Хосок ужасен.

Он знает, что отвратительный, что не заслужил ни капли уважения от Юнхи и от кого-либо другого за то, что сделал. Или, скорее, хотел сделать.

И, чёрт возьми, хочет до сих пор.

Он кончил тогда почти сразу же от нескольких хаотичных движений по члену прямо в спальне родителей Юнхи, пока вся семья оставалась ждать его на кухне. Хорошая, с первого взгляда порядочная семья с любящими родителями и милой дочерью, на деле скрывающая, видимо, не одного скелета в шкафу.

Вряд ли Юнха и её мать догадываются об изменах мистера Кима (Хосок уверен, что он далеко не первый такой молоденький мальчик, которого (почти) успешно совратил мужчина) и о том, что всего пару дней назад происходило в их доме. Живут спокойно, припеваючи, и Хосок мог бы так же: он ведь сам, по сути, ничего плохого не сделал, он не трогал мужчину сам, не соблазнял, всего лишь представил, но…

Рука в кармане джинсов дрожит, влажные пальцы с силой сжимают запечатанный презерватив. Вокруг шумно, люди переговариваются, несутся забитыми улицами, в воздухе пахнет ранней весной, но Хосок этого не замечает. Как и не замечает того, что одет не по погоде, и стоило бы накинуть на себя что-то теплее растянутой худи, но его мысли витают совсем в ином направлении. Он идёт в дом мистера Кима.

Возможно, жизнь ничему его не учит, возможно, он глупый и наивный, а ещё слишком самонадеянный, ведь Юнха предупредила, что никого из родителей дома нет и до вечера не будет. Благодаря их отсутствию, в принципе, всё это и состоится: их второй за всё время секс, для которого девушка сначала предлагала снять комнату в отеле, но Чон отказался. Действительно, зачем заботиться о безопасности, если есть шанс опять встретиться со своим главным ночным кошмаром?

Хосоку не хочется признавать, но он надеется увидеть мистера Кима там. Стыд и чувство сожаления перед девушкой велики, но не настолько, чтобы затмить его глупые мечты перевозбуждённого подростка, толкающие на самые абсурдные поступки. Да что там говорить, он растянул себя перед тем, как идти трахать свою девушку, что может быть глупее?

Мистера Кима, ожидаемо, дома нет. Квартира поглощена тишиной, в зеркале в коридоре на Хосока смотрит перепуганный парень с нездорово блестящими глазами, и он уже чувствует, что готов дать дёру, да вот из кухни внезапно выпрыгивает Юнха.

— Оппа, наконец-то, — улыбается она, поднявшись на носочки, чтобы чмокнуть его в щёку. Хосок чувствует, как вина с новой силой начинает в нём бушевать. — Мама на работе, папа тоже, так что у нас есть минимум часа три.

— Три я не потяну, — вяло отшучивается Чон, приобнимая Юнху за талию. Она обхватывает его затылок теплыми руками, тянется носом к чувствительной шее, вызывая у парня табун мурашек. — Выглядишь чудесно, кстати. Ты очень красивая.

Это правда: Хосок всегда замечал привлекательность своей девушки, она ему нравилась как внешне, так и своим характером. Сегодня, тем не менее, Юнха особенно очаровательна: Чон сразу замечает вишневый тинт на полных губах, кошачьи стрелки и мягкий бежевый халат, выглядящий так, будто готов сползти с тела от любого дуновения ветра. Ему становится стыдно за свои растянутые шмотки, нервно обкусанные губы и темные мешки под глазами, не скрытые косметикой. Эта девушка явно заслуживает лучшего: лучшего парня с лучшим к ней отношением, а ещё — без тайных желаний потрахаться с её же отцом.

— А я и не прошу, — мурчит она, согревая теплым дыханием кожу на шее. — Но полчаса прелюдий ты обещал, помнишь?

Помнит, конечно, он помнит.

Они начинают целоваться ещё в коридоре. Хосок вжимает мягкое, податливое девичье тело в себя, спускается руками к пояснице, встречая ртом чужой тихий стон, и спустя несколько минут начинает возбуждаться и сам. Тепло и отзывчивость тела напротив пленят, и он в итоге просто подхватывает девушку под бедра, поднимая и неся её в комнату, пока она принимается жадно выцеловывать его шею.

