Арсений не может понять, как ему вести себя дальше. Он старается избегать мальчишку всё оставшееся время, пока они ужинают, пока Антон тихо смотрит телевизор в гостиной, пока они ложатся спать — каждый в своей комнате. Арсений с таким неимоверным желанием ждёт, когда придёт Позов, что не может буквально найти себе место. Вспоминая события вечера, он долго вертится в своей постели, пытаясь уснуть, но засыпает только через добрых два часа.

На утро они с Антоном встречаются на кухне, и Попов никак не может отделаться от мысли, что мальчишка не отрывает от него взгляда и словно хочет что-то сказать, но никак не может решиться. Решается он прямо перед самым приходом Грека. Арсений даже вздрагивает от такой неожиданной реакции. 

— Арсений Сергеевич, прошу, не говорите Дмитрию Тимуровичу о том, что вчера было. 

Голос Антона взволнованный, взгляд — снова испуганный. Он стоит в дверях своей комнаты, и Арсений замечает, как мальчишка снова и снова нервно ломает свои пальцы.

— Антон, я должен сказать. Иначе, если вдруг такое повторится, я должен знать, что мне делать.

— Такое не повторится, Арсений Сергеевич. 

— С чего ты взял? — Попов поднял подбородок, недовольно ухмыляясь и смотря на мальчишку. 

— Просто... просто такое уже было, но очень давно. Случается в стрессовых ситуациях...

— Почему тогда там, в лесу, ты вёл себя совершенно нормально? — наёмник немного помедлил и продолжил. — Ну, относительно. 

— Потому что... — он сильно прикусил губу, глядя исключительно на свои носки. — Потому что я тогда не думал о том, что будет с теми, кто меня знает. А вчера...

— Так, всё, иди в комнату, — резко прервал его Арсений, закрывая глаза. 

— Вы не скажете Дмитрию...

— Иди, я сказал! — его голос был строже, чем до этого. Антон коротко кивнул и убежал к себе, тихо прикрывая за собой дверь. В этот момент раздался звонок в дверь. 

***

Дима сидел на уже полюбившемся месте на кухне, пока Арсений варил кофе. Его приятнейший аромат в этой квартире был как глоток свежего воздуха. На столе стояла хрустальная ваза, которую Попов нашёл в платинном шкафу и отмыл от слоя непонятно откуда взявшегося жира, заполненная до краёв какими-то конфетами. 

— Я смотрю, вы всё-таки прибрались, — подметил Грек, оглядывая помещение, которое точно стало намного чище с момента их последней встречи. 

— Ты конфет столько нахрена, спрашивается, купил? — недовольно процедил Попов, следя за быстро образовывающейся пенкой на варящемся на плите кофе. 

— Как зачем? Мальчишку порадовать, — отвечает Позов, берет одну из конфет и бросает её себе в рот, расправляя в руках обертку. — У меня дети по ним с ума сходят. 

— Он не ребёнок, — бросает наёмник, снимая турку с огня и разливая ароматный горячий напиток по двум чашкам. 

— То, что ты в его возрасте уже был куда взрослее, не даёт повод не считать этого ребёнка — ребёнком. Ему всего девятнадцать, Арс. 

— Уже девятнадцать, — недовольно парирует мужчина, ставя перед гостем одну из чашек, а сам присаживается напротив него. 

— Арс, сейчас такие времена, что ему вот как раз сейчас — «только ещё». 

Позов, сверля надменным взглядом свой кофе, берёт чашку и с удовольствием делает маленький глоток, который мгновенно обжигает губы. Арсений следит за ним неотрывно, сам решая чуть подождать, пока кофе остынет. 

— Дим, — вдруг совершенно спокойным голосом спрашивает Актёр. — Есть новости?

— Ты про Шеминова? — уточняет Грек, раскрывая ещё одну конфету. 

— Именно. Сколько нам здесь ещё сидеть? 

— Пока сидите, — кивает мужчина, прожёвывая прилипающий к дёснам шоколад с нугой. — Добровольский как-то не делится со мной своими планами. Если сказал, что нужно ждать, значит, нужно просто ждать. 

Арсений вдруг поднялся со своего места, подошёл к двери, ведущей на кухню, и тихо прикрыл её, возвращаясь на место. 

— Дим, что-то херня какая-то получается, — Актёр наклоняется почти к самому уху Грека, переваливаясь через весь стол. — Меня слили в няньки мальчишке, пока Добровольский там крутит какие-то дела. Ты должен знать, чего он задумал. Я не верю, что с теми качествами, которыми я обладаю, единственное, что мне можно поручить — это охрана мальца. 

