Кара тихо открыла дверь и спрятала амулет в карман. Она взламывала квартиру, которую когда-то называла своей. Как тень, стелющаяся за вором, она тихо двинулась по узкому коридору, не решившись щелкать выключателем. Прислушалась, склонив голову, но уловила только тиканье больших настенных часов. Их мерный ход заставил поежиться — настолько монотонно и страшно раздавался в казавшейся пустой квартире.
Яна она нашла спящим на диване. Он был в какой-то домашней футболке, вылинявшей от времени, но в джинсах и кроссовках; в позе чувствовалось напряжение — вряд ли он заснул крепко, готов был мгновенно вскочить. В татуированной руке, безвольно свешенной вниз, держал амулет связи. Кольнула сердце жалость: Ян выглядел так, будто не спал минимум неделю, а сейчас только прилег на пару минут. Стоило Каре неслышно склониться над ним, а тени ее, стоящей напротив расшторенного окна, упасть на Яна, он рывком поднялся, резко распахнул глаза. Еще ничего не соображая, на миг с надеждой вцепился взглядом в Кару…
Кара запоздало поняла, что алый рассвет заслепил ему глаза, а она слишком похожа на Влада силуэтом. Те же очертания… Она, отчего-то чувствуя себя виноватой, неловко пожала плечами, когда Ян, узнав ее, дергано улыбнулся, падая обратно на заскрипевший диван.
— Нашли? — голос, прорезавший тишину, был слишком хриплым и усталым. Оглядевшись, Кара не нашла пепельницу, но он явно много курил накануне.
Она с тоской посмотрела на Яна. Заспанные, красные от разодранных капилляров глаза, спутанные в воронье гнездо волосы, бледное лицо, на котором не было ни тени надежды — только глухая тоска. Мальчик точно повзрослел. Хотя из-за проклятия контракта он едва ли изменился бы даже спустя сотню лет, Кара умела такое подмечать.
В зеркало она сама давно не смотрелась, но полагала, что еще сильнее похожа на больного какой-нибудь тяжкой заразой.
Да, исчезновение Влада ударило и по ней: Кара все это время не могла найти себе места, чувствуя, что потеряла кого-то очень важного, как будто часть ее души выдрали раскаленными щипцами прямо из груди. Должно быть, думала она, так чувствуют себя люди, потерявшие брата. Она и предполагать не хотела, что ощущает сейчас Ян.
Влад был слишком важной частью их жизней — без него было из рук вон плохо.
— Еще не нашли, — с трудом выговорила она — язык не слушался. — Скоро. Скоро… Сейчас договариваемся, чтобы отправиться на Девятый. Помнишь, я рассказывала, что Эл там пытается разобраться с бандами? Официально мы помогаем ему, он уже упоминал Висельников в своих докладах, — ухмыльнулась Кара. Объясняя люциферовым чиновникам, зачем им понадобилась вылазка на последний круг, она как никогда радовалась, что держит там осведомителя, который строчит регулярные отчеты — больше-то в этой глуши заняться нечем. — У тебя есть что выпить? — потребовала она.
— Да…
На кухне, которую Кара отлично помнила, она тихо хмыкнула, увидев на столе наполовину осушенную бутылку виски. Рядом стояла пара стопок, словно Ян пил с кем-то, хоть она и знала, что это не так. А может — позвал Дира?.. Но нет, пацана она видела на утренней вахте рядом с Ройсом; Дир отчаянно пытался оберегать всех товарищей, и ему повезет, если он от этих усилий попросту не развалится.
На столе Кара заметила пепельницу, полную окурков — ей даже не хотелось их считать. Похоже, после того, как Кара притащила Яна домой, он не лег спать. Задумчиво проведя пальцем по краю стола, Кара молчала, вслушиваясь в шорох воды в ванной — Ян шуршал там слишком долго, как бы не заснул.
Она хотела бы помочь, но не знала, что сделать. Ненавидела бездействие, но взять след Влада они так и не смогли.
Когда Ян, чуть посвежевший и в новой футболке, утираясь полотенцем, вышатнулся из ванной, Кара, закинув ноги на стол, допивала виски. Бледное лицо Яна с запавшими глазами она долго рассматривать не могла, потому предпочла отвернуться к окну, наблюдая пробуждающуюся Столицу. Вдалеке рассмотрела черные шпили Дворца…
— Как вы познакомились? — вдруг спросил Ян. — Вы с Владом. Он говорил, что вытащил тебя из пожара, но это ведь не все?
Она не слишком удивилась вопросу, но задумалась на пару минут. Все это казалось таким далеким, однако идеальная ангельская память не подводила.
— Я помню его еще мальчишкой. При первой встрече он чуть не врезал мне по ебалу боевым заклинанием! Влад всегда был такой… Когда Агнешка умерла, я предпочла сбежать и забыть… Каково было мое удивление, когда спустя лет пять я, отправившись по заданию Люцифера в Прагу, обнаружила его в Инквизиции. Подающий надежды, но на редкость непутевый парень, лезущий во всякие неприятности. Я присматривала за ним, пока не ошиблась. Пока ему самому не пришлось спасать меня.
— То есть, — невесело вздохнул Ян, — ты чувствовала ответственность, потому что спала с его сестрой? Вы… странные.
— Какие есть, — пожала плечами она. — Действовала я скорее по наитию, сама не могу объяснить. Я была другой, господин инквизитор… — Ян разом вскинулся, по-звериному оскалился, и Кара покорно кивнула: — Прости, не буду, прости… Я была другой. Я почти не умела чувствовать — моральный диапазон охотника за головами чрезвычайно узок. Мне было наплевать на то, что происходит, я просто делала свою работу как могла. Сказали убить — я убиваю. Если приказано щадить — я проявляю милость. Послушная игрушка Люцифера, его оружие. Это сейчас у меня есть Гвардия, есть то, за что я могу сражаться и умирать, а тогда я почти не видела смысла своего существования. Те, кому я хотела отомстить, были слишком далеко. Те, кого я любила… их не было вообще. Я не осознавала, что делаю. Это Влад научил меня, что можно хоть кем-то дорожить.
— И ты бы продала душу ради него?
Кара отпила еще, почти не чувствуя вкуса алкоголя. Взяла со стола пачку сигарет, прикурила от лежавшей рядом зажигалки. Крепкий адский табак ударил в голову, она едва не закашлялась, изумленно покосившись на Яна — и как он это курит…
— Я умерла бы за него, я говорила. Боюсь, у меня нет души, но если…
Ян молчал, глядя в стену. Замер, закостенел, стоял с идеально прямой спиной, как будто вовсе не человек.
— Ты чувствуешь, что он жив?
— Может быть, я просто хочу верить и выдумал это. Надежда — глупое чувство, да, Кара? — горько рассмеялся Ян. — Иногда… иногда я думаю, что было бы, если бы я тогда сказал, что мне не нужна эта битва с Господом. Сказал спасибо за спасение и прогнал его. Сейчас я жил бы спокойно? А…
— Он бы умер. В конечном счете — он бы умер. Ему, как и мне тогда, не за что было бы цепляться.
— Умер… — вздохнул Ян. — Как и мы все. В конечном-то счете. Ты же видишь, что происходит: кто-то пытается убрать Гвардию, чтобы добраться до Люцифера, а у нас связаны руки. Если так продолжится, нам не за кого будет сражаться, нас перебьют…
— Я не позволю, — в голосе Кары прорезался рык.
Он смеялся, устало кивая. Наверное, не слишком-то верил в ее громкие слова, но сама Кара хотела надеяться, что они еще что-то да значат.
Она хотела сказать, что надежда — это не так плохо, но почему-то не смогла.
Ян стоял у подоконника, слепо рассматривая город, потом обернулся, явно намереваясь спросить что-то еще, неловко улыбнулся… И вдруг ярко вспыхнуло белым — Кара со стоном закрыла глаза рукой, ей на мгновение показалось, что с неба во всем блеске и сиянии рухнул ангел. Это, конечно, не могло быть правдой, они догнали и истребили всех, всех до единого… Недолго думая, Кара выхватила из ножен саблю, почти не заслышав привычно запевшей стали.
С трудом она заставила зрение сфокусироваться — увидела Яна, рухнувшего на пол. Вжавшись в стену, он ошарашенно рассматривал пульсирующую белым светом печать на правой руке. Вспыхнуло снова — Ян взвыл от боли, дернулся, приложился о подоконник затылком.
Клинок зазвенел, отброшенный в сторону. Кара склонилась над скрипящим зубами Яном, совершенно не зная, как ему помочь. Она не была магом, у нее никогда не получалось сложить даже простенькое обезболивающее заклинание, а она не стремилась учиться. Теперь, растерянно бормоча что-то успокаивающее, она помогла Яну подняться, усадила на лавку за стол, бережно поддерживая под спину.