Они занимаются сексом всего второй раз, но Чон всё равно помнит, как именно она любит: долгие, нежные прелюдии с множеством поцелуев, а после — постепенно наращивать темп, в конце совсем её не жалея. Не то чтобы он ловил чистый кайф от происходящего, но сделать Юнхе приятно всё равно хочется. Хосок тепло ей улыбается, раздвигая ноги девушки и следом опускаясь вниз.

Он вылизывает её с чувством, внимая довольным прерывистым стонам, старается на максимум, доводя девушку до исступления сначала своим языком, а потом и членом. Трахает глубоко и чувственно, иногда замирая внутри и давая девушке поцеловать себя, пригладить его растрепанные темные волосы или просто на мгновение передохнуть.

Хосок кончает первым, дрожа и изливаясь в презерватив, но не останавливается: выскользнув из девушки, заменяет свой член двумя пальцами, стараясь двигать ими в том же темпе и не сорвать её настрой. Волосы Юнхи красиво темнеют на белой простыне, щеки раскраснелись, а влажные губы беспорядочно хватают воздух, пока она замирает в преддверии оргазма. Она всё ещё красивая, она все ещё ему нравится.

Но Хосок никогда в жизни не признается, что представлял себя под кое-кем всё то время, что выбивал из неё стоны. Что думал о том, как мистер Ким зайдёт сюда; как увидит его, Хосока, обнаженного, податливого и зазывающего к действиям на чужой постели; как тот навалится сверху, заставив почувствовать себя крошечным и беззащитным, доведёт его до пика одним только долбящим задницу членом и грязными словами на ухо.

— Это было хорошо, — выдыхает спустя некоторое время Юнха, прикрыв глаза. Хосок бросает взгляд на её аккуратную голую грудь, и ему становится тошно. Не от неё, а от самого себя, потому что как красиво бы это ни было, в голове — лишь чёткая картинка Ким Тэхёна, смотрящего на него властно, с неподдельным желанием. — Гораздо лучше, чем в прошлый раз. Ты молодец.

— Конечно, — фыркает Чон, тоже откидываясь на подушку и устало выдыхая. — Я быстро учусь. Берегись, в следующий раз ты можешь начать на стенку лезть от восторга.

Девушка заливается тихим смехом, перекатываясь со своей стороны кровати к нему.

— Чон-оппа-Хосок, а не слишком ли ты самоуверен?

— Разве похоже? — притворно хмурится он, пока на губах против воли расцветает улыбка. — Я лишь сужу из личного опыта.

О том, что в личном опыте у него только высокие мускулистые мужчины, любящие доминировать, ей знать не обязательно.

— А если в моём личном опыте были парни получше тебя? — лукаво щурится девушка, придвигаясь к нему ближе. — Твое эго это переживёт?

— Получше? — драматично вздыхает Хосок, перехватывая её за талию и укладывая на себя. — Не может такого быть. Никогда не поверю.

Они препираются в шутку ещё какое-то время, а потом Юнха уходит в душ первой, оставляя парня одного в комнате. И лишь под звук мерно льющейся воды в ванной Чона накрывает гадким осознанием. Он только что занимался сексом со своей девушкой в квартире, где лишь пару недель назад почти изменил с её же отцом.

Кем считать себя после всего этого? Насколько низко оценивается его поступок по шкале от одного до десяти? Хосок бы сказал, что на все одиннадцать, да вот он всё ещё, черт возьми, слишком отчаянный и перевозбужденный.

Спустя несколько минут лежания парень чувствует жажду и направляется на кухню, попутно надев боксеры и растянутое жёлтое худи. И впадает ступор в коридоре, замечая движение у входной двери. Волоски на коже поднимаются дыбом, когда он узнает высокую фигуру мистера Кима, только зашедшего в квартиру. Их взгляды пересекаются.

— Ну-ну, — Хосок мечется внутри, не зная, куда себя деть. Разве не этого он хотел в своих постыдных мечтах? Увидеть мистера Кима, почувствовать его присутствие, напомнить о себе: я здесь, я всё ещё от Вас без ума; но в то же время разум кричит бежать как можно быстрее, подальше от этого властного взгляда и догоняющих вслед греховных мыслей. — Кого я здесь вижу?

Голос мужчины издевательски спокойный, будто он встретил знакомого в привычном месте, а не вусмерть испуганного Хосока в своей квартире. Глаза — темные, холодные; он непринужденно снимает черное пальто, вешает на крючок, поворачиваясь к Хосоку спиной, и тот решает сбежать, пока ещё не поздно; наверное, мистер Ким разозлится, возможно, он уже забыл его и просто хочет набить морду за пребывание здесь, но…

Далеко сбежать он не успевает, беспомощно дрыгая ногами в воздухе, когда внезапно оказывается невысоко поднят над полом. Его разворачивают в руках и зажимают у стенки так легко, будто он — лишь куколка, и Хосоку хочется выть от отчаяния, потому что на это сравнение и на горой нависающего над ним мужчину у него твердеет в трусах. Опять.

