За последние дни маркиз окончательно сошел с ума.

Ниса и раньше знала, что ее хозяин безумен, но, пока он платил, была согласна мириться с любыми странностями. О том, что случилось с ее предшественницей, девушка потом случайно узнала от поварихи, но упрямо не поверила глупым бабьим россказням. Несмотря на нервный вид, маркиз Шакс не казался способным на убийство, да и прошли те дикие времена, когда Высшие держали прислугу за бесправных рабов и считали себя вправе распоряжаться ими как вздумается.

О том, что таилось в подвалах замка, Ниса тоже услышала случайно. Призрачный холод, идущий оттуда, она нередко чувствовала, но предпочитала не лезть не в свое дело. Маркиз занимался там магией — вполне привычная причуда, это казалось ей легким и правдоподобным объяснением.

В подвале обитало нечто. Старое, почти как Сатана и гвардейские архангелы, темное и опасное, от чего хотелось бежать без оглядки. Ниса никогда не видела эту тьму, но слышала, что лица у нее нет.

Ранним утром Ниса взбиралась по винтовой лестнице, помогая себе удерживать равновесие гибким хвостом, а руки оттягивал тяжелый поднос с кофейником из серебра, с молочником, с чашками, с сахарницей, до краев полной правильными белыми кубиками. С рассветом громом пронесся по замку голос маркиза, требовавшего себе кофе, и теперь она, заспанная, со свалявшимися темным гнездом волосами, в криво застегнутой блузе, вынуждена была стоять под дверью в личный кабинет Шакса.

— Входи, — нетерпеливо повелел он, когда услышал перезвон, и продолжил — уже не ей: — Нам что, не хватает неприятностей, к чему еще этот маг? Гвардия бросится за ним… Командор угрожала мне однажды. Она считает его братом…

К счастью, дверь стремительно распахнулась, пропуская Нису. Стараясь не вертеть головой, как любопытная птица, она прошествовала к столу, опустила на него поднос, низко поклонилась, убедившись, что Шакс от нее небрежно отмахнулся.

Бледный, какой-то высохший, с темными тенями под глазами, маркиз являл странное зрелище. Жалкое. Нервная же полуулыбка, искажающая его губы независимо от желания самого Шакса, внушала инстинктивный страх. Стараясь не заглядывать в болезненно блестящие глаза, Ниса метнулась за дверь.

Уже прикрыв ее за своей спиной, она запоздало поняла, что внутри раздался неразборчивый шорох, и в кабинете появился еще кто-то: шерстка на хвосте, реагируя на близкий всплеск магии, встала дыбом. Рассудок уговаривал ее сбежать как можно скорее, но Ниса, напротив, прижалась спиной к прохладной стене справа от двери и прислушалась.

Похоже, ее не замечали. Голос Шакса звучал лихорадочно и нервно:

— Так ты хочешь, чтобы по следу этого Войцека на нас вышла Гвардия? Они и так каким-то образом узнали имя…

— Люцифер не верит ни единому их слову, ты же сам говорил. Не нам вникать в семейные проблемы бывших небожителей, но что-то мешает ему свыкнуться с мыслью, что его брат жив. Это упрямство нам только на руку.

Собеседник Шакса говорил медленно, вдумчиво, словно хотел втолковать что-то умалишенному. Не видя его, совершенно не способная его представить, Ниса почему-то вообразила, как он вальяжно щурится, чувствуя себя хозяином ситуации.

— Зато ты свою зависть забыть не можешь, — зверем шипел Шакс. — Почему не дать Войцеку уйти, припугнув его? Зачем он тебе?

Ниса нахмурилась, наконец-то осознав. Капитан Гвардии, боевой маг — в плену у этого… человека? Вообразить невозможно, чтобы кого-то из Черных взяли живьем. С трудом она вспоминала, как отряды командора минувшим вечером шумели в городе, переворачивали трущобы. Теперь становилось ясно, кого они искали…

Помимо воли прерывисто вздохнув, она вжалась в стену, зажмурилась. Все знали, что бывает, если Гвардия найдет своего врага: они не оставят здесь камня на камне, лишь ровное пепелище, не пощадят ни самого маркиза, ни всех его слуг, перережут глотки каждому…

Ниса очень не хотела умирать.

— Помнишь мою идею с Раумом? — тихо, вкрадчиво лился голос.

— Более удачная, чем те выродки… — брезгливо фыркнул Шакс. — Големы или как ты их назвал?..

— Душа, отодранная от тела, — это оружие, — не обратив внимания на маркиза, ровно продолжил его собеседник. — Мощное, живое, но толком ничего не соображающее, просто сгусток ощущений, боли и инстинктивных желаний. То был крикливый демон, ни капли не маг, а ты представь душу Высшего боевого… Если дать такой волю, от Столицы и пепла не останется. Нам пригодится такое оружие.

Он затих, но вскоре продолжил, сменив мечтательный, восхищенный тон на исключительно прагматичный:

— Да и все складывается удачно. Ни у нас, ни у Гвардии нет девчонки — и пусть. Я не из тех, кто захочет сложить голову, лишь бы отомстить за оскорбление, уж не сочтите это за критику самого Царя Царей. Зато смотри на нашего пленника с практической стороны…

— Сгоревшая улица, — вдруг перебил его Шакс. — Ты точно уверен, что там след Войцека?

— Притом весьма яркий. С амулетами он не обманул: качественные… Сейчас он исчез из города, а следы его магии на пепелище в центре. Думаю, скоро командора ждет неприятный разговор.

Шакс промолчал — мог кивнуть, соглашаясь. Этот неизвестный, кем бы он ни был, звучал очень убедительно, уже все просчитал. Опасный человек, особенно если и правда его ведут личные мотивы… Ниса ничего не понимала в политике, но на месте хозяина она ничуть не доверяла бы этому лисьему магу.

— Еще немного, и Гвардия начнет рвать цепь и пойдет против Люцифера. Сейчас они сбиты с толку и не знают, куда метнуться, будут совершать ошибки. Подождем немного…

— Он требует голову наемницы.

— Будет. Она на Девятом, мне доложили наемники. Окопалась у знакомых. Висельники наши с потрохами, помнишь? Если Гвардия и найдет след, он приведет их не к твоему замку, а к этим отбросам. Спите спокойно… И вот что. В следующий раз четче передавай приказы. Сказал же, не бить по мальчишке: подохнет он, и Войцек тоже. Чуть все не сорвали.

Судя по опустившейся тишине, он исчез, оставив Шакса в одиночестве. Маркиз загремел принесенным кофейником, а сама Ниса, наконец оторвавшись от стены, опрометью бросилась прочь, в крыло для прислуги.

***

Кара стояла перед Люцифером и отупело смотрела в его глаза. На стене настойчиво тикали часы, идущие обратным ходом, и этот четкий звук ввинчивался ей в уши с издевательской громкостью, не позволяя собраться с мыслями. Нет, вовсе не пронзительные синие глаза Сатаны сбили ее, а этот проклятый часовой механизм, запрятанный под золото и завитки, под снежно-белый циферблат с кляксами черных цифр.

