Он не услышал, не заметил, как к нему приблизились, распаленный и увлеченный устроенной тренировкой, но в какой-то момент почувствовал прилипчивый взгляд на голых лопатках, почувствовал, как что-то жжет едва начавшие зарастать раны. Корак обернулся, заметил стоящего подле стены демона, внимательно его изучавшего. Неловко оскалился, предчувствуя что-то. Поправил слетевший на плечо крест.

Демон приблизился аккуратно, не пытаясь казаться страшнее и крупнее, чем он есть: подошел обычным прогулочным шагом, но внутри у Корака что-то напряженно зазвенело. Взгляд демона уперся в бижутерный крест-дешевку.

— Значит, мне правильно передали, — задумчиво проговорил он. — Ты не местный. Или специально желаешь позлить кого-нибудь.

Он ощупывал взглядом Корака, словно искал повод ударить его по лицу — или это ему самому так казалось. Демон убрал руки в карманы.

— Занятные шрамики на лопатках, — ухмыльнулся он. — И крестик. Не из беглых ли мы ангелов случайно?

Падший повел бровью, откинул налипшие на лоб длинные волосы, посмотрел сверху вниз на демона, который был его выше, тяжко вздохнул, опустил меч к песку.

— Мы — изначальный демон, а еще Ангел Смерти. Есть желание познакомиться, да? Меня Кораком зовут. А ты кем будешь?

Демон прищурился недобро, подобрался.

— У нас Ангелом Смерти Азраэль всегда кликали, хотя ты отдаленно на нее похож, ничего не могу сказать… Со спины если смотреть. Корак, если не ошибаюсь? Рядовой Корак… Меня Маэроном зовут.

— Про Азраэль слышал, как не слышать. Тебя так смущает игрушка на веревочке? Ты, наверное, ветеран Священной войны, да? Сколько крылатых от тебя погибло? Капитану Габриэль, конечно, претензий высказать нельзя, как называется это глупое слово… субординация!

Падший аккуратно выцепил сигарету из пачки в кармане, щелкнул пальцами, поджигая и ожидая реакции.

— Ты на удивление сообразителен, — согласился демон. — Понимаешь ли, «игрушка» для многих здесь значит гораздо большее, чем, похоже, для тебя. Не причиняет боли, потому что неосвященная дешевка, но все равно навевает не самые приятные воспоминания. Могут возникнуть вопросы. Не обязательно у меня. Так, у народа. Я бы предложил это снять, если не хочется проблем.

Корак вдруг приободрился. Будто почувствовал себя сразу в своей тарелке. Где-то далеко в душе вспыхнули огоньком отголоски старых чувств и воспоминаний. Ему даже казалось, что он слышит, как хохочет Везувий в его голове.

— Страх? — хохотнул он в унисон голосу в голове, гортанно, имея непреодолимое желание заглянуть в глаза демона. Будь он крылатый, на задворках Кареона, показал бы, что в действительности означает это слово. — Дело в том, Маэрон, что я встретил несколько интересных личностей, которые были бы рады видеть крест на моей груди. Но ведь мы в цивилизованном обществе. Ты можешь снять его с меня, если подойдешь достаточно близко. Хорошую я придумал игру?

— Глупая провокация, — явно свирепея, процедил демон. — Ты, знаешь ли, не в том обществе, чтобы играть не по правилам. Хочешь носить такое — где-нибудь за воротами этого замка. Мы умирали ради того, чтобы освободиться от ангелов, а какой-нибудь наглый уебок станет носить на себе их символы в нашем доме. Да ради чего ты вообще в Гвардии, Корак? И как тебя только взяли сюда…

И показал клыки, оскалясь, явно намекая, что лично вышвырнул бы его прочь.

— Боец против бижутерии в отряде Шанель? — Кораку нравилось, что демон злится. Он лишь частично осознавал, что таким образом восполняет энергию, которую забрала Астарте. Сердце забилось быстрее, свело внизу живота. — Я в Гвардии чтобы служить командору. Не носить красивую шинель и кичиться какими-то мнимыми подвигами.

Корак замолк на несколько секунд, внутренне борясь с самим собой. Хотелось говорить громкие слова, кричать их в лицо товарища по Гвардии, рассказывать про Каролину и Рай. Но болтать лишнего не хотелось. Он добавил значительно тише и куда злее, вновь надевая маску хладнокровия.

— Напомни, как ты меня назвал? Кажется, это не мое имя, корова рогатая. — Падший откашлялся, затянувшись, сплюнул под ноги собеседника.

