ЙЕН.

Йен заходит в закусочную примерно за 5 минут до 8 вечера, осматривая помещение в поисках парня, с которым должен встретиться, и не находит никаких признаков его присутствия. Его подруга Мэнди прислала только одно фото, когда затеяла все это, пытаясь вызвать интерес к своему брату, и представление о том, как тот выглядит, было единственным, что он вообще знал о нём, не считая профессии. Мэнди не обеспечила его многими деталями, утверждая, что Микки «не из тех, кем можно увлечься по описанию», но она просто знает, что они действительно могут сойтись, если у Йена получится заставить его «немного ослабить бдительность».

В настоящее время Йен едва мог позволить расслабиться самому себе, поэтому он попытался объяснить, что это, вероятно, ужасная идея, и что, возможно, два человека, которые в настоящий момент не хотели сближаться с людьми, являлись не лучшей партией, но переубедить её оказалось невозможно. Она была одержима идеей, что они сойдутся. Йен не сомневался, что они двое – просто единственные близкие ей геи, и поэтому с её эгоистичной, близорукой точки зрения, начав встречаться, они уподобятся сияющему солнцу, и радуге, и всем хорошим вещам, что имеют смысл в этом мире.

Он сомневался в её способности ясно видеть происходящее, но поскольку ему больше нечем было заняться, отбросил сомнения и решил, что чем чёрт не шутит. Если свидание окажется отстойным, его жизнь продолжится так же, как и раньше, попытка не пытка.

Он начинает нервничать, едва сев за столик. Он не знает, куда девать руки, и раздумывает, стоит ли ему заказать выпить что-нибудь прямо сейчас или нет. Стоит ли ему заглянуть в меню или подождать? Должен ли он копаться в своём телефоне, или это заставит его казаться незаинтересованным? Как будто он никогда ни с кем не был на свидании, и вообще ничего не делал, ни с кем и никогда. Он чувствует себя инопланетянином, который только что совершил аварийную посадку и забрёл в густонаселённую человеческую зону, пытаясь подражать тому, что видел вокруг себя, чтобы вписаться и не выдать, кем был на самом деле.

Расставания ‒ полный отстой.

Каждый раз, когда он думает, что наконец-то полностью преодолел всё, какое-то маленькое воспоминание или страх запускает лавину, и боль и отторжение устремляются обратно на передний план. И тогда он начинает действовать… как сейчас. Становится странным и подавленным, и не похожим на то, какой он на самом деле. Он словно сломанная версия самого себя или заброшенная версия… «недостаточно хорош» версия, которая считает, что он никогда не подойдет кому-либо снова.

Блин! Прошло уже несколько чёртовых месяцев. Месяцев!

Йен так готов двигаться дальше от бесполезного погружения в депрессию. Как и все вокруг него. Он видит взгляды, которые они стараются скрыть, и слышит шёпот, который они стараются приглушить. Все устали от его бесконечных страданий и хандры.

Вот ещё одна причина, по которой он согласился на это… чтобы на пять секунд отделаться от своей сестры, Фионы. Так он мог бы, по крайней мере, сказать: «Смотри! Я пытался! Я приложил усилия. А теперь дай мне чёртов перерыв».

Он смотрит на часы. Прошло 5 минут.

Он стискивает зубы и проводит рукой по волосам. Ничего такого, о чём стоило бы беспокоиться. Пять минут ‒ это ерунда. Это не похоже на опоздание, или как там. Он ‒ тот идиот, который должен был прийти пораньше.

Теперь уже с минуты на минуту.

Он надеется.

Интересно, дала ли Мэнди его номер телефона своему брату? Может быть, Йен должен был попросить у неё его номер и сначала написать ему? Чёрт. Это имело бы смысл. А теперь, помимо всего прочего, это смахивает на свидание вслепую. Что, вероятно, действительно странно в нынешнее время. Они определенно должны были немного пообщаться заранее. По крайней мере, в личных сообщениях, или даже по грёбаной электронной почте. Странно, что они выросли в одном районе, но никогда даже не встречались друг с другом.

Теперь он нервно притопывает ногой. Он ловит себя на том, что делает это, и закатывает глаза, расправляя плечи и выпрямляясь, крепко вдавливая подошвы ботинок в линолеум. Он глубоко вздыхает и берёт телефон.

Прошло 10 минут.

