"Сюжетные дыры - это карманы, в которых фанаты хранят свои идеи для фанфиков." (c)

- Кто вы? Принц или волшебник?

- Я Петя Иванов!

(М/ф "Петя и Красная Шапочка")

* * *

Чуткие пальцы Кощея так и порхали над грубой заготовкой, ловко превращая её в ювелирное украшение. Металл в его руках казался пластичным, как глина, податливым. Время от времени Кощей подставлял кольцо под нос Горынычу. Тот, преисполненный ответственностью и важностью момента, сперва выпячивал грудь, набирая в нее воздуха побольше, а после от души пыхал пламенем из одной или сразу нескольких пастей, как Кощей указывал.

Поразительно, чего только этот Кощей не умеет? Чему только не научился за тыщу лет? Есть ли что-то такое, чего бы он не знал?

Любоваться им можно было бесконечно. Иван и любовался, удобно улегшись подбородком на сложенные на столе руки. Любовался и радовался. Сколько же сил было вложено, чтобы убедить Кощея на этот шаг. Сил много, а вот слов-то всего ничего. Просто Иван сумел доказать, что достоин.

Наконец, оба кольца были готовы, и Кощей, окунув их в студеную колодезную воду, чтоб охладить, положил одно за другим на тряпицу перед носом Ивана.

- Примерь. - предложил Бессмертный.

Иван примерил. Заметил с оттенком зависти, что Кощеево колечко чуть-чуть больше предназначенного ему самому. Это понятно, пальцы у Кощея мозолистые, привыкшие к мечу. Иван же трудную науку фехтования тяжелым оружием осваивал трудно и неохотно.

- Колечки эти не простые, - сказал тем временем Кощей, - В змеином пламени закаленные, колдовством напитанные.

- И что они делают? - сразу заинтересовался Иван.

- По кольцу я буду знать, где бы ты ни был, не приключилась ли с тобой беда. И ты тоже. Если потемнеет, или того хуже, ржаветь начнет, значит - плохо дело. А пока гладкое да блестящее, значит - все хорошо.

- Здорово! - восхитился Иван. У него самого колдовство никак не получалось.

Кощей вдруг вздохнул, насупился, словно тень на глаза набежала. Бывало с ним такое в последнее время, и чем ближе к свадьбе, тем чаще. Ивану это было не по душе, и он каждый раз старался Кощеевы терзания свести к шутке.

- Ну что, готов завтра на свадьбе веселиться? Или так и будешь своим кислым лицом наших гостей пугать? - ухмыльнулся Иван.

Кощей улыбнулся в ответ, но с какой-то затаенной печалью:

- Куда как важнее - готов ли ты?

- Думаю, готов. Честно говоря, никогда так уверен ещё не был. - без колебаний ответил Иван.

- Очень хорошо. В нужный момент сделать правильный выбор, ой, как важно.

- У, - не сдержался Иван, - знаю я это лицо: "Известно мне, многомудрому, кое-что эдакое, но вам не скажу, не доросли потому что". Давай уже, рассказывай.

- Да нечего рассказывать, - ответил Кощей, - Все, что мог, про себя я тебе уже рассказал. Только...

- Да говори уж, чего там.

- Неладное грядёт, чую, - сдался Кощей, - а вот что, понять пока не могу.

- Со Светозаром вы сговорились, - пробурчал недовольно Иван, - Тот тоже всё "Тьму чую, тьму чую", и никакой конкретики. Толку от вашего колдовства.

Кощей улыбнулся, уже просто так, ласково, протянул руку и потрепал Ивана по волосам, погладил по щеке:

- Иди-ка ты спать, - сказал он, - Нахлопотался за день. А завтра еще хлопотней будет.

- И правда, - Ивана действительно начала одолевать зевота, будто только напоминания и ждала, - А то завтра спросонок ещё на Бабе-Яге женюсь.

- Ты при Водяном так не пошути, - усмехнулся Кощей, - А то он мужик ревнивый, не оценит.