После ночной гонки по Столице, после того, как они переворошили каждый закоулок трущоб, вспугнули самую последнюю шайку, у нее болело все тело от верховой езды и полетов на крыльях. У нее кружилась от недосыпа голова, ей казалось, что она вот-вот упадет.

Но ей не могло послышаться.

— Твой маг, — медленно повторил Люцифер, видя ее удивление, — поджег склад в самом центре города. Пострадал целый квартал. У тебя есть оправдание?

Она видела зарево издалека, но в тот момент была на окраинах, с противоположной стороны. Да и местные пожарные всегда работали хорошо, Гвардии не было резона спешить на бедствие, и они продолжили поиски. Спускали собак раз за разом, надеясь, что они смогут что-то вынюхать, разворачивали заклинания. Адские гончие скулили и стыдливо опускали тяжелые головы, магия изгибалась и рвалась из рук, не желая подчиняться.

— Влада вчера вечером захватили. Наши враги. Твой брат. — Она чеканила слова зло, тяжеловесно, смотрела неотрывно.

Люцифер выглядел таким же удивленным, какой, должно быть, казалась она совсем недавно. Нелепо усмехался, проходясь по кабинету, напоминавшему тот, что занимала сама Кара.

— Андрамелех, — рыкнула Кара. — Я говорила, ты не верил. Ты говорил, заговорщики нас только пугают. Я строчила тебе отчеты, а ты что делал — читал их на досуге, смеялся и бросал в топку? А теперь мой человек пострадал, и ты даже не хочешь пошевелиться. Винишь своих за то, что сделал враг.

— У меня под носом горит город, и на пепелище следы твоего мага. Достаточно веская улика, как думаешь?

Он был непреклонен, твердил свое, словно заезженная пластинка.

Чушь. Ошибка. Влада там быть просто не могло, она скорее поверила бы, что Девятый оттает от вечной мерзлоты, чем в то, что Влад Войцек, ее Влад, перейдет к врагу; этому человеку она доверила бы свою жизнь.

— Он пропал! — рявкнула Кара, срываясь.

Еще вчера она отправила к Люциферу донесение о том, что на ее солдат напали в трущобах, хотя и не слишком распространялась: ей ясно дали понять, что расследование перепоручено легионерам. Ишим уговорили ее послать сухой отчет — но тогда Кара думала, что к исходу ночи они вытащат Влада. Но они перетряхнули весь город, не трогали только дома Высших, как и велел Люцифер, и теперь Кара злилась еще больше: не запрети он вторгаться в имения своих проклятых аристократишек, может, Влада и удалось бы вытащить.

Она сама собиралась пойти к Люциферу на поклон ради этого, но ее неожиданно вызвали в кабинет. Гонец нервно улыбался и старался не смотреть на ее лицо.

— Мы ищем его, но у нас нет сил и возможностей все прочесать, — уже не могла остановиться Кара. — Дай мобилизовать Гвардию, разреши прошерстить дома Высших. Выдели отряды из своего легиона — они у тебя стоят без дела! Если не действовать, истребят нас по одному.

Люцифер внезапно резко остановился, прекратив свое беспрестанное движение по кабинету. Выпрямил спину, как и полагается владыке Ада, встал уверенно и гордо, рассматривая Кару сверху вниз.

И она пожалела, что не спит и что не оглохла.

— Мой брат давно сгинул в веках, когда пала Ассирия под Вавилоном. Ты хочешь убедить меня, что он выжил и теперь решил отнять у меня власть? Те, кто назвали вам его имя, хотели напугать, и у них это получилось. Вы забоялись древнего страшного имени, а враг продолжил точить нас изнутри. Я прекрасно знаю, что мои Высшие хотят власти, но у нас нет доказательств, а я не позволю устроить резню. Но это сейчас не важно. Почему на горящем складе следы твоего мага, Кара, скажи мне? Это кто-то из Гвардии. Кто-то из вас…

Она задохнулась, отчаянно всматриваясь в лицо Люцифера. До последнего надеялась, что Люцифер сейчас рассмеется — шутка. Она хохотала бы вместе с ним, захлебываясь, подвывая от смеха.

Но он не улыбался.

— Твой маг пропал как никогда вовремя, Кара. И сейчас вы, а не мистический Андрамелех жжете мой город.

Огонь всегда был методами Гвардии: пылали Небеса, горели дома неверных Высших. Тот, кто хотел их подставить, прекрасно знал, как они выглядят в глазах аристократии Ада. Кровавые безумцы, которые хотят смотреть, как мир вспыхнет.

— Как говорит у нас Влад, вот тебе бесплатный дружеский совет, Люцифер! — сорвалась Кара. — Когда в следующий раз соберешься убивать своих дорогих родственничков, делай контрольный выстрел! Или, не знаю, лучше отруби голову. Даже у меня из груди пару раз вытаскивали колюще-режущее, а ты решил, что Первое Творение подохнет, если пырнуть его в бок?

— Это был мой клинок. Меч Сатаны, выкованный в горнилах Шестого круга, — проронил Люцифер сквозь зубы. — Никто не переживал его удар. А ты считаешь меня глупцом — это зря, Кара, ты заигралась. Я позволил вам слишком многое, потому что мне нужно было оружие против ангелов, но теперь ты зря растравляешь войну, без которой не можешь жить.

Мысленно Кара неожиданно четко видела, как выхватывает из ножен оба клинка, а солнечный свет сверкает на них, но не позволила себе пошевелиться. Держалась из последних сил, стиснув зубы.

Она сама виновата, что язвила тогда, спьяну, что зародила в нем сомнения. Она знала, какой ее изображают Высшие, ядовитые змеи, шипевшие Люциферу в уши, но раньше Кара думала, что тот привык к ним, сумел разобраться. Неужели Люцифер боялся за свою власть? У Гвардии была сила, оружие. Они выиграли для него две войны. И народ, несмотря на рассказы про жутких Черных, был бы на их стороне, потому что их руками творились последние победы, а резали они ангелов и Высших — их в Аду никогда особенно не любили.

Невольно Кара вспомнила, как еще до начала Последней Войны ее притащили в этот самый кабинет за то, что она проклинала ангелов и призывала поднять оружие против них, покончить с Раем раз и навсегда. Тогда Люцифер заключил с ней сделку. Но теперь его терпение кончалось.

— Мои люди никогда не поднимут оружие против Ада, — отчеканила Кара. — Спасибо за аудиенцию.

И, резко кивнув, поспешно вышла.

