Его Высочество Дарий Эхендрион весь день чувствовал себя как будто не на своём месте. Или не на нужном месте. Или что-то ещё, он сам не знал, и незнание это бесило в первую очередь. Что всё-таки было не так?
Говорят, демоны, особенно высшие, могут предчувствовать роковые для них и их близких события. Но Дарий твёрдо знал, что лично для него не может быть ничего ужасного, его милая девочка Илле в полной безопасности, а больше у него не было никого, за кого он мог бы беспокоиться и кого он мог бы чувствовать. Ну, разве что ещё дед, но уж ему-то тем более не может угрожать ничто на этом свете. Отца он терпеть не мог, если не сказать «ненавидел», бесконечные братья и сёстры в основном раздражали, а учеников уж тем более никак нельзя было назвать близкими.
В результате он весь день проходил злее разъярённого загрызня, заставляя всех окружающих прятаться и шарахаться, навёл полный порядок в княжеском дворце, министерствах, армии, Дворце Искусств, столице и вообще везде, куда дотянулся (количество повешенных чиновников к вечеру впечатлило даже самого властителя Аридона), и после этого, не найдя больше, чем заняться, взялся за бутылку. Было настолько паршиво, что он решил позволить себе эту маленькую слабость. Ещё, конечно, был вариант пойти к Илле, но Дарий не был уверен, что понравится ей в таком виде и настроении. И отчасти боялся, что может нечаянно ей навредить. Этим вечером он точно должен был побыть один.
Что-то мешало. Что-то тревожило. Что-то очень далёкое, давно забытое, давно похороненное, но всё равно родное. Зовущее.
Это бесило. Всё бесило. Все бесили.
Одна из студенток, Инти Заболотная, отправившая вызов второй категории с просьбой о помощи, бесила тоже, и весьма неслабо. Если бы вызов был хотя бы первой категории, он бы пришёл и её спас, так уж и быть, устроив потом нерадивой ученицы такое… Но вызов второй категории означал, что помощь требуется не ей, а кому-то рядом. И если ей какого-то левого идиота спасти надо, то пусть запихает его себе туда, откуда детей рожают, и сама идёт туда же. Совсем обнаглели уже студенты. Родственников у неё нет, она в семье приёмная, семья у неё литарийская… сама уже умеет убивать всех, кого надо и не надо, вот пусть сама со своими проблемами и разбирается…
***
Когда милая девочка Инти Заболотная приходила в гости в Цитадель Индиго, Иаллин и Кейтан снимали короны задолго до встречи с ней — Цитадель уже настолько достала своими ехидными комментариями, что никакого желания даже намекать ей на наличие повода высказаться не было. Лично у Кейтана иногда возникало желание её вообще уничтожить, но тут уж ничего не поделаешь — если этих богинь даже сам День смог только изгнать и лишить сил, но так никогда и не сможет убить, то что уж делать простым смертным, у которых цитадели бережно забрали судьбы и свободу? Что такого смешного находила покровительница мирного прорицания в печальной ситуации королевской семьи, так никто объяснить и не мог, но у магистров заставить её замолчать не получилось, а сёстры этого делать не хотели. По крайней мере, так считал Кейтан, Иаллин же утверждала, что они пытались, но тоже не смогли.
Когда милая девочка Инти Заболотная приходила в гости, Иаллин каждый раз пересиливала страх. Страх её встретить. Страх услышать очередной кошмар про родного сына и про то, что происходит в демонических княжествах. Страх посмотреть ей в иллюзию глаз и не увидеть там, как всегда, ничего, но интуитивно понять, что ей даже не страшно, а просто противно и жалко всю их семью. Страх задавать вопросы. Страх расплакаться за разговором. Страх.
Когда Инти Заболотная приходила, Иаллин сама подавляла желание налить себе в высокий стакан циатара, снимающего любую душевную боль напитка, хотя каждый раз выискивала в лице Инти следы его недавнего употребления. Было даже иногда смешно — эти встречи, знания о сыне, сам сын, сама попытка не забывать об этом прошлом, сами вопросы, слёзы и просьбы были для неё как будто таким же наркотиком. Не получалось без. Не получалось с. Не получалось никак. Она пока не решила, что более не получалось, и поэтому делала так, как предложил Кейтан — слушала, спрашивала, просила, знала.