— Арс, — взгляд врача мгновенно стал серьёзным, он чуть отстранился от него, ожидая, пока Попов сам сядет на своё место, и только тогда продолжил. — Все прежние разборки, в которых ты участвовал, — хер на постном масле, по сравнению с тем, что сейчас происходит. Арс, что Шеминов, что Добровольский, что, мать его, Шастун — три весьма влиятельных человека города, а может быть и страны. И сейчас ты охраняешь, блять, <i>единственного сына</i> одного из них, пока второй плетёт козни и думает, как убрать третьего. Ты всё еще думаешь, что выполняешь роль обычной няньки?!

Арсений замолчал, обдумывая всё, что сказал ему Грек. С такого ракурса он еще не пробовал посмотреть на проблему. До этого момента Арсений думал лишь о том, что его заперли в квартире, лишив любой возможности действовать самостоятельно. Он медленно поднял чашку, делая небольшой глоток. 

— Арс, — вновь продолжил Позов. — Если они как-то разберутся сами и единственное, что тебе придется делать — просто сидеть здесь, следя за тем, чтобы на мальчишку шкаф не упал, а потом просто вовремя привести его в указанное место — это будет лучший период в твоей жизни. Что ты вечно на рожон лезешь, я не понимаю?! Сиди, кофе свой пей и не ной!

Попов молча слушал, а потом просто кивнул Позову. Наверное, он на самом деле был прав, и все то, что он успел себе надумать — сущий бред. 

— Дим, меня волнует кое-что, — осторожно начал наёмник. — Вчера у мальчишки был самый настоящий припадок. Я не знаю, что делать, если это произойдёт снова. 

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросил Позов, отставляя чашку на стол. 

— Это была... истерика? 

— У меня спрашиваешь? — мужчина приподнял одну бровь.

— ... его трясло, он плакал и кричал, я еле смог его успокоить. 

— Б-же, что ты с ним сделал?! — взгляд Позова становился все серьёзнее. 

— Ничего! — запротестовал Арсений, только сейчас понимая, как это выглядит. — Почти ничего... Мы просто перед этим разговаривали, и я немного выплеснул на него эмоции...

— Господи, блять, Попов! — всплеснул руками мужчина, поднимаясь со своего места. — Ты одними речами своими можешь довести взрослого человека до самоубийства, не то что маленького мальчика!

— Стой! Не иди к нему. Он просил, чтобы я не говорил тебе об этом. 

— Иди в жопу, Попов! — громко выругался Грек, садясь обратно на своё место. — Рассказывай мне всё, что было до и после. Постарайся не упустить деталей. Я подумаю, что с этим делать...

Арсений рассказал всё, что произошло вчера в их квартире. Как мальчишка психанул и убежал в спальню, как Арсений пытался заставить себя сидеть на месте и не побежать за ним, не врезать ему от собственных психов. А потом, как мчался в ту самую закрытую комнату, в которой что-то большое слишком резко и тяжело свалилось на пол. Попов рассказывал, как мальчишку трясло и он задыхался, и как ему пришлось того успокаивать. Но только свой рассказ мужчина закончил чуть иначе, чем было на самом деле. Несмотря на то, что Греку Актёр доверял безоговорочно, ему совершенно не было необходимости знать, о чём они потом разговаривали, и о той тетрадке, что лежала рядом с мальчишкой, когда Попов ворвался в спальню.

Грек, кстати, на удивление, обнадёжил Попова, сообщив тому, что скорее всего, это была простая истерика, вызванная неимоверным стрессом. Врач пообещал принести каких-нибудь успокоительных в следующий раз и порекомендовал давать их мальчишке вместе с другими препаратами. А ещё строго настрого запретил орать на Антона и вообще делать что-то, что может ему навредить, ещё раз напомнив о том, чем это может обернуться для них всех. 

А потом Дмитрий Тимурович осмотрел Антона, поменяв ему повязку. К счастью, заживление шло полным ходом и оставалось надеяться, что всё закончится очень быстро. Жаль, правда, что шрам точно останется на всю жизнь.

— Я завтра не приду, — говорил медик уже в дверях, обуваясь. — У меня смены на работе ужасно поставили, поэтому сейчас я безвылазно в клинике. 

— И когда тебя ждать?

— Надеюсь, что послезавтра дойду. Либо в пятницу. Ну, еды вам хватит, так что не переживай. А занять себя чем-нибудь сможешь.

— Ага, — недовольно кивнул Попов, закрывая дверь за Греком и вернулся на кухню. 

Мужчина достал из пакета, принесённого греком, блок сигарет. Вскрыл целлофановую упаковку, достал одну пачку и быстро добрался до заветной сигареты. Сколько он не курил — можно было даже не считать. Горький едкий дым тут же заполнил собой все лёгкие. Арсений подошёл к окну кухни, чуть приоткрывая форточку и выдыхая в неё. 