Ничего не соображающий Ян до боли вцепился в ее предплечье — Кара стиснула зубы, но отстраниться не попыталась. Взяла за дрожащую руку, обжигаясь мучительным светом, тихо взвыла в унисон, сходя с ума от пронзившей насквозь боли, порывисто обняла Яна, чувствуя трясущееся костлявое тело. Успокаивающе гладила по еще мокрым после душа волосам, шептала что-то. Готова была поклясться, что поплывшим взглядом Ян видит не ее.
— Мы никогда не умрем, Ян, мы — никогда, — убежденно, но сбивчиво бормотала она. — И Влад тоже, тоже найдется. Гвардия не умирает, помнишь? Чем ярче свет, тем гуще тень… Тем гуще… Надо было мне отпустить его. Он хотел уйти, он жил бы спокойно…
Она не знала, как ему помочь, но отчаянно хотела, интуитивно пыталась оттянуть боль на себя. Будь на месте Яна любой из ее гвардейцев, не представляла, как можно иначе. Только понятия не имела, откуда эта жуткая боль, только смутно догадывалась, что это может быть связано с Владом. Если отголосок такой сильный, ей было сложно представить, что чувствует сам Войцек. Яну она об этом говорить не хотела, только сделать ему еще хуже — зачем?..
У Яна взгляд был жуткий, как у потерявшегося щенка. Печать погасла, он немного успокоился, больше не трясло. Слез в его глазах Кара так и не увидела, только глухую обиду.
— Он обещал, что никуда не уйдет, — устало вздохнул Ян, откинувшись на спинку лавки и глядя в потолок. — А я, оказывается, больше всего на свете боялся остаться в одиночестве. Я его не чувствую, Влад обрубил контракт, поставил какой-то заслон. Это страшно. Очень.
Кара кивнула бездумно. Потом вдруг перевела взгляд на дрожащие руки. Там, повыше сложной гвардейской печати, виднелся новый рисунок, нанесенный будто бы карандашом, торопливо и небрежно; от него разило холодом — несомненно, колдовство.
— Откуда это?
— Что? — Ян испуганно вскинул руку, словно боялся увидеть на ней какую-то ядовитую гадину.
Он задумчиво коснулся странной печати, склонил голову, словно прислушиваясь. Кара смутно уловила какие-то колебания магии — кажется, он пытался Влада позвать. Слабо, неосознанно, по наитию, он смог пробиться в движение чистой магии, что было на изнанке Ада. Только ответом была глухая тишина.
— Он что-то кричал на архидемонском, — нервно кусая губы, вспомнил Ян. — Как будто клялся.
— Я таких заклинаний не знаю, — кивнула Кара на печать. — С другой стороны, я так себе авторитет в этом плане…
Она хотела добавить что-то еще, но вдруг прикусила язык. Ян согнулся, резко схватившись за голову одной рукой, завыл в голос, вцарапавшись в поверхность стоящего перед ним стола; спину страшно изломало, его колотила дрожь. Кара буквально кожей чувствовала, как что-то дикое и темное вьется вокруг Яна, жадно пытаясь в него вцепиться. Отшатнулась от него подальше, надеясь сбросить странное, щемящее сердце чувство…
— Ян, что происходит? — подобравшись, потребовала объяснений она. — Ян! Это и есть заслон?
Он обернулся; Кара смотрела в глаза, но не чувствовала взгляда, только потом сообразила, что они были полностью черными. Ян моргнул, приходя в себя, растерянно оглянулся, словно не сразу понял, где находится. На пару мгновений он явно выпал из этой реальности, в этом Кара даже не сомневалась.
— Живой, — выдохнул он. — Он живой. Я уверен.
Она всегда знала, что мальчишку Влад в любом состоянии найдет.
***
Он снова видел, но терялся среди воспоминаний, словно нырнул опять в омут чужой памяти, коснувшись тщедушной птичьей груди, уловив биение маленького сердечка — напуганного видом такого странного человека со звериными глазами.
Его собственное сердце не билось — но он чувствовал. Вспоминал.
Вспоминал, теперь глядя слепо в темноту, в мелькание чего-то далекого — и будто бы все это происходило не с ним. Ворох старых фотографий, выцветших на солнце; бабочками с железными, бритвенно-острыми крыльями вихрь мелькал и трепетал. Руку протянешь, и затрепещут пойманные мгновения, навеки отпечатанные на стали. Он где-то видел их, но никак не мог вспомнить. Одно осознание явилось ярким и постоянным: это уже было.
Четко помнил: большую часть своей пропащей жизни он потратил зря, ни на что. А теперь, когда кто-то свыше — не Бог, точно не Бог, Бога он хотел убить — дал ему второй шанс, он опять не смог избавиться от войны, которую с самого начала не надо было вести.
Поймал один листок, старый полароидный снимок, но тот мгновенно рассыпался в прах, заскользил сквозь дрогнувшие в испуге пальцы. Бумага вспыхивала ярко и оставляла только серую пыль. Ибо только тому, что вычеканено на стали, откуда-то помнил он, можно верить.
Он смотрел в темноту, пока глаза не заболели. Потом начал видеть.
Он уже смотрел в глаза сестры в последний раз, провожая ее туда, откуда она не вернется, но — не зная. По-прежнему терпел то, как она небрежным жестом встрепывает его волосы, и без того находящиеся в полнейшем беспорядке. А она уходила легким шагом, улыбнувшись напоследок.
Он не помнил сейчас имен. Никаких — даже собственное.
Что-то мешало соображать, надсадная, но будто далекая боль. Он не мог уловить имя сестры, такое знакомое и родное, но четко помнил лицо, видел его прямо сейчас. Видел, как ветер играет с короткими прямыми волосами и длинную, но легкую юбку, льнущую к ногам, обрисовывающую силуэт. Прямая спина, уверенная походка, сумка через плечо, сладковато-горький запах — эта ее «Шанель» и ментоловые сигареты.
Он уже хоронил ее в закрытом гробу, уже клал на могилу, размытую дождем, букетик нежных белых лилий, а она улыбалась ему с черной мраморной плиты. Так же, как и всегда, как и полагается улыбаться любимому младшему брату: тепло, залихватски, чуть прищурясь, как будто смотрела на свет.
Она обещала, что они всегда будут вместе, а потом просто исчезла. Была стерта и из его жизни — и из всех миров. Просто вдруг перестала существовать, как будто и не было никогда, как будто он выдумал ее и все обещания.
Она клялась, что всегда будет рядом.
Тогда он остался один. В сломанном сердце расцветала терном жгучая ненависть, постепенно оплетая всю душу.
Он видел, как горячие доски валятся с потолка вниз, снова выдергивал в последний момент чье-то худое легкое тело — протаскивал прочь, удивляясь, как надежно громадные черные крылья впитывают запах гари. Бледная, окровавленная девушка на руках. В глазах ее — пожар. Улыбка звериная и опасная.
И снова — тот алтарь, только в тот раз никакого спаси и сохрани. Он в тишине застывшей во времени церкви слушал, как капает на пол его кровь, даже не думая о том, чтобы перевязаться. Ему было все равно — умирать или нет. Окажись он тогда в Аду, ничуть не расстроился бы.
Он умирал в подворотне — тогда тоже болело сердце, болело возле сердца. Они еще смеялись потом столько раз: убило рикошетом, это ведь надо придумать такую нелепость. Что за злая насмешка судьбы…
Он видел, как горит Рай и кричат ангелы в огне. Он видел, как девушка, которую он спас из пламени, легко занеся крест, бьет с размаху — и священник с размозженной головой падает к ее ногам. Он видел, и ему все было мало, ему надо было чем-то жить. И он упрямо пытался цепляться за взрощенную ненависть, царапая руки в кровь.
А потом однажды сидел на краю Столицы, на трибунах продуваемой всеми ветрами арены, впитавшей слишком много крови, и слышал, как чеканит чужой голос. Сломанный мальчишка — его жизнь сломала, пройдясь прямо по хребту, по каждой косточке, — прикладывался к принесенной бутылке, склонял голову, словно прислушивался к песку, шуршащему внизу. Рассказывал, как его рвали на части.
У него были силы улыбаться — слабо, но искренне. Были силы стоять за свою правду, за закон. А он смотрел на потерянного безымянного мальчика и не верил. И слушал, как того убивали, тоже отпивая жгущее глотку пойло.
Тогда, впервые за два бесцельных года после Исхода, ему было больно. Не за себя.
И он привык, позволил себя приручить, был рядом, помогал, когда нужен был, кидался в воду, когда он тонул, выл в голос, отчаянно и глухо, когда он горел. Клялся на крови — клялся, что будет жить.
Он видел черный мрамор и свое имя на нем. И мокрую охапку сирени, которую инквизитор положил на его могилу.
Он не мог прочитать имя с надгробия. Ни свое, ни чужие, но помнил образы. Ни разу не вспомнил собственного отражения, ухваченного где-нибудь мельком, в чужих ли глазах, в мраморе, в луже липкой крови, натекшей на пол… Его словно не существовало, его тоже стерли из мира. Как сестру.
Может быть, его и не было никогда.