- Чё я, дурак? - отмахнулся Иван, - Понимаю. А ты когда спать пойдешь?

Вроде, невзначай спросил, но оба отлично знали всю подоплеку вопроса. Серые глаза Кощея тут же заискрили, да так, что хоть ещё одно колечко в поднявшемся пламени выковывай.

- Скоро, - многообещающе произнес он, аж мурашки по коже у Ивана пробежали.

Иван не привык оставаться в долгу, и потому бросил уже от дверей:

- Не тяни, а то будить меня придется.

- Да уж, разбужу, - и новая волна мурашек по спине от этого голоса.

Горыныч, склоня головы, водил ими с одной стороны на другую, пытаясь разобрать, о чём речь, так внимательно слушал, что Ивану стало неловко перед ребенком. Он совсем смутился, и вышел из Кощеевой кузни.

И тут же наткнулся на Бабу-Ягу. Старуха, ворча, пробиралась к отведенной для нее в Железной горе на время торжеств спаленке.

- Ты чего, бабуль? - спросил Иван, тут же подхватывая ее под локоть, чтоб поддержать.

- Да темно в пещерах этих, как у Индрик-зверя под хвостом!

- Я тебя провожу, - успокоил Иван, - А завтра здесь как днем светло будет. Банкет так вообще во дворе, на свежем воздухе...

- Ой, че делается, че делается, - посетовала Яга, - Сколько живу, а не видала, чтоб мужики друг с дружкой женились.

- Ниче, бабусь, - отозвался Иван, - Пусть народ привыкает. Чтоб потом не пришлось одним с вилами и факелами носиться, а другим на парады ходить, нагишом, в стрингах с перьями.

- Тьфу на тебя, как чего скажешь! Срам какой!

- И я про то же, бабуся. Бред же - указывать кому и кого любить. Да ещё вилами. Верно?

Проводив Ягу на заслуженный сон, он спустился во двор. Каменные стены окружали просторную площадку сейчас по-праздничному заставленную столами и скамьями. В середине имелось место для предполагаемых танцев. Иван перебирал наскоро в уме, все ли готово к завтрашнему дню. Хватит ли угощений для пира? Достаточно ли вина? Всех ли пригласил? И не слишком ли пышно украшен двор? Кощей этого дела не любитель.

Гостей предполагалось не так уж много. Отец с Алёной, близкие друзья, вроде Серого с Буркой, того же Водяного. Вольга, опять же, с дружиной. Как их было не позвать? Набралось, выходит, волей-неволей, порядочно.

Водяной прибыл заранее, для него обустроили небольшой прудик на ночь, а для активных перемещений он давно облюбовал бабкину ступу.

- Не спится? - позвал из пруда Водяной, перегибаясь через каменный бортик.

Иван подошел ближе, присел рядом:

- Нервничаю, - признался он, - Хотя, с чего бы?

- Это правильно, - со знанием дела покивал Водяной, пожаловался, - Говорю все Яге, давай, мол, тоже... Ни в какую.

- Не торопишься? - заехидничал Иван, - Как женишься, Яга тебя вовсе в бараний рог скрутит, - он уселся рядом, подложив под зад кофту и облокотясь спиной о камень импровизированного бассейна, предложил мечтательно, - Хочешь, я тебя в Москву свожу? В ночной клуб? Там такие девчоночки, молодые, длинноногие, из одежды одна видимость, когда еще таких увидишь!

- Пфы, - пренебрежительно отозвался тот, - Среди моих русалочек и не такие водятся.

- Что, совсем, прям ни разу ни одна не цепляет?

- Ох, Ваня, - Водяной умудренно усмехнулся, - Пожил бы ты с мое среди молодух, в одни мокрые сорочки обряженных... Тебя б тоже не цепляло. Я уж лет сто, как в женщинах ценю только интеллект, - и добавил грустно, - Ис-клю-чи-тель-но.

