Тайр не успел ни заметить, ни предпринять что-либо, когда сильным ударом меч выбили у него из рук, и он со звоном вонзился в землю меж камней. Он взглянул на Эльмира с растерянностью, а тот торжествовал.

— В этот раз гораздо лучше, — Тайр улыбнулся, подымая свой клинок и плавно вкладывая в ножны у себя на поясе. — Ты победил меня.

Эльмир выглядел недовольным, но на самом деле был рад. Гордость переполняла его, он искренне радовался собственным успехам. Для него мнение наставника было важно, как важно было научиться у него чему-нибудь, чем он не владел сам. Тайр успел стать ему кумиром, Эльмир хотел быть хоть немного так искусен, как он.

— Ты поддался мне. Так не интересно.

— Я не поддавался, — с самым честным видом заверил его Тайр, но во взгляде серых глаз было что-то лукавое, что выдавало его полностью.

За этим поединком тайком наблюдали несколько пар любопытных глаз, впрочем, их присутствие здесь не осталось незамеченным. Однако ни Эльмир, ни Тайр нисколько не расстроились. Этот поединок хоть и был ненастоящим, да и сражались они не в полную силу, но он помог немного прийти в себя. Эльмир собирался взять лагерь Рея силой. Знал, что не обойтись без потерь, знал, что может погибнуть сам, но знал и то, что обязан хотя бы забрать мерзавца-Рея с собой. Его переполняла мрачная уверенность и решимость, и Эльмир был готов на любые меры. Он почти потерял надежду, но в его душе всё ещё была вера в то, что Сатори жив. Эльмир верил в это, как ни во что другое; эта вера и придавала ему уверенности, эта вера заставляла действовать. Всё внутри сжималось от тревоги, когда он думал о Сатори и о том, что мог сделать с ним Рей.

Прошло всего пару дней после того позорного бегства, и Эльмир уже был готов вернуться туда снова, и готов был войти в лагерь победителем, чтобы своими руками забрать жизнь Рея. Он готовил план атаки и почти не давал отдыха ни себе, ни своим воинам. Знал, что в этот раз не может ошибиться. В этот раз или победа, или погибель. И каждый здесь присутствующий готов был положить свою жизнь за Доминион в целом и Ориентальные Пески в частности. Эльмир видел уверенность и непоколебимую преданность в глазах своих людей, а потому не сомневался. Тайр всегда был рядом, и Эльмир знал, что этот человек умрёт за него, если потребуется, но ни за что не оставит. Тайру он был безмерно благодарен.

Он лично руководил всеми тренировочными боями, даже в них заставляя вкладывать все силы и умения. Он сам подавал пример, видя ни с чем не сравнимую гордость в глазах Тайра, и что-то внутри замирало от трепетного удовольствия. Почти каждому казалось, что за эти несколько дней он словно изменился. Эльмир был уверен в каждом слове и действии, он стал сдержаннее и серьёзнее, избавившись от юношеской порывистости и нетерпения, говорил только по делу, и ни в одном его слове, обращённом к подчинённым, не звучала ни одна эмоция. Кто-то называл его тираном, а кто-то восхищался им. Словно за несколько дней повзрослел на много лет, приобретя суровый жизненный опыт и многое потеряв. Никто не знал, какая буря бушует в его душе, он оставался невозмутим и холоден, во взгляде его виднелась мрачная жестокая решимость.

Оставив все страхи, Эльмир гордо и властно следовал по уже знакомой дороге через болото, подобно великим полководцам прошлого. Кто в детстве не воображал себя великим деятелем, кто не пытался в игре совершить чужие подвиги, кто не мечтал о такой же славе? Только теперь это уже не игра, и он никого не изображает. Он сам — лидер, ведущий своих людей в бой. Он готов погибнуть во благо всего живого, но не опустит знамён Доминиона и Ориентальных Песков.

На сей раз болото даже днём встречало их недружелюбно. Нечисть вылезала изо всех омутов, выползала из-под каждого поваленного в бурую воду гнилого ствола, и пришлось пробираться дальше с боем. Все эти твари, пусть и давно мёртвые, доставляли немало проблем, но не были слишком серьёзными противниками; по крайней мере, когда их не слишком много. Кто-то сказал, что невозможно убить то, что давно мертво. Однако стараниями Эльмира и его подчинённых эта нечисть была окончательно погребена в болотных водах; на смену ей появлялись всё новые и новые твари, больше и больше, они выползали отовсюду, окружая со всех сторон.