— Да мы перешли на оскорбления! — Кажется, демон действительно обрадовался: это во многом развязывало ему руки. — Попал в Гвардию по блату и думаешь, что тебе все можно, да? Носишь кресты, плюешь на нашу память, изображаешь из себя что-то значимое, лишь бы самоутвердиться. Жалкое зрелище.

Корак обиделся на минуту. По старой привычке сжал в тонкую линию губы, которая затем переросла в усмешку.

— Научи меня манерам, если сможешь. Обещаю, тебе за это от командора ничего не будет. Скажу, что сам был виноват. Я люблю самоутверждаться на фоне тех, кто может оказать достойное этому сопротивление, посему сейчас абсолютно не актуально.

Падший посмотрел вокруг, выискивая как знакомые, так и просто лица, готовые посмотреть на перепалку. Ударило в голову, Корак с шипением коснулся виска, вспоминая, что давно не пил таблетки, закончившиеся еще в доме у Аца. Эта мысль принесла с собой небольшой холодок, растекающийся по телу.

Демон рванулся вперед, не говоря ни слова, взмахнул рукой, удачно подгадав приступ, вдарил в челюсть. Кажется, что-то хрустнуло, хлынула кровь. Противник быстро протянул руку, рванул тесемку креста, обжигая шею лопнувшей нитью. Блестящая бижутерия полетела в песок. Маэрон, сверкая глазами, хищничьи глядя, усмехался ему в лицо:

— Вот так гораздо лучше. А тебя, похоже, в Гвардию только за красивые глаза и взяли. Даже подраться нормально не способен…

От мощного удара на пару мгновений Корака выбило из сути происходящего. Окатило ледяным потом и брызнувшей из губ горячей кровью. Падший откинул в сторону меч, с которым тренировался до этого, будто он вообще никак не помогал в драке. Поймал демона на том, что тот совсем не ожидал продолжения драки, на автоматизме ударил дважды в ответ. В челюсть, затем — подбородок. Что-то подсказывало, что физиология демонов не сильно отличалась от человеческой, и прямое попадание должно было дезориентировать соперника, дав отдышаться.

Падший подумал было, что пропал запал. Перед глазами мелькнула воспоминание, как он стоял посреди густой чащобы, стуча по старым, почти окаменелым деревьям старого леса, срывая с рук кожу. Как мутилось сознание, а за спиной, разрывая плоть, появлялись крылья.

Очнувшись, он подумал, что демон ему или привиделся, или бьет потерявшего сознание Падшего. Но оказалось, что тело работать не прекращало. Импульсивным движением колена, вкладывая немаленькую массу в удар, Кристофер бил под плавающие ребра, кидался на более массивного демона, сваливая с ног.

Даже не заметил, как по-звериному кинулся к его шее, смыкая на плоти зубы. Человеческие, они рвали ее хуже демонических или вампирьих клыков. Но, когда Падший в следующий раз обнаружил, что его пытаются ударить, смахнуть с себя, он уже сплевывал выгрызенный кусок мяса с кожей в сторону, на песок.

Пролетело в ухо, еще более раздразнивая. Сбивая закрывающие лицо оппонента руки, он несколько раз ударил по нему, где-то в глубине души радуясь, что не в перчатках с набойками и что рядом нет камней, которыми он мог бы забить демона до смерти. Он пару раз попытался начать душить оппонента, попадая пальцем на место с новополученной от зубов человека раной. Захлебываясь в истерике, рыкнул на него пару раз:

— Как, говоришь, в Гвардию взяли? Уебок, да? Да?! Вспоминай, как меня зовут! Я плохо слышу!

Маэрон клокотал рычанием, плавился от ненависти, сдавленно хрипел какие-то оскорбления на архидемонском, которые отдавались в ушах проклятиями. Рядом кто-то закричал, замелькал вокруг: их драку заметили, пытались растащить. Корак толком ничего не видел, кроме перекошенного лица Маэрона, упрямо рычащего что-то. Кажется, надрываясь, кричал на них кто-то из гвардейских офицеров.

Падший с удивлением облизнул зубы, медленно осознавая, что с них стекала совсем не его кровь. Расслабился в руках разнимающих, восстанавливая сбитое дыхание и сдерживая порывы брякнуть что-нибудь обидное. С позволения гвардейцев присел и поднял с земли черный крест, сжал в руке, разбитой о противника. До носа, помимо кислого, ржавого запаха крови, донесся еще какой-то, мгновенно успокоивший Падшего и заставивший почти виновато понурить голову. Запах искусственных цветов, которые поставили в вазу в надежде, что они начнут цвести.