Блядь.

Если его продинамят на свидании вслепую, на которое он даже не хотел идти изначально, он будет взбешён. Возможно, ему даже придётся перестать дружить с Мэнди из-за этого. Он никогда не смирится с таким унижением.

Когда мимо проходит официантка, он просит принести воды. Кроме того, это будет уместно, если Микки появится, и захочет пить. Даже если он официально опаздывает сейчас. Может быть, у него будет на то веская причина.

Через 15 минут он с легким присвистом высосал через соломинку по крайней мере половину воды перед собой, одновременно бездумно перебирая различные открытые приложения на телефоне, задаваясь вопросом, как скоро он сдастся, закажет сэндвич навынос, и уберётся к чёрту отсюда.

Он даже не сразу реагирует, когда раздаётся громкий плюхающийся звук и скрип винила, указывающий на то, что кто-то опустился на сиденье напротив него.

Он вздрагивает, выпуская из зубов изжёванную соломинку, широко раскрыв глаза, когда они останавливаются на явно не впечатлённом лице брата Мэнди.

Он думает, что тот сначала скажет что-нибудь, так как Йен уже больше 20 минут сидит здесь один, как какой-то придурок, но буквально всё, что получает ‒ это гробовое молчание.

Чтооооо ж.

‒ Привет, ‒ говорит он нерешительно. ‒ Эм, Микки, верно?

Микки закатывает глаза.

‒ Эм, верно, ‒ саркастически передразнивает он.

Какого хрена?

‒ Нууу, тогда ладно. Я Йен.

‒ Да, чувак, я вроде как догадался, раз уж ты здесь один сидишь такой бледный с морковной башкой.

Неужели, Мэнди?

‒ Точно. Нууу, я заказал тебе воды. Мне захотелось пить, пока я… ждал.

‒ У них здесь есть пиво? ‒ резко спрашивает Микки, беря меню и пряча за ним лицо.

Рот Йена все ещё приоткрыт. Он не может поверить, что это происходит именно так. Прошло всего тридцать секунд, и это уже самое невыносимое «любовное свидание» в его жизни.

Как же так?

Йен засовывает телефон в карман куртки и берёт меню, надеясь, что у них действительно есть настоящая выпивка, потому что почти уверен, что ему понадобится один бокал или четыре, чтобы пройти через всё, во что бы это ни вылилось. Оказывается, у них только пиво и вино, поэтому он выбирает что-то с высоким содержанием алкоголя и внимательно изучает основные блюда.

Мёртвая тишина, окутывающая стол, нарушается только прерывистыми звуками телефона Микки, получающего уведомления.

Проходит еще несколько минут, и Йен почти уверен, что читал и перечитывал каждый пункт списка, но всё это время знал, что закажет. Ему хочется стукнуться головой о столешницу, но он почему-то сдерживается.

К счастью, их официантка наконец подходит к столу, и Йен делает всё возможное, чтобы подчеркнуть, что он хочет наибольшее по объёму пиво, которое у них только есть, хотя знает, что в наличии только один объём, подаваемый вместе с заказанным им сэндвичем и сладкой картошкой фри.

Микки заказывает двойной чизбургер с беконом и яйцом, жареную картошку в сырном соусе и самое дешёвое пиво в меню. Йен и девушка, ожидающая их, обмениваются взглядами, и он рад этому маленькому спасательному кругу. По крайней мере, у него есть эта незнакомка в качестве союзника в течение следующих… сколько бы времени это ни заняло.

После того, как меню в качестве буфера отброшено, Йен, моргая, смотрит через стол на Микки, задаваясь вопросом, попытается ли тот вообще завести с ним хоть какое-то подобие разговора, и в то же время старается придумать что-нибудь, что не было бы похоже на «в чём, блядь, твоя проблема?»

‒ Итак, ‒ снова начинает Йен, ‒ Мэнди крутая. Мы стали очень хорошими друзьями.

Она ‒ буквально единственное общее между ним и Микки, что приходит ему на ум, если не считать разговора о Чикаго или о чём-то подобном, но кто, чёрт возьми, хочет поднимать эту тему? С таким же успехом можно было бы поговорить и о погоде.

Микки фыркает, почёсывая лоб большим пальцем и выдаёт:

‒ Она вроде как грёбаная сука, судя по моему опыту, но как тебе угодно.