В большой, хорошо освещенной галерее Кара неожиданно столкнулась с Вельзевулом. И по тому, как он быстро схватил ее за руку, уволакивая в узкий побочный коридор, догадалась, что старый друг не случайно пересекся с ней, а поджидал, узнав, что она явилась на разговор с Сатаной. Кара заметила, как в галерее мелькнуло несколько чиновников, и ей послышался ей шепот, который едва не свел ее с ума. Она могла смириться с тем, что Высшие наглеют и задирают голову, презрительно глядя на нее, вымученную войной девчонку, какой она могла им казаться. Но чтобы о ней сплетничали дворцовые крысы, какие-то жалкие служащие, которые никогда не были на поле боя!

Вельзевул выглядел каким-то растрепанным: черные пряди выбивались из обычно гладкой косы, галстук с узорочьем сбился. И все-таки это был Вель, ее друг, и Кара наконец-то смогла высказать все, о чем думала.

— Ты тоже считаешь, что это мои солдаты решили уничтожить Столицу? В этом нет смысла! — огрызнулась она, выплевывая разобиженные обвинения, которые не смогла высказать Люциферу. — Я бы не стала специально вредить городу только из-за ссоры с Люцифером! Гражданским! Чем тогда мы тогда лучше ангелов?

— Я знаю, Кара. Я знаю. И я верю, что Влад правда пропал — может быть, его заставили. Слава Деннице, никто не пострадал на тех складах… Но при дворе у тебя почти что нет друзей, если не считать военных, — сказал Вельзевул. — А сейчас время мира, и к главнокомандующему Амаимону и его генералам куда меньше внимания. За последний месяц я несколько раз слышал, как Шакс, Набериус и еще десяток других молодых идиотов рассказывали, что вас нельзя контролировать.

— Раньше это никого не ебало! — прорычала Кара. — Раньше нас спокойно использовали как оружие…

— А потом у вас стало слишком много власти. Вы могли ударить в любого Высшего, и это сошло бы вам с рук. После того приема, когда было нападение наемников… Здесь много говорили о том, что Гвардия приносит разрушения.

— Это они напали на нас! Мы защищались!

— Вы сами хотели, чтобы так вышло, — спокойно сказал Вельзевул, — но я, в отличие от этих шакалов, понимаю, для чего это было нужно.

Ей хотелось ударить кого-нибудь. Или что-то. Кулак врезался в стену, холодную, черную, и Кара обреченно уставилась на разбитые костяшки. Боль не принесла ей облегчения, как она надеялась, потому что Кара понимала: сейчас Влада, ее названного брата, могут мучить гораздо сильнее, а она ничего не сможет сделать. Отчаяние придушило ее, и в глазах странно помутилось, исказилось. Кара сморгнула злые слезы, не желая показать слабость даже перед старым другом, но Вельзевул только мягко улыбнулся и коснулся ее плеча. Он не говорил ничего, и Кара была ему благодарна.

— Мне жаль, что вы потеряли Влада, — наконец проронил Вельзевул. — Он… он успел благословить мою дочь.

Кара только горько усмехнулась. Если Люцифера подговорят избавиться от Гвардии, Вельзевул и его семья отправится следом в небытие, но он почему-то он не был напуган. Это немного уравновешивало, давало призрачную надежду. Так легко было думать о том, что Вельзевул прожил целые века, пережил множество войн. Возможно, у него даже был какой-нибудь план…

— Я верну Влада, — твердо сказала Кара. — Он должен быть еще жив. Скорее всего, они хотели взять в заложники кого-нибудь из моих приближенных, а заодно подставить…

— Остановись, — попросил Вельзевул. — Они хотят, чтобы ты действовала необдуманно, подтверждая все эти сплетни. Худшее, что ты сейчас можешь сделать…

Но Кара только обреченно покачала головой. Худшее, что она может сделать, — бросить Влада.

***

Пробуждение действительно было не из приятных: над ним стоял Вацлав Стшельбицкий. Влад хотел было выругаться в лицо склонившему над ним человеку, высказывая все, что он думает об этой мрази, но вместо этого смог только завыть от боли.

Похоже, как-то так чувствует себя тот, которого шарахнуло десятком молний. Влад вдохнул — тут же зашелся хриплым стоном от боли. Попробовав двинуться, он запоздало сообразил, что связан и по рукам, и по ногам.

Дело было плохо — без рук особо не поколдуешь. Он попробовал освободиться, дернув запястьями, но только согнулся с новым приступом.

— Можешь не дышать, — подсказал Стшельбицкий, с любопытством наблюдая за ним. — Ты же ведь правда можешь. Только имитируешь жизнь, пытаешься быть… как это, нормальным? Обычным?

— Пошшшел… — не смог выговорить свое любимое Влад.

Горло сдавило, но он упрямо вслушивался в грохот собственного сердца — пульс как раз бешено отстукивал в ушах, мешая сосредоточиться. Внимательно присмотревшись к Вацлаву, он понял, что тот и правда не дышит. Окончательно, значит, смирился со своей смертью и весьма удобно в ней устроился.

— Я живой, Вац, — с натугой рассмеялся Влад. — Несмотря на все, я — живой. А ты ходячий труп.

— Хорош с ним разговаривать, маг, — окликнул его какой-то демон; его Влад в темноте не рассмотрел. — Он нам не для болтовни нужен.

Недовольно вдохнув сквозь зубы, Вацлав только отмахнулся от него, как от чего-то мелкого и раздражающего. Мелькнула мысль: а кто это и зачем он им, собственно, понадобился? Почему еще не убили? Шантажировать Гвардию — самое глупое, что только можно придумать…

Значит, Вацлав на стороне тех, которые с Андрамелехом. Как же он не догадался, слишком доверчивый, не увидел ничего странного, что старый знакомый привязался к нему именно сейчас. Големами он, блять, с товарищем занимался… А сам позабыл уже.

— Не меняешься, Войцек, — фыркнул Стшельбицкий. — Тот случай, когда и могила не исправит… — Он наклонился, выдохнул в самое ухо: — А я же был на твоей могиле, Влад…

Он рванулся сквозь путы страшнейшей боли, вцепился бы в горло — правда, он хотел, он почти чувствовал вкус крови на губах. Только потом осознал, что кровь эта была его собственной.

— Спокойней надо быть, — снисходительно посоветовал Вацлав. — Потом побесишься. Знаешь, как больно бывает, когда с тебя сдирают ауру, Войцек? Зна-аешь, — довольно протянул он, заметив, как изменилось, испуганно перекосилось лицо Влада.

Вот что им от него надо. Аура. Магия, память, все, сама — душа. Содрать, отнять, запихнуть в старые стены, как того демона Раума; он сам знал нужные заклинания, но никогда в голову не приходило ими пользоваться — слишком дико и неправильно для любой войны.

Вацлав продолжал самоуверенно улыбаться.

***

Кара вернулась из Дворца запыхавшейся, с перекошенным от ярости лицом. Даже подступившаяся к ней Ишим отпрянула, когда Кара тихо прорычала что-то, и застыла на месте, удивленно провожая ее взглядом, как и все остальные гвардейцы. Повисла неприятная тишина.

