Вздрагивая от каждого шороха, Эльмир, стараясь ступать как можно тише, пробирался через колючие кусты, морщась от боли, когда внушительные шипы впивались в тело даже через одежду. С жалостью он смотрел на полуголого Сатори, которому, по-видимому, приличные одежды не полагались. Выбравшись из зарослей, он молча снял с себя верхнее одеяние и протянул Лису, чувствуя, как тут же холод пробирается под тонкую нижнюю рубашку. Сатори благодарно посмотрел на него и сразу поспешил одеться. Эльмир улыбнулся, разглядывая его, и поправил на нём пояс, завязав правильно. Он вдруг подумал о том, что одежды Ориентальных Песков очень идут его Лису.

Следуя за Сатори, он всё осматривался и поспешно наносил на свою карту всё, что видел вокруг и что было важно. Лис вёл его какими-то только ему известными тропами, в самую глушь. Ветер выл в верховьях деревьев, и они уныло поскрипывали.

На ладони Сатори зажегся маленький лисий огонь, освещая им дорогу в темноте. Однако Лис воспользовался магией не столько для освещения, сколько для того, чтобы пересечь магическое поле незамеченными. Они ушли уже достаточно далеко, потому Эльмир знал это; он взял Сатори за руку и пошёл за ним.

Когда они подошли к одной из печатей, выложенных аккуратными камнями, их мерцание вдруг стало ярче и чаще. Лис склонился над первым камнем, самым высоким, на котором был начертан какой-то символ, и выцарапал когтями несколько чёрточек, очень усердно и старательно; на его лице было видно напряжение. С виду символ выглядел почти так же, как и до того, отличить удалось бы не сразу. Полюбовавшись своей работой, Сатори поднялся с довольным видом.

— Больше отсюда ничто не призовёшь. Печать по-прежнему излучает сильную магию, но пользоваться ею больше нельзя.

Эльмир восторженно поглядывал то на скопище камней, то на улыбающегося Лиса, радуясь тому, что способ всё же есть. Сатори предложил нейтрализовать печати ещё той ночью, однако на планирование ушла неделя. Целую неделю Эльмир не спал спокойно, находиться в лагере Рея было невыносимо. С Сатори они виделись, но редко. Было мерзко думать об этом, но он знал, что его Лис проводил ночи с другими против своей воли.

Тайр остался в лагере. Он не хотел отпускать их одних, но ему пришлось послушаться. Всё же, будет подозрительно, если они все исчезнут из лагеря и их хватятся. Тогда им уже не уйти отсюда живыми.

— Надо возвращаться, — сказал Сатори. — Пока это всё, что мы можем. Лисьего огня не хватит, чтобы так долго противиться магическому полю.

Эльмир снова взял его за руку, и они шли так до самого лагеря, просто потому, что так теплее. И только у самого тайного хода Сатори снял чужое одеяние и вернул хозяину, а потом пропустил Эльмира первым, удостоверившись, что их никто не увидит, а после проскользнул и сам.

Отпускать его одного мучительно не хотелось, однако с этим ничего нельзя было сделать. Расставаться было больно. Проводив его взглядом, Эльмир направился к Тайру, чтобы поделиться успехами. И застал его в таком нервном напряжении, в каком не видел, пожалуй, никогда.

Увидев его, Тайр бросился к нему с объятиями, крепко прижимая к себе. Эльмир почувствовал, как бешено бьётся его сердце. Тайр боялся.

— Всё в порядке, — заверил его Эльмир. — У нас всё получилось. Сатори сказал, что нужно обезвредить ещё пять печатей, чтобы мы могли безопасно сбежать из лагеря незамеченными.

— Ты уверен, что ему самому можно верить? — по его взгляду было видно, что Тайр не хотел этого говорить, однако его одолевали сомнения. — Уверен, что он не заодно с Реем, что не приведёт нас в ловушку?

Впору было бы прийти в ярость, но Эльмир понимал его сомнения. Поначалу он и сам не исключал такой вариант, однако не верить Сатори он не мог. Лис был с ним искренним. Если бы он солгал хоть единожды, Эльмир бы почувствовал. Он слишком хорошо его знал.

