким-то… близким. Так ощущались ультимейты, но это выходило за рамки того, что испытывал юноша раньше. Не было ни единого живого человека на его памяти, который мог сравниться с этим.

Живого.

Но мысли Адольфа потекли все же в другом направлении.

- Вы кстати спросили, из мафии ли я… - Юноше внезапно легко было общаться с этим человеком, и если бы не странный холодок внутри, блуждающий меж костей и внутренних органов, все было бы прекрасно. – Это для чего-то необходимо?.. – Если Зира живет с Хайдом, логично предположить, что тот в курсе дел. У Грендера по другому не бывало.

- О, нет, вовсе нет. – Отмахнулся Зира, перекладывая костыль чуть дальше. – Просто на тебе так же много отпечатков, обычно приносимых Грендером с работы. Многие из них похожи.

- Вы видите следы ультимейта? – Изумился Адольф, до которого все-таки дошло. Но Зира лишь покачал головой.

- Все видят их по-своему. Я же просто могу отделить одно от другого. Разве что не вспомню точно. У меня частичная амнезия.

Адольф отвел взгляд, стараясь не выдать своего возникшего беспокойства, плещущегося где-то в подсознании. «Частичная амнезия?..».

- А кем вы работаете, если не секрет?..

- Как раз таки и не помню. – Совершенно спокойно улыбнулся Айденшрауд. Вопрос его никак не задел. – Но сейчас помогаю Хайду.

- А я учусь… - Невпопад бросил юноша, стараясь хоть как-то поддержать беседу, и понимая, что сегодняшний день изменился как-то резко, странно, и в крайне неожиданную сторону. – В медицинском тоже… К слову, а почему Рак?

Все же покосившись на кота, Адольф никак не ожидал услышать тихий смех собеседника, явно что-то вспомнившего.

- Насколько я знаю, был еще вариант СПИД…

«И после этого я не должен бояться Хайда…». Парень слабо приподнял уголки губ, пересекшись взглядом с котом. «Все это обещает быть крайне забавным…».

А Зира и правда был неплохим собеседником.

***

Поддаваться эмоциям запрещено – они выводят из равновесия. Нужно сохранять концентрацию и не терять бдительности.

Это только его собственное проклятие.

Темный галстук аккуратно обивается вокруг шеи, пока руки точно поправляют узел, не забыв нужных движений за столь продолжительное время в своеобразном астрале. Кома, небытие – можно звать по разному. Обычные вещи видеть слишком непривычно, но тело все помнит.

Как бы ни было все остальное - сам он в первую очередь являлся обычным человеком, которого постоянное напряжение и фокусирование на делах приводило к усталости и эмоциональному истощению. Именно поэтому эмоции было проще не использовать.

Мужчина выдохнул, вновь прикрыв глаза, после чего стал медленно отсчитывать от ста в обратную сторону. Частая уловка, которой учат, чтобы успокоиться. Мало кому помогало сразу, но все же…

- Долго еще копаться будешь? – Насмешливый голос за спиной не вызывает ничего, кроме вымученной улыбки.

- Я просто хочу спать.

- Дома поспишь, чего тебе… - Говорящий отмахивается, с интересом рассматривая чужую спину. – Но это правда неожиданно. Я думал, что ты уже подох.

- Это… - Задумчиво тянет мужчина, наконец поправляя воротник, и оборачиваясь к собеседнику. - … было близко. – Человек напротив изгибает бровь, желая услышать продолжение истории, но вместо этого получает лишь очередное: - Как я выгляжу?

- Как труп.

Он только пожимает плечами, со слабой улыбкой направляясь за спутником, развернувшимся на каблуках, и уходящим вдаль по коридору.

Холодная тишина, нарушаемая лишь равномерным стуком шагов, отрезвляет. «Это все крайне… интересно…».

Обычная белая больничная дверь открывается, словно от простого прикосновения пальцев, поддавшись легкому толчку, после чего мужчина оказывается внутри, пересекаясь взглядом с уже сидящим за небольшим столом человеком с пронзительным темным взглядом. Рубиновые огни зажигались где-то в глубине его глаз, только распаляя азарт происходящего, хотя пока что это были лишь обычные переглядки. Его рассматривали оценивающе. Сравнивая.

Некое «было-стало» бросалось в глаза.

- Итак, ты все же соизволил… - Начал было сидящий за столом мужчина, но договаривать не стал, шумно вдохнув, и сжав пальцами резко засаднившие виски. – Впрочем, это не так важно, не сейчас…

- Что же тогда важно? – Недоуменно вскинув брови, он растерянно улыбнулся, выжидающе смотря на человека перед собой.

- Ты, Смит. Сейчас важен ты.

- О, как я рад, что обо мне решили вспомнить… - Трагично вплеснул руками мужчина, в ответ получая лишь недовольное, почти укрощающее цыканье.

- Не ёрничай. В конце концов, я не знаю, как все это связано, и разбираться не намерен. – Собеседник выглядел не очень радостно. Возможно, виной тому работа. – Но теперь ты получил, что хотел.

Обращался мужчина уже к кому-то, словно за его спиной, отчего Смит даже обернулся, но там никого не было.

- Я?

- Естественно. – На губы собеседника внезапно наползла несвойственная ему усмешка. – А теперь все же пора возвращаться домой, мой дорогой.

- Только не говорите, что вы все по мне соскучились… - Мужчина отмахнулся, явно несогласный с тем, что такой исход был вероятен.

- Буду честен – тебя все ненавидят.

- Какая прелесть…

- Но вот один человек считает, что ты единственное наше спасение.

- Митгард умер, босс. – Неожиданно холодно выдает Смит, отчего мужчина неуверенно смотрит на него, стараясь понять, не ослышался ли. – Не нужно держать меня за идиота.

- Я никого не держу. – Улыбнулся собеседник, кивая на дверь. – Именно поэтому сейчас мы можем спокойно выйти, и все обсудить.

- И кого же мне благодарить за подобное? – Саркастично вскинулся Смит, закатывая глаза. Он понятия не имел, что этому бесу снова надо, но к сотрудничеству приходить не хотел.

- А, это… - Ричард только загадочно хмыкнул, дернув бровями. – Имя фамилия «Шрайер» тебе что-нибудь говорит?

«Кто?..». Смит выглядел настолько озадаченно, что Эшу оставалось только негромко рассмеяться, покачав головой.

- А «Шинья?»

- Что за заклинания, черт возьми? – Возмутился Смит, которому не очень нравилось, что над ним смеются. – Это и правда фамилии, или ты собирался призвать демона?

- Ты уже здесь.

Смит кисло улыбнулся, выходя вслед за боссом.

Что ему вообще нужно?

И каким боком причастны эти двое?

И почему сейчас?

Смиту оставалось только вздохнуть и повиноваться, так как не в его интересах перечить человеку, под чьим руководством находится организация ультимейтов.