Она не стала подниматься в свой кабинет, осталась во дворе, присела у стены на какой-то ящик, облокотившись спиной на гранит. Закурила, неспешно смакуя сигарету. Если присмотреться, можно было заметить, как у нее дрожат пальцы и как она старается успокоиться. Но задерживать взгляд не хотелось. Страшно было, что Кара поднимет голову и взглянет в ответ черно-алыми глазами.

Они стояли во дворе, готовые сейчас же броситься в погоню, в битву, но Кара мутно смотрела на подошедших, сухо бросила: «Люцифер сказал — место». Никто не отважился переспрашивать, медленно гвардейцы разбредались по сторонам, вполголоса судача о своем и оглядываясь на неподвижную фигуру командора.

Ян долго прятался в тени, как и многие, боясь к ней подступиться, но в конце концов отчаяние победило. Ему казалось, каждая минута промедления может привести к чему-то ужасному и неисправимому, потому не был готов сидеть на месте. Он медленно приблизился к ней, намеренно громко шаркнув ногой по песку, нервно поправляя рукава мундира, который он набросил на светлую рубашку, готовясь с остальными выступать, как только командор вернется. Кара, которая, казалось, слегка задремала, мигом встрепенулась.

— Будешь? — протянула она Яну тлеющую сигарету. Ни желания ее докуривать, ни сил у нее будто бы не было, настолько опустошенным казался ее взгляд. Похоже, разговор с Люцифером почти буквально вывернул ее наизнанку.

Он мягко отнял сигарету, но лишь для того, чтобы затушить ее и закопать мыском ботинка в песок. Кара, наблюдая за ним, тихо улыбалась.

— Нас назвали изменниками, — горько вздохнула она. — Нас! Мы сражались и умирали за Люцифера, а теперь стали слишком проблемными. Мы были его щитом, а он готовится ударить в спину. — И такая невыразимая мука была в ее голосе, что Яну вдруг, впервые за все время, стало ее жаль. — Он нас предал, — глухо призналась Кара. — Еще несколько дней — и черт знает, что будет… А все из-за проклятущих следов. Теперь они приплели сюда и Влада.

— Что? — встрепенулся Ян.

— Помнишь тот пожар ночью? — сухо рассмеялась Кара. — Люциферу донесли, что там нашли следы Влада. Я залетела туда, все до сих пор перегорожено, но меня пропустили. Какой-то мальчишка мне показал. Там и правда следы нашего Влада, слабые, но…

— Это было огненное заклинание? — требовательно спросил Ян.

— Нет, кажется, нет, — Кара неловко пожала плечами: она плохо разбиралась в магии. — Мне сказали, что это больше похоже на защитное, чтобы безопасно выбраться со склада.

— Амулет!

Вырвалось само — громко и отчаянно. Влад твердил про амулет тем утром, потом отправился к своему приятелю… Именно его Вацлав попросил. После второй с ним встречи Влад вернулся пусть и с деньгами, но с совершенно потерянным видом. А потом они отправились в проклятый бордель, и Вацлав вполне мог за ними проследить, чтобы…

Они искали мага, но даже не думали, что тот найдет их сам!

— Ты же не поверишь, что Влад мог перейти к ним, — пробормотала Кара, словно не слыша его. — К заговору Высших. Кто угодно, только не он, он скорее бы умер…

— Нет, нет, Кара, послушай! Он отдал защитный амулет одному знакомому из Праги.

Ян торопливо, сбиваясь и путаясь в словах, бросился рассказывать про разноглазого странного человека, Стшельбицкого, появившегося несколько дней назад. Теперь он винил в том, что случилось, только себя: этот Вацлав казался ему подозрительным, но он доверился Владу, посчитав, что тот хорошо с ним знаком. Что бывший напарник не станет… Как глупо! Ян стиснул зубы, чтобы не заорать вслух. Денница, да он же когда-то столько времени общался с той же Есеней, не подозревая, что она крестоносец…

Их обоих обманули, теперь Яну было очевидно, что и Вацлав, и таинственное приглашение от Ист, и похищение связаны. Если бы он сделал что-то… Нет, бесполезный, наивный мальчишка! Как обычно не смог никому помочь!

Он с досадой, злясь и ненавидя свою доверчивость, рассказывал, как Влад с амулетом отправился на площадь, а вернулся с двухмесячным гвардейским жалованием. Вместе с тем прояснялось лицо Кары, жадно склонившейся к нему.

— Ты же не верила, что он и вправду… — вздохнул Ян.

Слабо улыбнувшись, она кивнула. Ян не мог бы точно сказать, какие мысли сейчас бродили в уме Кары, но она точно выглядела гораздо увереннее.

— Это меняет дело, — с сомнением согласилась она. — Но надо быть осторожными…

Она замялась, с какой-то странной, успокаивающей мягкостью посмотрела на Яна, словно намеревалась сообщить какую-то неприятную новость. Кара редко когда заботилась о чувствах своих солдат, отдавая приказы резким командным голосом и требуя мгновенного их исполнения; потому сейчас, чувствуя неладное, Ян отступил на шаг назад.

— Ты не хочешь за ним идти, — глухо сказал Ян. — Ты…

— Я хочу, но не могу. Не все зависит от моих желаний — от наших желаний. Мы все еще подчиняемся Люциферу, пусть тот и готов обвинить нас в поджоге. Мы не можем восстать против него, пойти наперекор, иначе нам придется сражаться со всеми сразу, мы не можем себе этого позволить. — Она перевела дыхание и заговорила спокойнее, не повышая на него голоса: — Да и где искать, Ян? Мы обежали все. Дальше то, что вне наших владений, и Люцифер ни за что не позволит развязывать конфликты в такое неспокойное время. Нас не пустят в замки Высших. Ну, разве что Вель…

Он думал над этим — у него было много времени, целая бессонная ночь. Уже ближе к рассвету Кара приказным тоном отправила его отдыхать, потому что Ян едва держался на ногах. Он не мог сомкнуть глаз в пустой квартире, жадно вслушивался в тишину, то ли надеясь, что Влад сам завалится домой, привычно гремя вешалками в коридоре, то ли ловя шум с улицы и зная, что там беснуется, рыщет Гвардия. Лежа на старом скрипучем диване и глядя в потолок, он размышлял.

Ян собирался вернуться к Ист. Если послание написано действительно от ее имени, то начинать поиски следовало именно с наемницы.

— Я хочу пойти к наемникам, наверняка в трущобах полно тех, кто может нам помочь, — начал излагать Ян. — Сейчас все напуганы тем, что мы вчера устроили. Не понимают, что происходит. Наедем Гвардией, они не смогут сопротивляться, расскажут что-нибудь. Может, слышали, куда собиралась уйти Ист или еще что…

— Нельзя, — прервала его вдохновленную речь Кара. — Только спровоцируем наемников на какую-нибудь глупость, которая окончательно разорвет Ад, а это не нужно. Люцифер не разрешил. Сказал, что легион разберется.

