Почти две недели, что минули с того самого разговора в кафетерии, шли хорошо. Стив даже мог бы сказать, что замечательно. Всё это время он и Тони заново, с чистого листа находили общий язык, стараясь не заострять пока внимания на прошлом. Открывали друг друга и знакомились с новой, прежде неизвестной стороны.

Было всё ещё неловко порой находиться настолько близко, понимая, что это не как раньше, теперь они не просто друзья или товарищи по команде, а нечто большее.

Слово «влюблённые» никто из них не произносил, потому что звучало оно глупо и чересчур слащаво. И совсем не подходило. Они не влюблённые и не возлюбленные, уж тем более не любовники, потому что чувство между ними гораздо глубже ослепляющей и наивной любви.

Да и какая об этом могла идти речь, если ничего, кроме ненавязчивых и лёгких прикосновений, между ними не было? Даже три главных слова не прозвучали. Но и этого пока казалось вполне достаточно. И Стив не торопился и не торопил Тони, не желая испортить то хрупкое и нежное, что успело зародиться.

Иногда, в минуты, когда ненароком упоминались болезненные события, в глазах Тони Стив замечал страх и загнанность. За это невозможно было корить, потому что и сам Стив боялся. Того, что всё это лишь сон и что всё может в один момент исчезнуть, разрушиться просто потому, что в жизни так бывает: самое дорогое и ценное уходит, и ничего с этим уже не поделать.

Но он настойчиво прогонял страхи от себя, понимая, что ничего не построить, постоянно пугливо сотрясаясь. И прогонял их от Тони, помогая ему обрести твёрдую землю под ногами, выйти наконец из ночи, увидев свет. И Тони шёл за ним, пока ещё несмело, осторожно ступая и озираясь, но двигался вперёд. Потому что иначе невозможно. Не только построить что-то крепкое и долговечное между ними, а жить дальше. Нельзя постоянно оглядываться в прошлое и бояться его, надо лишь изредка вспоминать, чтобы больше не повторять совершённых ошибок.

Торопиться в таком деле, безусловно, было нельзя, но и долго оставаться на одном месте тоже: можно увязнуть, словно в болоте, из которого не выбраться никогда. Они оба это понимали, но первые шаги делать решался только Стив.

Однако всё поменялось за неделю до Рождества.

Стив уже несколько дней порывался предложить Тони встретить его вместе, только вдвоём, потому что это не просто обычный день, а словно начало новой жизни, и, конечно, хотелось провести волшебные, наполненные какой-то особой атмосферой часы наедине. Но это казалось слишком серьёзным шагом, значащим очень много, а наседать Стив не желал. Он всё ещё чувствовал напряжённость и сомнения, исходящие от Тони, его внутреннюю борьбу между желанием и мыслью, что всё неправильно. А подобное давление заставило бы ещё сильнее сомневаться.

И какого же было удивление, когда Тони сам предложил. Полноценным предложением, разумеется, назвать это было сложно, скорее, брошенной случайно фразой. Но Стив представлял, чего даже такая мелочь стоила Тони, каких усилий над собой.

От неверия он едва мог и слово сказать и лишь смотрел на Тони несколько секунд. Но стоило осознать услышанное, как в груди словно что-то взорвалось и жаром опалило сердце. Потому что после подобного шага уже нельзя будет отрицать чувства, а значит, Тони принимает их в полной мере, готов открыться и перейти на другую ступень.

И вместе с тем пришло понимание, насколько это ответственный шаг. И надо всё организовать и найти подходящий подарок. Конечно, и без предложения совместного проведения Рождества Стив потратил бы уйму времени в поисках такого подарка, чтобы дать понять, как для него всё серьёзно, важно. Но теперь… словно ответственность возросла в разы.

Он потратил два дня, шатаясь по бесконечным торговым центрам и магазинам, чтобы найти что-нибудь подходящее, но даже отдалённо представления не имел, что же подарить. Он хотел преподнести нечто пусть не очень ценное материально, но говорящее о всей глубине чувств. Чтобы Тони понял, что может доверять снова, не бояться, что Стив уйдёт, исчезнет внезапно, оставив его одного. Чтобы увидел, как он много значит, что Стив всегда будет рядом, что бы ни случилось. Но как дать это понять?

Разве что собственное сердце отдать. Но ведь буквально сделать такое невозможно, а слова… Это лишь слова, их слишком мало, и они не в состоянии передать всего, что на душе.

Догадка осенила внезапно, посреди ночи.

Жетоны. Не оригинальные, конечно, те самые, ещё из сороковых, потому что их уже и не найти. Но Стив до сих пор помнил номер, выбитый на них. И пусть это будет немного странно, что в этом такого? Вся их жизнь до ненормального странная, так почему бы не допустить ещё одну маленькую странность. Зато это искренне и без попытки подкупить или произвести впечатление. Лишь его имя и несколько цифр на стали, за которыми всегда будет: «Твой».

