Снега не было уже давно, однако подмораживало достаточно: местные кутались в пуховики, надевали шапки и завязывали на шее шарфы. Печка в машине бухтела, а радио напевало рождественскую песню про подаренное сердце и его возвращение на следующий же день. Признаться честно, ещё пару-тройку ее повторов в кофейнях, и Руслан наверняка не выдержит. Слишком слащаво – слишком по-уэмовски для него, но явно не для жителей Стэнборна. Окажись Миша рядом, подстебнул бы его, сделав громче.

Однако, Кшиштовский оставался дома по наставлению врача скорой помощи.

Не будь Миша Мишей, то скорее всего и проблем со здоровьем подобного характера не случилось бы. Рус настаивал на продолжительном лечении, но напарник шел на попятнуюю, обещая заняться этим после дела об убийстве Поперечного. Пожалуй, Усачев впервые понимал его упертость и глубоко в душе поддерживал его в этом порыве — внешне же полицейский казался упрямым родителем, заставляющим Мишу пить лекарства вовремя и лежать в постели.

Сейчас же у самого Руслана было предостаточно проблем: Баженов все ещё упивался свободой. Хотя детектив считал, что это не надолго. Сказать, что он готовился — ничего не сказать: снова сбор документов, снова потраченное время в архиве. В этот раз мужчина решил скопировать документацию, чтобы не возиться с ней в будущий возможный раз. Кир лишь жал плечами, вёз полицейского к особняку Евгения нехотя. Остановившись на парковке, Агашков устало выдохнул, держа руки на руле. «Надеюсь, вернешься в этот раз не так быстро», — сказал шериф, и Руслан мысленно чертыхнулся, намеренно хлопая дверью.

Особняк не украшали к новому году — всё выглядело так же хмуро, как и до этого. Рус нажал на звонок, доставая ордер из кармана куртки — Катя предложила купить ее в местных магазинах, либо же взять куртку ее отца. Само собой, детектив предпочел приобрести новую, благо финансы позволяли. Миша же предусмотрительно взял с собой верхнюю одежду и до сих пор журил напарника за непредусмотрительность.

Дверь полицейскому открыло новое лицо: блондин с едва отросшими тёмными корнями, чуть ниже его ростом, глядящий больно спокойно для человека, которого он видит в первый раз — тем более уж с удостоверением в руке. Парень оценивающе оглядел Усачева, не боясь взглянуть в глаза после. Руслан отметил кожаные перчатки на руках молодого человека; необычно. Было что прятать?

— Позовите Евгения Баженова, это срочно, — минуя все элементы воспитанности, произнес Рус, намереваясь предъявить хозяину дома ордер лично.

Обычно такими вещами занимался Миша, а весь мыслительный процесс лежал на Усачеве — сейчас всё было по-другому. Руслан пытался быть — и выглядеть, впрочем, тоже — устрашающим, хотя чувствовал в этом всём какую-то повисшую неловкость. Ступив чуть за порог двери, Рус нахмурился на приподнятую бровь незнакомца, добавляя:

— Я из полиции.

— А, так Вы — Руслан Усачев? — блондин неоднозначно показал пальцем на Руса, слегка наклонив голову.

Ну вот, наконец-то хоть какая-то положительная реакция на него! Мужчина был в глубине души даже немного польщен, что в доме Баженова его уже запомнили.

— Верно, — кивнул Рус, — Я бы хотел поговорить с…

Договорить ему не дала дверь, захлопнувшаяся прямо перед его носом, отчего Усачев, очевидно не ожидая подобного выпада, кубарем покатился с порога особняка, упав на спину около перил лестницы. Судя по мигрени, расплывающейся по всему затылку, он хорошенько приложился головой. Вновь дверь открыл ему уже сам Баженов, кутаясь в махровый, теплый халат, глядя снисходительно на распластавшегося на пороге мужчину.