Попытавшись коснуться щеки, он увяз в темноте, неприятно липнущей к пальцам. Бездна плескалась совсем рядом, брызги оседали на лице, разъедая кожу. Смерть не просто дышала в шею, обдавая ее холодом, но приникла к губам с долгим поцелуем.
Ничего о себе не помнил — все о других. Все: и внешность, и движения, и манера речи, какие-то заедающие в памяти моменты…
Он не помнил себя — быть может, не хотел.
Он знал: однажды он стал тем, кем его пугали в детстве.
Он уже почти готов был сдаться, позволить Бездне заполнить все то, что он забыл, потом — отобрать больше. Он бы сдался без боя, легко уступил знакомой липкой тьме, обнимающей его, жаждущей жизни. Прикрыл глаза — ничего не поменялось, он и тела-то своего не чувствовал.
Возможно, был где-то на той стороне. Снова.
Готов был откинуться, позволить темноте вцепиться в него острыми акульими зубами, вспороть кожу и добраться до дыры, что чернела на месте сердца.
В руку вдруг вцепились. Откуда-то снаружи, откуда-то, где гораздо ярче и легче дышится, он почти увидел светлую комнату, знакомую старую мебель, легкие занавески, колышимые ветром из открытого окна. Он узнал этот дом — свой дом — и неожиданно даже для себя рванулся что есть сил туда, следом.
Вокруг руки словно колючая проволока обвилась, запуталась между пальцев, вгрызлась зло и глубоко, надежно, словно — ни за что не хотела отпускать. Прокатился жар по запястью, вспыхнул ярко, в ушах загремело, взвыло.
Знакомым голосом. Его имя.
Владислав Войцек, капитан Черной Гвардии, Великий пражский инквизитор, Высший боевой маг, герой Святой Войны… Просто Влад — как отчаянно звал голос в его голове, помогающий держаться в сознании. Просто…
Он почувствовал, как благодарно улыбается — обессилено, устало.
С руки будто содрали кожу и плеснули сверху соленой водой. Боль окатывала все тело, но эта — эта была другой. Он ее не боялся, принимал с какой-то небывалой легкостью.
Влад протянул дрожащую руку куда-то, словно надеялся, что нить, врезавшаяся в кожу, выведет, проложит путь, спасет…
И распахнул глаза.
***
Дир был уверен, что они все погибнут.
С утра он проснулся со страшной болью в отбитых ребрах и едва поднялся с протяжно заскрипевшей кровати, но чувствовал себя удивительно хорошо — потому что в этот раз ввязался в неприятности ради чего-то стоящего. Дир рассчитывал хотя бы на сочувствие от Ройса, но тот даже не взглянул на него. В последние дни друг безразлично смотрел куда-то в сторону; сегодня с утра он даже забыл, куда Дир ходил ночью и ради чего, проворчал что-то и сказал, что завтрак ждать не будет.
«Но я же помог найти Влада! — угрюмо думал Дир, плетясь вслед за Ройсом в столовую. — То есть… след того мага, но это уже что-то!»
Похоже, его наградой стало то, что все забыли про то, как Дир испарился вслед за Яном. Гвардейцы тревожно переговаривались, обсуждая вчерашние известия из Дворца — Люцифер обещал прислать дополнительный гарнизон для помощи Гвардии, которой полагалось следить за порядком в городе и не допускать впредь никаких пожаров. Но никому не нужны были соглядатаи над душой, и все понимали, что это никакие не помощники, а их тюремщики.
Дир мрачно рассматривал бурую похлебку в своей тарелке. Готовили тут неплохо, ему приходилось питаться почти что отбросами, пока не стали давать стоящие заказы, но сейчас у него совсем не было настроения. Невольно он вспомнил темную лужу крови Рохуна, перепачканные губы Кары, ее хищную ухмылку. Ему стоило подумать, выбрал ли он верную сторону. Демоны в последнее время шептались, что здесь служат одни безумцы, дай им волю — они уничтожат город, весь мир — их враги.
— Все из-за Высших, — пробормотал Дир, уныло ковыряясь в завтраке. — Это они настроили Люцифера против Гвардии, я уверен. И они хотели убрать Кару. Неужели они не понимают, что, если столетия до этого без существования Гвардии им не удавалось захватить власть, то и сейчас не выйдет?
Он злился на этих демонов, хотевших безраздельной власти. У них и так были деньги, огромные замки, толпы прислуги, а они хотели загрести все больше и больше. Ему приходилось убивать ради того, чтобы выжить, накормить себя и названную сестру, а демоны вроде Амона купались в роскоши просто по праву рождения. Возможно, миру нужна была Гвардия, чтобы ограничивать их, но их методы…
— У Высших теперь есть союзник, — напомнил Ройс, казалось бы, безразлично. Кара не скрывала всего положения дел, поэтому поделилась с солдатами рассказом от информатора, но, на взгляд Дира, в нем было полно белых пятен. — Не знаю, почему они решили, что один Падший другого, но… — Ройс вздохнул.
Дир покосился на Ройса, который сидел рядом, поправляя бинты на запястье, как будто на него напала чесотка. Неужели новые порезы? Дир съежился, представляя, как лезвие впивается в кожу. Ему нужно было остаться рядом и проследить, но не мог же он разорваться…
— Кто вообще такой этот Андрамелех? — хмыкнул Дир. — Похоже, что Кара не очень беспокоится. А я никогда о нем не слышал.
— Убивать архангелов — работа Кары, — пробормотал Ройс. — Она всегда была такой. Действовала раньше, чем думала, и теперь мы все должны расплачиваться.
— И ты никогда не сомневался в том, что ты делаешь? — удивился Дир. — Что если все эти демоны правы? Ад жил без Гвардии столько лет, а теперь все рушится у нас на глазах, и хотя я провел с вами всего несколько месяцев, иногда я все еще сомневаюсь…
Он понимал, что с Гвардией ему безопаснее — и тогда у него есть шансы найти Ист. Но все-таки Дир колебался. Совсем не думал, что ему придется задержаться с ними так долго, работа казалась плевой — хотя теперь он понимал, что это он был слишком самонадеянным. Но не мог же он их бросить… Он нужен Ройсу больше, чем тот согласился бы признать.
— Выглядите неважно, солдаты, — сказала Рахаб, коснувшись плеча Дира. Какое-то время назад он попытался бы вывернуться, помня одно из главных правил наемников: не верить никому, но сейчас он только постарался улыбнуться. — Скоро мы отправляемся на Девятый, но командор берет только добровольцев. Она сказала, что вряд ли нас за такое похвалят, но… Говорят, там маг, который похитил нашего Войцека.
Диру не было нужды напоминать об этом; он-то и добыл эту наводку чуть ли не ценой своей жизни. Или своих ребер. После этой ночи ему стоило трижды подумать, прежде чем отправиться на Девятый. Но он уже упросил Кару отправить его на следующую же вылазку, и отказываться от своих слов было бы слишком трусливо. Что она тогда подумает о том, кто рвался в бой, а теперь отступил, получив пару ударов?
Рахаб выглядела усталой — и она точно ждала ответ.
— Готов выступать хоть сейчас, капитан! — отважно заявил Дир. Ройс ограничился кивком.
— Хорошо, — кивнула Рахаб. — Не забудьте плащи, на Девятом холод до костей.
***
Люцифер наверняка прислал военных во главе с Ризом в замок, но Кары там он уже не застал. Устав от дикого волнения, точившего ей сердце, она сдалась. Вскоре после завтрака, вернувшись с Яном вместе (она притащила его в Гвардию обратно, не обращая внимания на смущенное бормотание и рваный мундир), она обратилась к Гвардии, широко распахнув руки крестом, громко спросив, хотят ли они идти за ней, но против Сатаны. Офицеры уже знали: она договорилась с Элом, чтобы тот запросил подмогу у Столицы, но Кара не хотела заставлять обычных солдат переступать закон. У многих из них были семьи, и она не имела права распоряжаться ими, как пешками.
Они согласились почти единогласно, даже Габриэль, укоризненно смотревшая на нее, подняла руку, отдавая честь от виска, и солнце заблестело на железных пальцах ее протеза. Кара попросила ее остаться в замке вместе с Ишим и половиной солдат, которую едва удалось уговорить не следовать за ней. Кто-то должен был вести переговоры с легионерами, и в интересах Кары было, чтобы она не вернулась в разрушенный замок.
Они ушли на Девятый не как доверенный отряд Люцифера, гордость Столицы, те, кто всегда внушал уважение, а как сборище наемников, готовящихся к сложной битве. Они решили: будь что будет. Может быть, им и правда некуда будет возвращаться, но выяснить, что происходит на Девятом, они обязаны.
Теперь Кара зло металась по узкой небольшой квартирке, вдыхая неприятный, режущий горло запах хлорки и чего-то прогорклого — вроде как, пригоревшего обеда или ужина. Сколько было времени, она не знала. Неохотно кинув взгляд на окно, она поняла, что выяснить это не получится: на Девятом небо вечно хмурилось, иногда просыпаясь крупными снежными хлопьями на приземистый грязный городок. Зло, утробно рыкнула, прошлась из стороны в сторону. Под армированной сталью подошвой тихо хрупнуло что-то, но она не обратила внимания.