Иштар смотрела на его окровавленное лицо полубрезгливо, дергая пушистой кисточкой хвоста. Скривила губы.

— Здравствуй, Корак, — ровно произнесла она. — Ты немного занят, как я вижу, но у меня есть крайне безотлагательное дело.

***

Астарте вела его, окровавленного, ничего толком не соображающего, по какому-то запутанному лабиринту узких столичных улочек. Не оглядывалась по сторонам, смотрела только вперед, но ее волнение выдавал мечущийся из стороны в сторону хвост. Наконец она остановилась, позволяя перевести дыхание и прилепиться к ближайшей стенке.

— Какая-то демоница с нездешней аурой хочет тебя убить, — в лоб заявила Астарте. — Красивая, рыжая и наглая. Хорошо платит, упросила меня привести тебя на убой. Не бойся, я следовать договору пока не собираюсь.

Корак перевел дыхание, наклонил голову, рассматривая ее будто в первый раз. В это время чуть трепыхавшийся на груди амулет залечивал разбитые губы, заглушая боль. В этот раз Падший не окунал Астарте в облако энергии, позволяя впитывать его все, пьянея, но дозированно отщипывал небольшие кусочки так, будто сама демоница их вытягивала. Жизнь с вампиром научила хитростям жизни. Тем не менее, до Падшего очень долго доходила вторая часть реплики Астарте. То, что за ним объявлена охота, вполне понятно объяснил появившийся труп господина Измайлова, но то, что Иштар не смогли склонить на свою сторону…

— Прости, — решил начать Корак именно так. Не чтобы переспросить, скорее осознавая, что использовал демоницу, а в ответ получил жест доброй воли.

Она гордо вздернула голову — видно, чтобы он не принимал эту милость на счет своего обаяния. Астарте всегда была гуляющей лишь ей ведомым дорогам кошкой, без хозяев и владык; она творила то, что ей вздумается и захочется в один миг, предавала тех, кому клялась в верности — в следующий. Он знал, как ненадежна эта верность.

— Не стоит извинений, — пробормотала Астарте. — Сейчас важно вовсе не это. Я всего лишь хотела посоветовать быть осторожнее и не гулять одному подолгу… Впрочем, если ты в Гвардии, она, быть может, сможет тебя защитить. Я могу отвести на то место, куда приказала эта… Аирош, но не уверена, что ты сможешь вернуться. Она сильна.

Когда это говорила Астарте, слова звучали и немного уважительно, и мечтательно одновременно.

— Тебе нравятся сильные, а мне нравится это в тебе. Боюсь правда, что ты ошиблась. — Корак подвинулся чуть ближе, говоря все тише. Зато теперь поток слов лился не во все стороны, а исключительно к Иштар. — Ты посчитала сильным меня, хотя сейчас это лишь веяние артефакта. А затем посчитала сильной Аирош, хотя она сама — своеобразный артефакт, через который работает Легион. Вот там бы тебе понравилось, уверяю…

Падший блеснул глазами как можно более хитро, выдавил улыбку, снова чувствуя, как манят к себе светлые волосы.

— Гулять одному и правда не стоит, это может плохо кончиться. Но ходить вдвоем куда надежнее, не думаешь так?

— У меня после тебя болит голова, — проворчала Астарте, — и я вряд ли наколдую что-то стоящее. Не уверена, что хочу куда-то идти, пока аура не восстановится, так что я тут только предупредить… Мне не нравится этот твой, как ты говоришь, Легион, потому что он лезет на чужую территорию, в чужой мир, который их не ждал.

Корака почти прошибло. Будь у него возможность деться куда-нибудь подальше от всех, забиться в угол и пустить слезу, он бы точно поступил именно так. И зарождающееся в мозгу одиночество даже никак не хотело переходить в ненависть.

Он думал, если Смерть или кто-то еще из Нерожденных наблюдает за ним сейчас, они смеются навзрыд. Чувство, которое он гасил в себе тысячи лет, давало о себе знать и помнить. Корак снова чувствовал себя наедине с существом, которого боялся больше всего на свете.

— Спасибо и на том, Царица Царей и Царств. Помнится, ты спрашивала, что можешь для меня сделать. Видимо, уже сделала. Отведи меня куда надо, да, но не сегодня. Если решишь принять какую-либо сторону, будем действовать по обстоятельствам.