Какой бы ни была попытка натянутой улыбки, балансирующей на грани расцвета на лице Йена, она тут же задушена ещё одним полным провалом.

‒ Ага, она вроде как в моём черном списке прямо сейчас, ‒ бормочет Йен себе под нос.

‒ Что такое? ‒ нарочито громко спрашивает Микки.

‒ Ничего.

Телефон Микки снова подаёт сигнал, подсвечивая экран, на котором он лежит на столе.

Их взгляды встречаются, и Йен изучает его, поджав губы.

‒ Ты смотришь на мои волосы? ‒ агрессивно спрашивает Микки.

Йен озадаченно хмурит брови.

‒ Эммм, нет?

‒ Потому что я уже знаю, что они выглядят дерьмово, чувак.

Он ничего не понимает. На вид это обычная стрижка.

‒ По-моему, всё в порядке.

‒ Пфф, можно подумать, ‒ тихо бормочет Микки.

Между ними возникает ещё одна многозначительная пауза.

‒ Так… Чикаго, ‒ произносит Йен, и ему хочется умереть.

‒ А?

‒ Мы с тобой из одной части города. В старших классах мы с Мэнди на самом деле не были друзьями, просто шапочно знакомы. Но я никогда не видел тебя поблизости.

Микки смотрит на него так, будто он умственно отсталый или что-то вроде того.

‒ Ну да, большой город.

‒ Точно.

Может, ему стоит спросить его о работе? Чёрт, ему уже нужно просто сдаться.

‒ Значит, ты из городской службы по уборке, как сказала Мэнди?

‒ Да. Я грёбаный мусорщик, у тебя с этим проблемы?

Йен примирительно поднимает руки.

‒ Я просто спросил о твоей работе.

‒ Ну да, конечно… не так уж много можно сказать о мусоре, правда?

Ёбаный Господи Боже.

Телефон Микки снова звонит, на этот раз громко, и Йен смотрит на него.

‒ Похоже, ты сегодня довольно популярен, ‒ замечает он, не добавляя «чёрт знает почему».

‒ Что я могу сказать? Наверное, всё дело в моей яркой индивидуальности.

‒ Сомневаюсь, ‒ тихо говорит Йен сам себе снова, глядя вниз на собственную руку, изучая ногти, чего он никогда в жизни не делал.

‒ Ты хочешь что-то сказать, имбирный пряник? Говори громче, я тебя не слышу.

Телефон Микки опять загорается, и Йен ясно видит, что сообщения, поступающие на него, ‒ это все «гав-гав» из приложения Скраф. Другие парни буквально срывают его ужасное свидание.

‒ Тебе нужно ответить? ‒ Йен спрашивает тоном, который большинство людей распознали бы как «ты-блядь-издеваешься-надо мной».

Он наблюдает, как Микки бросает взгляд на экран, изображает некое подобие весёлой улыбки и берёт треклятый телефон, чтобы начать печатать ответ кому-то.

Блядь, это невероятно.

Он буквально на чёртовом свидании с незнакомцем, мало того, не сказавшем ему и двух грёбаных вежливых слов (принимая во внимание один этот факт ‒ это всё равно, что вырывать зубы), так ещё и без проблем флиртующим с другими парнями, с которыми он, по-видимому, предпочёл бы встречаться, прямо перед долбаным лицом Йена.

Он не просто перестанет разговаривать с Мэнди, ему действительно придётся убить её.

Несмотря на то, что Микки, очевидно, наихудший кандидат, Йен задаётся вопросом, что именно в нём самом сразу делает его столь непривлекательным. Неужели депрессия просто излучается от него волнами, заставляя выглядеть полным дерьмом с первого впечатления? У него даже не было возможности сказать достаточно, чтобы выставить себя придурком или создать неверное мнение о своей личности или увлечениях. Нет даже намека, пусть и незначительного, указывающего на то, что у Микки есть какой-либо интерес, чтобы даже попытаться выяснить это.

Он уже собрался встать и просто уйти, когда принесли еду. Впервые в жизни он проклинает скорость обслуживания.

Он громко выдыхает и слишком широко улыбается официантке из благодарности. Прямо сейчас он предпочёл бы быть на свидании с ней, а у него нет никакого интереса к женскому полу в этом смысле. Он бы с радостью замутил с измождённой прабабушкой, чтобы выбраться отсюда прямо сейчас.

