Шрам одновременно корил себя за любопытство и несдержанность и придумывал план на случай, если Диктор-Том захочет вновь схватить его и посадить в заточение. Выход был один — выстрелить в него из пистолета (который Красный всегда носил с собой). Ладно, выходов было чуть больше: полоснуть ножом, ударить табуреткой или даже сбежать в симуляцию. Однако Красный надеялся, что до этого не дойдёт и что они смогут нормально поговорить.

«При твоей вспыльчивости, Шрам, ты вряд ли сможешь сказать хоть слово, не пытаясь прикончить его» — раздался голос разума, но звучал он почему-то как Пустынный.

      Однако Первый был согласен с этим. Несмотря на все свои попытки думать и рассчитывать, он иногда слишком сильно поддавался ярости и агрессии, отчего она направлялась либо на что-то внешнее, либо (что бывало чаще) на самого же Красного. И сейчас ущерб явно будет больше пары разбитых кружек или вырванных седых волос.

      Шрам быстро переходил из одной симуляции в другую, стараясь игнорировать новых Бобов. Стоит только присмотреться или прислушаться, то его понесёт — разговора не будет, а сам Первый помчится к очередной попытке спасения.

      Клоны были наивными и добрыми. Любые. Даже его команда смотрела на него нежными светлыми глазами и верили каждому слову. Иногда Красного раздражала такая беспечность. Особенно когда они могли пострадать. Первый скорее свою голову бы сложил, чем позволил кому-то из своих братьев умереть.

      Но, по иронии судьбы, всё сложилось ровным счётом наоборот.

      Шрам остановился, поджав губы и устремив взгляд в пол, стараясь побороть участившееся дыхание и щекотные колыхания в животе. Так всегда бывало, когда он задумывался о своих ошибках или выборах. А его команда относится к обеим группам.

      Красный прижал к себе тетрадь и зажмурился, начиная медленно дышать, как сам учил Шизо, когда тот только попал к ним. Если уж ему помогало, то и Первому поможет.

      Губы сами начали произносить цикличный счёт от одного до десяти, однако лишь на сорока трёх Красный понял, что круг разорвался и вышел на прямую. Так даже лучше.

      Первый посмотрел на мелко подрагивающие руки, вновь вздохнул и покачал головой. Не время раскисать. Да, он ошибся. Очень крупно. Однако нет ничего, что нельзя было бы исправить.

      Шрам зашагал дальше, гордо подняв голову. В помещении было прохладно — его любимая красная безрукавка не помогала, но холод это последнее, что интересовало клона. Он вышел на финишную прямую.

      Проснулись маленькие круглые камеры, которые поворачивали к нему свой красный глаз каждый раз, стоило пройти мимо, а это значило, что Диктор уже знает о своём госте. Но ничего не предпринимает. Лишь дверь впереди открылась, а свет в ней зазывающе моргнул.

      Красный шагнул вперёд.

— Что тебя привело в мою скромную хижину, Первый?

      Шрам немного сощурился, чтобы лучше рассмотреть говорящего, а после усмехнулся. Это и впрямь был Диктор. Том. Ничуть не изменился за последние года.

      Красный повертел тетрадкой, а после бросил её на стол, подходя ближе. Том шумно втянул воздух и посмотрел сначала на неё, а после на клона.

— Надо же. Ребетёнок научился читать. Стоило бы сделать это ещё до той позорной дарственной, что думаешь? — Диктор поправил очки и вальяжно положил ногу на ногу, подперев голову рукой. Первый лишь фыркнул. — Долго молчать будешь?

— Сколько посчитаю нужным, — наконец ответил Красный, сложив руки на груди. Его голос был хриплым и тихим, в отличии от голосов его братьев. Хотя, Том вообще сомневался, что остальные могут говорить сами.

— Всё прочитал? — Красный кивнул, — ну и чего ты хочешь?

— Объяснений.

— Мне расценивать это как детский интерес или как старческий маразм без способности мыслить?

      Первый сжал пистолет и направил его на Тома, слегка наклонив голову в бок. Когда-нибудь остальные перестанут шутить по поводу его «старости». Он очень на это надеялся.

— Как плату за свою жизнь.

— Идиот, — Том собрался сказать что-то ещё, однако Красный выстрелил. Но не в него, а вверх, отчего послышался какой-то треск и посыпались искры. Вокруг Диктора стал падать защитный купол.

— Я может и слепой, но не тупой.

      Диктор посмотрел наверх, а после на Первого, тихо засмеявшись.