Инти сегодня ничем не отличалась от Инти на прошлой неделе, от Инти на позапрошлой и Инти месяц назад. Всё в той же аккуратной учебной форме Дворца Искусств, усталая, не выглядящая счастливой, но вроде бы в порядке. Без следов употребления циатара под глазами и в ауре, сочувствующая, печально улыбающаяся, точно не знающая, что сказать. Покивала слугам, улыбнулась ребёнку, спросила, будет ли сегодня пить с ними чай Кейтан, получила ответ, что придёт попозже, полюбовалась в окно на город несколько мгновений, села, отпила из чашки, стала рассказывать.
— Если честно, я не знаю, с чего начать, потому что вроде бы всё так же. Только сегодня Его Высочество весь день ходил злой и раздражённый, устроил конец света всем, кому только мог, а я так и не смогла узнать, в чём причина. Перевешал кучу демонов. Возможно, он поссорился со своей Илленией — сегодня он с ней точно не общался, а она всё ещё не в княжеском дворце — плачет и скандалит. Насколько я знаю. Хотя как с ней можно поссориться сильнее, я понятия не имею… Не уверенна. Возможно, она сказала ему что-то слишком уж обидное… не знаю, правда. Но так у него всё в порядке.
И тут взвыли ломающиеся щиты.
Ломающиеся щиты Цитадели, неприступнейшей и наикрепчайшей. Изгнанной богини.
Инти вскочила, опрокинув чашку с чаем, желтоватая жидкость намочила ей форму и закапала со стола на пол. Иаллин встала медленнее, растерянно заозиралась — где же она оставила корону? Она не помнила. Ужасная беспечность. Но ведь кто может проникнуть в Цитадель Индиго без разрешения хозяев?
Но через секунду она узнала, кто.
Взревело пламя, раскрылся портал — и перед ней предстал Харринар. Её бывший муж.
Он. Её. Нашёл.
Холодный ужас сковал всё тело, Иаллин едва смогла сделать шаг назад. Она поняла кристалльно ясно: это конец. Он её нашёл. Она пряталась двадцать лет, но больше ей деться некуда.
Перед ней мгновенно выскочила Инти, непонятно откуда выхватила боевой веер. Иаллин стало ещё хуже, хотя казалось, что хуже уже некуда — она поняла, что Инти, ни в чём не виновная Инти, тут же и погибнет. И что если у неё самой есть хоть какие-то шансы выжить, то у Инти — совсем никаких. А ещё ведь Кион… Вот что ей стоило отправить сына в Илюану?!...
Иаллин не знала, что ей делать.
Инти тоже не знала, но представляла хотя бы примерно.
Против высшего демона она вряд ли выстоит, тем более — в маленькой комнате, тем более — с тётей Алли за спиной. Что ж, задача — продержаться до момента, пока не вернётся дядя Кейтан. Или… Или. Почти не раздумывая, Инти отправила вызов наставнику, Дарию Эхендриону. Да, он узнает, что его мать жива — ну так и что с того, его отец ведь уже узнал это. Лишь бы он защитил свою мать от своего отца. Лишь бы защитил. Инти верила, что он придёт.
— Уйди с дороги, девчонка! — прошипел демон. Сейчас он был страшен, как никогда. Ревело пламя, когти в демонической форме у него были длиннее ладони Инти, и, что самое ужасное, было видно, что он полностью невменяем. В его глазах не было ни проблеска разума, только чистая, незамутнённая ярость. И животное желание обладать.
Инти знала, что это значит. Высшие демоны называли это состояние срывом. Срыв — когда демон ничего не соображает. Когда эмоции только животные. Когда демон убивает без разбору, и сам потом едва ли помнит, что вообще произошло. Инти не раз и не два наблюдала срывы своей сестры, Сиарин, и знала, что привести демона в чувство она не сможет. А ведь Сиарин даже не была демоницей. Она была всего лишь пламенной леди, пусть и с наследием Бездны. А тут демон. У Инти не было шансов.
Вся надежда — дядя Кейтан и принц Эхендрион.
Инти ужасно не любила полагаться на других.