На кухне тихо хныкала молодая, но какая-то измученная и серенькая на вид демоница, сидящая на стуле под прицелом трех револьверов. Тихий скулеж, напоминающий жалобный плач щеночка с перебитой лапкой, выводил Кару из себя, въедался в голову, расслаивал напряженно работающий мозг на отдельные крупицы.
Ей хотелось придушить всех щеночков. Уничтожить каждую безвольную раненую тушку и уложить их в кучу, перемазавшись в крови, принося эту жертву кому-то неизвестному. Если это поможет — почему бы и нет? Если это поможет, она первой приставит револьвер к глупой башке такой беспомощной собачки, выродившейся из волка.
— Заткните этой суке рот, кто-нибудь! — не выдерживая, проорала она.
Всхлип еще хлюпнул в последний раз, потом затих — не нужно было терзать воображение, чтобы представить, как кто-то в черном сует острую кромку ножа к тоненькой шейке, чуть надавливая на нежную кожу. Кара почувствовала, как по лицу расползается улыбка. Саданула ботинком по стене, с наслаждением ловя вибрацию удара. Потом еще и еще.
— Ебаный — блять — пиздец! — рычала она. На каждую паузу приходились глухой звук удара и осыпающаяся дешевенькая штукатурка, последняя нота перетекла в крик: Кара врезала по стене прямо кулаком, расквашивая костяшки. На грязно-белом остались мутные кровавые разводы.
Она сама не поняла, когда успела выхватить из кобуры револьвер и взвести курок. Ткнула куда-то в пустоту, едва сдерживаясь от того, чтобы не пальнуть в стену. Нервы сдавали — были уже ни к черту.
— Истерика не поможет, — раздался мрачный голос Яна.
Ян сидел на подоконнике, ничуть не выдавая такого же панического отчаяния, какое испытывала Кара. Стряхивал пепел прямо на пошарпанный пол. Курил сигарету уже не первую и даже не десятую — удивительно белую на фоне остальной грязи поверхность подоконника усеивали бычки, раздавленные, как трупики насекомых. Ян сильно хрипел, но заталкивал в себя новую дозу никотина, провонявшего маленькую квартирку насквозь.
В тонких, почти мальчишечьих пальцах посверкивал балисонг, описывающий круги. Кара не сомневалась, что этот нож окажется в теле любого, кто встанет между ними и шансом вытащить Влада.
Кара понимала: он в ужасе. Но держит себя в руках немного лучше.
Они ждали осведомителя, заняв удобную позицию в центре города, Кара нервничала. Ее могли уже объявить мятежницей и послать следом легионы; у нее не было времени на то, чтобы толково все спланировать… Им сказали, что Вацлав купил Висельников с Девятого, и Кара достаточно понимала в демонах, чтобы понимать: наемники им не солгали. Ей удалось доказать силу и серьезность своих намерений. Доклады Эла косвенно подтверждали это: Висельники укрепились в Ленвисе, столице Девятого круга, а это значило, что банду кто-то финансировал. Собрав офицеров на совет, Кара твердила, что это их единственный шанс вытащить Влада и доказать Люциферу, что Гвардия не поджигала Столицу. Влад мог бы поклясться на крови, вот и все. Но в глубине души Кара знала, что они уже слишком далеко зашли.
Может, и вовсе уже слишком поздно — Влад в плену уже два дня. Кара знала, что этого достаточно, чтобы вытащить из самого стойкого солдата всю нужную информацию. Но Ян говорил, что Влад еще держится, и мальчишке она готова была поверить, слишком уж он отчаянно выглядел.
К тому же, прибыв в город и принявшись расспрашивать о наемниках, Кара неожиданно зацепилась за старый, казавшийся бесполезным след: говорили, что Ист тоже была в городе. То ли пряталась, то ли следовала за кем-то. Девица так или иначе связана с этим заговором, вместо нее инквизиторов поджидала засада! Либо она так нужна Андрамелеху, либо сама ему помогает — да это сейчас было не важно. Половина свободных гвардейцев прочесывала город в поисках Вацлава или Ист, другая искала Влада по рисунку ауры. Успехи и у тех, и у тех были плачевными.
Осведомитель задерживался, она теряла терпение. Демон, ее личный шпион среди этого грязного мира банд и своих законов, неизмеримо далеких от Столицы, куда-то запропастился.
— Командор, вспышки магии на северо-западе! — ворвался в голову звонкий голос. Она обернулась — это был взмыленный Дир, который вышагнул из телепорта. Отряд Рахаб, прочесывающий окраины, отправил к ней пацана, чтобы сообщение по амулету не перехватили, они были слишком близко к вражескому району. — Там какое-то подозрительное усиление защитной магии, как будто что-то прячут. Может, конечно, ничего особенного, но…
— Проверяйте, — коротко бросила она.
— Завеса над всем районом, командор. Нам проверить все дома? Спугнем. Мы заняли позиции, но…
— Блядь. Нет, малой, останься тут, — неожиданно потребовала она, видя, что Дир набрал воздух для вдоха, как для нырка, — и готовился снова активировать амулет. Он и так выглядел измотанным — после вчерашнего-то… — Киль, смени его, — приказала она одноглазому демону в коридоре. — Передай Рахаб, чтобы пока сидели в засаде. Рассчитываю на нее.
Дир ошалело оглянулся в занятой ими квартире. Слава Деннице, он не услышал поскуливаний ее хозяйки — пацана это точно напугало бы. Осторожно он придвинулся к окну, улыбнулся Яну. «Как ты?» — одними губами спросил Дир. Тот пожал плечами, протянул Диру сигарету.
Громко постучали — трижды, с определенными паузами, условным их стуком. Кара не медля кинулась к двери, обогнав бросившихся к ней гвардейцев. Выхватив меч, она быстро справилась с замком и распахнула дверь.
Кара слышала, как за ее спиной с подоконника поспешно соскользнул Ян, подошел к ней со спины — обдало горьковатым запахом сигарет. Вместе они с облегчением рассматривали молодого чернявого демона со сколотым рогом, стоящего на лестничной клетке.
— Северо-запад, — потребовала Кара, затаскивая осведомителя к себе. — Чья территория?
Он удивленно моргнул. Похоже, об этом он и собирался рассказать.
— Новая банда, Висельники.
Именно это она и ожидала. Вацлав сговорился с Висельниками, те захватили для него часть города, в которой он мог творить что угодно. Там же могла прятаться и лаборатория, где делали големов — а они-то искали ее в подземельях Высших. Времени сомневаться не было: быстрыми, отработанными и выученными жестами она командовала своим: «Разбиться на боевые тройки», «оружие готовь», «тихо». Во многом — чтобы никто, кроме гвардейцев, не понял, ни застывшая неподвижно девочка, ни осведомитель из местных.
— Что за ребята? — спрашивала она, надеясь, что он расскажет что-нибудь полезное. — Почему Висельники?
— Так это, улицы название… Главная в квартале, — почесал лохматую голову демон. — Они появились недавно, с месяц назад, собрались из уличных — самых злых. Ходили слухи, у них сильный главарь.
— И кто он?
Она следила, как гвардейцы деловито проверяют ружья, чтобы они не оказались разряженными в самый неподходящий момент. Они не должны дать осечки. Только броситься, разорвать и исчезнуть в глубокой тьме снова…
— Никто его не видел. Он прячет лицо. Вроде мертвяк…
Многозначительно хмыкнув, Кара кивнула. Предусмотрительно, блядь, очень предусмотрительно. Что ж, у нее хватит отчаянной смелости, чтобы с кожей содрать с него маску.
— Готовы? — окликнула она своих.
Они ответили слаженным рыком. Те, кто прятался рядом, слушали ее по амулетам связи — Кара чувствовала тонкие ниточки, связывающие их с серьгой в ее ухе, — тоже подобрались, послушно готовясь перегруппироваться. Отряд Рахаб скоро ждет подкрепление.
— Знаешь, где нора этих Висельников?
Осведомитель кивнул:
— Конечно.
— Проведешь, — уже не вопрос, но четкий приказ.
Приблизился Ян, уже успокоившийся, но двигающийся быстро, порывисто — он бы бросился бегом, если бы не сдерживающие его приказы и неизвестность впереди. Ободряюще улыбнувшись, Кара хотела бы подбодрить его, сказать, что они уже совсем близко, но под взглядами десятка собственных солдат не смогла себе позволить.
— А если это не они? — негромко уточнил Ян.
— Извинимся. Наверное.