— Безусловно, можно. Я в нём уверен. Сатори скорее умрёт, чем предаст меня, — голос его прозвучал твёрдо. Эльмир не мог позволить даже Тайру сомневаться в его самом любимом создании.

Они ещё долго сидели рядом в безмолвии. До тех пор, пока из-за полога палатки не показался один из приближённых Рея и не сообщил, что господин желает их видеть. Тайр с Эльмиром переглянулись, а потом молча последовали за ним.

Оказалось, что никакого срочного дела у Рея к ним не было. Ему просто наскучила размеренная жизнь в лагере и захотелось развлечься. Как его гостям уже пришлось убедиться, развлечения у него были специфичные. Потому Эльмир и Тайр уже не удивились, когда увидели, как сооружают большой костёр посреди лагеря, как несколько человек с большим трудом тащат на себе и устанавливают над пламенем огромный котёл, и как быстро пламя охватывает связки хвороста. Им всё ещё не было ясно, что на уме у этого жестокого тирана, до тех пор, пока к нему не привели, вернее — притащили, связанного по рукам и ногам человека, у которого были завязаны тёмной повязкой глаза. Этого типа Эльмир тоже не знал.

Когда повязку с него бесцеремонно сорвали, человек какое-то время щурился, оглядываясь, пытаясь привыкнуть к свету. И, увидев злобную усмешку Рея и предвкушение в его глазах, побледнел от ярости.

— Рей! — обратился он к нему, серьёзно и уверенно. — Предатель. Мерзавец. Бессовестный убийца. Грязное отродье. Возомнил себя вершителем чужих судеб? Кем ты себя считаешь? Даже на этом ненастоящем троне ты всё так же жалок. Никчёмный ублюдок.

К удивлению, Рей молчал. И только недовольно поджимал губы, выслушивая все эти оскорбления и ругательства. Его подчинённые сжимались от страха, поглядывая на господина и зная его безжалостный нрав. Они явно не понимали, почему он так спокойно терпит это и медлит. Эльмир и Тайр же наблюдали эту сцену даже с некоторым интересом.

— Ну вот мы и увиделись, братец, — с нескрываемым презрением, гордо и спокойно говорил Рей, словно игнорируя все слова коленопреклонённого пленника. — Только теперь ты передо мной на коленях, где тебе самое место.

Человек перед ним горько усмехнулся.

— Даже твоё превосходное владение тёмной магией и умение подчинять себе всё живое с её помощью не отменяет того, что ты всего лишь жалкая шлюха. Моя жалкая шлюха.

Рей, казалось, стерпел и это. Тонкие губы сжались в одну линию, а глаза были пусты. Однако он был спокоен лишь мгновение. Он вскочил со своего места и изо всех сил ударил пленника по лицу, так, что тот повалился на землю и не мог встать, поскольку руки его были связаны. Сразу после Рей пнул его ногой в живот.

— Ты сдохнешь, братец, — прошипел он, схватив пленника за волосы и подтянув к себе. — Ирр, ты сдохнешь.

Одним коротким властным жестом он приказал своим подчинённым то, что те и так поняли, Рей вернулся на место с прежним выражением равнодушного спокойствия и высокомерия. Эльмир и Тайр мысленно готовились к любому концу для пленника, до того с молчаливым изумлением наблюдая за ними. Не было ясно, действительно ли этот человек был Рею братом, и в чём он был виновен перед ним, как и не было понятно, почему он назвал Рея предателем.

И только после они поняли, для чего были нужны костёр и котёл. Пленник, кажется, тоже понял, он с ужасом глядел на медленно закипающее масло, но по выражению его лица можно было бы сказать, что он был готов встретить смерть храбро, какой бы ужасной она ни была. Эльмир невольно изумился такой отваге и решимости.