— Нет у меня сторон, Корак, ты просто порадовал меня той иллюзией, — улыбнулась Астарте, но за улыбкой этой не было ничего. — И мне не хочется, чтобы ты закончил так бесславно, попавшись в топорно выставленную ловушку. Даже у бессмертных бывают проблески ностальгии, знаешь ли. Береги себя, — бросила она напоследок. — Если захочешь, всегда сможешь меня найти, просто подумай.

***

Игнат Павлович Мартовский с полной уверенностью мог сказать, что причиной всех его неприятностей является некто Кристофер Мантини, обрушившийся снежным комом на рыжевато-седую голову полгода назад. Стоит заметить, что та зима выдалась что надо. И даже не атаки чудовищ из Тартара делали ее такой, а проблемы Игната, которые он сам себе навязал и которые стечением череды обстоятельств поставили его перед выбором. О результатах которого он не жалел. Появившийся вовремя Корак оказал услугу, теперь приходилось возвращать должок.

Но даже осознание того, что Падший был когда-то полезен и помог, не спасало от ноющего и тянущего ощущения, переворачивающего органы, подталкивающего к горлу ком рвоты. Последний раз Игнату было так страшно той зимой, а до этого — в далеких 1980-х годах. В прошлые даты он думал, что жизнь его обратилась в ад, но лишь теперь он ступил на заветную территорию. Лишь теперь оказался на первой ступеньке ко дну.

Чтобы попасть в Ад, пришлось постараться, перелопатить толстую потрепанную записную книжку, с грустью осознавая, что она уже давно не актуальна: встретиться с обладателями записанных там телефонов можно было разве что уже находясь в Аду. Он все-таки смог выцепить заветную комбинацию цифр, а через два часа на другом конце Петербурга засиял портал.

Тут было страшно и страшно противно. Песок забивался в рот, нос и уши, тяжелые взгляды демонов впивались в спину. Старенький надежный маузер времен гражданской войны лежал за поясом, придавал уверенность, хоть и не сильно. Игнат знал, что, если будет нужно, его порвут на части. Это отзывалось где-то внутри него желанием испытывать судьбу и казаться более бесстрашным.

Дорога до Гвардии не заняла особо много времени и сил; находясь на окраине города, невозможно было не заметить громадный черный замок, шпилями протыкающий небо, и он запросто стал ориентиром. Пару раз на него оглядывались прохожие демоны, как будто бы принюхивались, хищно пробуя носом воздух, но ближе никто подходить не стал. Понятное дело, искушение: живой, дышащий человек в Аду — и свежее мясо, которое, несмотря на цивилизованный век согласия, рождало в умах демонов старые инстинкты.

У ворот гвардейского замка стояло несколько стражей в черно-серебряных кожаных доспехах. Завидев, как он приближается, не сбавляя шага и точно стремясь к ним, один быстро сказал что-то, махнул рукой, и самый щуплый и, видимо, молодой, опрометью бросился во внутренний двор. Двое других заступили дорогу, держась за рукояти сабель. Справа к стене была прислонена пара ружей, но по уверенным движениям гвардейцев становилось понятно, что они им не понадобятся.

— Доброго дня, — на удивление дружелюбно приветствовал старший по званию — человек, из духов. — Что-то ищете?

Март достаточно четко и выраженно кивнул в приветствии, прижав подбородок чуть ли не к шее.

— Добрейшего и вам, господа. Я ищу одного старого товарища или того, кто поможет передать ему посылку… — Игнат смягчал голос как только мог, но в нем все равно проскакивали нотки военной выправки. Маскироваться Мартовский никогда не мог. — Есть у вас дневальный или еще кто-то? Товарища величать Кристофером… гм, возможно Кораком. Или любым похожим именем… — Игнат почему-то засмеялся.

Стражник растерянно оглянулся на товарищей, потом назад: видно, не знал сам и сомневался, стоит ли Игната пропускать внутрь. Тут сзади послышался чей-то оживленный разговор, Мартовский за довольно широкими спинами стражей усмотрел стремительно приближающуюся троицу: отосланного назад демоненка и двоих людей. Видел их пару раз мелькавшими в новостях в родном Петербурге.

— Капитан Войцек, это… лейтенант Ян, — приветственно оскалился один. — Я слышал, вам нужен Корак? К сожалению, сейчас его на месте нет, этот долбоеб сначала подрался с кем-то, а потом удрал с одной вавилонской блудницей… О, вижу, у вас не особо удивленный вид, значит, Корака вы точно знаете.