Он усмехнулся, зеркалом показывая ее кривую улыбку. Пальцы чуть тряслись, но он прятал их в карманы черной косухи — почему-то, показалось теперь, когда он стоял перед ней прямо, явно с чужого плеча. По разодранному лацкану она узнала куртку Влада…
Осведомитель замер, недоверчиво глядя на них. Сначала Каре показалось, что он глазеет на Яна… что ж, человек в Аду по-прежнему привлекал внимание, особенно в такой глуши. Но взгляд демона был направлен на новобранца, Дира, который, как теперь Каре казалось, пытался задвинуться за спину Яна.
— Вы знакомы? — хмыкнула Кара.
— Можно сказать и так, — кашлянул Дир. — Здравствуй, Сарт. Ох, блядь! Мне не стоило называть тебя по имени?
— Нет, все в порядке, — помедлив, отозвался осведомитель. — Просто удивлен, что ты теперь… с военными. Не думал, что тебе хватит храбрости.
Дир промолчал, отвернувшись.
Кара снова взмахнула руками, отдавая приказы; они подчинялись молча и беспрекословно, как оружие, как те, кто готовы по малейшему ее кивку вспороть горло кому угодно. И это безграничное доверие и пьянило голову властью, и пугало, и волновало, но сегодня она не хотела командовать откуда-то издалека, как лучшие генералы Ада. Она хотела идти, чеканя шаг, вместе с ними, чувствуя шорох единого дыхания и удивительную силу.
Ей больше не мешали ни цепь, ни ошейник.
— Вперед, — бросила она. Кивнув Сарту, отступила чуть назад, приглашая с самой выраженной и хищной любезностью, на которую только была способна: — Веди.
***
Короткая яростная схватка вспыхнула неожиданно — стоило Каре только перемахнуть через невысокий каменный забор из плотно прилегающих друг к другу блоков. Проделала она это даже без крыльев, просто так, увлеченная предчувствием скорой битвы, а едва коснулась земли по ту сторону, сразу ощутила на себе несколько взглядов. Оскалилась, выхватила саблю отработанным движением, ненадолго застыла, позволив противникам полюбоваться на блеск лезвия, ожидая, пока следом за ней здесь окажется ее отряд, после чего рванулась вперед.
Она не собиралась прятаться, не хотела скрываться в тенях и тихо подбираться к горлу врага. Каре ближе была такая битва: открытая, искренняя, когда надеяться остается на свои силы и ни на что больше. Гвардейцы ворвались в район Висельников. Где-то рядом послышались вопли гражданских. Бандиты, кинувшиеся ей навстречу, не паниковали и свирепо сжимали оружие: мечи, топоры, палицы — кто во что горазд. А значит, готовились.
Кара понимала, как рискует, но где-то внутри этого приземистого строения, напоминающего тюрьму более явно, чем все остальные, может быть заточен один из ее людей. Ее лучших людей. Да и Влад всегда был больше, чем просто гвардейцем.
Позиция была хорошая, дом прикрывало несколько заборов. А отряд Рахаб докладывал, что здесь больше всего охраны. Конечно, это с тем же успехом мог быть и отвлекающий маневр, однако Кара не могла пройти мимо. Помимо спасения Влада, она хотела уничтожить тех, кто причинил ему боль. Вот и все, что имело значение.
Прозвучали первые выстрелы — начали работать стрелки с окрестных крыш, засада Рахаб. Несколько застывших в нерешительности демонов упали спиной назад, полилась кровь из простреленных голов. Вложив всю силу в замах, Кара рубанула шею подбежавшего к ней мужика, мельком увидела, как катится по земле отсеченная голова, спотыкаясь рогами в грязи. Но она уже дернулась вперед, прыгнула, вонзая клинок под старый шлем следующему противнику, прямо в широко распахнутый правый глаз, провернула с наслаждением, перемалывая бледное лицо в неузнаваемую отвратительную кашу, с трудом выдернула испачканное оружие обратно, но успела крутануться, вывернуть назад саблю, вонзая ее в чей-то живот. Удар сзади мог бы стать фатальным, но подстраховал кто-то из гвардейцев. Не решившись обернуться, Кара сосредоточилась на защите — на нее налетел бес с длинным мечом, лихо крутящий его. Недовольно цыкнув — всего лишь бахвальство приемами, а не драка, — Кара, выждав момент, обманным движением пробила его защиту, вогнала свой меч в грудь, вызывая полный ненависти и боли рев, подхватила выпадающий из его пальцев меч, лихо взмахнула наискось, вырубая половину головы сразу.
— Командор! Кара!
Перед ней возникло лицо, которое Кара не сразу узнала, но в глаза бросились примечательные черно-белые вихры. Дир! Она едва не рубанула наотмашь, разгоряченная битвой, но осознание заставило ее ненадолго опустить оружие. Выходит, это мальчишка ее прикрыл. Она оттащила его в сторону, чтобы Дир не попал под удар демона с огромным двуручником, которым тот, ослепший от боли, размахивал во все стороны.
— Разрешите найти свой отряд! — выкрикнул Дир. Здесь, посреди лязга оружия, грохота выстрелов и воющих всполохов гвардейских заклинаний, получалось только орать.
Парень прибыл с ними и, похоже, совсем не боялся битвы. А значит, едва ли собирался сбежать. Кара соображала с трудом, все тонула в мареве ярости и горя.
— Мне кажется, лучше, если я буду там, — пробормотал Дир. — Я волнуюсь за Ройса. За ним надо приглядеть. Пожалуйста!
— Иди, — каркнула Кара. — Смотри, чтобы не убили по дороге!
Просияв улыбкой, Дир опрометью бросился к лазу в заборе, чтобы выбраться к соседним домам, где пряталась их поддержка. Не успела Кара ничего скомандовать своим, как из окруженного ими здания на них кинулось подкрепление Висельников. Должно быть, они понимали, что идут на смерть, но все-таки решили сдохнуть в бою, а не ждать, пока гвардейцы ворвутся в здание. Это Кара даже уважала. Что не помешало ей безжалостно полоснуть ближайшего демона по лицу. Судя по тонкому воплю, отчаянный демон оказался демоницей, но Кару это уже не волновало. Ничего не волновало.
Грохот ружей сверху успокаивал. Били уверенно, точно, лишь тогда, когда видели, что в своих не попадут. Висельники пытались снять стрелков, но Кара заметила, что револьверов у них почти нет, пользовались старыми арбалетами. У некоторых из бандитов имелись слабые защитные амулеты, но после пары попаданий они давали трещины. Каре звучание битвы казалось каким-то надежным и успокаивающим: пока гремит над головой, ничего еще не потеряно, даже если она упадет здесь — все равно ничего не закончится, стрелки не прекратят методично, по одному, убивать противников.
Падать Каре совсем не хотелось, но она улучила момент обернуться, проверить своих. Между двух грузных демонов яростной молнией мелькал Ян, поблескивали стилеты — убить такими, казалось, было сложно, но он и не собирался быстро лишать их жизни. Колотые раны причиняли боль, но демоны все еще пытались атаковать, достать вертлявого мальчишку, оказавшегося необычно сильным.
Кара буквально чувствовала, как от ярости у Яна ехала крыша. Еще немного — и вцепился бы с воем зубами, вгрызся поглубже, чтобы уж точно почувствовать смерть противника. Подбил одного под колено — любимым ударом Влада, — тут же вонзил в горло стилет, раскроив его. Второму досталось лезвием под челюсть — быстрая смерть.
Ян шатнулся ей навстречу, видя, что вокруг никого не осталось, кроме странно косящихся на него гвардейцев. Лежавших на земле добивали — скорее из жалости, когда кишки наружу — тут уже лечебная магия не поможет, лучше облегчить страдания. Ян дошагал к Каре, стараясь не смотреть себе под ноги. Попытался утереть лицо от крови — только размазал сильнее. Глаза странно блестели, грудь прерывисто вздрагивала от неровного дыхания.
За окном, в глубине дома мелькнуло что-то, привлекая взгляд. Кара осмотрела свой отряд, пересчитывая гвардейцев.
— Раненые есть? — тихо, вполголоса, бросила она. Сама между тем рукавом кожаной куртки пыталась счищать вязкую кровь с лезвия, но только размазывала по стали.
— Десятка в западном районе, они не дали части Висельников пробиться к нам, — отрапортовала высокая светловолосая демоница. Краем глаза Кара приняла ее за Ишим, дернулась, но потом поняла, что это Айя, перемазанная в крови. — Им срочно нужен лекарь, но жить будут. Остальные в порядке.
Кара наконец опустила саблю, засиявшую чуть чище, чем было. Тихо кивнула на здание, не тратя времени на слова. Неслышными шагами гвардейцы приблизились к двери, словно к вольеру с диким зверем, прислушиваясь к шорохам внутри дома.
— Только спокойно, — тихо подсказала Кара, перехватив Яна. Осторожно придержала за локоть, ощущая, как он трясется всем телом. — Эй, слышишь?
— Да, — хрипло отозвался он. — Думать, не делать глупостей. Я помню. Все… помню.
Он нервно облизывал губы, прятал взгляд. Кара догадывалась, что слишком сильно и не вовремя напоминала ему Влада, но никак не могла подобрать нужных слов для извинения.