— Арсений Сергеевич... — тихий голос Антона раздался откуда-то из-за спины. Мужчина даже не повернулся, но коротко кивнул, мол, «Чего тебе»? — А можно мне тоже сигарет? 

На этот раз Попов обернулся, поднял бровь и смерил мальчишку по-отечески недовольным взглядом. 

— И давно ты куришь?

— Класса с девятого, — парень мялся в дверях, переступая с одной ноги на другую, неотрывно глядя на своего невольного сожителя. 

— И как тебе папочка разрешил?

— Он не знает. 

— Неужели за столько лет не почувствовал запах? — Арсений развернулся к окну спиной, опираясь на подоконник, и скрестил руки на груди. 

— Не так уж и часто он был дома... — взгляд Антона опустился куда-то на пол. 

Попов наклонил голову, глядя на его дрогнувшие брови. Как же сильно сейчас этот мальчишка отличался от того, за которым Попов следил почти месяц. Тот Антон был совершенно другим. Он был громким: весёлым, радостным. Каждый раз, когда появлялась возможность — прыгал от радости и бегал даже за кофе до прилавка от столика. Этот же Антон, что стоит сейчас перед ним... Забитый, холодный, изнеможённый, бледный и напуганный... Сердце вновь мерзко сжалось, причиняя чуть ли не физическую боль. С каждым таким движением Арсений всё сильнее начинал ненавидеть сам себя. Ведь это он являлся той самой причиной, по которой жизнь этого мальчишки отныне испорчена навсегда. 

— Ну бери, — мужчина кивает на пачку сигарет, лежащую на столе, и протягивает зажигалку из своего кармана. 

Антон быстро цепляет пачку, достаёт из неё сигарету и так же быстро принимает из рук Арсения зажигалку и, пристроившись рядом с ним на подоконнике, наконец-то затягивается такой необходимой для жизни вещью. 

А Арсений смотрит сейчас только на Антона. Снова разглядывает, пытается понять, что на самом деле он сейчас должен чувствовать. Почему-то до этого максимально хладнокровный и даже жестокий Актёр, находясь рядом с этим мальчишкой, начинает чувствовать что-то, чего точно не должно быть в нём. Ответственность — да, забота — нет. На самом деле наёмнику сейчас достаточно сильно хотелось бы просто выключить все возможные эмоции и перестать думать об этом. Но мужчина раз за разом перекручивает в голове всё, что касается этого мальчишки. Он смотрит за тем, как нервно паренёк вытягивает из сигареты весь никотин, как снова перебирает пальцы. Он так сгорбился, что сейчас Попов точно мог смотреть поверх его головы и именно сейчас наёмник замечает, что у мальчишки, оказывается, волосы кучерявятся. 

— Можно вторую возьму? — коротко спрашивает паренёк, поднимая взгляд на мужчину. 

— Можно, — холодно отвечает Арсений, проводя взглядом Антона, который снова тянется за пачкой, берёт сигарету и... всё по новой. 

Сейчас между ними словно произошёл некий момент, который мужчина просто не мог описать себе. Сидя на этом подоконнике, раскуривая одну пачку на двоих, Попов не чувствовал себя тем, кем был раньше. В его напрочь затуманенной голове появилась мысль, которая больше никогда не даст покоя: Арсений проникается к мальчишке и на самом деле начинает волноваться за него. 

***

С того инцидента на кухне прошло уже несколько дней. Арсений старался как можно меньше думать о своих мыслях, которые начинали всё чаще посещать его голову. Больше всего отчего-то было обидно за то, что жизнь мальчишки и до того, как началась вся история с похищением, не представляла особенной радости. Единственные, благодаря кому он вообще радовался, как оказалось, были мама и Оксана. Об этом Антон очень осторожно поделился с Поповым после ужина. Мужчина, на своё же удивление, достаточно внимательно слушал, стараясь не упустить ни одной детали и не спугнуть. А Антон, кажется, почти не волновался. Он рассказывал о своём одиночестве так спокойно, словно в этом не было ничего особенного. И от этого Арсению становилось как-то особенно грустно. Почему-то он надеялся, что та жизнь, к которой Антон вернётся через некоторое время, была другой. Была на самом деле счастливой и даже радостной. 

— ... знаете, мне даже как-то странно думать о том, что скоро я вернусь домой, — с лёгкой ухмылкой продолжал паренёк, 

— Не так уж скоро, не зарекайся, — прервал его Попов, допивая свой крепкий чай. 

— И всё же... — мальчишка встал из-за стола, собирая грязную посуду и ставя её в раковину, заливая водой. 