Ян смотрел на Кару, не веря, что это произносит она. Та самая Кара, легендарный командор Гвардии, сражавшаяся за свою свободу, не подчинявшаяся никому и никогда, бросавшаяся в любой бой и завязывающая любую драку. Она жгла то, что считала нужным жечь, она убивала тех, кто стоял у нее на пути.

Сейчас она говорила о приказах, которые не могла нарушить.

— Мы не можем так рисковать, — терпеливо объясняла Кара. — Одно неверное движение, и он распустит Гвардию, уничтожит. Я ответственна за слишком многих, чтобы…

Ее слова он услышал и даже понял, но все это скрылось за зашумевшей волной вдруг поднявшегося гнева. Ян понимал, что почти сошел с ума, что и ночь без сна, и вчерашняя погоня заставляют его говорить эти слова, но не мог остановиться.

— Он был готов умереть за Гвардию, что бы ты ни приказала! — почти кричал он, не заботясь, как громко и отчаянно звучат его слова, как оборачиваются и останавливаются гвардейцы, выворачивая шеи в попытке рассмотреть, что там происходит. Кара сидела тихо, слушала, а Ян уже не мог замолчать, хотя пытался — пытался царапать ладони ногтями, но проклятие не позволяло. Пытался замолчать, но слова не душили — напротив, рвались наружу. — Так ли много людей, способных искренне отдать за тебя свою жизнь? Я знаю, чего стоит его преданность, знаю, как Влад верит в тебя. Ты была единственной, на кого он мог положиться, единственной, кто знал его лучше, чем он сам. И вот как ты решила поступить, когда ему больше всего нужна наша помощь? Ждать, пока все разрешится, слушаться приказа? Он еще жив, командор, я это знаю, и в этот самый момент он может расплачиваться за все наши общие грехи. К черту! — Ян резко вцепился в гвардейские погоны на своей форме; те поддались не сразу, пришлось рвануть посильнее, и тогда послышался надрывный треск плотной ткани. Кара все так же молча смотрела, как серебряные эполеты падают в пыль у ее ног, смотрела на перекошенное яростью и обидой лицо. Ян не хотел бы видеть себя в зеркало сейчас. — К черту, блять, вашу Гвардию, — прохрипел он, обводя присутствующих отчаянным взглядом. — И ваши приказы. Я иду за ним.

Он развернулся, резко крутанувшись на каблуках. Что-то стискивало пальцы на горле, но не позволяло остановиться, извиниться перед Карой за резкие злые слова, гнало куда-то вперед, затеряться в адских алых песках и сгинуть там же. Навсегда, навечно, не оставив ни единого воспоминания в умах еще живущих. Хотелось просто перестать существовать вдруг, раз и навсегда.

Последний раз он чувствовал себя так год назад, когда продавал душу. К сожалению, второй у него не было.

Куда теперь деваться от Гвардии и от самого себя? Не похоже, чтобы он разозлил Кару идиотской, детской вспышкой ярости, скорее заставил растеряться, но возвращаться после столь громкого представления было глупо. Просто отсутствие Влада странным образом влияло на его привычное душевное спокойствие, срывало тормоза, и начинал сквозь вежливого мальчика Яна проглядывать тот человек, который готов ломать людям руки и жечь заживо, не душа милосердно напоследок восходящих на костер еретиков, упиваясь их воплями. Без Владовских бесконечно надоедливых ехидностей и колкостей, без неумело создаваемого им уюта крыша ехала напрочь.

Взбивая адскую пыль ногами и уткнувшись взглядом в дорогу, он тащился домой. По дороге хотел окончательно избавиться от порванного мундира, вышвырнуть его куда-нибудь, но почему-то оставил, упрямо тащил на руках. Улица расплывалась перед глазами, он едва не попал под лошадь. Перескочив через дорогу, Ян растерянно огляделся, цепляясь взглядом за незнакомые вывески, оглянулся и с замиранием сердца понял, что отошел от гвардейского замка не так далеко — черные шпили торчали над домами.

Никогда бы его не видеть…

— Ян, стой! — громко крикнули вслед. — Стой, не уходи!

Его догоняла раскрасневшаяся от бега Ишим, ухватила за рукав, чуть потянув назад, но наткнулась на что-то в его взгляде и сразу смутилась. И все равно стояла рядом, удерживала его, беспокойно и бестолково размахивая хвостом.

— Я понимаю, что ты по-другому не можешь, но подумай, как это опасно, как…

— Успокойся, — твердо повелел Ян. — Меня так просто не убить.

— А… — задохнулась Ишим.

— Хуже уже не будет. Я вернусь только с Владом, ясно?

Ишим печально покачала головой и отступила — очевидно, жизнь с Карой научила ее понимать, когда чужое упрямство не получится пересилить. Она смотрела на Яна с сожалением, как будто провожала его в последний бой, и он впервые позволил себе усомниться в том, что он делает. Совсем один, без Гвардии, в чужом мире, где каждый мог разорвать его пополам…

Недолгое время Ян стоял, глядя вслед Ишим; ее юбка подметала дорогу, вихрилась от ветра. Но что-то все равно было не так, он чувствовал пристальный взгляд, впившийся ему в спину, и это был не кто-то из случайных прохожих. Пройдя чуть выше по безлюдной улице, Ян замер. Справа мелькнула тень — за ним точно следили!

— А ну выходи! — рявкнул он, кинувшись следом и на бегу выхватывая револьвер. — Стоять! Именем…

Именем кого? Он только что оторвал свои погоны, а Инквизиция ничего не значила в Преисподней, была всего лишь шуткой. Но в переулке оказался какой-то мальчишка со смиренно поднятыми руками, который не пытался ни броситься бежать, ни напасть на Яна. В одежде его узнавались белая свободная рубаха, гвардейские брюки из черной джинсы и облегченные берцы. Темные отросшие волосы с проседью, острые рога. Демон любопытно рассматривал Яна в ответ, и тот приличия ради опустил оружие, но, разумеется, не вернул его в кобуру.

— Что тебе нужно? — успокоившись, спросил Ян.

Его не могла послать Кара: если бы командору было что ему сказать, она бы явилась сама. Но в то же время Кара не препятствовала, чтобы Ишим побежала следом, пытаясь его вернуть… Вот только Ишим всегда переживала за гвардейских солдат и знала его, знала про контракт с Владом и о том, как Яну важно его вернуть, а с этим демоном Ян говорил впервые в жизни.

— Извини, что я так подкрался, — неловко улыбнулся парень. — Я Дьярвир. Дир. Новобранец Черной Гвардии.

Он даже немного приосанился — похоже, этим званием Дир действительно гордился. Задумавшись, Ян кивнул: кажется, он прежде слышал это имя от Влада, там фигурировали Ройс, помощь с амулетами и какой-то «ебаный мальчишка», который, вероятно, сейчас стоял перед Яном.