— О, ты уже познакомился с моим другом? Ян очень гостеприимен, — довольно произнёс Евгений.

— Я заметил, — тут же относительно ловко начал подниматься на ноги мужчина, хватаясь за голову, держась за перила. — Я Вас как раз искал.

За спиной Евгения вновь появился тот молодой человек, выглядывая из-за плеча, протягивая что-то в руке, растекающееся на кожаной перчатке.

— Лёд, — спокойно сказал Ян, улыбаясь уголками губ, — чтобы синяков не осталось.

В ладони у него были два кубика льда, которые, очевидно, достали из охлаждающего ведёрка для вина или шампанского. Усачев натужно улыбнулся, произнеся «как мило с вашей стороны», выкидывая их в сугроб у входа. Как и свою приторную улыбку, впрочем, тоже.

— Ещё пару твоих приходов, и будешь считаться почётным гостем, — усмехнулся Баженов, наклонив голову к плечу. Блондин, вскинув брови, направился куда-то вглубь дома.

— Вообще-то, у меня здесь ордер... — уверенность мужчины подугасла на секунду, в руке документа не оказалось, — где-то здесь, — Руслан старался не выдать себя, начиная шариться по карманам куртки, натыкаясь лишь на чеки из Олеандра.

Баженов усмехнулся, когда полицейский потерялся в лице, не найдя нужного документа. А затем опустил взгляд вниз.

— Посмотри под ногами, где ему и место, — фыркнул мужчина из-под линз очков.

Рус нашёл потрёпанный лист ордера у себя под ботинками. Видимо, выронил, когда Ян закрыл дверь прямо у него перед носом. Само собой, от снега подписи на бумаге расплылись кляксами.

— Полагаю, сегодня тебе предъявить мне нечего, — ухмыльнулся Евгений, прикрывая дверь. — До свидания. Передавайте пожелание скорейшего выздоровления напарнику.

Кир встретил полицеского с крайне нелепо подавленным смехом. Они ехали обратно в Стэнборн под Джорджа Майкла и Эндрю Риджли, надеющихся подарить сердце в следующем году кому-то особенному. Хотя лично Усачев надеялся проехаться кулаком по роже Баженова и желательно в ближайшее время.

***

— Знаешь, ты выглядишь в последнее время очень напряженным.

Обычно дома было тихо: тиканье часов, как метроном, почти погружало задержавшихся уже на четыре месяца гостей в сон. Темно; свет горел только в комнате Миши, оставляя мужчину в сумраке лампы. Кшиштовский ничем, кроме сна, не занимался, не перегружал ни организм, ни плечо — Руслан настаивал на этом, не особо доверяя упёртому напарнику, когда уезжал в участок или в архив, поэтому просил Катю приходить к ним во время её выходных. Ример, впрочем, была не против. Миша ворчал, что он уже не маленький ребёнок, и присмотр за ним не нужен, однако полицейский слишком хорошо его знал, чтобы оставить одного.

Миша сопел в кабинете, отсыпаясь в своё удовольствие; Руслан бы тоже с наслаждением поспал полноценные шесть-семь часов, но работа не стояла на месте. Катя, сидящая с ним рядом на диване, допивала свой кофе, улыбаясь мужчине умиротворённо.

— Я знаю, — неутешительно усмехнулся Руслан, зарываясь пятерней в волосы. Он не брился, не было времени как-то: щетина грозила перерасти в нечто напоминающее бороду. — А ещё у меня совершенно нет времени, чтобы нормально встретиться с тобой, как раньше.

— Я все понимаю, — покачала головой девушка, — не переживай. В конце-концов, ты же сюда работать приехал, а не чтоб флиртовать со мной.

— Кто знает, — улыбнулся уголками губ полицейский.

Ример смущённо улыбнулась в ответ, убирая прядь волос за ушко: Усачев не знал, что с ним творилось, но Катя казалась самым очаровательным человеком в этом чёртовом коттедже — не в обиду спящему Мише, конечно.