Они с Тайром, оцепенев от ужаса, наблюдали за корчащимся в болезненной агонии пленником, слышали его душераздирающие крики, бледнея ещё сильнее. Это было невыносимо, но и показывать слабость перед Реем они не хотели. Теперь они убедились окончательно в том, что столь жестокое чудовище попросту не должно существовать в этом мире. И в том, что отсюда надо бежать как можно скорее. Довольная усмешка на губах Рея пугала, в его взгляде виднелось безумие и превосходство; он словно ещё раз предупреждал, на что способен, чтобы Эльмир и его спутники не смели становиться у него на пути или противиться ему.

Вернувшись в свою палатку, Эльмир пытался прийти в себя. Он всё ещё содрогался, вспоминая увиденное. Тайр был не в лучшем состоянии, его Эльмир вовсе поддерживал, пока они брели к палатке. Даже он был впечатлён.

— Поразительная жестокость, — тихо проговорил Тайр; это было похоже на разговор с самим собой, но он говорил это явно Эльмиру. — Даже Саргор II не был таким жестоким.

— Нужно выбираться из этого ада как можно скорее, если мы не хотим тоже быть заживо сваренными в масле, — в голосе его была отчаянная надежда и решимость. Тайр кивнул в согласии, тяжело опустившись на его постель. — Я потороплю Сатори, когда увижу его.

***

Сатори, кажется, тоже был впечатлён увиденным. Даже после того, как он провёл здесь столько времени и того, сколько всего ему уже пришлось увидеть, такой жестокости от Рея он не ожидал. Этим он поделился с Эльмиром, когда они снова выбрались в лес, чтобы обезвредить последнюю из печатей, что останавливала их. Оба были мрачны, оба смертельно боялись. Эльмир видел, что у Лиса дрожат пальцы, но не стал спрашивать ни о чём. То, что он был серьёзно измотан, можно было понять, только взглянув на бледное осунувшееся лицо Сатори. Вид у него был откровенно уставший, но он и не думал сдаваться, приводя в негодность последнюю необходимую наземную печать.

…побег был назначен на следующую ночь.

Стража Эльмира была предупреждена, Сатори тайком изучал все входы и выходы, выбирая наиболее удачный путь. Тайр был в мучительном ожидании. Все были в мучительном ожидании. Время до ночи почему-то тянулось так невыносимо долго, словно собиралось остановиться совсем. С каждым часом становилось только труднее. Радовало одно — ночь сегодня намечалась пасмурная, безлунная и беззвёздная — самая лучшая ночь для побега от самой смерти.

Когда совсем стемнело, Сатори тихо поманил Эльмира за собой, с опаской оглядываясь по сторонам. Он показал, с какой стороны будет выгоднее сбежать, и попросил ждать его здесь в полночь. Он взял на себя отвлечение ночной стражи лагеря. Эльмир ни в коем случае не хотел знать, какими методами.

Эльмир переминался в нетерпении, оглядываясь в надежде увидеть Сатори. Наконец, Лис появился, всё так же пугливо оборачиваясь, и пошёл первым. Эльмир и Тайр последовали за ним, а после выскользнули из спящего лагеря и остальные. Крепко сжав руку Лиса, Эльмир шёл с ним наравне, чувствуя, что он напряжён. В походке Сатори угадывалось нетерпение. Желание как можно скорее вырваться из этого кошмара наружу, на свободу, чтобы больше никогда сюда не возвращаться и не испытывать всего того, что пришлось.

Они брели по лесу в темноте какими-то неведомыми путями, тишина была жуткой, холод пронизывал до костей. Иногда тихо поскрипывали уродливо изогнутые ветви, зацепляясь друг за друга, это звучало зловеще. Эльмир вдруг вспомнил о том, что когда они доберутся до болота — бой с местной нечистью неизбежен. Отчего-то ему захотелось этого боя. Он был готов сражаться за свою жизнь и за свободу любимого Сатори.

Они услышали далёкий возглас где-то позади, и сердце замерло от ледяного ужаса, охватывающего тело целиком. Вопли приближались, замаячили между кривых деревьев огоньки. Эльмир крепче взялся за Множества Истин, понимая, что отступать некуда, что бежать поздно. Если их хватились, значит Рей не позволит им уйти так просто. Тем более, что и Сатори был здесь.