— Развлекаетесь тут? — тихо и низко бормочет мужчина, а у Чона спирает дыхание от того, насколько тот близко. Его тепло окутывает со всех сторон, грудная клетка размеренно движется под тканью кашемирового свитера, глаза выискивают в Хосоке хоть долю осознанности и понимания ситуации.

Но её нет. Хосок ощущает себя что физическим, что духовным инвалидом, потому что не может сообразить ни происходящего сейчас, ни сделать хотя бы шаг в сторону. Его ноги слабеют, как и планы уйти отсюда подальше; в голове стремительно пустеет, остаётся лишь разливающееся по всему телу терпкое возбуждение.

Мистер Ким хмурится, не добившись от него ответа. Он недоволен мной, мелькает дымкой в голове Хосока, но он не успевает ничего сделать; между его коленок внезапно протискивается чужое, без труда раздвигая ослабшие ноги и упираясь прямо в возбуждённый член.

— О-о Господи, — шипит Чон, инстинктивно вжимаясь в стенку сильнее и пытаясь уйти от прикосновения. Слишком откровенно и резко, и он не успевает среагировать, как шею уже обхватывает чужая большая ладонь, фиксируя на месте и не давая ворочаться. Он в ловушке.

— Какой ненасытный мальчишка, — шепчет мистер Ким прямо ему в губы, распаляя горячим дыханием, но не прикасаясь. Колено дразняще проходится по стояку, Хосок хнычет, пытаясь продолжить трение и получая лишь насмешку в ответ. — Разве не ты занимался сексом с моей дочерью совсем недавно, а сейчас хнычешь подо мной, как текущая сука?

Хосоковы глаза начинают слезиться. Он позорно плачет, изнывая от возбуждения и не получая ни капли желаемого, прижатый к стенке и не имеющий возможности двинуться. Он хочет потереться, хоть что-нибудь сделать для того, чтобы продлить удовольствие, и не замечает изменившегося на мгновение взгляда мужчины.

— Эй, всё в порядке? — мягче интересуется он, ослабляя хватку, и Хосок наконец-то может вдохнуть немного свободы. Не то, чтобы ему особо хотелось; просто всего сейчас слишком, слишком много. Ощущения обострены до предела. — Ты не хочешь этого?

— Не в порядке, — хрипит Чон, но, словив волнение в чужом взгляде, не может сдержать улыбку. — Я хочу, чтобы вы… Чтобы я… Ваша нога, п-пожалуйста…

— Хочешь потереться о неё? — угадывает мистер Ким по начавшимся хаотичным движениям, чуть расслабляясь. Мысль о том, что он готов был остановиться сразу же, завидев слёзы парня, приятной вспышкой отзывается в сознании Чона. — Я разрешаю тебе.

Хосок довольно выдыхает, принимаясь двигать бёдрами и едва ли не скуля от усилившийся стимуляции. Ему хорошо, ему наконец-то так чертовски хорошо, как не было уже давно. Его извращенная мечта и ночной кошмар в одном обличии смотрит на него жадно, голодно, длинные теплые пальцы сжимают шею чуть сильнее, чужое острое колено между ногами вот-вот доведёт до пика. Ему многого не надо: один лишь Ким Тэхён, вдыхающий его сиплые стоны, наконец-то исполнивший его грязные желания.

Хосок кончает под выключившуюся в ванной воду и «хороший мальчик» из уст мистера Кима.

У него нет сил ни на что. Сложно даже держать глаза открытыми, а когда мистер Ким уходит в какую-то из комнат, осторожно отцепив парня от себя, тот и вовсе едва не сползает по стенке вниз. Копошение в ванной пока не прекращается: Юнха, вероятно, наносит крем на лицо, или одевается, или что угодно — Хосок не может себя заставить думать про неё сейчас. Паника не подбирается к горлу, осознание произошедшего — тоже.

Только когда через минуту мистер Ким возвращается, шепча «Я, вообще-то, только за документами приходил. Но ты… Напиши мне» и засовывая ему бумажку с номером в карман худи, Хосок понимает, что теперь действительно проебался.