Он берёт бутерброд, как только тарелка ударяется о стол, и откусывает огромный кусок, решив как можно быстрее разделаться с едой и положить конец своим страданиям.

Он не может поверить, что потратил так много грёбаного времени в нервном ожидании… вот этого.

(3 часа назад)

В последнее время Йен редко вот так неспешно принимал душ. Он позволил тёплой воде обрушиваться на себя в течение добрых десяти минут, прежде чем начал намыливаться, надеясь, что Фиона не сунет голову в ванную и не накричит на него за расточительность. У него вдруг мелькнула мысль о возможном сексе, если всё пойдет хорошо, и он проявил немного дополнительного внимания, когда мыл свои укромные местечки. Он даже воспользовался кондиционером Фионы для волос, отчего слегка стал пахнуть мятой.

Он вытерся, обернул полотенце вокруг бёдер и уставился в зеркало над раковиной. В последнее время он редко смотрел на себя. Мешки под глазами не так уж ужасны, и он не зацикливался на своем тупом скошенном подбородке. Он сверкнул зубами на свое отражение, поморщившись от прикуса, который всегда ненавидел. Веснушки стали довольно блёклыми на данный момент из-за того, что он редко выходил на свет в дневное время, так что это было плюсом.

Он прошёл из запотевшей ванной комнаты в единственную угловую спальню, которую теперь занимал, захлопнул дверь-гармошку и плюхнулся на кровать, всё ещё мокрый.

Он закрыл глаза и шумно выдохнул, в сотый раз задаваясь вопросом, не следует ли ему отменить нелепые планы на сегодняшний вечер, навязанные ему сестрой и подругой. Он на 100% согласился на это только потому, что они втянули его.

‒ Тук-тук, ‒ произнесла Фиона через непрочный барьер, прежде чем его отодвинуть.

Йен резко открыл глаза.

‒ Господи, Фи. А что, если бы я был здесь голым?

Фиона закатила на него свои большие карие глаза.

‒ Ну и что с того, если бы и был? Я подтирала твою задницу до тех пор, пока тебе не исполнилось 6 лет, и думаю, что теперь я могу спокойно смотреть на твои яйца.

Йен тяжело вздохнул.

‒ Иногда я ненавижу этот чертов дом.

‒ Ну а я тебя люблю. Как себя чувствуешь?

Ему хотелось застонать от отчаяния. Она постоянно спрашивала его об этом сейчас. И он всегда лгал, но в разной степени, когда говорил, что всё в порядке.

‒ Нервничаю, наверное.

‒ Это нормально. Все нервничают перед первым свиданием.

‒ Хм, я действительно раньше этого не делал. Не то что я на самом деле ходил бы на свидания с кем-то перед тем, как трахнуться. Боже, Джордан ‒ единственный парень, с которым я и правда ходил на фактические, настоящие свидания.

Прошло уже четыре месяца этого дерьма. Четыре месяца уныния, воздержания, раздумий, одиночества и подавленности.

‒ В этом нет ничего плохого, ‒ заверила его сестра. ‒ Ты ещё молод. У тебя вся жизнь и ещё много других парней впереди. Это всего лишь свидание. Ничего страшного. Если он классный, то это просто потрясающе. Если он отстой, ну так и что? Ты попробуешь ещё раз, когда будешь готов.

«Когда он будет готов». А когда именно это произойдёт? Он ни в коем случае не ожидал, что так чудовищно развалится на части из-за того, что один парень бросил его ради другого. Один бойфренд, бывший у него в общей сложности, с которым они не провстречались и двух полных лет. Но Джордан ‒ единственный человек, подпущенный Йеном так близко к себе, его ровесник, и он привязался к нему со страстью, какой не мог предвидеть. Он просто медленно втягивался в это с течением времени, пока его мозг не запутался, думая, что они были реальной парой. Длительными отношениями. Может быть, даже «остепениться навсегда» отношениями.

Йен посмеялся бы над собой и этими глубоко тревожащими его мыслями, если бы они все ещё не вызывали желания расплакаться, когда задерживались в его голове слишком долго.

Так что да, Йен, очевидно, не очень хорошо справлялся с отказом. Совсем не хорошо. И извините, он ни хрена не хотел подставляться, чтобы позволить какому-то другому мудаку манипулировать им, заставляя думать, что он влюблён, только чтобы кинуть его для более зелёных пастбищ при первом же признаке беды.