— Знаешь, я не надеюсь, что вы примете приглашение, но все же, — официантка откинулась назад на спинку дивана. — Не хотите справить Новый год вместе?

— Втроём?

— Ну-у, да. Почему бы и нет, если в одиночку по домам праздновать будет скучно.

— Я обязательно спрошу Мишу, но, думаю, он согласится, — ответил детектив.

— А ты?

— А я само собой только «за».

Внимание детектива привлёк шрам, выглядывающий из-за ворота ее свитера: аккуратный, неширокий для случайного касания. Хотя случайного ли, учитывая, что край доходил до ключиц? Почему-то раньше Усачев не замечал его, наверное, находиться так близко раньше просто не вызвалось возможности: Катя работала в Олеандре, а у неё дома между ними всегда был стол с чайными принадлежностями и книгами.

— Откуда у тебя этот шрам? — спросил Рус, не находя в себе силы прикоснуться к нему.

Катя прикрыла шрам ладонью, словно стыдясь, сразу понимая по взгляду, о чем говорил мужчина.

— Кот поцарапал в детстве, — смущённо выпалила она, опуская глаза. — Не любил сидеть на руках.

— Я тоже предпочитаю кошек, — усмехнулся мужчина, — а вот они меня нет.

Рус мягко улыбнулся, нагнувшись ниже, к вороту ткани, рассматривая тонкую полосу на нежной коже.

— Могу я?..

— Да, — девушка не поднимала глаз, ответила тихо.

Большой палец аккуратно прошёлся по полосе шрама, скользя по выглядывающей из свитера ключице. Кожа Ример была мягкая, как бархат, а ещё довольно смуглой для девушки, живущей в северном провинциальном городке. Руслан почувствовал на внешней стороне ладони дыхание Кати, щекочущее его фаланги пальцев. Признаться честно, сильнее желания поцеловать Ример у него ещё не возникало: их губы разделало несколько сантиметров, когда взгляды встретились.

Руслан потерялся в её карих глазах.

Катя была нежной и мягкой, смешной и довольно всесторонне развитой, что даже Усачев удивлённо вскидывал брови на случайный выпад со стороны. Мужчину затапливало теплом, когда Ример улыбалась, щурилась на солнце или поднимала взгляд, глядя из-под длинных ресниц. Флиртовать он любил, но чтоб настолько тонуть в человеке, не чувствуя под ногами землю — впервые. Его захватило общение до бессонных ночей и бесчисленно проведённых в кофейне часов.

Казалось, даже время остановилось.

Однако резко завыла сигнализация от автомобиля Миши, заставляя пару вздрогнуть — девушка отстранилась первая, испуганно оглядываясь. Настаивать детектив не стал, отстраняясь, встав с дивана гостиной.

— Я проверю, не беспокойся, — уверил полицейский, накидывая куртку. Ример тут же начала собираться.

Снаружи никого не было: возможно, пробежала белка или что-то типа того. В любом случае, если кто-то намеревался грабить двух полицейских, то был явно крайне глуп. Следили и спалились? Намеренно? Что за глупые наблюдатели? Попытавшись разглядеть в темноте силуэты, детектив решил взять на заметку этот странный случай, но пока ничего не предпринимать — вполне вероятно, загруженный работой мозг выдавал параноидальные мысли за истинные.

В любом случае, кто бы это ни был, упущенный момент поцелуя Рус ему точно не простит.

***

Во второй половине декабря снегу прибавилось: появились снежные шапки на домах и деревьях. Температура оставалась той же, а с сугробами праздничное настроение у всех множилось на глазах — кроме разве что ворчащего Кшиштовского и его не менее недовольного напарника. Впрочем, в этот раз по заснеженному подъёму вдоль сосен они ехали под нечто отдалённо напоминающее мотив восьмидесятых, хотя не сказать, что он уже не бесил Руслана. Одна только мысль, что Баженов продолжал делать из него идиота на протяжении четырёх месяцев заставляла нервно постукивать пальцами по колену.