Поболтав так еще немного, Иван убрался восвояси, на второй этаж, в спальню.

Закат за окошком был пышный, яркий, алый. 

Иван разделся, улегся на жесткую Кощееву лежанку, укрывшись по-спартански тонким одеялом. Собирался дождаться Кощея, но видно слишком вымотался за день со всеми этими приготовлениями. Закатный свет бил в закрытые веки. Сон накрыл незаметно и бесповоротно.

* * *

Иван проснулся резко, будто в бок кто-то толкнул. Задышал тяжело, отходя от странного кошмара, который теперь уже почти и не помнился. Вроде, бежал он куда-то, кого-то догонял. А потом, кажется, потерял что-то. Что-то очень важное. Снилось, что какой-то богатырь факел несет и что-то на стене поджигает.

Он полежал еще чуть-чуть, стараясь совсем выкинуть дурацкий сон, оставивший тягостное впечатление и нехорошее предчувствие, из головы. Провел по лицу ладонью, чтоб скорее прийти в себя. Вот дурак, вырубился вчера. Хотел же Кощея дождаться. А тот тоже хорош, обещал разбудить.

Иван приподнялся на локтях и произнес озадаченно:

- Не понял...

Он возлежал на огромной, высокой и пышной от перин княжеской кровати с резными, ярко раскрашенными столбиками. Окно, заставленное разноцветными стеклышками было раскрыто, оттуда слышался шум, хохот, веселые песни.

- Эт че за нафиг? - сказал Иван, выбираясь из-под непривычно тяжелого одеяла, - Как это я в папашиной спальне оказался? Вроде и не пил вчера?

Да и вообще, что ему в княжеском тереме делать-то? Его место в Железной горе, рядом с Кощеем. Или это... какое-то колдовство опять? Интересная мысль как-то легко выскользнула из звенящей спросонок головы.

На стуле у кровати он нашел небрежно брошенные с вечера свои вещи. Покрутил в руках кожаную куртку, которую вроде бы из Москвы не забирал... Или забирал? Натянул ее на себя по инерции.

Вышел из спальни, собираясь спросить хоть кого-нибудь, кто подвернется, о том, как он тут оказался, но складывалось ощущение, что в тереме сейчас вообще никого, а все на улице.

Иван поспешил выйти на крыльцо и стал оторопело оглядываться. 

Столичная площадь перед теремом походила на празднично разнаряженную ярмарку. Устанавливались здоровенные столы, накрывались белоснежными скатертями. Сновали бабы в праздничных платьях, накрывая эти столы самыми разными блюдами. У них под ногами путались радостно галдящие ребятишки. Мужики в белых рубахах и ярких поясах, таская туда-сюда тяжёлую мебель переговаривались, обсуждая что-то басовитым шепотом, потом поднимали головы на стоящего у перил Ивана и дружно ржали.

Мимо хотел проскочить малознакомый пацан. Сенька или Митька? Не запоминались они никак, одинаковые с лица.

- Э, стопэ, - тормознул его Иван, ухватив за рукав, - Чё за движуха-то?

Пацан похлопал на него глазами в сильнейшем недоумении, но пояснил:

- Так свадьба же. Ваша же.

- Ага, - Ивану подумалось, что он, должно быть, не до конца проснулся, - А батя мой где?

Мальчишка еще сильнее вытаращился:

- Кто??

- Илья Муромец в пальто! - психанул Иван, - Один у меня батя пока.

Сенька-Митька испуганно сглотнул, как-то сник, опуская глаза и что-то неразборчиво замямлил. Иван так понял, что толку от него не будет, и выпустил из пальцев льняной рукав. Пацана тут же как ветром сдуло.

Внизу, на площади, Иван заметил радостную Василису. Яга примеряла ей на голову венок из красивых белых цветочков.