— Я хочу тебе помочь, — сказал Дир. — Я тоже ищу мага, который служит Мелеху! Если не веришь, спроси у Кары… То есть… не важно, — кашлянул он, видимо, вспомнив ту сцену, которую Ян устроил во дворе. — Я уверен, что этот маг тут замешан, иначе как бы у них получилось схватить Высшего боевого!

— Я даже знаю, как этого мага зовут, — тихо согласился Ян. — Вацлав Стшельбицкий. Он умер недавно.

Глаза у Дира прямо-таки загорелись, он подался вперед:

— О! Человек! Ну конечно, это объясняет, почему искать так трудно… Не обижайся, но тут человеков всерьез обычно не принимают… А если он тут недолго, то тем более! Но ничего, у меня есть мысли, где его искать! Так что, я могу?..

Ян задумался. Ему не помешала бы любая помощь, потому что он никого не знал в Аду, а этот беспорядочный мальчишка явно имел какие-то связи. К тому же, он расследовал по поручению Гвардии, и они не нарушили бы закон — почему-то Ян все еще относился к нему так трепетно, хотя все в Аду явно рушилось в тартарары.

— Ладно, только давай пойдем отсюда, — вздохнул Ян. — Мало ли, кто тут может подслушивать.

Он поднял голову и посмотрел в темнеющие окна старого жилого дома. Ему показалось, что занавески на пятом этаже колыхнулись, скрывая юркую фигуру, но Ян постарался не накручивать себя. Любопытных в Аду всегда было много, особенно когда намечалась какая-то драка.

***

Ян остановился на проспекте, сел на старую лавку из высушенного жестоким солнцем дерева и закурил, мрачно глядя перед собой. Это было хорошее место, сзади оказался обувной магазинчик, в окраинном районе было тихо в разгар дня. Лавочку прикрывало раскидистое дерево, которое стоически переживало столичную жару. Хотя листва шумела свежая, живая — хотя бы кому-то недавний дождь принес нечто хорошее.

Тишина казалась Диру неуютной, но он боялся сказать что-нибудь совсем уж невпопад, поэтому просто молчаливо рассматривал человека, сидевшего рядом с ним. Ян о чем-то думал, а из опыта общения с гвардейскими офицерами Дир понял, что в такие моменты лучше не перебивать. Хотя он не был уверен, что Ян офицер. Надо было как-то уточнить, прежде чем бросаться в погоню. Но сейчас мундир с отодранными погонами лежал между ними на лавке подбитым зверем.

Возможно, все дело было в предвзятости, но Ян на вид казался слабее среднего демона, тощий, с обреченно-усталым лицом. Дир сам никогда не был ни рослым, ни мускулистым, больше полагался на скорость и неожиданность нападения. Но он-то работал наемным убийцей, который подло бил в спину и сбегал, а вот как для гвардейца…

— Хочешь? — вдруг предложил Ян, протягивая ему пачку. Видимо, истолковал его внимание как-то по-другому. Он тускло улыбнулся Диру, предлагая поделиться сигаретами, и это было как будто из последних сил. Хотя Дир пытался завязать с вредными привычками раз и навсегда, тут он внезапно согласился, кивнул и прикурил от его зажигалки. Едва не закашлялся: человек курил крепчайший адский табак.

— Почему ты пошел за мной? Не боишься, что у тебя будут проблемы? — осторожно спросил Ян. Он тоже пытался понять, настороженный, но готовый цепляться за какую угодно помощь — должно быть, поэтому он чувствовал себя настолько неловко. Держался хорошо, но неуверенность проглядывалась в его глазах.

— Наверняка будут. Но я… я там недавно, — сказал Дир, как будто это было оправданием его самоуправству. Он ускользнул, пока все шумели, даже не спросил Ройса, почему-то убежденный: уж он-то точно не станет нарушать приказы Кары. — Командор обещала поручить мне настоящее дело, а что может быть важнее этого? С тобой я точно арестую этого мага…

— Да много что, — грустно признался Ян.

Дир тоже это понимал. Влад Войцек был лишь одним из сотни с лишним гвардейцев; пусть он и важен командору, стоит ли жертвовать всем и идти против Люцифера сейчас? Но Ян был человеком, а Дир — еще не совсем гвардейцем, и вот они сидели здесь. Дир обреченно вздохнул. Почему он вообще пытается всем помогать? Это не его дело!

Но Яна ему было страшно жаль, даже больше, чем Ройса. Ройс мучил себя сам, ненавидел, и Дир ведь не мог заставить его думать иначе, залезть к нему в мысли и развязать ужасающие узлы на изнанке. Но Ян ни в чем не был виноват — он просто потерял того, кто ему дорог. И вот это Дир понимал как никто другой.

— Ладно, ты только… обещай, что не будешь смеяться, — сказал Дир и тут же захотел огреть себя по голове: глядя на скорбное лицо Яна, он не мог бы предположить, что этот человек вообще способен на смех. — У меня тоже кое-кто пропал. Кое-кто очень важный, моя сестра. Она попала в неприятности из-за того, кто ее нанял, а потом решила, что надо скрыться, затаиться. И, когда я последний раз ее видел, она была в опасности. С тех пор — ничего… Иногда я теряю надежду и думаю, что она уже мертва, но я знаю, что должен в нее верить, она же сильная…

Ян медленно кивнул. Он слушал внимательно, не перебивал, и ему было так легко рассказывать… Кажется, люди называли это «исповедоваться». Диру показалось, что, как только история про Ист начала сплетаться сама по себе, ему стало легче дышать и что-то тяжелое сдвинулось с болезненно ноющих ребер.

— И я подумал: если мы найдем Войцека, может, и для моей сестры не все потеряно, — смущенно признался Дир. — Знаю, это странно. Но Влад меня сильно выручил, я ему почти что жизнью обязан, и я хотел бы… сделать хоть что-то.

Представить, что он не беспомощен. Что он все-таки может кому-то помочь.

— Спасибо, — сказал Ян.

Дир вытащил из-под рубашки амулет, который дал ему Влад, и заметил, что Ян подался вперед, как адская гончая, почуявшая нужный след. Но амулет почти выдохся, а Дир спокойно держался и без него, с удовольствием впитывая настоящую жизнь, цвета, звуки и запахи, не искаженные наркотиком. Так что амулет он носил скорее по привычке — и кто бы знал, что это поможет что-то доказать недоверчивому человеку.

— От тебя тоже пахнет его магией, — сказал Дир. — Я… умею немного чувствовать.

— Это из-за контракта, — кивнул Ян, кажется, привычно.

— Разве с его помощью нельзя определить место, куда его утащили?

— Нет, не получается… Я ничего не чувствую, как будто отрубило! — Ян как будто поежился. — Я думаю, что Влад сам мог это сделать, потому что контракт передает больше… душевное. Эмоции, чувства. Хотя и боль тоже, а ему наверняка трудно приходится, если они захотят получить от него информацию. И… наверное, я бы тоже так сделал на его месте. Закрылся.

