Они начали скучать, как только Брагин добрался до Эммы. Однако у Олега была Томка, с которой он не сразу, но сдружился, а Нарочинская снова осталась одна. И ощутила острую нехватку Брагина в атмосфере.

Странно было осознавать, что в ближайшие две с половиной недели никто не пошутит в операционной, не ляпнет какую-то глупость в ординаторской и не урвет украдкой, несмотря на возмущения и запреты, поцелуй прямо в коридоре.

Склиф без Брагина будто бы перестал быть Склифом.

Дома было проще — там Марина периодически бывала в одиночестве. Но уже начала ловить себя на мысли, что засыпать без Олега стало сложнее. И это они еще не жили вместе. Что будет дальше — Нарочинская даже представить не могла.

Они созванивались каждый день, но много говорить не получалось: у Марины были пациенты, у Олега — реактивная Тамара, которая отказывалась находиться на одном месте больше семи секунд. Да и часовые пояса никто не отменял.

Но однажды Брагин сделал невозможное и уговорил дочь посидеть десять минут. Для этого было обещано столько мороженого, что, узнай Эмма, — и одним Олегом стало бы меньше. Впрочем, цель оправдывала средства: Брагин, наконец, смог позвонить Марине по видеосвязи и познакомить ее с дочкой.

— Привет.

— Опа, — удивилась женщина, разглядывая композицию из Тамары, одной ногой стоящей на сиденье детского велосипеда, другой — на колене отца. На ручках велосипеда висели, сидели и лежали игрушки разной степени яркости. Кажется, какие-то из них были приклеены на скотч. Сама девочка держала куклу и сосредоточенно пыталась оторвать ей голову.

Брагин, сидящий на диване и бережно поддерживающий ребенка, даже как-то потерялся на фоне.

— А как ты хотела, Нарочинская? — улыбнулся мужчина. Врожденным умением производить впечатление на окружающих дочь явно пошла в него. — Том, посмотри в экран, — попросил он.

Девочка на просьбу не отреагировала, и Марина рассмеялась:

— Брагин, отстань от ребенка. Я ее и так хорошо вижу.

Он сделал бровки домиком:

— А меня?

— И тебя, — она улыбнулась. — Какие вы хорошие.

Брагин демонстративно погладил себя по голове:

— Да, мы такие.

Тамара, наконец, выполнила поставленную самой себе задачу — обезглавила куклу. Девочка выкинула голову на пол и посмотрела на непонятный ей пока источник звука:

— О, кайтинка, — философски отреагировала она. — Пивет, кайтинка, — малышка помахала пухлой ручкой в экран.

Нарочинская улыбнулась:

— Привет, Тамара.

— Том, это не картинка, это Маринка, — поправил мужчина, лыблясь во все 32.

Дочь перевела на него вопросительный взгляд:

— Кайтинка-Майинка?

Он удивился, как у него еще не треснуло лицо:

— Да. Я тоже был картинкой, а потом к тебе приехал, помнишь?

— Помнишь, — повторила за отцом девочка и снова посмотрела на Нарочинскую. — Касивая.

— Видишь, — Брагин тоже посмотрел на Марину, — у Тамарки хороший вкус. Вся в меня.

— Тамара, ты тоже красивая.

— Дя, я такая, — согласилась с Нарочинской малышка и отдала отцу тело куклы. — Сделяй!

Олег послушно «пришил» голову назад, но только для того, чтобы девочка оторвала ее снова.

— Я смотрю, у вас там весело.

— А ты думала, конечно. Не то что в вашей унылой Московии, — ничто на свете не могло отменить привычку Брагина скрывать за иронией то, что дорого.

И Марина это знала:

— Ой, пойду наемся с горя, — в той же интонации парировала она.

Мужчина скорчил изумленную физиономию:

— У тебя завелась еда?

— Всегда была, просто ты ее съедал и не делился.

***

В пять утра Олег зашел в квартиру Нарочинской и тихо закрыл за собой дверь.

Мужчина специально взял билет на более ранний рейс, чтобы успеть полюбоваться спящей Маринкой. Эта потребность появилась на третий день пребывания в США и росла в геометрической прогрессии с каждым днем.

Брагин прошагал в спальню и аккуратно присел перед кроватью.

Марина спала на той половине, где обычно лежал он, когда оставался с ночевой.

Олег затаил дыхание. Нарочинская была такой знакомой, такой родной, такой… любимой. Нарочинская была его домом и уже очень давно.

У Брагина было сложное отношение к любви в целом и признаниям в частности. Возможно потому, что мама была очень сдержанной и доказывала любовь к сыну действиями. Громкими словами сыпал отец, который потом бросил семью.

Наверное, это повлияло и на дальнейшие отношения Брагина с женщинами. Он не умел любить, пока не встретил Ларису. Но и с ней только-только начал этому учиться. Потом этот процесс прервался и откатился сильно назад.

А потом в его жизнь ворвалась Нарочинская.

Олег не знал, как она это сделала. Олег не понимал, что конкретно она сделала с ним. Олег даже не мог отследить, когда именно это произошло. Но сейчас ему казалось, что он любил Марину всегда.

Женщина, видимо почувствовав на себе его взгляд, заворочалась и приоткрыла глаза:

— Брагин, — хриплым ото сна голосом проговорила она. — Я сплю?

Мужчина нежно погладил ее по щеке и услужливо предложил:

— Ущипнуть?

Она закрыла глаза:

— Только попробуй.

— И что будет? — вежливо поинтересовался он.

— Покусаю за все мягкие места, — Нарочинская снова открыла глаза и насмешливо посмотрела на Олега.

Брагин сделал озабоченное лицо:

— Долго же тебе кусать придется.

— Не переживай, я справлюсь.