— Что ты. О твоей тупости я задумываюсь редко. Обычно, когда ты делаешь какие-то глупости. Кстати, в последнее время их стало больше. Всё же маразм? — Шрам сжал пистолет сильнее, Том фыркнул, — Обиженка. Убери свою игрушку и слушай. Или ты думаешь, что я не знаю, что там нет патронов?

      Красный пожал плечами и убрал пистолет обратно, сложив руки на груди. Попытка не пытка. Хотя, в случае с Диктором, всё что угодно могло быть пыткой.

— Всё, что написано правда. Хочешь — верь, хочешь — не верь. Это был эдакий сеанс психотерапии и он всё же помог. Не зря деньги плачу, — усмехнулся Том и осмотрел Красного, — Надо же. Уже зажили…

— Зачем эксперименты?

— Весело, — Диктор улыбнулся, а Шрам сделал шаг вперёд, — Что? Ты же явно именно это хотел услышать. Что мне весело наблюдать за страданиями бедных Бобов, что я садист и что я ем детей на завтрак, а после топлю котят. Разве нет?

— Я думал наоборот: топишь детей и ешь котят, — Красный цокнул и вздохнул, — ошибся выходит.

— От настроения зависит, — пожал плечами Диктор, улыбнувшись. Такой Первый явно был приятнее. Неужто вновь думать начинает? — Это нужно, — продолжил Том, — чтобы пробудить какую-либо способность. Ну, знаешь, скорость там или иммунитет какой. Иначе бы клоны оставались обычными. Почти как ты.

      Шрам сощурился, поджав губы. За всё это время Красный так и не понял, было ли в нём что-то особенное, как в братьях. И даже его возможный иммунитет к ядам, который был нужен Диктору, оставался под вопросом.

— Не грусти, Первый. Хочешь, я исправлю ошибку и мы найдём твою изюминку? — Том подался немного вперёд и усмехнулся в ответ на оскал Красного.

— Не дождёшься.

— Жаль. Ты был таким чудесным, Первым… Как быстро растут дети…

— Если… — Красный проигнорировал колкость, — Если это правда, то чем ты можешь доказать?

— М… Ничем? Я ничего не собираюсь доказывать. Всё, что у меня есть это твой исходник в капсуле. И, я надеюсь, он там останется, а ты не попытаешься его выкрасть, если снова вернёшься в своё Красное безумие.

— Это плохая шутка, — закатил глаза Первый и покачал головой, — Я мог и не знать о событиях Красной революции*.

— Но ты знаешь, — пожал плечами Том. — Если ты готов поверить на слово, то могу предложить уговор. Как тебе такое? Я оставлю тебя живым, а ты поможешь мне с твоими близнецами. Идёт?

      Шрам насмешливо фыркнул.

—Я думал, Томас, что ты лучше разбираешься в «близнецах»*.

— Ая-яй, Первый. И ты мне говорил о плохих шутках?

      Красный усмехнулся.

— Не хочу, чтобы ты чувствовал себя вальяжно. И нет. Я не согласен. Помимо всего, ты должен пообещать, что не будешь причинять Бобам много страданий, что вернёшь мне моих братьев и что точно не обманываешь меня.

— А губа не дура.

— Ты еще и тест на полиграфе пройдёшь.

      Том оскалился.

— А не много ли хочешь? Не боишься, что переоцениваешь свою важность?

— Именно поэтому, ты всё ещё не избавился от меня?

      Диктор откинулся на спинку кресла и покачал головой. Он и забыл каким упёртым был Первый. Всё время лишь бы наперекор пойти. Откуда в нём эта черта, Том не знал: остальные клоны были более покладистыми.

      Всё больше Диктор начинал понимать, что Первый клон просто одна сплошная ошибка. Ошибка внешности — меньший рост, ошибка силы — ни одна из возможных не желала проявляться, ошибка характера — грубый и упрямый. Ну и главное — ошибка интеллекта. Почему-то Первый обладал более высоким, чем остальные клоны, разумом.

      Томас не понимал, где так ошибся при клонировании, но был рад. Может именно эта ошибка поможет ему?

— Знаешь, я согласен. Только одно маленькое «но». Ты должен будешь слушать меня и работать на меня.

      Шрам поджал губы. Лишиться свободы?.. Нет, не этого он хотел. Но идея вновь обрести братьев не давала покоя.

— Мы будем искать компромисс.

— Но который будет основан на моих приказах, Первый. Ты почти ничего не знаешь обо всём этом, так что не суй своё раздутое эго. Иначе за каждый косяк ты будешь лишаться брата.

      Красный внимательно посмотрел ему в глаза и раздражённо простонал, сжав кулаки.

– Ладно. Ладно, хорошо.

— Тогда пошли к полиграфу, параноик.