Бой был долгим, никто не думал отступать. Эльмир только сильней сжимал рукояти клинков, чувствуя душу Множества Истин, что жаждали чужой крови. Это ощущение было ему непривычно — ещё никогда ему не приходилось убивать людей, ещё никогда оружие не требовало человеческой крови. Эльмир хотел поскорее добраться до лагеря Рея, чтоб своими руками свернуть ему шею, растерзать, не оставить от него даже напоминания. Тайр поддерживал это его желание, сражался холодно и беспристрастно; к нечисти невозможно испытывать жалость.

Только добравшись до леса, Эльмир понял, почему болотных тварей стало так много. Все печати, что попадались ему на пути, были активированы, символы на камнях горели зловещим красным светом, мерцали алым начертанные на земле линии. Он пытался вспомнить, что делал Сатори, чтоб вывести их из строя, однако понял, что в магии он очень слаб, а потому сделать это сейчас самому не получится. Тайр подошёл к нему, поглядывая то на него, то на заострённые камни, стоящие аккуратными кругами, будто думая, что делать.

— Ты знаешь, что делать? — спросил он, вызвав у Эльмира крайнее недоумение. Он обернулся к Тайру, явно не понимая, что он имеет ввиду. — Что делал с ними Сатори, чтоб они стали бесполезной грудой глупых камней?

Кончиком лезвия одного из клинков Эльмир начертил на земле по памяти символ, внешне очень похожий на те, что были на камнях, однако отличавшийся несколькими чертами, полностью меняющими его назначение. Тайр внимательно следил за его действиями, в его взгляде были сосредоточенность и упрямая решимость. Он понимающе кивнул, а после, подойдя к первому, самому крупному камню ближайшей печати, закатал рукав и пустил себе кровь. Эльмир в изумлении смотрел на него, не зная, что предпринять, и только наблюдал.

Тайр дрожащими пальцами вывел недостающие линии своей кровью поверх вырезанного на камне знака, и призрачное сияние медленно погасло. Они оба понимали, что это весьма ненадёжный метод — в отличие от того, что делал Сатори — стоит только стереть лишние линии, и печать снова обретёт полную силу. И что если они сейчас уйдут вглубь леса, к лагерю, то ловушка снова захлопнется, и шанса сбежать оттуда невредимыми уже не будет. Эльмир с мгновение заколебался, нерешительно поглядывая то на сопровождавших его воинов, то на замершего в ожидании его решения Тайра, то вперёд, туда, где ярко горели огни лагеря Рея. Рей в любом случае знает о нападении и готов встретить врага.

Отбросив лишние раздумья, Эльмир направился вглубь леса первым, Тайр сразу же последовал за ним. Всё вокруг было погружено во мрак, только призрачные огни где-то за деревьями всё ещё убеждали в том, что в этом дьявольском месте можно встретить что-то живое. Хотя считать живым то, что связалось с тьмой, нельзя.

Огни, кажется, тоже приближались. То была стража Рея. Кучка самых известных негодяев, с которыми Эльмир успел познакомиться в лагере противника, самых свирепых, безжалостнее которых только их господин. Тайр выступил вперёд, сразу, не предупреждая, бросился на них, Эльмир, уже не удивляясь тому, насколько беспощадным становился он в бою, последовал за ним и скрестил клинки с первым попавшимся предателем. Тот мерзко усмехался, вспоминая о том, что позволил сделать с пленниками Рей, когда они будут повержены и обезоружены. Рей пообещал подарить их тем, кто более всех прославится в бою, а потому каждый из разбойников сражался, не щадя себя, чтобы только заслужить поощрение господина и получить живую игрушку в качестве вознаграждения.

Даже несмотря на то, что Эльмир знал мерзкую сущность этих предателей, убивать людей ему было трудно. Первое убийство почти лишило его уверенности, он в неверии смотрел то на окровавленный труп на земле, то на обагрённые кровью лезвия Множества Истин, и не мог поверить в то, что он только что убил человека. Однако времени на раздумья не было; почувствовав чьё-то приближение сзади, он ловко извернулся и в последнее мгновение с силой отразил атаку чужого меча, и с трудом удерживал натиск громилы, с которым успел тесно пересечься во время заточения в лагере Рея. Ловкость одолела силу: обманным трюком Эльмир запрыгнул ему за спину и всадил один из клинков ему в спину до того, как тот обернулся.