— Переключи, — фыркнул полицейский.

Агашков скосил взгляд на нервного Руса, усмехаясь. Курить в такой мороз по дороге казалось глупой затеей даже для него.

— Брось, песня не виновата в том, что Баженов уёбок.

Кажется, шерифа новогодняя атмосфера на радио более чем устраивала, в отличие от его пассажира справа. Усачев закатил глаза, отворачиваясь к окну. Смотреть на эту дорогу в третий раз уж очень не хотелось. Доставать удостоверение уж подавно.

Дверь ему открыл исключительно Баженов, без его гостеприимных друзей — только Евгений и его выглядывающие ключицы из-за чёрного махрового халата. Он вообще одевается во что-то другое или предпочитает...

— Здравствуй, — Баженов привычно натянул маску снисхождения, улыбаясь.

— Вам предъявляется ордер на обыск, — недовольно произнёс Рус, глядя хозяину дома в глаза. Ну, или ему так казалось.

Мужчина неоднозначно взглянул на детектива, а затем вскинул брови.

— А где же эти ваши бумажки... удостоверение и сам ордер?

— Тебе правда так нужно это?

— Чисто из юридического интереса.

Усачев с кислой миной принялся искать в карманах, нашаривая в бездонной новой куртке нужные документы.

— Кстати о подарках, — Евгений, словно спохватившись, отошёл к столику недалеко от прихожей, доставая какую-то полупрозрачную коробку, украшенную лентой.

Рус, наконец достав ордер, показательно выставил её перед глазами хозяина дома.

— Евгений Баженов, Вам предъявляется ордер на обыск!

— И тебя с наступающим.

Его поведение было абсолютно нелогично, отчего чрезмерно рационально мыслящий — и очень уж уставший — Руслан опешил, растеряно взяв коробку второй рукой. Сквозь прозрачную часть можно было рассмотреть шесть пирожных, а то, что находилось в центре, украшено надписью: «В следующий раз приду с ордером на обыск!».

Первая брошенная в кабинете Русланом угроза.

— Мне прислали подарки из кондитерской, я подумал, почетного гостя оставлять ни с чем на Новый год будет кощунством, — Баженов с удовольствием наблюдал за меняющимся выражением лица Руса.

— А где?..

— Ордер под лентой, если что, — добавил мужчина с одной из самых хитрых своих ухмылок.

Под широкой красной лентой Руслан заметил порванный в очередной раз документ, от чего в груди возник такой непривычный ком гнева, что сдержаться он уже не мог.

— Ты! — он тыкнул в грудь хозяину дома. — Ты самый скользкий тип, что я встречал. Если бы не Миша, я клянусь, от твоего лица мало бы что осталось, — процедил сквозь зубы медленно Усачев, наклонившись к довольному Евгену так близко, едва ли не прикасаясь носами. Зрачки мужчины резко расширились, а дыхание сбилось.

— Я знаю, Руслан, — ухмыльнулся шире Баженов. — Только не забудь пирожные. Они не отравлены, не беспокойся.

Уходил в этот раз Руслан чуть более довольный, чем раньше — от высказанного полегчало. Нет, это просто непозволительно, как этот ублюдок делал из него полного идиота!

***

За окном падали хлопья снега, а в доме было как-то холодно, неуютно. Украшать всё к празднику не хотелось, да и нечем было — покупать украшения для арендованного дома было глупо. Руслан, услышав шебуршание постели Кшиштовского, поставил кипятиться чайник, чтобы зайти к нему в комнату через несколько минут уже с двумя кружками чая.

— Как спалось? — спросил Усачев, протягивая чай потягивающемуся напарнику. Тот насупился, но кружку взял.

— Так же, как и могло работаться, — фыркнул он в ответ, — отвратно.