Полный решимости и воодушевления, Стив с утра нашёл мастерскую, где взялись выполнить необычный заказ, и уже вечером сжимал в руке коробочку с жетонами на простенькой цепочке.

Следующие два дня прошли в напряжении и волнении. Стив успел сотни раз засомневаться, что стоит дарить жетоны, и сотни раз снова понять, что это самый лучший подарок сейчас, когда не нужны громкие признания и какие-то дорогие побрякушки. И переживания, как пройдёт вечер, сводили с ума. Благо, Сэм помогал отвлечься, стараясь занять какими-то обыденными делами и разговорами ни о чём. Ему Стив ничего пока ещё не рассказывал, не хотел торопиться, но прекрасно знал, что друг уже успел всё прознать. И не только он один.

Роуди однажды поймал его в коридоре и строгим тоном пообещал все муки ада, если Стив только посмеет причинить Тони боль. Стив понимал, что это не пустая угроза, и в то же время за словами Джеймса крылось если не одобрение, то и не враждебность. Это было важно услышать. А одобрение он заработает, даже если придётся мир перевернуть.

Рождественским вечером в оговорённое время Стив поднимался на лифте на нужный этаж, нервно переступая с ноги на ногу. Сердце бешено колотилось, грозясь вырваться из груди, хотя он ещё даже и не виделся с Тони.

В руке он крепко сжимал бумажный пакет с пирогом и рагу, которые передал Вижен. Откуда тот узнал, Стив и спрашивать не стал, только поблагодарил и неловко улыбнулся, чувствуя, как по щекам и шее расползается румянец. Ещё и взгляд, который бросила Наташа… Поддерживающий, одобряющий, но в то же время строгий — хотелось скорее сбежать, потому что подобного внимания оказалось слишком много, к этому Стив ещё не был готов.

Когда двери разъехались, он тихо вышел из лифта, взглядом ища Тони. Тот сидел на диване, перед которым теперь стоял маленький столик, заставленный закусками и посудой, и разговаривал по телефону. Он повернул голову, встретившись взглядом со Стивом, и жестом попросил подождать и проходить. Судя по обрывкам фраз, говорил он с Пеппер. Заглушив вспыхнувший порыв то ли ревности, то ли какой-то нехорошей злости вперемешку с обидой за то, что она бросила Тони в момент, когда была ему необходима, Стив приблизился к дивану, положив куртку на кресло рядом, и остался стоять, чувствуя смятение и волнение.

Как себя вести? О чём говорить и что делать?

Жутко хотелось провалиться или исчезнуть от неловкости, но, мысленно обозвав себя тряпкой, Стив собрался и ждал, пока Тони положит трубку, начав разбирать пакет.

Напряжение и смущение стояли в воздухе, казалось, что можно было их прощупать. Стив старался не смотреть в сторону Тони, глубоко дыша и пытаясь унять колотящееся сердце и дрожащие руки. Выходило плохо.

— Это ты приготовил? — От неожиданного вопроса Стив чуть не подпрыгнул. Он даже не заметил, как Тони закончил разговор и уже несколько секунд наблюдал за ним. Обернувшись, он растерянно улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Нет, это Вижен сделал и… — прочистив горло, он опустил взгляд, — просил передать поздравления.

Он посмотрел на Тони и заметил, что тот выглядит довольно спокойным и расслабленно улыбается.

— Правда? Хм, ну, спасибо ему, — он подошёл к Стиву и, наклонившись к блюдам, глубоко вдохнул. — Пахнет вкусно. Надо будет и его поздравить. Это же для него всё в новинку — семейные праздники, посиделки… Так, — Тони потёр ладони, — я жутко голодный, поэтому… Поедим?..

— Да, конечно, — пробормотал Стив, удивляясь подобной невозмутимости. Обычно Тони вёл себя наедине с ним немного скованно, словно стеснялся и смущался. Такое его поведение было необычно, потому что совсем не в стиле Старка. Но именно то, что с ним Тони был просто Тони, без масок, без напускных наглости и весёлости, давало надежду Стиву.

Некоторое время они ели, разговаривая ни о чём. Тони жаловался, что Пеппер опять загрузила его словами о работе, совете директоров, курсе акций и всего того, что у любого отобьёт праздничное настроение, рассказал о новом проекте и ругал Дубину и его большую любовь к огнетушителям. Слушая его, Стив расслабился, отпустил себя и тоже поделился недавними событиями. На периферии ещё маячила мысль о подарке, о том, как его преподнести и что говорить, но он решил действовать на ходу. От подготовленных речей всё равно никакого проку: в самый ответственный момент все слова вылетают из головы.