Они с Тайром переглянулись, и тот одобрительно кивнул ему, чуть заметно. Эльмир бегло оглядел это побоище, видя, как сражаются его подчинённые. Сердце на мгновение дрогнуло, когда один из его воинов пал, он крепко зажмурился, приходя в себя, и с сожалением подумал, что потери неизбежны. Как бы он ни готовился к такому исходу, он отказывался принимать это, хоть и понимал, что это необходимо.

Эльмир выпустил сигнальный огонь, и его воины поняли условный знак. Они разделились незаметно для противника, предатели не сумели понять, что произошло. В их действиях не было ни слаженности, ни подготовки: даже объединённые под общим началом разбойники всё же сражались в первую очередь ради собственной выгоды, а потому не видели ничего вокруг, кроме своей цели.

Он последовал к лагерю, который теперь был так близко, огни сияли ярче, пламя костров вздымалось высоко и казалось, что вот-вот оно опалит небеса. Ещё яростнее прежнего они схлестнулись в бою с разбойниками, Эльмир не обращал внимания на усталость и уже не замечал ничего, кроме входа в лагерь. Близко, совсем близко. Рука не дрогнула, когда он снова отнял чью-то жизнь, уже без сожалений он переступил через труп, ещё минуту назад бывший живым человеком, сходясь в поединке с преградившим ему путь предателем. Ещё ближе. Он видел, как со всех сторон сгущается тёмный дым, и спешил покончить с этим.

В лагере Рея он оказывается первым, тяжело дыша от усталости. Тьма клубится за высоким частоколом, Эльмир задумчиво хмурится, а после замечает Рея. Он не спешит отдавать приказ о дальнейшей атаке, не зная, чего ожидать от этого человека, и выжидает. На лице Рея играет дьявольская улыбка, а когда он видит сомнение воинов Ориентальных Песков, он смеётся. Эльмир чувствует, как его поглощает ярость.

Вдоволь наглумившись над ними, Рей вдруг отступил уже с серьёзным видом, а после из-под земли возникли, управляемые им, словно марионетки, представители болотной нечистой силы. Ведомые приказом своего хозяина, они сразу же бросились на Эльмира и его подчинённых. Никто не думал сдаваться, никто не собирался отступать. Поднятых из могил Мёртвых земель мертвецов не было жаль, они были слабы как противники, однако они всё окружали их со всех сторон; Рей даже не подумывал о том, чтобы прекратить. Он владел магией хорошо и запас его сил был достаточно велик, чтобы призывать тёмных тварей часами напролёт, не испытывая особых трудностей, и он пользовался этим.

По-видимому, со стражей лагеря было покончено, Эльмир, не отвлекаясь от сражения, заметил, что сюда прибыли его подчинённые, и ему стало заметно спокойнее. Силы были на пределе; он ни на мгновение не опускал Множества Истин, как не отпускал и надежду на то, что Сатори всё ещё жив.

Они с Тайром переглянулись, и тот понял его без слов. С этим пора заканчивать. Они снова разделились для большего успеха. У Эльмира была одна цель: пробиться к Рею и сразиться с ним лично, выиграв время для своих подчинённых. Он прокладывал себе путь через тьму, уворачиваясь от клыков и когтей, вперёд, к центру лагеря, к Рею. Но Рей не был глуп, он обо всём догадался; он не мог подпустить врага к себе. Знал: в ближнем бою у Эльмира больше преимуществ, чем у него. Не хотел раскрывать перед ним свои слабости. Тирану непозволительно иметь слабости.

Ярость сильнее вскипела в жилах, когда Рей понял, что противостоять ему почти невозможно: Эльмир был упрям, упрямее всех, кого ему приходилось встречать до этого. Он вначале растерялся, тем не менее, уклонившись от впечатляющего по силе удара, а после перестал сомневаться: больше нет времени на размышления. Он пока не слишком был уверен в этом своём умении, но в магии он преуспевал, тьма была ему послушной, а потому Рей решил рискнуть.