— Брось, в отдыхе нет ничего страшного, — Рус сел на край дивана, отглотнул из кружки, слегка сморщив нос. Невкусно, но не смертельно.

— Ты же знаешь, не время отдыхать сейчас, Рус.

Звучало как нечто язвительное. Миша, не имея другого занятия, только бросанием ворчливых колкостей и занимался. Усачев привычно усмехнулся.

— Как раз-таки время, учитывая подходящие обстоятельства, чтобы передохнуть от всех этих... расследований.

— Не для меня.

— Ага, не для тебя, а для твоего плеча, — съязвил в ответ напарник. — Я вообще удивлён, что ты молчал об этом. Врачи скорой сказали, что это, судя по сильному обезболивающему, хроническое. Типа приступами происходит.

Кшиштовский замолчал, опустив глаза. Руслан не хотел давить, однако, видимо, на Мишу эти слова оказали обратный эффект. Мужчина поджал губы, молча отглотнув чай.

— Почему ты не сказал мне? — спросил тихо Усачев.

Полицейский вновь молчал, подбирая слова.

— Потому что меня бы отстранили.

Отстранение Кшиштовского значило многое: отсутствие напарника у нестандартно мыслящего Руса казалось самым вероятным и самым худшим вариантом развития событий. Без Миши в целом было тяжело, а окажись Руслан без моральной поддержки напарника, он бы ещё больше загнулся. Забавно: принципиальность друг друга по-своему дополняла их, делала дружбу только крепче. Не скажи, что мужчина и раньше не задумывался о том, как ему приходилось бы вновь работать в одиночку, но неприятно в любом случае.

— Но и закрывать глаза на здоровье не вариант, — произнёс Усачев. Полицейский в ответ лишь покачал головой.

— Боюсь, у меня пока есть выбор. Если ты только не сдашь меня, — Миша вновь поднял глаза на друга.

— Хочешь, чтобы я врал начальству?

— Хочу.

Руслан отпил из кружки, обдумывая ответ. Смог ли бы он соврать начальству о недееспособности коллеги, зная что от этого может зависеть жизнь? Или жизни? А может собственная жизнь Усачева? Если же не соврёт, Кшиштовский будет рядом, под боком: пока ещё по правую руку за столом в Олеандре. Смог ли бы он соврать, зная, что останется совсем один?

— Многого хочешь, — сухо ответил Рус, сглотнув.

Миша опять поник, со вздохом оставляя кружку на столик около дивана — туда, где лежали лекарства и стоял стакан воды.

— Но я совру, — продолжил мужчина. — Лишь на время расследования в Стенборне, ясно? По приезде в столицу ты будешь шляться по врачам.

— Даже если меня в итоге отстранят?

— Даже если отстранят. Ты мой друг, — улыбнулся уголками губ Руслан, — и я не могу позволить тебе мучаться.

— Звучит иронично, — вскинул брови мужчина, улыбаясь неуверенно в ответ, — учитывая, что ты не знал об этом еще недавно.

Руслан усмехнулся, качая головой. Он, конечно, идиот тот ещё — столько времени проводил с Кшиштовским и не заметил проблем с плечом. Ну, либо Миша и вправду неплохо прячет свои слабости. Иногда в нём было больше актера, чем полицейского, потому что в людях напарник разбирался получше Усачева.

— Я вот понять только не могу, — Усачев смотрел на мужчину внимательно, — как так произошло, что ты позвонил мне, хотя телефон был на столе в кабинете?

Миша слегка стушевался, смотря куда-то в сторону, словно ища подсказку на этот крайне мистический вопрос. Не мог же в пустом доме кто-то позвонить за него.

— Я мало что помню, — Кшиштовский повернулся вновь к полицейскому. — Вроде как дошёл до телефона, тебя набрал. А потом как провал в памяти.

— Почему не вызвал первее скорую?

Мужчина сглотнул, потянувшись к кружке, нехотя отвечая, словно подобрать слова для него было сложно. Руслан слышал тогда в динамике крик друга, поэтому поспешил в коттедж как можно быстрее.