Он говорил с трудом, выцеживал слова, и Дир боязливо замер, не желая разрушить момент. Ему показалось, что даже разделенная боль была бы куда лучше, чем это — не знать, что происходит по ту сторону, представлять самые худшие мучения. И, чтобы как-то загасить это, Ян принялся рассказывать про единственную встречу с Вацлавом.

— Я знаю одно место, где собираются наемники, — сказал Дир. — Там и духи бывают. Судя по всему, живет он где-то в северном квартале, если повел Влада в бар.

— Или просто разведал обстановку заранее, — пробормотал Ян. Могло показаться, что ему хочется к чему-то прицепиться из-за своих боли и отчаяния, но Дир подумал, что в этом, наверное, и состоит работа инквизиторов: во всем сомневаться.

— Слишком сложно, да и куда лучше, если тебя в заведении знают, — объяснил Дир. — Если бы что-то пошло не по плану, его там могли подстраховать. Но, ты говоришь, он споил Влада, точно колдовал для этого… Обычно охрана такие вещи замечает — сам понимаешь, никому не нужны проблемы. А значит, Вацлаву там позволялось гораздо больше, чем случайному духу. Он явно прикормил тот бар…

— Ты прав, — кивнул Ян. — Черт… Я совсем уже думать не могу.

— Ничего, я могу пока подумать, — хмыкнул Дир. — Ночью я тебя отведу в одно место, там собираются наемники, кто-нибудь что-то будет знать. Идет? Можем и в тот бар зайти…

— Но вряд ли это будет полезно, потому что Вацлав не такой дурак, чтобы сообщать что-то ценное, — закончил за него Ян. — Понимаю. Хорошо.

Он встал, Дир тоже торопливо вскочил за ним. До ночи еще было время, целый день почти, а раньше в бар для наемников и соваться не стоило, если не хочешь всех вспугнуть. Отпускать Яна одного было тревожно — Дир прекрасно понимал, что человек может попасть в неприятности даже в обманчиво спокойном районе. От Яна не пахло живым человеком, только алой боевой магией и адским песком, но все равно нашлась бы толпа народу, что захотела бы его сожрать.

Ян пожал ему руку, но Дир упрямо потянулся следом:

— Давай провожу? Никто же не хочет, чтобы на тебя напали. А то вдруг те наемники вернутся.

Но Ян только пожал плечами — мол, делай что хочешь — и пошел куда-то на восток.

***

Влад видел движения его пальцев — сейчас больше всего на свете хотел эти пальцы переломать, по одному, по фаланге, с мясом выдрать каждый ноготь, упиваясь криком, потом пройтись ботинками по рукам, убеждаясь, что кричащее под ним тело еще способно чувствовать боль, когда обломки костей врезаются в мясо. Он ненавидел Вацлава — ненавистью не всепоглощающей, звериной, а расчетливой, человеческой. Понимал собственное бессилие и упрямо смотрел в чуть разные дьявольские глаза, усмехался.

Но Вацлав двинул пальцами, и все заслонила боль, отбила все прочие чувства: ярость, страх, неверие, даже радость — Яна хоть выцарапал из их рук… Отбила надежно, уверенно.

Не его сила, Вацлав никогда такого не мог. Влад не знал, кто покровитель Стшельбицкого, но точно был уверен: стоять у него на пути все равно что остановиться напротив лавины…

Он знал. Древнее имя гремело в ушах сотней барабанов, звучало криками кровавых жертв в честь бога, в честь Царя Царей, грохотало армейским шагом и ударами мечей о щиты. Он не мог даже пытаться сравниться с ним силой, никаких шансов выстоять.

Влад сжался на полу, надеясь, что откатит, но чужая магия вцеплялась все сильнее и злее, выворачивала наизнанку, не ломала ребра тяжелыми ударами, но заставляла кости крупно дрожать, а тело — изламываться страшно и нечеловечески.

Лучше бы, блять, кожу сдирали, чем так.

Влад чувствовал, что все вокруг мутнеет, исчезает в темноте, но еще был способен рассмотреть лицо Ваца — разбить, харкнуть кровью, вцепиться зубами, хоть что-нибудь сделать! — и светящиеся пальцы. Рванулся на цепи, тут же запрокинул голову до хруста — прихватило за шею, лишая воздуха, душа, но он заставлял себя дышать.

«Умолять ты меня не заставишь», — мысль неожиданно четкая, въедливая, живая. Он не говорил — вряд ли бы мог, только стискивал сейчас челюсти, но в потрескивающем от взбесившейся магии воздухе Вац расслышал и так. Улыбнулся, показывая зубы.

И двинул рукой, словно тянул нечто невидимое к себе. Хотелось орать громко, в голос, чтоб эхом слышать собственную боль, но он молча разгрызал губы. Рот был полон солоноватой крови, которую Влад молча сглатывал.

Проворот запястья. Влад захрипел, жалко всхлипнул от боли, когда сила, от которой бросало в дрожь, впечатывало в пол, добралась до сердца, окончательно выломала и без того неверный, проваливающийся ритм. Пульс, грохочущий в ушах, стремительно затихал.

В сердце словно вогнали пылающую иглу. Вторую. Третью…

Дернулось. Агонично, нелепо. Остановилось.

Вдох застрял в глотке. Он замер.

А потом была тьма.

***

Кара давно не пила так отчаянно и беспробудно, а теперь терялась в терпком привкусе лучшего виски, что нашла в своем кабинете. Она прекрасно знала, куда Ишим спрятала подаренную кем-то из Высших бутылку, но никогда бы и не подумала взять ее — слишком уважала старания своей заботливой жены. Сейчас ей было все равно. Комната кружилась, но в голове вместо блаженного ничего снова вертелся жаркий клубок беспокойных мыслей.

Когда Ишим тихим кошачьим шагом зашла в кабинет, Кара сидела в кресле точно напротив распахнутого окна, в которое захлестывал злой адский ветер. Кара салютовала кому-то невидимому пустой граненой рюмкой, бутылка виски стояла на небольшом столике по правую руку от нее.

— Смотри, солнц, — неразборчиво, но пьяным, развязным голосом взвыла Кара, сама себя проклиная за браваду. — Смотри на великую Черную Гвардию, на тех, кто победил Небеса, на тех, кто уничтожил светлокрылых до одного! Вынуждены бездействовать, пока одного из них убивают!

За окном грохотала гроза — в последнее время над Столицей лило как из ведра; громкие удары грома заставляли Кару вскидывать голову, она втайне пыталась уловить в них гневный крик свыше, как давным-давно, как три года назад. Чуть шатаясь, она подошла к распахнутому окну, позволила холодному ветру объять ее, дождю — гневно хлестнуть по лицу. Двор замка был мертвенно-чист, ни одного гвардейца — все разбежались, напуганные буйством небес.

Небо гремело, грохотало и выло, мироздание прерывали трескучие молнии.

— Кара, стой! — полетел в спину крик.