Эльмир с недоумением взглянул на чужой клинок, отразивший его удар; выкованный из чистой тьмы, что клубилась вокруг длинного тонкого лезвия, отливавшего серебром. Это стало для него полной неожиданностью, и он даже почти растерялся, однако времени медлить не было. Усталость брала верх над ним, но он вкладывал всю силу воли в Множества Истин, беспощадно атакуя. Один лишь вид Рея вызывал в нём ни с чем не сравнимое чувство ненависти, и он готов был в любой момент обернуться пустынным вихрем, всё сметающим на пути, чтоб только стереть и всякое упоминание о нём с лица земли. Эльмир теснил его дальше, вглубь лагеря, удаляясь от побоища с тёмными подопечными Рея; он кое-что знал из основ владения магией, пусть и не слишком хорошо смыслил в этом, и знал, что на большом расстоянии удерживать над чем-то контроль труднее, особенно если стараться контролировать сразу несколько теневых порождений. Видел, что Рей тяжело дышит и что пальцы его на рукояти дрожат — его сил было недостаточно, чтоб успевать следить за хорошо отточенными атаками противника и контролировать издали бой, не пуская никого в лагерь.

Поняв, что с Эльмиром ему не справиться, он почти изящным жестом притянул всю клубящуюся туманом тьму к себе, до того тяжело повисшую в воздухе, та вихрем окутала его, и он исчез. Эльмир недоуменно оглянулся, ожидая, что он нападёт сзади, но тот словно испарился. Он знал, что Рей не уйдёт далеко, если не хочет проиграть. Но это уже не было так важно: он судорожно раздумывал о том, где может быть его Лис; отчего-то Эльмир точно знал, что он жив, а потому бросился искать его, минуя мечущихся по лагерю разбойников, которые спасались бегством и почти не обращали на него внимания.

Он заметил сторожевого у шатра Рея и быстрым шагом направился туда с решительным видом.

«Стоял бы тут этот мерзавец, если бы Рею нечего было охранять? Этот пёс точно держит его здесь»

Сторожевой вскинулся, выхватив меч из ножен, и бросился на Эльмира. Тот, не желая тратить на него слишком много времени, использовал свой любимый обманный манёвр, введя противника в растерянность: с десяток его песчаных копий обступили его, и он принялся атаковать всех сразу, крутился во все стороны, отвлекаясь то на одного ложного Эльмира, то на другого. Настоящий Эльмир безо всякого сожаления отсёк ему голову. Кровь брызнула во все стороны, и тело рухнуло к его ногам, он лишь брезгливо отступил, и развернулся ко входу в шатёр. Волнение и воодушевление переполняло его, и он решительно сорвал полог.

Почти что влетев в палатку, он увидел своего Лиса, свернувшегося на смятой постели, и сразу же бросился к нему. Сатори был бледнее смерти, обрывки, оставшиеся от его одежды, совсем не прикрывали измученное тело, сплошь покрытое следами долгих истязаний. Живой, даже в сознании. Сатори, увидев чью-то высокую фигуру в испачканных в свежей крови одеждах и клинками наготове, болезненно дёрнулся, отшатнулся к стене.

— Успокойся, это я, — тихо убедил он его, осторожно, боясь напугать ещё сильнее, подошёл и утешающе коснулся его руки, с сочувствием почувствовав холод его кожи. Лис, кажется, успокоился, позволил обнять себя, и сам прижался к Эльмиру, обхватив его за шею.

— Ты заберёшь меня отсюда? — с надеждой спросил он совсем тихим голосом, приподнимаясь и чуть морщась. От внимания Эльмира это не ускользнуло.

— Что они с тобой сделали? — он с беспокойством осмотрел его, обнимая крепче. Сатори отвернулся, не желая отвечать. Но Эльмир и без того знал. — Я заберу тебя отсюда.

Осторожно подняв Лиса на руки и не обращая внимания на его отпирательства, он накинул на него свой плащ и поспешил покинуть это место, в котором дух Рея чувствовался в каждом углу.