— Здравия желаю, товарищ инквизитор! Игнат Павлович Мартовский, подполковник милиции в отставке, сержант Московского отделения Святой инквизиции, тоже отставка, — без толики ехидства выпрямился Игнат, но рука к виску не потянулась: нет головного убора. Вместо этого через несколько секунд легла на мочку уха, незаметно на первый взгляд пришитую к ушной раковине. Стоило присмотреться, и на коже можно было различить медицинские швы.

— А что передать нужно, давайте, — услужливо предложил второй, помоложе и покостлявее, щеголявший отсутствием фамилии. — Как вернется, так сразу.

Игнат вытащил из кармана баночку с гремящими внутри таблетками, протянул Яну, задумчиво рассматривая его. Тяжело вздохнул, будто вместе с баночкой отдавал водруженный на плечи камень, но под этим вздохом было что-то еще. Ян же ловко упрятал таблетки во внутренний карман кожаной куртки — видно, тоже только что из прохладного по сравнению с Адом Петербурга. Он старался незаметно рассматривать Марта; в этом была и обычная инквизиторская подозрительность, которой обязательно начинали прорастать уже в первые годы службы, и чисто человеческое любопытство. Много раз взгляд цеплялся за ухо, но Ян, видно, был слишком вежливым, чтобы спрашивать.

— Покусал кто-то? — громко поинтересовался Влад. — Что ж вы, Игнат Палыч. Амулетик, может, дать лечебный, а то эта человеческая медицина доверия не особо внушает?

— Само заживет, премного благодарен… — Игнат немного подумал. — Немного поссорились с одной демонессой, которая искала Корака. У меня оказался маузер, а у нее очень острый хвост…

Он улыбнулся, когда увидел интерес на лицах новых знакомых.

— Вы что-то о ней знаете, не так ли?

— Меньше, чем хотелось бы, — посерьезнел Влад, но темпа болтовни не сбавил: — Может, в отделение зайдете на досуге сегодня часам к семи, фоторобот там составим, показания запишем. Дело серьезное: нападение средь бела дня, обязательно отловим вашу хвостатую, можем даже ухи ей в качестве компенсации отрезать… ну так, случайно, в ходе задержания. А вы их потом на память оставите, на шее можно носить, классный аксессуар, колоритный, как у древних племен…

— Войцек, ты пил? — обреченно уточнил у него Ян. — Но насчет показаний правда лучше зайти, эта дама у нас проходит подозреваемой в убийстве, очень хотелось бы про нее побольше узнать.

Мартовский протянул листочек с угловатыми цифрами и небрежной подписью: «Март».

— Чем менее официально пройдет наша встреча, тем лучше. Но я постараюсь помочь. Ни одна сука не может просто так отрезать мне ухо.

***

Корак не заметил, каким образом оказался снова в верхнем мире.

Его не отпускали цепкие когти самого страшного врага любого разумного существа. То, что губит людей, демонов и эльфов одинаково хорошо, словно ведро с крабами вытаскивая назад, не давая выбраться и глотнуть свежего воздуха, утопая в грязи. Его не отпускало прошлое, не отпускали воспоминания.

Ему рассказывали о древних египетских и китайских пытках, а теперь он мог чувствовать их на себе. Было небольшое различие в том, как казнили водой изменников древнего Китая и в том, что происходило сейчас с Падшим. Если первым в течение суток по капле пробивало макушку, Кораку голову разрывало изнутри.

Он путал мир, в котором находился, с сотнями других, он видел в прохожих не тех, кем они являются. Череда видений сменяла друг друга, попеременно расплываясь.

В один из таких просветов Корак взвыл от дикого звона в ушах. Думалось, галлюцинации. Но сигналящие автомобили оказались вполне реальны. Падший с трудом выбрался с проезжей полосы, трижды споткнувшись об и без того крошащийся поребрик.

Зеленоватая вывеска аптеки рябила в глазах, складываясь в неразборчивые слова на разных языках. Падший в шести буквах увидел десятки прочитанных и зазубренных томов магий разных стихий, увидел учебники по физике и анатомии, астрономии и даже работы Хокинга, которыми интересовался при прошлом посещении земли. Видел все, что угодно, но не верил в истинность увиденного.