Так что, готов? Нет, он, вероятно, не был готов. Возможно, он никогда не будет готов.

Он даже не мог заставить себя потрахаться, а это, конечно, никогда не было проблемой раньше. Мысль о Бойстауне пугала его до чёртиков, потому что вдруг случится самое худшее, и он столкнется с ними? Он, вероятно, растворится в куче пыли, унесённой ветром, и рассеется по всем грязным улицам Чикаго. Это был не вариант.

А ёбаные приложения для перепихона? Гриндр, Тиндр, Скраф, грёбаный ОК Амур… он создал профили на каждом из них в течение недели в прошлом месяце, и удалил их все, когда понял, что получив возможность судить поверхностно, оценивая только внешность и тело, он легко спишет со счетов даже интересного и подходящего ему парня, осудив того за любое неосторожное слово или не показавшийся ему верным ответ на вопрос со множественным выбором.

Поэтому, когда относительно недавняя знакомая Мэнди Милкович, быстро ставшая его подругой, настояла на том, чтобы устроить ему случайное свидание, это было похоже на то, чего он не хотел делать, но вместе с тем годилось как подходящий вариант для первых шагов к возобновлению общения с парнями. Её брат выглядел симпатичным и немного грубоватым, но очень сексуальным. И, вероятно, Мэнди была права, они бы поладили. Это могло стать чем-то вроде утешения после расставания.

‒ Как скажешь, ‒ согласился он. ‒ Может, подберёшь мне какую-нибудь одежду?

Фиона рассмеялась.

‒ Я не выбирала тебе наряд примерно с тех пор, как тебе исполнилось 10 лет.

‒ Да, но сейчас я вне игры. Просто сделай так, чтобы я смотрелся хорошо, но не так, как будто я слишком стараюсь.

‒ Ах, волшебная середина. Хорошо, но я не буду гладить для тебя.

‒ Фионааааа, ‒ заскулил он.

В конце концов она погладила сама.

И вот где он оказался после всех этих излишних размышлений. С этим парнем. Этим грёбаным, несчастным, полностью придурковатым парнем, не стоящим ни мучений, ни ожидания.

Похоже на какую-то шутку. Кто-то, кому он доверял, украл его проклятую харизму, и когда он, наконец, попытался вернуть её, этот новый парень просто решил уничтожить её полностью.

Ну и хер с ним.

Он запихивает в рот несколько ломтиков картошки фри и жуёт их с отвратительным видом, делает два больших глотка пива и пялится на Микки сверху вниз.

‒ Твоей сестре действительно стоит подумать о карьере свахи. Она явно рождена для такой работы, ‒ ехидничает Йен, откусывая еще один большой кусок от своего трехъярусного сэндвича, щёки раздуваются как у бурундука.

Это не вызывает улыбки у Микки, но, похоже, оставляет его несколько смущённым и неспособным возразить.

Йен делает ещё один большой глоток пива и смачно рыгает. Он считает, что опередит Микки, потому что это очевидный следующий шаг в маленьком спектакле, который тот разыгрывает перед Йеном. Ведь он специально заказал то, что просто нельзя съесть, не испачкавшись (да он и не старался), и сидит с таким видом, как будто владеет этим местом, и нахуй манеры и приличное общество.

‒ Я дам ей знать, что ты так думаешь, ‒ наконец отвечает Микки.

‒ Нет необходимости, ‒ возражает Йен с набитым очередной порцией картошки ртом. ‒ Я обязательно расскажу ей лично.

Йен поднимает руку, чтобы подозвать официантку, жест, который он действительно не любит использовать, но ему так не терпится, словно он должен был привлечь её внимание ещё вчера.

‒ Что я могу для вас сделать? ‒ спрашивает она, подходя к столику.

‒ Коробку для еды навынос, пожалуйста, ‒ отвечает он с искренней улыбкой. ‒ Только для меня. И я буду любить вас вечно, если вы сделаете это быстро.

‒ Конечно.

Она немного виновато улыбается в ответ, бросая смущённый взгляд на его спутника.

Микки начинает выглядеть слегка потрясённым, но Йен просто продолжает запихивать еду в рот, пока бокс не оказывается перед ним, а затем он начинает укладывать в него всё со своей тарелки.

‒ Послушай…