Бой всё ещё продолжался. Эльмир не знал, как забрать Лиса отсюда: ведь он всё ещё отвечал за этих людей и не мог бросить их. Но и доверить Сатори кому-либо ни в коем случае не мог. Перепуганный Лис крепче прижался к нему, увидев происходящее, уткнувшись ему в шею, в то время как Эльмир выглядывал Тайра. Он встретился с ним взглядом, и Тайр, успев отдать ещё несколько распоряжений, бегом бросился к нему, пересекая залитую кровью поляну лагеря. Он сочувственно осмотрел Сатори.

— Его нужно поскорее забрать отсюда, — сказал он. Эльмир согласно кивнул.

— Но я не могу покинуть поле боя просто так.

Тайр на несколько мгновений задумался, то оборачиваясь назад, к выходу из лагеря, за который всё шёл бой, то снова глядел на озадаченного Эльмира, и будто бы колебался, не решаясь принять какое-то решение.

— Уходите вместе с Сатори отсюда, возвращайтесь в наблюдательный пункт. А я останусь тут за главного, — наконец предложил он непоколебимым тоном. — Клянусь, я брошу голову Рея к твоим ногам. Я не отступлюсь.

— Я не оставлю тебя! — возразил Эльмир. Тайр грустно улыбнулся ему, подошёл и приобнял и его, и Сатори.

— Ты позаботишься о нём, а я — об этом сражении. Нет времени — уходите! Немедленно!

Эльмир взглянул ему вслед, а потом развернулся и направился искать второй выход из лагеря, тот, через который бежали предатели. Он вновь обрёл самого близкого человека, но теперь может потерять другого, не менее дорогого. Беспокойство о состоянии Сатори гнало его вперёд, к крепости, через лес, обходными путями, а беспокойство за Тайра то и дело заставляло сомневаться. Сатори мелко дрожал у него на руках, хватаясь за него, а потому Эльмир спешил. Скорее, подальше от этого жуткого места. Нет, разумеется, Тайр справится и обратит пеплом мерзкое убежище предателей и убийц. На Тайра можно положиться.

Начальник наблюдательного пункта с недоумением встретил их. Эльмир попросил ни о чём его не допытываться и срочно потребовал лекаря для Сатори в свою комнату. Уже загорался закат, и Эльмир печально глядел через зарешёченное окно на то, как словно кровью обагряется небосвод там, где солнце погрузилось под землю, не выпуская руку Сатори из своих.

К сожалению, умений местного лекаря было недостаточно, чтобы помочь Сатори — его раны были страшны. Он только перевязал и дал ему болеутоляющее снадобье, а после, уже когда Лис уснул, настоятельно убеждал Эльмира в том, что им стоит как можно скорее добраться до Ориентальных Песков, и долго извинялся за свою растерянность — он впервые столкнулся с жертвой таких издевательств. Эльмир с не утихающим беспокойством глядел в сторону болота, но пейзаж никоим образом не менялся и ни одной живой души не было видно, только темнело с каждой минутой и лес вдалеке маячил совершенно чёрным пятном. Он не спешил зажигать факел в своей комнате.

Взгляд его загорелся радостью, когда, разорвав тьму у самых небес, вспыхнул сигнальный огонь над лесом, возвещающий о победе. В то же время из-за деревьев повалил густой дым. Тёмные тени брели через болото, по-прежнему не опуская знамён. Эльмир оторвался от окна и бегом бросился по коридорам крепости к выходу, встречать победителей. И что-то внутри сжалось от болезненной тревоги, когда он увидел, как двое воинов ведут под руки очевидно очень серьёзно раненного Тайра, который тяжело опирался на них. Увидев Эльмира, он вдруг улыбнулся, выражение страдания на его лице сменилось выражением торжества.

— Эльмир, — он обратился к нему, и в его голосе помимо муки звучало облегчение, — мы победили…

Он не стал ни о чём расспрашивать, и без того видя всё по измождённым лицам своих подчинённых — победа далась им нелегко. Он подошёл к Тайру и приобнял, закинув его руку себе на плечи и осторожно поддерживая, он повёл его вовнутрь, объявив остальным об отбое. Всем прочим он займётся позже.