— Кара, — тихо позвал голос по связи. Ройс! После сказанного Диром Кара начинала волноваться о нем, но, похоже, все было в порядке. — На доме стоит запирающее заклинание, надо его снять.
— Слишком, мать вашу, долго.
Она решительно подошла к двери, от которой и ей, мало понимающей в колдовстве, ощущалась странная сила, призванная не пускать никого в дом. Схватка горячила кровь, и Кара была слишком зла, чтобы наблюдать за песнопениями магов, потому решительно выхватила револьвер из кобуры.
Восемь выстрелов и пустой, холостой, щелчок разнеслись по окрестностям. Пули, на которые было насечено заклинание, способное стереть в мелкий порошок кого угодно, вонзились в крепкую деревяшку — даже глубже, в обвившее ее заклинание.
— Сезам откройся, блядь, — бросила она, ногой выбивая из петель ставшую такой хлипкой и ненадежной дверь.
Они ринулись внутрь, проклиная узкий коридор. Там их могло ждать вообще что угодно, вероятнее всего — черное дуло смотрящего в упор пистолета, но Кара не решилась медлить, бросилась первой, растолкав остальных. Позади раздался встревоженный крик, но она уже бежала прямо на демонов, отреагировавших так, как и ожидалось: множеством выстрелов. Магический щит погнулся, когда она их достигла, одна пуля его пробила и оцарапала бок, но из-за всплеска адреналина она не ощутила боли.
В упор она рубанула одного демона, едва не застряла в его шее клинком, но вовремя извернулась, минуя удар сверху, отпрыгнула в сторону, чтобы выхватить из ножен на поясе длинный кинжал. Ударила им в грудь, легко пробив кожаный доспех. Саблей била по шее, из которой раздался хрип.
Она прислонилась к стене, когда иголочки боли уже начали разрывать бок, бесцеремонно задрала темную рубашку, пропитавшуюся кровью, поднеся к длинной, но неглубокой ране сочащийся теплым светом амулет.
Гвардейцы, топоча тяжелыми ботинками по деревянному полу, пронеслись мимо, дальше ввязались в новую битву, с криком, с воплем, со звоном и грохотом. Это все было в стороне, а Кара, запрокинув голову к потолку, ждала, пока затянется рана.
Она прикрыла глаза, досчитала до десяти, чувствуя осторожный взгляд со стороны. Сбилась, начала считать снова. И снова. Пыталась отмерять секунды по своему сердечному ритму, но он был слишком сбитым и зашкаливающим, несмотря на то, что она с усилием дышала через нос, неглубоко, медленно, последовательно. Понемногу боль в боку исчезла. Она открыла глаза. Ей не стоило так рисковать собой…
— Пленные? — нетерпеливо бросила Кара, оглядываясь по сторонам и лицезрея умытые кровью, припорошенные порохом, опаленные лица своих гвардейцев. Те тоже дышали тяжело, никак не могли успокоиться после драки — настоящей резни, если говорить прямо. Она нетерпеливо обвела собравшихся и молчавших, рассматривающих окровавленные мыски ботинок, грозным взглядом, недовольно цыкнула.
Сама она в драке и не подумала никого щадить, врезавшись в битву с единственным стремлением, четко отпечатавшемся в мыслях: убивать, лишать жизни и надежды, безжалостно втаптывая в землю, слыша приятный уху знакомый хруст таких удивительно ломких костей. Теперь было поздно сожалеть, нужно было думать, как поступать дальше. Вместо того, чтобы постоять на месте и выровнять дыхание, Кара прошлась по кругу, нетерпеливо гремя шагами по дощатому подгнившему полу. Если не узнать, где Влад, все впустую. Все потраченное время и потерянные жизни, вся ярость и боль, все отчаяние в стальных инквизиторских глазах и ее собственный громкий вопль — все напрасно, ничего не изменить…
— Есть один! — крикнул кто-то зычным, но женским, приятным, голосом. — Пытался сбежать, мы его перехватили.
Гвардейцы без лишних слов расступились, позволяя Каре увидеть Рахаб, сверкающую глазами. Они успели спуститься с крыш и поучаствовать в облаве. Рыжие, как пожар, волосы демоницы растрепались, раскраснелась еще сильнее после битвы и без того по-адски ало-смуглая кожа. За шиворот она легко удерживала поскуливающего от страха молодого демоненка, явно еще подростка. Заметив радостную ухмылку Кары, Рахаб сама улыбнулась — удивительно, но у нее это действительно напоминало вежливую улыбку больше, чем оскал. Встряхнутый пленник застонал уже громче. Судя по насквозь пропитанному кровью рукаву, был ранен.
— Найдите свободную комнату в этом притоне, — тут же распорядилась Кара, недружелюбно косясь на мальчишку. — Надо с ним поболтать. Наедине.
Пара особо понятливых гвардейцев кинулась исполнять, стоило приказу только оборваться, а Рахаб неумолимо потащила начавшего отчаянно сопротивляться демона за ними, неуклонная, хладнокровная, совершенно никак не реагирующая на отвратительный звериный визг у себя под ухом. Через пару минут все было устроено: пленника вжали в высокую спинку стула, усадив силой, примотали ремнями руки и ноги, не щадя, заставив мальца почти рыдать от боли, роняя слезы в кровавые лужи на полу.
— Пшли вон, — махнула рукой Кара на своих, кивнула на дверь.
Помещение было небольшое, смахивающее на келью — если шагнуть пару раз в одну сторону, упрешься в стену носом, вдохнешь неприятно-гнилостный ее запах. Места было недостаточно, так еще и стоял письменный дубовый стол, нагроможденный бумагами, с которыми Кара надеялась разобраться позже. Неохотно гвардейцы, понявшие, что столько народу здесь не развернется, убрались из небольшого закутка, едва освещенного светом из узкого окошка. Остался только Ян, привалился к сырой стене спиной, прикуривал сигарету, мрачно поглядывая на пленника.
— Убеждать тебя уйти бесполезно? — хмыкнула Кара. — Уверен?..
— Похоже, что нет?
Вопросы были лишними: она вдруг вспомнила, что инквизиторов учили пытать людей. Ян слишком долго, слишком расчетливо смотрел на корчащегося демона, чуть прищурясь, чуть улыбнувшись — показывая зубы, клыки. Кара готова была поклясться, что прикидывал, с чего начать.
— Стой тихо и постарайся не вмешиваться, — тихо бросила ему Кара не терпящим возражений тоном. — Нам надо запугать его, а не запутать, поэтому говорить буду только я.
Она знала, что делать. Забраться на стол, спихнув бумаги на пол — шелест, как от тысяч листов, неприятное хлюпанье — упало в кровь. Ничего, магам не помеха очистить, зато мальчишка испуганно сжался, напуганный резким звуком. Закинув ногу на ногу, Кара вытащила короткий нож и принялась спокойно счищать кожуру с оставленного кем-то на столе и какого-то неестественно-алого, поддельного, яблока. Методичными круговыми движениями ножа, блестя им специально так, чтобы пленник видел лезвие.
— К сожалению, не могу предоставить всех удобств гвардейских тюрем, — вздохнула Кара, не особо уделяя силы актерскому мастерству, скорее тому, чтобы чеканно и четко выговаривать все слова. — Придется довольствоваться тем, что есть… Для начала, как тебя зовут?
Демоненок вздрогнул всем тщедушным телом, зажмурился на мгновение, будто думал, что Кара, как случайная галлюцинация, развеется во мраке сомкнутых век и никогда больше не вернется. Она покачала головой — укоризненно, словно разочарованно.
— Так дело не пойдет, надо же к тебе как-то обращаться, иначе что у нас получится за диалог?
— Я ничего не скажу! — наконец прорезался голос.
Кара словно этого и ждала — просияла, чуть расслабилась. Прекратила резать, покрутила в руке очищенное яблоко с маниакальной, пугающей улыбкой.
— Все так говорят, а потом начинают кричать, — поделилась она. Покрутила меж пальцев счищенную яблочную кожуру, порывисто склонилась ближе к пленнику, доверительно зашептала ему: — Знаешь, мне ничего не стоит содрать с тебя кожу точно так же, как и с этого чудесного плода, принесшего грех человечеству… Все еще не хочешь говорить?
Нож качнулся туда-сюда перед лицом. Суженные зрачки следили за его острием неотрывно и напугано.
— Я… я не скажу… — провыл мальчик уже не так уверенно, испуганно косясь на хищную фигуру застывшего у двери Яна, нервно поигрывающего своим балисонгом.
Оборот, выверт худого, как и у сжавшегося перед Карой демона, запястья. Краем глаза замечая круговые движения и слыша тихие щелчки складывающегося и вновь закрывающегося ножа, она была даже рада, что Ян здесь — может, упрямый идиот передумает изображать из себя героя ради мертвецов и предателей и не придется пачкать руки.