Тайр вынул меч из ножен с мрачным видом, его примеру последовала и стража. Эльмир вдруг задумался о том, чтобы позвать на помощь сигнальным огнём, но потом передумал. Он знал, что его отряд ждёт его в наблюдательном пункте за болотом, но вовлекать сюда ещё кого-то не хотел. Не хотел лишних потерь. Понимал, что помощь не успеет.

Рей был в ярости. Этот человек самоуверенно следовал первым, едва держа себя в руках от гнева. Его сопровождающие, из числа самых прославленных негодяев, разумеется, имели вид устрашающий, однако тряслись при каждом жесте своего господина, боясь навлечь его нескрываемую злость на себя. Заметив сбежавших пленников, он безумно усмехнулся, и вокруг заискрились всполохи тёмной магии. Остальные обнажили мечи. Рей не сомневался в своей победе, и уже представлял себе все самые ужасные пытки, которым можно будет подвергнуть сбежавших. Убивать их так просто он точно не хотел.

Только столкнувшись с противниками лицом к лицу, Эльмир понял, что отступить было бы выгоднее. Он впервые видел Тайра в бою, и изумился тому, насколько холодно и точно тот убивал прекрасно отточенными ловкими движениями. Он и сам не щадил, старался закрывать Сатори собой, но Лис неожиданно отказался бездействовать, бросив на Эльмира неодобрительный взгляд. Сердце замерло в который раз, когда Сатори сошёлся в бою с Реем. Времени отвлекаться не было, но Эльмир невольно восхитился изящными движениями Лиса, что атаковал, не жалея, и ловко избегал столкновения с чужой тёмной магией. Он заметил, что навыки Сатори стали совершеннее, а магические силы заметно возросли, он подумал, что у Лиса, вероятно, была возможность много практиковаться; либо же практика в магии была необходимостью, чтобы выжить.

Численное превосходство было явно на стороне Рея, однако его приспешники быстро поняли, что противник сильнее. Рей грязно выругался, не отвлекаясь от боя с Сатори. А после произошло непредвиденное. Вернее, ничего, на первый взгляд, не произошло, но каждый присутствующий вдруг почувствовал себя совершенно неуютно здесь. Дышать стало тяжело, тело охватывала невыносимая слабость, ноги подкашивались, а руки дрожали. Сатори упрямо продолжал задействовать свою магию, однако ему было сложно использовать некоторые приёмы без веера, а защищаться от влияния тьмы без него он и вовсе едва мог. И только Рей чувствовал себя превосходно, с удовольствием отмечая растерянные выражения что союзников, что противников.

Мгновение спустя все поняли, что произошло. Тьма сгущалась со всех сторон, окутывая стволы деревьев и всех, кто здесь был. Она быстро стремилась к Рею, и он повелевал ею, чувствуя ни с чем не сравнимую силу у себя в руках. Этой силе не смог противиться даже Сатори. Воспользовавшись его слабостью, Рей безжалостно направил искрящуюся магией тьму в Лиса. Эльмир хотел броситься к нему, чтоб защитить, но не успел. Сатори выставил руки вперёд, тратя последние силы в попытке защититься собственной магией, но когда плотное облако тьмы прошло сквозь него, он с немым воплем беспомощно рухнул на колени. Он дрожал, едва дыша. Лис снова пытался использовать свою магию, но больше не чувствовал её, ощущал лишь как тьма стремительно обжигает холодом изнутри, будто распространяясь по венам и разрастаясь.

Эльмир, опомнившись, кинулся к нему, но его остановил угрожающий приказ Рея, и он замер на месте:

— Стой на месте! Если ты подойдёшь хоть на шаг, — Рей усмехнулся и, подойдя к стоящему на коленях Сатори, положил руку ему на плечо, а после одним лёгким жестом заставил тьму вдруг взметнуться, словно пламя свечи от порыва ветра. Лис заметно побледнел, его пальцы сильнее сжались, впиваясь во влажную землю. — Я убью его.