— Что будешь делать, как вернёшься? Думал уже об этом? — Попов не понимал, зачем задаёт подобный вопрос, но интерес брал своё. 

— Мне кажется, отец отправит меня куда-нибудь на деревню к бабушке. А вы?

— Что? — мужчина нахмурился, глядя на худую спину, на которой, как на вешалке, висела футболка. 

— Ну, как сдадите меня, что будете делать? Вы говорили, что это ваше последнее задание.

— А, ты об этом... — Попов откинулся на стену, глядя куда-то в потолок. — Я хотел уехать отсюда. 

— Куда? Если хотите, чтобы я не задавал таких вопросов, то... — Антон продолжать мыть посуду, по одной ставя на стол чистые тарелки. 

— Хотел съездить в Омск, повидать родителей и бывшую жену. А потом куда-нибудь подальше, чтобы никого больше не видеть. 

Мальчишка замер с губкой в руках. Ему пришлось немного помедлить перед тем, как задать следующий вопрос. 

— Вы были женаты? 

— Да, совсем недолго. 

— Но вы говорили, что уехали в Петербург еще совсем молодым. Когда успели? 

Актер ухмыльнулся, отрицательно покачивая головой. В мыслях вновь появились воспоминания, которые он уже не один год старательно гнал от себя. 

— Я женился в восемнадцать по глупости. Вместе с ней уехал в Питер. А потом, когда вернулся с войны, мы развелись. После развода она вернулась обратно в Омск — всё просто. 

— А зачем вы хотите увидеться с ней? 

— Просто узнать, как она, — достаточно сухо ответил наёмник, вставая со своего места и подходя к раковине, подкладывая Антону еще одну грязную кружку. 

— А потом куда хотите поехать?

— На восток, — уже более мягко ответил Арсений, и парень повернулся, встречаясь с ним взглядом.

— Почему на восток? 

— Всегда мечтал увидеть Амурский залив. 

Арсений загадочно улыбнулся, уходя в гостиную, оставляя Антона наедине с недомытой посудой. 

***

Антон слишком часто начинает ловить себя на мысли, что общение с Арсением ему становится приятно. Парень всё чаще старается задавать такие вопросы, на которые наёмник точно ответит, и ответ этот можно будет развить в более долгий разговор. Возможно, дело заключается в том, что ему просто не хватает человеческого общения, а может, всё-таки в Арсении. На удивление, он оказывается не таким страшным, как Антон рисовал себе в самом начале. И, хоть Антон всё ещё не может смотреть на него, не отводя взгляд, что-то всё равно определённо меняется. А в какой-то момент, когда мужчина выходит из душа в одних штанах и маленьким вафельным полотенцем на плечах, Антон, до этого мирно попивающий чай на кухне, чуть ли не давится конфетами, которые в свой последний визит принёс врач. 

Кажется, только сейчас он замечает, как хорошо выглядит наёмник. Сразу становится заметно, что большую часть жизни он провёл в спорте. Капельки воды быстро стекают по увенчанной мелкими родинками спине. Антон ловит себя на мысли, что слишком долго пялится на мужчину, и сильно сжимает собственное запястье, хоть как-то выныривая из того едкого чувства, что уже полностью окутало голову. 

Попов проходит на кухню, садится на подоконник, достаёт сигарету из заранее приготовленной на этом месте пачке и закуривает. Антон чувствует, как краснеет. Внутри начинает дико разливаться самая настоящая магма. Мальчишка старается не смотреть на Попова, но краем глаза всё-таки цепляется взглядом за обнажённые плечи. Что-то очень терпкое и давно запрятанное внутри разливается по всему телу. 

— Эй, нормально всё? — Попов толкает Антона в спину, стряхивая пепел в железную банку.

— А? — Шастун мгновенно вскакивает со своего места — такое короткое прикосновение наёмника сейчас ощущается, как высоковольтный разряд тока. — Да, всё нормально. Просто плечо заболело резко. Я пойду полежу. 

Парень буквально вылетает из кухни, по пути закинув кружку в раковину, и врывается в свою комнату. Он очень надеется на то, что наёмник ничего не заподозрит, и у него получится просто отсидеться. В голове словно каша какая-то, Антон рушится на диван с высоты всего роста и утыкается лицом прямо в подушку. Сердце бьётся, как сумасшедшее, перед глазами всё тот же мужчина, только что вышедший из душа. Полуобнажённый, влажный, полностью расслабленный. И только Антон сейчас взвинченный настолько, что с его помощью точно можно было бы запитать электричеством весь Петербург. Антон крепко сжимает в руках пуховое одеяло, стараясь не думать, не думать, не думать, не думать!... Парень чувствует, как его член пульсирует, упираясь в кровать. Антон безумно корит себя за это, но совершенно ничего не может с собой поделать.