Молодая женщина, стриженная под каре, работающая в аптеке, в которую заходили, должно быть, обычно только или местные старушки или подростки, живущие на другом конце Питера, казалась Кораку странной. Корак чувствовал себя авантюристом, прыгнувшим в прорубь и забывшим, что у него слабое сердце. Окатило потом, как водой. Он несколько секунд фокусировал зрение, приходя в себя. Когда колокольчики, закрепленные на пути двери, перестали звенеть, Падший чувствовал себя отлично.

Приложив руку к виску, он плелся к окошку. Знакомое тепло разливалось по всему телу, благоговейно успокаивая. Когда он заглянул в миндалевидные глаза, его будто ударило током. Он дернулся, но взгляд оторвать не смог.

Видение было началось, вспыхнуло раскаленным металлом в голове, но оборвалось, не успев начаться.

— Здравствуйте… — промямлил он, хотя ненавидел бы себя за такой тон в любой другой ситуации.

Большие зеленые глаза с интересом рассматривали Падшего. Он готов был поклясться, что осязает этот взгляд. Он проникал под кожу, щекотал живот изнутри и крутил, ворочал органы в брюхе.

Вспышкой тьмы ударило в затылок, когда открылась дверь. Зазвонили колокольчики, не колокола. Сквозняк буквально колыхнул волосы на затылке, плечи Падшего почувствовали что-то неладное. Когда Корак обернулся, Аирош уже полностью наслаждалась моментом, хищно рассматривая наконец пойманную добычу. В одной руке — «Токарев», в другой — шар концентрированной энергии. Вокруг него плавился воздух, размывая силуэт демоницы.

Корак среагировал на удивление быстро. Возможно, этому виной его состояние: амулет почти полностью взял контроль над Кристофером, который, в свою очередь, совсем терялся в пространстве.

Тоненькая золотая ниточка заклинания швейной иглой должна была вонзиться в горячее тело Легионера, заворачиваясь какой-то завораживающей спиралью, но вспыхнул зелено-золотой щит, разобрав заклинание на безобидные искры бенгальских огней. Аирош оскалилась, полагая, что Зан поставил столь мощный щит. Бровь Корака с наивысшей театральностью буквально подскочила. Демонесса швырнула в Падшего шар, со свистом и рыком прогрызающий пространство. Он почти успел сколдовать что-то в ответ, но точно такой же щит возник перед ним, разметав заклинание. Аирош наконец заметила девушку, сидящую за спиной Корака перед кассой. Она выглядывала из-за застекленного окошка, человеческий облик расплавленным воском стекал с ее лица. Кусочек распавшегося шара попал в нее. Но зияющая рана на плече заживала, будто на животном. Она злобно по-кошачьи зашипела на Аирош. Корак, видя недоумение в глазах Легионера, повернулся к аптекарше и замер.

— Пошла отсюда, крыса! — Девушка подняла руку, складывая в незнакомый Падшему жест. Аирош попятилась, не в силах смотреть на принимающую истинную форму девушку. Даже не пытаясь атаковать еще раз, уходила.

Корак недоумевая наклонился к окошку, в нем боролось осознание произошедшего и представление реалистичности увиденного. Хитро улыбающаяся девушка сейчас могла слышать, как скрипят шестеренки в голове у Падшего. На миг сжалившись, она решила все же развеять его сомнения. Несколько раз щелкнула перед ним пальцами, рукав накинутой поверх рубашки кофты на молнии вились следом, напоминая патетичные многослойные наряды цариц.

— Корак, очнись, Легион на сегодня оставил тебя.

Корак медленно кивнул головой, наконец убеждаясь в действительности происходящего. Он рассмотрел девушку еще раз, замечая черты, которые раньше казались ему незначительными. Новыми красками играли зеленые тени, в воздухе запахло медом, молоком и металлом. Корак знал, что это медь. Он с мягкой улыбкой посмотрел на ее серьги и полностью расслабился. Головная боль ушла полностью, Падший готов был мурлыкать.

— Приветствую тебя…

Девушка прервала его взглядом, покачала головой, приложила тонкий изогнутый палец к искривленным в улыбке губам. От нее веяло чем-то, что делало ее похожей на прямую противоположность Иштар, однако такую противоположность, которая сохраняет в себе элементы другого сравниваемого.

— Не стоит лишних имен, здешние это не любят. Когда ты наконец провалишься так далеко, чтобы ни я, ни другие не могли достать тебя, Падший? — Она на миг впилась в него глазами, сдвинула брови, причем выглядело это достаточно опасно, учитывая, что минуту назад она заблокировала напрочь два достаточно мощных заклинания.