С негодованием Эльмир отдал приказ прекратить бой, и его стражники замерли. Тайр подошёл к нему. Эльмир прямо смотрел на Рея, оглядывая его с головы до ног, и всё внутри сжималось от жалости, когда он видел Сатори. Во взгляде Лиса были боль и отчаяние.

— Эльмир, беги… — тихо заговорил Сатори, морщась.

Рей засмеялся.

— Я не брошу тебя, — игнорируя Рея, ответил ему Эльмир, хватаясь за рукояти Множества Истин. В нём всё сильней становилось желание убить Рея. А тот бессовестно насмехался над ними, нисколько не смущаясь. Его забавляло то представление, что он наблюдал, он видел в том сходство с дешёвой плохо поставленной драмой, в которой актёры заметно фальшивят и переигрывают. Не понимал Рей только одного — все чувства на этой сцене искренни; не способен был понять.

— Если ты не уйдёшь отсюда сейчас — ты не выйдешь отсюда живым, — вдоволь посмеявшись, зло сказал Рей, заставляя Сатори своей тёмной силой почти что склониться к земле. Лис задыхался от боли. — Убирайся, пока я позволяю тебе уйти!

— Беги! — в голосе Сатори была ярость; увидев его взгляд, Эльмир содрогнулся. В нём было отчаянное желание спасти того, кто дорог, спасти любой ценой, пожертвовать собой. Лис знал, что Рей не пощадит его за предательство, но позволить Эльмиру погибнуть в страданиях из-за него не мог.

И Эльмир, поклявшись вернуться и спасти своего Сатори, прислушался к нему. Он, смерив Рея мрачным взглядом, полным холодной ненависти, развернулся и направился в сторону болота. Он не видел, как блестят слёзы на глазах Сатори, и как тот окончательно теряет сознание от слабости, как Рей подхватывает его на руки с торжествующим видом; Эльмир не хотел оборачиваться, так как знал, что если обернётся — не сможет устоять перед соблазном любыми усилиями убить этого человека и спасти своего Сатори.

Тайр не понимал, почему их отпустили. Он не сводил с Рея взгляда, и заметил, что ему было достаточно оставить у себя Сатори, а на пленников ему было плевать. Заметил, как почти трепетно Рей держит его на руках. Видел и то, как остро блеснула ревность в глазах Рея, когда он наблюдал за прощанием Сатори с Эльмиром. Это было странно, и Сатори было жаль. Оставлять его не хотелось, но Тайр понимал, что это вынужденная жертва. Им не победить Рея, даже если они продадут свои души Архидемону.

Через болото они шествовали знакомым путём молча. Словно в траурном молчании. Эльмир брёл впереди, опустив голову, и рассеянно глядел только себе под ноги. По-видимому, Рей настолько не хотел их видеть, что даже позаботился об их безопасном возвращении обратно, отозвав всю нечисть с болот. По крайней мере, им никто не встретился.

Вернулись в наблюдательный пункт они вместе с рассветом. Командующий крепостью встречал их как героев, однако заметив разбитое выражение Эльмира, понял, что что-то пошло не так. Хотел спросить, но Тайр бросил на него предупреждающий взгляд, заставляя замолчать. Что-то властное и непримиримое было в этом человеке в тот момент, что-то, заставляющее тут же подчиниться. Однако Эльмир этого не заметил.

Отправив сопровождающий его отряд отдыхать после трудного боя, Эльмир направился по идеально прямому тёмному сырому коридору крепости к самой отдалённой комнате. После столь долгого пребывания в лагере Рея посреди леса даже эта скромная комната с холодными каменными стенами, в которой наблюдалась только узкая койка и грубо срубленный деревянный стол, казалась раем. Ему предлагали комнату получше, но Эльмир отказался. Больше всего он сейчас хотел оказаться там, где людей как можно меньше. И остался с Тайром наедине.

Натолкнувшись на сочувствующий взгляд, он усмехнулся.