Тайр настаивал на том, чтобы он тоже отправился отдыхать, убеждая его, что всё в порядке, хоть Эльмир и сам видел, в каком он состоянии. Тайр явно был не в порядке, и если завтра с утра они и правда должны будут возвращаться в столицу Ориентальных Песков, он едва ли сможет держаться в седле. Он с жалостью глядел на беспокойно спящего Тайра, тело которого сплошь было покрыто бинтами. Чего же всё-таки стоила им эта победа? Эльмиру не терпелось узнать подробности окончания боя, но он решил отложить это до будущего. В конце концов он ещё должен увидеть, что стало с лагерем Рея, убедиться в том, что это и правда конец. Он жалел только об одном: что не убил мерзавца собственноручно и не увидел его смерти.

Эльмир не заметил, когда уснул, расположившись на коленях у постели Тайра и устроив голову на согнутой в локте руке. Он пришёл в себя, когда первые лучи рассвета забрались в не менее мрачную с наступлением дня комнату, обнаружив себя в столь неудобной позе. Он потянулся, разминая затёкшие конечности и чуть вздрогнул, когда сквозняк забрался за ткань одежды, а потом поднялся, поняв, что так и не сумел отдохнуть. Тело ныло и болело после целого дня напряжения, но пока нет времени на слабости.

Отдав распоряжение готовиться к возвращению в Ориентальные Пески немедленно, Эльмир примерно подсчитывал потери, с горечью осознавая, что домой не вернутся очень многие. До того, как проснулся Сатори, он успел побывать в лагере Рея, который теперь представлял собой разорённое ещё слабо тлеющее пепелище с кучей ужасно изувеченных трупов. Прямо посреди поляны, там, где был шатёр вожака предателей, был прочно вогнан в землю флагшток со знаменем Ориентальных Песков. Все печати, встречавшиеся ему по пути, были разрушены и обращены грудой камней, кое-где ещё догорал и без того однажды уже пылавший лес. В воздухе остро пахло гарью и кровью. Эльмир поспешил покинуть это теперь уже мёртвое место, и по возвращении приказал начальнику наблюдательного пункта следить за ним и докладывать обо всяких подозрительных изменениях.

Всё уже было готово к их отбытию обратно в столицу. Эльмир не был уверен только в том, что Тайр в состоянии пережить это путешествие, но тот выглядел весьма бодро, пусть и был совершенно пугающе бледен и едва держался на ногах. Он приказал кое-кому из своих воинов приглядывать за ним в пути и помочь, если ему потребуется помощь. А сам поднял на руки Сатори, который мелко трясся в мучительной лихорадке.

— Обратный путь до Ориентальных Песков займёт три дня, — сказал он ему, пусть даже и не был уверен, что Сатори на грани сознания услышит и поймёт его.

Начальник наблюдательного пункта попрощался с ним почтительным поклоном и пожелал удачного пути, и Эльмир осторожно устроил Лиса у себя на руках так, чтобы было удобно и придерживать его, и держать поводья, а после поправил повязку, закрывавшую половину лица и взмахнул рукой, приказывая отправляться.

Когда они подобрались к пустыне, горячий ветер ударил в лицо раскалённым песком, и на душе Эльмира почему-то впервые за последние полгода стало спокойно.

— Потерпи ещё немного, — сказал он Сатори. — Мы почти дома.

Ведь всё самое страшное уже позади, правда? А впереди их ждёт ещё достаточно испытаний, достаточно того, что могло бы пошатнуть хрупкую истину.

Эльмир обернулся к Тайру, оглядывая его, но тот терпеливо сносил трудности поездки верхом и упрямо отказывался от предложений помощи. Он не мог перестать переживать за него, пусть и знал, что Тайр силён и он справится. Он мог бы приказать остановиться на привал в любой момент, если бы увидел, что Тайр чувствует себя хуже, но тот бы ни за что не подал вида до тех пор, пока просто не свалился бы с коня без чувств.

А потому на короткий привал они остановились лишь к вечеру, позволив себе отдохнуть после невыносимого дневного зноя и поужинать. Их ждала ночь в пустыне, и холодок уже чувствовался в воздухе; песок остывал очень быстро, а потому все поспешили одеться теплее. Эльмир не хотел бы изводить своих людей ещё более, но он стремился как можно скорее добраться домой, а потому решил, что все три дня они проведут в пути, чтоб сократить время.

Там, во дворце, их с Сатори наконец ждёт долгожданный заслуженный покой.