— Твой номер в «недавних» высвечивался, нажал на автомате, — проговорил Миша как-то сухо. Но вполне правдиво.

Детектив мог бы, наверное, вдаться в куда большие подробности, однако разбитое состояние друга сейчас даже с его далёкими от этичных принципами давало понять, что Мише и вправду было трудно в тот момент контролировать себя, включая свою память. Русу и этого объяснения хватало пока.

— Ладно, — Усачев поднялся с дивана, забирая пустую кружку со столика, держа за ручку свою же. — Отсыпайся.

— Ну, конечно, отосплюсь. Ты же мне больше ничего не разрешаешь, — проворчал Миша по-доброму. Руслан знал, что по-другому напарнику выражать благодарность сложно.

Перед тем, как закрыть за собой дверь, Руслан напоследок сказал:

— Новый год празднуем у Кати. Я думаю, будет здорово.

Кшиштовский особо и возражать не стал, поворачиваясь спиной к улыбающемуся Усачеву.

***

Календарь вот-вот грозил кончиться — до празднества оказалось менее полутора недель. Руслан уже успел смириться с огромной любовью местных к праздникам, однако свою личную неприязнь — ввиду загруженности на самом деле, других факторов попросту не было — он умело скрывал от Кати, ведь девушка была не причём.

Как и те несчастные пирожные, отправленные тогда в первый попавшийся мусорный бак.

На стоянке перед особняком Баженова Кир курил под очередной рождественский хит, а сам Рус надеялся, что ступал на порог этого дома в последний и завершающий раз. Сейчас его, к слову, даже никто не опрокинул — дверь открыл Евгений, стоя перед ним в чёрной — действительно, а в какой ему ещё быть? — рубашке и приталенных штанах.

— Добрый день, — улыбнулся Баженов. Изнутри дома доносился смех, правда, исключительно женский, а ещё довольно вкусный аромат чего-то томящегося в духовке.

— Вот ордер, — без промедлений показал документ мужчина, держа его в пальцах.

Евгений озадаченно взглянул на детектива, а затем вскинул брови, забирая ордер, рассматривая его.

— Не думал, что мы начнём сразу с твоего очередного подарка, — полицейский поспешно выхватил документ из рук хозяина дома во избежание его уничтожения; в пятый раз приходить было бы издевательством.

— Хватит с меня твоих игр, ты арестован, Баженов!

Руслан сделал шаг вперёд, оказываясь совсем близко, готовясь взять Евгения в захват — зная этого изворотливого ублюдка, он наверняка бы попробовал вырваться.

Однако, Евген лишь ухмыльнулся.

— Уважаемый детектив, а Вы не думали обратиться к психоаналитику?

— Не за чем, — фыркнул мужчина.

— А я вот бы поспорил. Я могу быть сколько угодно тем «скользким типом», но то, как ты пялишься, даже Ануар заметил. Хотел бы действительно арестовать — тебе бумаги были бы не нужны, разве я не прав?

Гнев закипал в грудь вновь: Руслан схватил за грудки Баженова, нахмурившись, однако тот, несмотря на очевидную злость, продолжил:

— Более того, раз за разом приходишь ко мне домой, ищешь официальный повод заявиться на мой порог, чтобы увидеть меня в домашнем. Может мне обратиться в полицию из-за домогательства и превышение полномочий сотрудника?

Рус смотрел на него не мигая, сжимая рубашку в тисках, а затем с силой приложил мужчину о стену — из-за дверного косяка, уводящего на кухню, выглянули несколько девушек.

— Значит так, — рвано выдохнул Усачев, — с меня уже довольно. Если бы Миша по дурости не согласился с тобой работать, я бы наплевал на законодательство, лишь бы заставить тебя поплатиться за всё, что ты сделал с этим городом.