В мозгу у Ивана стало проясняться. Значит, Василиса и Финист решили пожениться... Но почему Сенька-Митька сказал, что свадьба "ваша"? Попутал? И отчего вдруг такие обширные народные гуляния по этому поводу? Или решили совместить?

- Бррр! - прорычал он, мотая головой, и торопливо сбежал с лестницы.

- Ваня! - увидев его, Василиса махнула рукой (красивая она все же), - Идешь? Переставь-ка вон тот стол ближе к середине!

Он уставился на здоровенный дубовый стол, не понимая теперь совсем ничего. Как он его, нафиг, переставит? В одиночку?

Рядом, будто из ниоткуда возник Светозар, и не дав слова сказать, затараторил:

- Вань, я тут подумал, что заместо голубок в небо запустить.

Он поставил на рекомендованный к перестановке стол здоровенный короб, открыл крышку. Из короба выпорхнула бабочка, ярко-лазоревая, красивая, и невероятно-гигантского размера.

- Чего это? - удивился Иван, любуясь чудесным зрелищем.

- Ничего необычного. Бабочка, великанский порошок, - пояснил Светозар, - Как думаешь, Василисе понравится?

- Может и понравится, - не выдержав, повысил голос Иван, - Только при чем тут Василиса? - тут же задохнулся почти ужасом, - Вот кто такого чуда на свадьбе не одобрит, так это Кощей! Точно!

- А при чем тут Кощей? - в свою очередь удивился Светозар.

Ивана осенило:

- Где он? Кощей где?

Бессмертный все объяснит! Вот только... ой-ей, как с этой самой свадьбой придется объясняться самому Ивану! Что же получается, столько труда, столько уговоров, и все зря? Как бы после такой "пышной свадебки" сдержанный во всем Кощей вовсе не послал его темным лесом!

* * *

Княжий терем гудел, стонал и стоял на ушах с самого утра - князь Илья с женою и шурином собирались в Железную гору на свадьбу.

Илья нервничал и не находил себе места: сын все же женится... тьфу ты! замуж идет... Или как-то так.

- Кафтан мой где? - спрашивал он, и тут же отмахивался, - Да на кой? жарко же! - оборачивался к жене Алёне, увязывающей что-то большое на столе в отбеленный лён, - Иванушка-то где, вернулся вчера?

Алёна покраснела, пальчики на узелке конопляной веревочки задрожали, но изо всех сил делала вид, что все в порядке, отвечая:

- Да спит, поди, еще.

- Как, спит?? - праведно возмутился Илья, - А на свадьбу ехать? Скоро уж выезжать!

- Может, оставим его дома? - предложила Алёна, голос против стараний сделался жалобным.

Илья так глуп не был, сразу сообразил, что к чему. Да и научен уже, горьким опытом. Он упер в бока пудовые кулаки, от души их сжав, чтобы не взьяриться на ни в чем не повинную жену. Она ведь только братца прикрывает, любит его, блудню бестолкового.

- Так где он? - спросил Илья, тем не менее, сурово, - Опять мне его, охальника, из чьей-нибудь спальни вынимать, да отступного выплачивать за хлопоты?

- Не сердись, Илюша, - Алёна опустила голову и ручки виновато уронила, - Я пойду сейчас и найду, прослежу, чтоб нарядился, одежки-то готовы.

Одежки. Как за голозадым мальцом за братом ходит, а брату-то уже скоро двадцать лет стукнет, - зло подумал Илья, посопел еще бесполезно.

- Сам найду. А ты тут. Собирайся.

Алёна хотела возразить, но дверь горницы вдруг распахнулась, и блудный братец объявился сам, на удивление умытый, причесанный и наряженный. Только здоровенный фингал под левым глазом портил вид. Бедная сестрица так обрадовалась, что личиком хоть все княжьи палаты освещай. Посмотрела на Илью снизу, почти с вызовом: "И вовсе братец не блудень! И совсем не бестолковый!"