Ей не было жалко пленника — в голове мелькали чисто практичные вещи вроде того, что смолянисто-вязкая демонская кровь слишком хорошо въедается в кожу и плохо отмывается. Он казался ребенком, но едва ли не знал, к чему приведет присоединение к Висельникам. Заслушался обещаниями Вацлава или кого-то из его подручных… Должен был понимать, что однажды придется расплатиться.
— Говорят все, мальчик, — довольно мурлыкнула Кара, резко взмахивая ножом. Он зажмурился, но лезвие всего лишь вспороло ремни, которыми пленника заботливо примотали к стулу.
Взмах черных крыльев, показавшихся в этом тесном помещении громадными и самой Каре, опрокинул стол, окончательно спутав, разворошив бумаги. Демон оказался на полу, рванулся в отчаянии, но она оказалась быстрее — мелькнул клинок, раздался дикий крик. Вонзенная в гнилые доски, покачивалась сабля, прибившая ладонь пленного к полу. Кровь лилась на бумаги, перекрывая слова, демон бился, как пойманная и выброшенная на берег рыба, тоже, кажется, задыхался — от неожиданной боли и страха.
Посыпались, загремели вокруг мелкие камешки — будто бы галька. Сковывающие амулеты, лишающие возможности встать, но позволяющие изгибаться на полу и вздрагивать. Кара отлично знала, что это будет больно, но благодарила свою предусмотрительность за захваченную магию.
Каблук тяжелого ботинка вбил в пол вторую, еще целую руку. Демон зашелся воем, но Кара спокойно, ни на секунду не медля, шагнула дальше, крепче, увереннее — по ломкой кости. Треск заставлял довольно улыбаться, ненароком пугая этим оскалом еще больше. Шаг назад — хруст. На белой замызганной рубахе расцветали черные пятна, Каре не нужно было видеть, что под ней — она отлично представляла, как белая острая кость прорывает мягкие ткани и, черная от крови, торчит из руки. Она, кажется, и попалась под ногу теперь — визг демона перешел в дико громкий вопль, неприятно резанувший по ушам.
Кара отступила, позволяя ему захлебнуться слезами. Не шевелясь, сжавшись, демон лежал на полу и больше не пытался сбежать, только тихонько поскуливал. Чужая боль знакомо кружила голову, была слишком, неестественно, приятна — впрочем, Кара никогда не боялась своего безумия.
— Говори, где ваш главарь! — повторила она. — Лучше тебе соображать быстрее, иначе…
Многозначительная пауза — хороший ход. Особенно когда и сам не представляешь, что делать дальше — можно было бы драть ногти и ломать пальцы, выбивая ответы, но мальчишка и так воет от боли в сломанной руке.
Кара умела убивать, но не пытать. Слишком тонкая психологическая работа для нее, привыкшей подминать толпу пафосными речами, чаще всего призывающими к кровопролитию. Она задумчиво замерла над демоном, крутя в руках нож.
— Может, я? — раздался тихий голос Яна.
Он шагнул ближе почти неслышно. Кара долго смотрела на него, неуверенно усмехающегося, выглядящего как-то особенно странно в кожаной куртке Влада, испачканной чужой кровью. Ян смотрел на демона, и в глазах его не было никакой жалости. Ни злости, ни ужаса, ничего. Только холодный трезвый расчет. Инквизиторский.
— Влад бы не допустил… — начала Кара, облизывая пересохшие искусанные губы и чувствуя вкус своей крови.
— Не допустил бы — что? Побоялся бы, что я слишком много согрешу? — лицо Яна исказилось в злой усмешке. — У меня нет души, мне нечего терять. Нам нужна информация — я думаю, что могу ее предоставить, так что выбора, похоже, не предвидится.
— Нам нужен ты, — убежденно склонилась к нему Кара, шепча в самое ухо. Демон все равно не слышал — замкнулся в своей боли. — Я приходила утром, потому что волновалась за тебя! Мне не безразлично, что ты чувствуешь, ясно? И хотя я не могу ощутить то, что связывает вас по контракту, ты не обязан тащить это в одиночку.
— Нам, судя по всему, сейчас палач бы пригодился, — закатил глаза Ян. — А то что-то только тратим время и ничего не узнали. Я, конечно, не претендую, но инквизиторскую академию закончил с отличием… Нас заставляли учить отрывки из учебников, написанных средневековыми… дознавателями, наизусть, Кара. Я помню их до сих пор. Могу цитировать.
Она недовольно кивнула. Сейчас Ян нисколько не напоминал того мальчика с застенчивой улыбкой, вечно таскающегося с Владом — смотрел страшно, не отводя взгляда и не моргая. Смотрел он прямо и открыто, с тотальным бесстрашием существа, уже сгоравшего. Несмотря ни на что, заживо.
Мельком взглянув на его руки, Кара поняла, что они не дрожали. Только пальцы уверенно скользили по рукояти ножа.
Она знала, что на дороге лучше не стоять, иначе лезвие вонзится под ребро не бьющемуся в панике мальчишке, а ей. Нет, нет, это было наваждение… Кара хотела верить в это. Но она отшагнула в сторону, чуть склонив голову.
***
Спину ломило — он, устроившись на стуле, подтащенном ближе, склонился над демоном, от боли закатывающим глаза. Теряя счет времени, Ян сосредоточенно взрезал бледную кожу ножом.
Дыхание сбивалось у обоих: и у изгибающегося демона, закусывающего губы до ран от острых зубов и крупных капель крови, растекающихся по подбородку, и у Яна. Перед глазами уже не было ничего, кроме крови, переломанных костей, рвущихся тканей, в ушах — застыл крик.
Руки по локоть черны, а в глазах — такая же муть, как и у пленника. Гуще, темнее. Самому хотелось выть, раздирая глотку ногтями, но ему нравилось врезаться лезвием под чужую кожу, чтобы заглушить свою боль. Словно помутнение, помешательство…
Кара молча стояла за спиной, докуривая его сигареты, притягательный запах тяжелого, намертво забивающего легкие смолами табака просачивался сквозь густой железный смрад крови и кислого пота. Демоненок, рыдая, вился под ногами, стиснутый сковывающими амулетами.
Видя белые кости ребер сквозь взрезанную кожу, он медленно считал, через сколько демон заговорит. Р-раз — ненароком придавить тяжелым ботинком, два — скользнуть ножом, вычерчивая жуткие кровавые узоры. Три…
Ломать он не стал, хоть и двинул по колену, расшибая кость с хрустом. Это так, для разминки, чтобы понять, насколько громко может орать пленник. Потом — уже интереснее. Пройтись по пальцам, дробя мелкие ломкие косточки, каждую фалангу превращая в неприятное кровавое месиво с белыми осколками… И — улыбаться. Слепо смотря сквозь мясо.
— Молиться не стоит — уж мне поверь, некому…
Голос вкрадчивый, довольно мурлычущий, свой-чужой-незнакомый. Страшный до мурашек.
Кровь темная, железно пахнущая, смолисто-густая, скользящая по пальцам и мерно капающая на пол. Вой, не сдерживаемый ничем, отвратительно-искренний, плач напуганного ребенка. Движение запястья — громче, визгливей. По ушам режет — неприятно…
Поддевая ребра и касаясь кости острой режущей кромкой ножа, он почти не слушал воплей, только видел, как судорога бьет все искалеченное тело, знал, что боль эта десятикратно усиливается переломами.
Мальчишка держался слишком долго. Дольше, чем Ян ожидал.
— Он в подвале… — с подвыванием скулил он. — В шестом квартале… третья линия… Дом с красной крышей…
— Он? — Движение быстрое, проворот вонзенного в пол меча. Отчаянный и обиженный визг, дикая обида в глазах — он же сказал!..
— Вацлав… у него… гвардейский маг… — обессиливая, простонал демон.
Ян молчал, кусая губы. Не хотел говорить. Ему, словно бы от холода кутающемуся в косуху, пропахшую кровью, табаком и отчего-то ладаном, казалось, что собственный голос звучит слишком похоже на Влада. Что сам Ян — почти он.
Это могло значить, что Влад Войцек сам по себе этому миру больше не нужен.
— Идем, живее, — отвлек его голос Кары. — Собираем всех.
Ян медленно кивнул, посмотрел на зашуганного и изрезанного пленника, впервые почувствовав нечто вроде жалости. Мягко, успокаивающе улыбнувшись ему, он резко наклонился и с пронзительным хрустом вонзил нож мальчишке в горло.
***
По губам текла липкая кровь — он сглотнул, перекосившись от вкуса. Покорно перенося магию, издевательски-осторожно сдирающую с него ауру, Влад вжался в пол, ребрами чувствуя его. Руки страшно ломило — были связаны за спиной, он из последних сил пытался двинуть насмерть затекшими запястьями и замирал от боли. Веки горели, глаза слезились — но он уверен был, что не плакал.
Не выл, вгрызаясь в губы, чтобы задушить крик.
Ненадолго прекратилось, ему дали передышку. Помиловали на мгновение. Кривая, злая улыбка исказила потрескавшиеся губы, кровь текла по подбородку.