— Нет, — Баженов стиснул куртку полицейского в ответ, притягивая его ближе. — Если б ты наплевал на законодательство, мы бы уже давно ебались, Усачев.

Из него в очередной раз делали идиота! Руслан стряхнул мужчину за грудки, ударяя его головой об стену.

— Ты четыре месяца выводишь меня, Баженов. Когда-нибудь я тебе обязательно врежу, я клянусь.

— А я приглашу тебя поучаствовать в своей оргии. Звучит так же нелепо, да?

Последняя капля терпения заполнила чашу; рука на автомате выскользнула из захвата, а кулак ударил Баженову в скулу, отчего Евген в очередной раз стукнулся головой о стену, но всё ещё стоял на ногах. Сам же Усачев тяжело дышал, не понимая, как так вышло, что он действительно всёк Евгену. Девушки с визгом прибежали — платья, конечно, не особо позволяли — на шум. Полицейский их ничуть не смущал.

— Что ж, — грузно выдохнул мужчина, схватившись за ударенную сторону лица, — не зря говорят, что под Новый год сбываются все мечты.

— Приложи лёд, Ян сказал, помогает от синяков, — выплюнул Руслан. — Счастливого Нового года.

Глубоко внутри себя детектив понимал, что именно такое стечение обстоятельств логично: весь декабрь был очень трудоемким, напряжённым, а ехидная ухмылка Баженова лишь была последним кирпичиком в дженговской башне терпения Усачева. И логичен именно такой исход, где ублюдку проезжаются по лицу. Возможно, он остался и добил бы. Возможно, не только добил. Всё, в чём был уверен сейчас Рус, направляясь к машине Кира — он будет искать другие способы упрятать Евгена за решётку.

Однако, наконец-то всечь ему было по-настоящему приятно, хотя на корке подсознания это очень смущало Усачева — он становился агрессивнее, когда уставал.

***

— Спасибо, что приходила, — сказал Руслан, облокачиваясь на стену. Девушка собиралась уходить, просидев с Кшиштовским почти весь свой обед.

Мише было значительно лучше и, более того, Руслан был уверен, что неделя восстановления пошла напарнику на пользу.

Катя накидывала длинный шарф поверх куртки; её вязанная шапка слегка спала на глаза, Рус аккуратно поправил её, улыбаясь уголками губ: девушка выглядела мило.

— Да ничего, мне было несложно, — она стояла в дверях, пока мужчина её провожал.

Миша уже сидел за какой-то документацией, поэтому Рус решил немного проводить девушку, хотя бы до выхода из коттеджного комплекса, где они жили. Разговор шёл как-то сам собой — как обычно — однако расставаться в последнее время стало слегка сложновато. Наверное, из-за той недосказанности.

Стоило девушке выйти за пределы комплекса, как внимательный взор детектива вновь уловил какой-то силуэт — и в этот раз, он был уверен, это не белка или ветер. Это был реальный человек, пытающийся скрыться за деревьями, мелькая в кустах. Это была не паранойя: это была интуиция, предупреждающая его.

Кому и зачем нужно было следить? На ум приходил Баженов: он наверняка не оставит удар Руслана без ответа. Скользкие люди не любят отказываться от возмездия, учитывая, в каком виде его оставил детектив в своём же доме. И, признаться честно, страшно было даже не за свою жизнь — костяшки до сих пор побаливали. Страшно было за больного Мишу, оставшегося одного, и за Ример, не имеющую совсем никакой возможности защитить себя. Стоило предупредить девушку об опасности. Номер набрался быстро, голос Кати в динамике звучал удивлённо.

— Я что-то забыла? — спросила она.

— Кать, за нами, похоже, следят. Будь, пожалуйста, внимательна. Если что, сразу звони мне.

Единственная вертевшаяся раз за разом, как пластинка, в его голове мысль в тот момент была самой честной и искренней: «Я сделаю всё, чтобы они были в безопасности. Я хочу их защитить».