— Не знаю, совсем не знаю. А с чего ты вдруг решила мне помочь? Мне казалось, ты не вмешиваешься в такие разборки такого уровня.

— Рия просто так тебя не оставит, — она хихикнула. — Поэтому кое-кому придется выручать твой пернатый зад, пока она не поймет, что ты ей не друг.

Корак хмыкнул оскорбленно. Его явно сильно задело последнее ее замечание.

— Может, таблеточек мне найдешь, врачевательница? Вегето-сосудистая дистония, рецепта нет. Вообще, как ты здесь? Каково лечить людей? Сколько жизней ты спасла, нарушив единые законы? Вмешалась в судьбу человека?

— Много, Корак. А ты — не меньше. Тебя ищет рыжий знакомый, которому ты помог, тоже вмешавшись.

Девушка положила перед ним коробку препарата, повела рукой. Открыла дверцу, пропуская в подсобные помещения.

Падший понимающе кивнул, проходя вперед. И все же не смог сдержать любопытство.

— Ты только что остановила два заклинания, которые здесь классифицировались бы как Высшие. Но не вижу в тебе ничего воинственного. Так какая луна сегодня?

— Границы размыты, Корак. Сейчас даже ладья не всегда проходит чрез врата. Странные времена настали.

Падший закатил глаза, недовольный тем, что вечно получает ответы на какие-то другие вопросы, но не те, что задает. Любопытство, вечный порок всех живых существ, ело его изнутри.

— Так все-таки Сехмет? Черное Солнце встретило… — Навьюченная метафорами колкая шутка вмиг вылетела из головы Падшего, стоило встретиться взглядом с девушкой. Та рыкнула, сверкнула глазами, поедая ими наглого Корака.

— Я просила тебя не называть имен, особенно когда в них не уверен, Кристофер! — она с удовольствием отметила ходящие желваки. — Сехмет, раз тебе так угодно, разорвала бы твоего Легионера на части, так как ты здесь под покровительством.

Корак понятливо кивнул, а затем четыре сереньких урагана, сверкая шелковистой пятнистой шубкой, закружились около его ног, несколько раз врезались в них, с мявканьем, рыками и урчанием. Четверо египетских мау забежали в дальний угол подсобки, врезались в застланную красным колючим одеялом коробку и перевернули ее. Оттуда с недовольным сопением вывалился еще один мау, сонно смотря на братьев и сестер.

Корак театрально поднял бровь.

— Но их ведь должно быть четверо…

— Пятый уготовлен для тебя, пятый — покровительство Дочери.

Пятый, потягиваясь на ходу, поплелся к Кораку, продолжая высказывать свое недовольство. Что-то сердито мявкнул, одарил Корака презрительным взглядом раскосых глаз. С небрежной грациозностью, свойственной любой кошке, обошел кругом, мягко покачивая гибким хвостом. Закончив исследование, застыл рядом с Кораком искусной статуэткой.

— Мя-ааау, — утробно заявил он аптекарше.

***

Спрятанный для теплоты под футболкой котенок иногда от удовольствия сжимал лапку, царапая грудь Корака. Тот шипел, но на котика обиду не держал, понимая, каково выбраться из картонной коробки, населенной собратьями: тесной, слишком холодной или жаркой. Хорошо, что за нее не приходилось платить арендную плату противному хозяину или хозяйке этой коробки, а может, еще хуже — государству…

Корак поднял глаза на девятиэтажки, холодными штык-ножами протыкающие не менее отвратительное серое небо, в которое он не мог подняться, затем улыбнулся.

Падший позвонил по знакомому номеру такси. К его удивлению, через десять минут к магазину с грязной вывеской «ПРОДУКТЫ 24» подъехала незнакомая машина, что-то, на что Корак даже внимания не обратил. Назвал знакомый адрес и, тяжело вздохнув, принялся играть с ушками высунувшейся мордашки.

Когда из динамика, расположенного у правой ноги Падшего, начал кричать Егор Бортник, он запрокинул голову и тяжело вздохнул. Уловив полный боли стон, таксист, не понимая, в чем дело, сделал потише, а Корак принялся подпевать, попутно проклиная такие шутки над собой. По крыше легковушки дождь барабанил пальцами, хотя еще пять минут назад жмурился от яркого света то ли солнца, то ли высоких одинаковых и неподвижных фонарей.

Еще немного и знакомый панельный дом начал вызывать успокоение. Корак знал, что сейчас поднимется на нужный этаж, слушая «Порнофильмы», стучащие из квартиры. Что его примут, накормят и успокоят. Он знал, что так будет, хотя к человеку, живущему в нем, было слишком много вопросов.