Сквозь туман, застилавший глаза, пробился неяркий свет, и Влад с трудом смог рассмотреть пару темных фигур, стоящих над ним. С усилием — воздух намертво застревал в саднящей от воплей глотке — вдохнул, помедлил, хотел попытаться двинуться, но что-то остановило его.
— Всех вырезали, — нервный, злой голос. Досадливый. Он звучал странно знакомо, но Влад все еще с трудом ловил имена, расползающиеся по памяти, как ловкие насекомые. — Гвардия. Я предупреждал, что за нами пойдут.
— Нарушили приказ, — отрывисто бросили справа. — Мы своего добились. Скоро их уничтожат.
Влад бессильно застонал сквозь зубы, согнувшись пополам. Что они без него натворили? Ни на минуту не оставить…
Нет. Он вдруг начал мыслить яснее, четче. Беспокойство пересилило мерно растекающуюся по каждой косточке боль — он жадно вслушался в разговор, пытаясь заметить в нем хоть одно знакомое имя. Настолько сосредоточился на слухе, что различал шум крови в ушах.
Что они натворили ради него?
— Брось эту падаль! — загремело над головой. — Уходим, он уже ничем не поможет. Ты переоценил свои силы, такие заклинания за пару дней не делаются, брось. С самого начала была безумная идея… Оставим Черным. Может, помрет, пока они идут. За собой я такой след не потащу. Гвардии и так конец.
Спину обожгло сильным ударом — прямо под ребра мыском ботинка. Влад изломился, чувствуя крупную дрожь, прошедшую по телу, зарычал сквозь зубы, как пес в наморднике, не способный вцепиться в пинающую его ногу.
— Каково чувствовать полную беспомощность, Влад? — зашипел на ухо голос Вацлава. — Каково знать, что твои друзья подыхают из-за тебя, а?
Из туманной мути на него смотрели жуткие разные глаза.
— Я до тебя доберусь, — сипло пролаял Влад. — Буду смотреть, как тебя рвут на части. Буду рвать тебя на части.
Стшельбицкий расхохотался ему в лицо — голова раскалывалась. Двинул руками, путы спали, но сил броситься на него не было.
— Живи, Войцек, раз тебе так хочется, — сказал он презрительно. — Цепляйся за остатки человечности, притворяйся, давай. В конце ты все равно поймешь, что жертвы их были напрасны — не для того. А ты такой же, как и я.
И, коротко замахнувшись, он двинул ему в висок.
***
Он думал, что дыхания не хватит, он в жизни так не бежал, словно от этого зависела его жизнь. Какая-то часть рассудка подсказывала, что так оно и было, но у Яна не было сил думать, только рваться вперед. Он на одном дыхании, пока его хватало, вылетел на улицу, оглядываясь по сторонам, но натыкаясь взглядом только на трупы возле дома. Грудь ходила ходуном, под ребрами ломило от боли, но он не знал, что делать теперь.
Ему лихо свистнул Ройс, привлекая внимание. Он где-то достал лошадей, теперь размахивал руками, как мельница, подзывая к себе. Не помня себя от радости, Ян кинулся к бесу, бросив ему какие-то благодарности, и единым движением взлетел в седло.
— Все в порядке? — спросил Дир, растерянно глядя на него. — Ты же весь в крови! Ты не ранен?
В запале он совершенно забыл, что у людей алая кровь, а не черная, как у демонов, и от этого беспокойства у Яна сдавило сердце. Он вдруг понял, что не смог бы признаться Диру в том, что сделал — тот так хотел помочь, рисковал собой, что, наверное, никогда не признал бы такие методы. Только Кара его понимала: в ней есть такое же сердце тьмы.
— Я цел! Мы достали адрес!
Лошадь нервно ходила под ним, оглядывалась на внезапного ездока, стригла ушами и клацала клыками, но Ян успокоил ее, уверенно и даже с силой натянув поводья. Тихое обиженное рычание раздалось из глотки животного, но он, надежно держась в седле, уже разворачивал лошадь прочь от норы Висельников.
— Этих взяли, пытались скрыться, — слышал Ян. — Командор, что делать?
Кара выбежала вслед за ним, сейчас гарцевала справа. Обернувшись на замерших в ожидании гвардейцев, она задумалась, но только ненадолго.
— Пленных?.. К стене. На колени. Огонь. Падаль — собакам. — Она уже собиралась развернуться, как вдруг замерла, напрягшись. Ян видел, как лицо прорезала опасная улыбка. — А знаете, что? — крикнула она вдруг. — Повесьте их вверх ногами на главной площади. Все ясно? Как вернусь, чтобы все сделано было. Выполнять! — И, проследив за порскнувшими в разные стороны солдатами, добавила уже тише: — Я знаю, где это. За мной.
Ян, конечно, подчинился без лишних слов.
Они неслись, срывая хрипы с лошадей, чувствуя бешеную мощь животных продолжением своих тел. Ян знал, что самому ему бы не хватило сил, ноги бы уже подломились, но сейчас в безумной калейдоскопной круговерти мимо них проносились грязные улицы с невзрачными домами.
Он первым заметил нужный им поворот. Яна тянуло вперед, словно кто-то крепко держал его за руку, вел за собой; на мгновение скосив взгляд на пальцы, сжимающие поводья до побеления костяшек, он уловил неяркий свет магической печати. Нити контракта зазвенели. Впервые за несколько дней.
«Влад?» — попробовал он, сосредоточившись на воспоминании о Войцеке.
Ответом была гробовая тишина. Он, правя лошадь за вырвавшейся чуть вперед Карой, перебирал в памяти все воспоминания, связанные с Владом, и никак не мог решить, какое из них более важное и значимое, отрешиться от страха. Сосредоточиться не получалось, ему нужно было что-то одно…
Он прекрасно помнил, как горел, такое не забывается. Помнил, как Влад, только освобожденный из-под стражи, бросился к нему, объятому огнем, расшвыряв охранников в стороны заклинанием. Только сейчас Ян понял: оправданный за нарушение закона, чудом не отправленный на казнь, Влад использовал магию в зале суда, что строжайше запрещалось.
Нити тянуло сильнее, они были ближе. Кара что-то кричала ему, но Ян не разобрал слов и из-за хлещущего в лицо холодного ветра. Махнув на него рукой, она орала что-то гвардейцам, поехавшим за ними следом.
Они едва не пронеслись мимо двухэтажного дома с красной, нелепо яркой крышей. Стены в этом районе были такие же серые и грязные, как и везде, но кто-то попытался добавить жизни в Ленвисе немного красок. Они остановились ненадолго, не спешиваясь, вглядываясь в темные провалы окон в ожидании, что из одного может вот-вот высунуться фигура с револьвером или вылететь боевое заклинание.
— Чисто! — крикнул Ройс.
На расстоянии вытянутой руки он держал светящийся амулет, которым сканировал дом. Пожав плечами, он убрал амулет и чуть расслабился, перестал так неотрывно держаться за кобуру револьвера. Кара не успокоилась так просто, но вздохнула:
— Идем. Будьте готовы к чему угодно.
Упрашивать не пришлось: Ян уже был на земле, опрометью бросился к двери. Если даже бес ошибался и внутри его ждал вооруженный до зубов отряд, он двинулся бы дальше. Даже истекая кровью, на негнущихся ногах — дальше.
Он навалился на дверь и едва не рухнул внутрь — открыта. В доме было темно и веяло сыростью, Ян потратил немного времени, чтобы заставить амулет заработать и осветить ему дорогу. Пол под ногами, как заметил он в неровных лучах, был исцарапан и испачкан в чьей-то крови.
В конце коридора явственно чернела дверь. Позади неясным эхом шумели голоса товарищей, Кара раздавала приказы четким голосом, не принимающим возражений. Сердце колотилось где-то под горлом.
Гвардейцы не успели перехватить Яна, хотя шатнулся ему наперерез Ройс, начал что-то говорить, но он с неожиданной силой отстранил его, прорвавшись вперед, к двери, и сильным ударом распахнув ее.
Влад, привалившись к стене, слепо смотрел перед собой, пока Ян не кинулся к нему — упал на колени, сгреб в объятия измученного Войцека, ткнулся носом в волосы, перепачкиваясь в крови. Ненадолго затих так — без слов, без движения, только чуть подрагивала спина.
Ян знал, что отодрать его от Влада сейчас не смог бы никто.
Горло перехватывало, плечи странно дрожали, в глазах мутнело отчего-то. Влад осторожно провел рукой по его спине, приобнял за плечи, запутался пальцами в волосах; Ян сам понимал, что все его тело сейчас колотит, сердце стучало слишком громко.
— Ты плачешь, что ли, инквизиторство? — хрипло, надломлено зазвучал голос Влада под ухом. — Ян?.. Ян, глупый, со мной же нормально все, я же цел… Ты спас меня, я знал, что спасешь. Тише, тише… Они ушли, только потому что вы здесь. Иначе я бы… Вацлав бы меня…
Глухой звериный вой вырвался из горла страшно и отчаянно.