— Я ошибся, — горько заметил Эльмир, уставившись в пол, всматриваясь в каждую мелкую трещину. — И из-за моей ошибки мы понесли такие потери. Из-за моей ошибки этот мерзавец, — он выделил это сочетание с особой неприязнью и яростью, — убьёт Сатори или замучит его до смерти.

Он схватился за голову, склонившись ещё ниже. Тайр забеспокоился о его состоянии сильнее. Эльмир продолжал говорить в горьком отчаянии:

— А я сижу здесь, в этой чёртовой крепости, как последний трус, и ничем не могу ему помочь. Пока Рей где-то там издевается над Сатори, пока мой Сатори страдает, я бездействую. Пока кто-то там в столице ждёт своих родных домой, я вынужден здесь подсчитывать потери, так, словно это в порядке вещей. Я не этого хотел.

Слова обжигали горло непролитыми слезами, но Эльмир не мог позволить себе этой слабости. Осознание своей вины захлёстывало его, и он задыхался.

Тайр не смел прерывать его речь. Знал: ему просто нужно выговориться. Понимал, что Эльмир сломлен тем, что снова потерял того, кого так сильно любит, едва обретя. Понимал, что эти трудности для молодого главы каганата мучительны и невыносимы. Знал, что совесть не даст ему покоя, что Эльмир никогда не сможет спокойно смотреть в глаза родственникам воинов, погибших в бою. Но не собирался ничего говорить: слова бесполезны и незначительны. По своему опыту Тайр знал, что Эльмиру придётся это пережить, придётся смириться с тем, что он не может спасти всех и уследить за всем. Это жестокая истина, от которой ему не скрыться никогда, жестокая, но неизбежная. Такова участь любого лидера.

Он безмолвно обнял Эльмира, но тот даже не пошевелился, устремив пустой взгляд в неопределённую точку. Тайр не знал, что творится у него в душе, но примерно представлял себе, а потому и сам чувствовал себя неважно. Ему тоже был нужен отдых, но позволить себе бросить Эльмира одного в таком состоянии он не мог.

Оставив его, он никогда не оправдается перед Туром. Никогда.

Спустя какое-то время Эльмир немного пришёл в себя и обернулся к крепко сжимающему его в объятиях Тайру, скользнул взглядом по нему, заметив, что одежды у него на плече разорваны и насквозь промокли от крови. Эльмир спросил с беспокойством, зная наверняка, что это слишком глупый вопрос:

— Ты ранен?

Тайр вначале не понял его, и лишь после, когда попробовал пошевелить левой рукой, поморщился от боли, и вспомнил о полученном ранении. До того у него не было времени позаботиться о себе, боль не была значительной, а потому он и забыл об этом.

— Всё в порядке, — Тайр чуть улыбнулся, однако эта улыбка выглядела, всё же, несколько болезненно, что от внимания Эльмира не укрылось.

— Не в порядке. Тебе нужно отдохнуть, — несмотря на собственную усталость, Эльмир был непреклонен. — И… я прикажу позаботиться о твоей ране.

— Это не так важно, — Тайр беспечно отмахнулся.

— Нет. Важно. Я распоряжусь немедленно. И тебе придётся подчиниться, — он настойчиво выделил последнюю фразу, твёрдо и непреклонно. Тайр на мгновение увидел в нём его отца.

Не позволив ему более возражать, Эльмир поднялся с постели и быстрым шагом направился прочь, Тайр был вынужден последовать за ним. Он шёл, не сводя глаз с напряжённой фигуры Эльмира, и видел в нём только уверенность. И невольно гордился тем, как быстро он сумел взять себя в руки, чтоб не выдавать своего состояния перед подчинёнными. Сейчас, когда Эльмир едва ли не впервые приказал ему, строго и уверенно, он больше не казался ему запутавшимся в себе и своих чувствах мальчишкой — в глазах Тайра он стал истинным главой каганата.

И он легко незаметно улыбнулся. Знал: Тур Хазари гордился бы сыном так же, как и он сейчас.