Про братца-Иванушку сказал как-то похохатывающий Вольга, оценив непростой характерец и бессовестные выходки: "Был снаружи козел, да весь внутрь ушел".

И правда, молодец удался на славу: красивый, белокожий, глаза синющие, куда ярче, чем у сестры. Волосы солнечно-соломенные не желал стричь не в какую, а завязывал в хвост. Наряжаться полюбил, хуже девки, и таскал на шее, поверх расшитой алыми цветами белой рубахи подаренный кем-то оберег из бусиков и перьев.

Вся женская часть столицы замирала, когда он шел по улице, и прикрывала ладошкой трепещущую грудь. А шедший рядом Илья, беглым взглядом окидывая сомлевших баб и девок, каждый раз пытался прикинуть, у которой из них беспутный шурин нынче заночует?

На этом фоне вдруг решивший закатить свадьбу с Кощеем сын уже не казался таким потрясением. Хоть и мужик, да все ж один.

- Явился, - сдерживая все-таки довольную улыбку, сказал Илья.

- Ну, явился, - Иванушка гоголем прошелся по горнице, фыркнул на увязанный сестрицей свадебный подарок, и уселся на лавке, вытянув ноги в ярко-красных сапожках, - Охота же поглядеть, как тезка мой с Кощеем целоваться станет. Слышь, Илья, а кто из них невеста?

Он ничуть не смущался сине-бордового фингала под глазом. Драться "козленочек" любил ничуть не меньше, чем шляться по бабам.

Илья только сплюнул и отвернулся. Умеет шурин все настроение испортить. А Алёна тихонько шикнула на братца, только ее он и слушался.

Вскоре, к выезду все было готово. К крыльцу была подана, запряженная белой лошадкой, красивая и легкая на ходу заграничная коляска, нарочно для Алёны. Это Иван, сыночек, подарил им на свадьбу, то ли из-за моря выписал, а то ли из другого мира притащил. Алёна, не привыкшая к подаркам, тогда благодарила его чуть не до слез. 

Иванушка, без особой радости, подошел к коню, которого ему полагалось оседлать. При всей, вспыхнувшей после возвращения в человечью ипостась, страсти ко всевозможному оружию, новоявленный богатырь верхом ездить очень не любил, а первое время и вовсе наотрез отказывался. Но хитрый Вольга, занявшийся его непростым обучением, приучил, попросту взяв на слабо.

Все были готовы отправляться к Железной горе. Любопытные обитатели терема, все какие есть, высыпали на крыльцо, провожать. Вдоль дороги, до самых ворот, уже стояли жители столицы: не каждый день Илья Муромец сына женит... тьфу ты! замуж отдает... или как-то так.

Но наперерез готовящемуся отбыть Илье вдруг кинулся невесть откуда взявшийся Светозар. Он вращал безумными глазами и тряс бородой.

- Илья, Илюша! - запричитал чудодей, - Тьма близко! Ой, беда-беда. Надо бы войско собрать.

- Какое войско, дед? - выразил общее недоумение в образовавшемся галдеже свидетелей Иванушка, - Ты в уме? Мы на свадьбу едем.

- Вот щас почуял, - не слушая его, продолжил вещать Светозар, - Беда грядёт, чую Тьму. Ох, чую...

Илья открыл было рот, чтобы уточнить у мудрого старца хоть что-нибудь, кроме упомянутой "Тьмы", да не успел.

Посреди двора, на высоте человечьего роста, вдруг разошлось кольцом окно нездешнего портала, больше похожее на венок, сплетённый из цветов фиолетово-голубого пламени. И из него, прямо из ослепительно белой сердцевины, вдруг кубарем вылетел... Иван-богатырь-колдун, сын Ильи Муромца, в кожаной куртке и с мечом-кладенцом в руке. Он распластался на земле, тяжело дыша и глядя в чистое, голубое небо Белогорья.

Глаз портала с тонким звоном мгновенно уменьшился и пропал. На дворе княжеского терема повисла оглушительная тишина.