Она вскинула руку, но демон ожидаемо не дал переломать себе все кости магией. Маг-человек против демона — это смешно, да. Порывом ураганного ветра демона отнесло к стене — это получилось куда лучше. Следующий порыв демон преодолел с лёгкостью — видимо, первый для него был просто неожиданностью. Но он сильно ударился головой, потекла кровь. И всё же это дало Инти столь необходимое время. Она взмахнула веером и закружилась в вечном танце. Всё — три секунды, и демон будет её.
Но она просчиталась. Демон не собирался давать ей трёх секунд. Даже одной — он оклемался куда быстрее, чем Инти могла ожидать. Миг — и он рванулся, и её пронзила боль. Она сама отлетела к стене, и, только ударившись об неё, заметила собственную ногу на противоположном конце комнаты. Демон явно знал, как бороться с вечнотанцующими. Из раны хлестала кровь, и Инти привычно, почти машинально остановила её, заморозив сосуды.
И в ужасе пронаблюдала, как тварь руками отрывает голову тёте Алли. Как разливается её кровь. Как безголовое тело и голова в руках демона распадаются на мириады серебристых частиц — душа отходит изгнанным богиням.
Как в комнату врывается Кайра, как Кайра воет от ужаса и отчаянья, как её лицо выражает невыразимое, как она пытается отомстить за свою мать.
На этом моменте Инти пришла в себя.
Она придумала, как убить демона.
— Клянусь прахом великих Кругов, что буду защищать детей Иаллин сиф Исанны до самой смерти, а после смерти моей да защитит их прах великих Кругов!
Всё. Теперь осталось умереть, защищая Кайру. Теперь после её смерти Кайру и Киона защитит прах великих Кругов.
Осталось умереть.
Инти призвала к себе ногу, присоединила — да, это всего лишь костыль теперь, потом придётся оторвать обратно, да, адски больно, но — и хотела было встать между Кайрой и демоном, но поняла, что это не так эффективно. И пустилась в вечный танец. И на этот раз у неё было три секунды. И он видел её, но он убивал Кайру, и он вонзил когти себе в шею где-то на седьмой секунде. Он оторвал себе голову.
Одеревеневшее тело упало на пол. Кровь начала заливать наборный паркет, растеклась ручьями. Мочила и красила в тёмно-красный платье лежащей Кайры. Кайра шевельнулась.
Инти рванулась к ней, упала перед ней на колени.
Боевой целитель — это не целитель в полной мере, но всё же целитель. Целителей учат, как собирать, боевых целителей — как ломать, но всё же собирать они тоже умеют.
Как только Инти срастила рваную рану на груди, Кайра подняла голову.
— Мама…
— Мертва, — сухими и будто деревянными губами ответила Инти на отсутствие вопроса.
Она не отводила взгляд.
— Знаю… Папа.
Теперь отвела.
Было стыдно.
Это не было вопросом.
Это было прощанием.
Как она могла сразу этого не понять?
И — да — она поняла вдруг, что не знает, как теперь говорить с Кайрой. Её родители — оба — мертвы, и это было — из-за неё. Это она их не спасла.
Она продолжила закрывать раны подруги — возможно, теперь уже бывшей подруги — но молчала. Не смотрела ей в глаза.
Сказала только одно:
— На Чёрный День уложи своё тело спать. Ему это надо.
Кайра молчала.
Только лишь протянула руку и накрыла её ладонь своей.
Инти замерла, как рыба, прячущаяся под камнем.
— Ты не виновата, — хрипло сказала ей Кайра. — Ты бы не смогла.
Инти не ответила.
Лишь только продолжила её лечить.
Закончила.
Кайра поднялась на колени.
Встала на четвереньки.
Проползла мимо Инти.
Наклонилась.
Коснулась языком разлитой крови.
— Что ты…
— Горячая, — сообщила Кайра отстранённо, напрочь игнорируя её удивление.
Инти решила ничему особо не удивляться. Вдруг навалилась такая усталость, что у неё едва ли хватало сил даже просто смотреть на Кайру.
— Конечно, — почти так же отстранённо сообщила она. — Там же огонь.
— Почему тогда этот огонь не обжигает?
— Потому что он мёртв.
— Всё мертво, — тихо сказала Кайра.
Инти вдруг поняла, почему она пробует кровь демона, убившего его родителей.
— Не пей с пола. Лучше из раны вон, из него ещё течёт.
Кайра послушалась.
Пару минут Инти смотрела, как она пьёт кровь демона, убившего его родителей.
Думала — может, тоже присосаться?