За размеренной беседой и просмотром Полярного экспресса, который, как узнал Стив, смотрит каждый год Тони, вечер плавно перетёк в ночь.

— Что ж, — начал Тони через несколько минут после окончания фильма, — думаю, время подарков, да? — Он усмехнулся и нервно потёр колени. Не дав Стиву ответить, он продолжил: — Я первый, идёт? А ты налей пока глинтвейн. — Стив только рассеянно кивнул, как Тони поднялся и вышел из комнаты.

Несколько мгновений Стив не двигался и смотрел прямо перед собой, после спохватившись и разлив горячий напиток по кружкам. Схватив кружку и грея о неё ладони, он пытался успокоиться: отчего-то в груди зародилась паника, а мысли судорожно метались. Глубоко вдохнув и выдохнув, Стив отставил её и пошёл к креслу, на котором в кармане куртки лежал подарок. Сжав его в руках, он вернулся на диван как раз в тот момент, когда вошёл Тони.

Он опустился рядом, совсем близко, и молча протянул крохотную коробочку с красным бантиком.

— Это, конечно, сложно назвать подарком лично для тебя, — прошептал Тони, когда Стив взял её. — Но я подумал, что тебе должно… Я долго размышлял об этом, — он пожал плечами и улыбнулся, но от этой улыбки защемило сердце: она была грустной, печальной, как и глаза Тони. Не понимая, что заставило его сникнуть, Стив открыл коробочку и увидел в ней флешку. Подняв недоумённый взгляд, он открыл рот, чтобы спросить, что это такое, но Тони его опередил: — Это «МОРГ». Программа. Она поможет… Барнсу избавиться от кода.

Стив опустил взгляд на флешку, которую сжимал в руке, и не мог поверить в услышанное.

Баки можно помочь. Ему больше не придётся мучиться, больше никто не сможет использовать его в своих ужасных целях.

Его друг сможет начать нормальную жизнь, сможет вернуться к Стиву и…

— Я знаю, как он тебе важен, так что… — Стив взглянул на Тони. Тот поник, стал бледен и смотрел куда-то в сторону, опустив голову. Он представил, как сейчас выглядел со стороны, с глупой улыбкой, румянцем и блеском в глазах, и резко вздохнул.

Возможно, Тони подумал, что между ним и Баки было что-то… и есть до сих пор.

Ему, скорее всего, и так далось нелегко решение помочь тому, кто лишил родителей, кто сделал сиротой. А теперь, увидев реакцию Стива, из которой его догадка показалась не такой уж и глупой, он наверняка подумал, что его использовали, что всё это только обман и игра. Тони просто… словно подкосило. Словно он раскололся, рассыпался на сотни кусочков от боли и…

Стив отбросил в сторону и флешку, и коробку и, приблизившись почти вплотную к нему и положив ладонь Тони на щёку, повернул его к себе лицом, заставляя посмотреть в глаза.

— Да, он важен… И спасибо, Тони, но… и ты важен для меня ничуть не меньше, слышишь? Ты… — свободной рукой он потянулся за своим подарком и, на ощупь открыв коробку, подцепил цепочку с жетонами. — Вот, — Стив протянул их и вложил в ладонь Тони, — я хотел подарить их иначе… Это, возможно, глупо, не знаю, но я хочу, чтобы ты знал… — он сжал руку Тони и коснулся другой его щеки, оглаживая скулы большими пальцами. — Я люблю тебя, Тони, — еле слышно прошептал он, наклоняясь ближе. — Я люблю тебя.

Тони захлебнулся воздухом, его глаза неверяще распахнулись и заблестели от навернувшихся слёз. И Стив, не находя больше слов, подался вперёд, находя его губы.

Не было сладко и легко. Только трепет сердца за рёбрами и терпкое отчаяние с привкусом нежности. Только желание, мучительная жажда испить боль до дна, до последней капли растворить её в себе. Излечить, помочь собраться заново, отдав всё своё целое. А после делить один воздух на двоих, землю под ногами и мир вокруг. Влиться, вплавиться под кожу и глубже, перемежать каждую клеточку, чтобы воедино склеиться. Стать целым, неделимым, нерушимым, но разрушающим всё, что пытается разъединить.

И пусть мир вокруг рушится, пусть высыхают океаны и исчезают города, пусть звёзды падают с небес и даже солнце гаснет. Лишь бы быть рядом, вместе, потому что только так теперь возможно. С этой секунды и навек.

<i><right>Любовь — это не победный марш. Это холод и данное сквозь разрушения благословение.

Леонард Коэн «Аллилуйя»</right></i>