Корак по обыкновению посорил деньгами, выбрался из машины, поддерживая котика, подошел к домофону, набрав нужный номер. Тот барахлил, отказываясь прозванивать жильца. Пришлось несколько раз стукнуть по металлической двери, скорее из досады, и звонок прошел. На том конце ничего не спросили, но заветное «OPEN» загорелось на дисплее. Корак приоткрыл дверь, подставил ногу, чтобы не пришлось повторять процедуру, и наклонился к котенку. Он ничуть не нервничал, точно знал, что с ним не случится ничего плохого. Кошачья интуиция была полностью оправдана: Христофер не казался тем, кто способен причинить боль трогательному пушистому существу с такими глубокими завораживающими глазами. Котенок умильно мурлыкал, глядя на Корака, несшего его на руках, дергал ушами и полностью наслаждался тем, что это странное двуногое создание тащит его на себе — как и полагается себя вести по отношению к животному, купавшемуся в славе во времена нильской цивилизации.

Лифт, разумеется, не работал.

Падший достаточно бодро побежал по ступенькам, подумав, что если сейчас накроет очередное видение или другое проявление приступа, он полетит спиной по лестнице. Самоненависть заставляла подняться повыше на такой случай.

Ближе к шестому этажу Падший насторожился. Музыки слышно не было, зато два мужских голоса, активно переговаривающиеся, почти не отдавались эхом и были четко различимы. Знакомый приятный голос, как и всегда, мягко критиковал собеседника:

— Андрей, сколько раз я просил, не тащи мне эту рыбу! Не люблю я ее, ну прям совсем тошно. Скажи честно, ты хочешь всю Неву переместить ко мне домой?

Второй голос отвечал басом, какой обычно бывает у грузных мужчин за сорок:

— Христофер, знаешь же, люблю рыбачить! Мне поделиться никогда не жалко: хлебом ли, рыбой. А в гости с пустыми руками нельзя ходить, невежливо это.

Вздох. Несколько хлопков, видимо, по плечу. Падший выходил на финальный лестничный пролет, когда Христофер вновь ответил:

— Понимаю, ты у нас очень пунктуальный. Но все же, не приходи на встречи за полтора часа, хорошо? Я всегда рад принять тебя, но другим гостям все же обидно…

Христофер как всегда выглядел двояко. Настолько, насколько обычно другие описывали Корака. Он был опрятен, но волосы его выбивались непослушными прядями. Выглядел аккуратно, но левый тапочек его, в виде паука, был прожжен в двух местах. Падшего больше интересовал некий Андрей. Мужчина оказался совсем иной комплекции, нежели представлялся. Молодой и худой, чуть ссутуленный, с щетиной, которая, однако, была скорее частью образа, чем ленивым послаблением. В зеленой футболке и красноватых джинсах. Накинул на себя кофту, не вдевая рукава. Под мышкой он держал книгу.

Обнявшись с Христофером, Андрей направился было вниз по ступеням, но увидел Корака, отошел в сторону и пропустил его. Падший благодарно кивнул, посмотрел на Христофера, ожидая его реакции. Тот сдержанно улыбнулся, почти хихикнул:

— Андрей, тот юноша, о котором я рассказывал. Ценитель шарлоток отменный!

Андрей протянул Падшему руку. Корак, стараясь не забыть про комочек шерсти под футболкой, пожал узкую ладонь и чуть кивнул. Чуть тряхнуло, он поежился. От человека пахло рыбой, мау высунул мордашку, чувствуя знакомый запах, потянулся к мужчине, однако тот, видимо, торопился. Побежал дальше.

Христофер же первым делом не подал руку Кораку, а наклонился к котенку, сияя. Тот с мерным урчанием, будто работающий мотор или любая другая человеческая приблуда из этого высокотехнологичного мира, потянулся к Христоферу. Видно было, котенку приятно, что его чешут за ухом и поглаживают выгнутую спину, но он старался сохранять мордочку: взгляды кидал надменно-спокойные. Собака бы радостно виляла хвостом, он лишь однажды дернул кисточкой, когда Христофер почесал под подбородком задранную голову. А мурлыкать все не переставал.

— Нам надо о многом поговорить, мой уже почти старый друг. — Корак наклонил голову. — А котика я тебе принес. Чистокровный египетский мау. Я бы называл его Маахес. Но можно и просто Талисман.

Котик посмотрел на Корака, как на дурачка.