Но это были родители Кайры.
Не её.
Пусть они и были одними из лучших людей на свете.
Потом Инти собралась с силами и встала.
Смогла встать.
— Корона в спальне, — сообщила ей Кайра, отрываясь от обрубленной шеи демона. — Тебе выпала… честь…
И тут её голос наконец сорвался.
Она выглядела страшно — вся в крови, всё платье, все руки, губы и подбородок, кончик носа — и рот, искривлённый в рычании, открывающий окровавленные зубы, и закрытые глаза, из-под век которых текли слёзы. Лицо бледное, как у кого-то из ночных…
И да. Ей выпала честь.
Ей или Кайре — но Кайра объективно была в худшем состоянии, чем она.
У Кайры погибли родители.
У Инти — только два очень близких человека.
Не родители.
Инти надо было встать и пойти в спальню за короной.
Сложно.
Как?
— Кай?
— Да?
— Сходишь со мной?
Мне страшно оставлять тебя одну.
На удивление, Кайра не стала спрашивать, зачем.
Они вместе пошли — и Инти не потребовалось много времени, чтобы найти на прикроватном столике золотой браслет, хаотично усыпанный изумрудами.
Она протянула руку — и ладонь погрузилась в неощущаемое золото короны Гражданского Целительства. Вернее, неощущаемое золото погрузилось в ладонь — и вот уже браслет был на руке, а в голове поселилось слабо ощущаемое чужое присутствие.
Сколько лет назад она брала эту корону в руки в последний раз?
Давно.
Так странно понимать, что ещё минут десять назад прикосновение к этой короне без хозяйки убило бы её мгновенно.
А может, не десять?
Сколько времени прошло?
Кайра, держащая её за руку, вдруг отпустила. Подошла к кровати. Села. А потом легла и завыла в голос, пачкая кровью покрывало, вцепившись в него так отчаянно, как будто между пальцами сжимала не ткань, а жизни своих родителей.
Инти тоже уже рыдала.
Только, конечно же, без слёз.
Она и сама не заметила, как начала кривить рот в беззвучном вое. Но слёзы — такое простое облегчение и вместе с тем такая изящная ловушка горя — были ей недоступны с тех пор, как мама и тётя Алли удалили ей остатки глаз вместе со сгнившей частью того, что их окружало.
Наверное, иллюзия глаз спала во время боя.
Наверное, не следовало сейчас об этом думать.
Она схватилась за стену, чтобы не упасть на каменный пол и не завыть, как Кайра, и тут наконец в голове раздался знакомый из детства голос Светлой Цитадели.
— Здравствуй, Инти. Я не буду сейчас искать слова, чтобы утешить тебя — тебе надо выпустить из себя всё горе. И успокоиться самой. Но до этого — ещё сутки — тебе придётся быть сильной. Тебе надо быть сильной, иначе успокоиться уже никому не дадут. А поэтому — отнеси меня своей матери, Инти. Начнём с неё.
Тогда, в детстве, этот голос был утешением в темноте — и никогда не приносил ничего плохого. Но теперь — теперь Инти сковал ледяной ужас.
— Не надо делать мою маму магистром, пожалуйста, — мысленно попросила она, не зная, что ещё тут можно сказать.
— Прости, но жизни всех — это больше, чем жизни троих, — рассудительно сказала ей Цитадель. — Но я, конечно, не остановлюсь на твоей матери. В Литарии, я уверенна, много достойных целителей… Вот только не говори мне сейчас, что достойнее твоей матери не найти.
Разумеется, Инти знала, что достойнее мамы нет никого. Но очень, очень надеялась, что Цитадель подумает не так, встретив кого-то другого и увидев его достоинства.
— Я отнесу, — мысленно отозвалась она. — Только… Я не оставлю здесь Кайру.
— Её нигде не надо оставлять, — одобрила её выбор Цитадель.
Инти отпустила стенку, подошла к подруге и оглядела её. Поняла сразу: просто так она покрывало не отпустит.
Она решительно встала на кровать на колени. Обхватила подругу поперёк туловища.
И перенеслась — к себе домой. В мамину комнату.
Первым, что она увидела, оказавшись дома в обнимку с Кайрой, было окно — и небо. Затянутое чёрными, чёрными тучами.
И так она осознала, что в её жизни наступил Чёрный День.