Она и не заметила, как во весь рост встала на грани огромного окна, шагнула навстречу мокрой воющей бездне. Неизмеримо прекрасное чувство провала, когда под ногами ничего не осталось, а крылья еще не раскрылись, заставило сердце ухнуть вниз — куда-то быстрее ее самой, обгоняя уставшее тело. Всего на мучительное мгновение — но этого было достаточно.

Кара хотела чувствовать себя живой. Хотела, чтобы струи дождя били ее, словно стрелы и копья врагов, чтобы она умирала и воскресала снова, пока летела до размытой, чернеющей внизу земли. Хотела забыть обо всем, но по-прежнему чувствовала, словно у нее выдрали кусок сердца. Потому очертя голову бросилась в хохочущие над ней небеса.

У самой земли она раскрыла крылья, и лопатки страшно заломило, все кости отозвались болью, но Кара стремительно, штопором ввинтилась вверх, не давая себе отдыха. На пределе, на самом краю возможностей… У нее кружилась голова, болело горло — кажется, она кричала, громко, дико, снова пытаясь добиться ответа от пустых небес.

Но оттуда раздавалось одно лишь оглушающее ничего, прерываемое только громовыми мощными раскатами. Мощный рывок крыльев — и она, теряя мокрые перья, рванулась еще выше с вечным упрямством и непримиримостью, чувствуя необычную трезвость — весь алкоголь из нее вымыло обрушившимся сверху холодным океаном.

Вымокшая до нитки, дрожащая, оглушенная, она носилась по небу среди тяжелых туч, швыряемая потоками ветра. Здесь не было ни ответов на ее вопросы, ни даже шанса задать их. Потом, измотанная и уставшая, Кара упала вниз, с удивлением найдя на земле такую же мокрую, отчаянную Ишим, которая тут же обняла ее, прижала к груди.

Ишим стояла так без слов. Не стала ни кричать, ни радоваться, просто застыла, не отпуская Кару и, как маленького ребенка, глядя ее по голове. Бешеный грохот грозы постепенно успокаивался, накатил холод. Поводя еще раскрытыми дрожащими крыльями, Кара слабо ей улыбалась.

— Ты нам нужна, — только напомнила Ишим. — Всем нам.

***

В бар наемников Ян проскользнул вслед за Диром, который решительно распахнул дверь. У него была пара секунд осмотреться и оценить свои возможности. Народу внутри собралось не так много, да и само помещение оказалось небольшим, хоть и теплым, нисколько не напоминающим о холодных столичных ночах, наползающих с пустыни. Снаружи было мокро, а потому сюда многие забежали, только чтобы спастись от непогоды. Сидели плотно, вместе, разговаривали громко, ничего не боясь. Пахло прокисшим пивом и какой-то жареной дрянью к нему — Ян не вникал. Не успел вникнуть, потому что от ближайшего стола к нему шатнулся рослый демон, недобро сощуривший глаза в попытке лучше рассмотреть его в полумраке. Дир выступил вперед, заслоняя собой Яна.

— Рохун! — воскликнул он, и голос Дира показался слишком юным — мальчишеским, звонким, но, к чести его, он не дрогнул. — Давно не виделись, приятель, как жизнь?

Кривая улыбка, застывшая на его лице, говорила о том, что они с Рохуном никогда не были лучшими друзьями, однако, насколько Ян представлял мир наемников, там никогда не было надежных связей. Таких, какие были у гвардейцев. Такой, какая мучила его сейчас.

— Да-а, давно не виделись, — пророкотал демон. — Ты совсем пропал, Дир. Говорили, что у тебя то ли не лучшие дни, то ли очень крупный заказ.

Дир быстро обернулся, глядя на Яна. Несмотря на непреходящую тревожность, на эти тяжелые, мучительные мысли о Владе, которые причиняли ему боль, что-то пронзительно мелькнуло в его разуме. Молния понимания. Ян не спросил этого прежде, потому что думал, что Дир мальчишка, выросший на улицах Столицы, где все друг друга знали, а преступления были обыденностью.

Но Дир точно был наемником в прошлом. Как и большая часть гвардейцев, конечно, но те это не скрывали.

— Ну, меня немного потрепало, — ухмыльнулся Дир. — Но сейчас я ищу кое-кого…

Он не успел сказать про мага, потому что Рохун небрежно отодвинул его прочь. Ян почти что с восхищением увидел, как Дир взметнулся, как в его руках оказались два коротких хищных клинка. Оружие убийцы, не гвардейца. Пока Ян пытался отдохнуть, выспаться немного, Дир явно успел вооружиться.

— Что ты делаешь?! — дернулся Дир. Из темноты выступили демоны, перехватили его за руки, и Дир тщетно пытался вырваться, но их было слишком много. — Рохун, не трогай его!

Тяжелый взгляд демона не предвещал Яну ничего хорошего. Рохун возвышался над ним, подобно снежной лавине, стремительно наползающей на усталого путника. Ян не питал иллюзий: он и рядом с большинством обычных людей выглядел костлявым мальчишкой, а здесь и вовсе с тоской понял, что никаких шансов у него нет. Незаметно нашарил рукоять стилета, но не спешил его вытаскивать. Диру ножи не помогли, да и развернуться для драки тут не получилось бы.

Сдавленная ругань Дира медленно утихла, когда он понял, что рыпаться бесполезно. Его взгляд умолял Яна срочно бежать, но выход наверняка отрезали, он чувствовал движения позади. Да и бежать он не собирался. Не соглашался бросить еще кого-нибудь.

Повисла липкая тишина, разбавляемая шепотом, звучащим по углам.

— Гляньте, это ж гвардеешка! — бросил своим товарищам Рохун, вызвав заинтересованный гогот. — Куда-то тебя не туда занесло, знаешь… Да и компания не лучшая!

Ян не успел дернуться, когда демон с удивительным для такого здоровяка проворством прихватил его за ворот опасно затрещавшей рубашки, вздергивая вверх, чтобы лицо оказалось точно напротив его. Мыски ботинок беспомощно шорхнули по полу, Ян напрягся, пытаясь вывернуться из хватки. Дир снова что-то крикнул, выругался на архидемонском. Рохун задумчиво втянул воздух широким перекошенным — явно когда-то сломанным — носом, пренеприятно осклабился:

— Блять, ребятки, я же его узнал! Это ведь войцековский мальчишка! — воскликнул он.

Ян не помнил Рохуна, но все же не мог отрицать, что наемники знали Влада. Иногда казалось, что все его знали: татуировщики, простые горожане, хозяйки борделей.

— С ума сойти, какие люди и без охраны! А приебнутый где, а? — рявкнул демон, чуть встряхивая Яна. — Хозяин где, щ-щенок, я тебя спрашиваю?..

Короткий удар под челюсть заставил его заткнуться и захлебнуться криком, сплюнуть слюной напополам с вязкой демонской кровью. Идиот, Денница, на такую жалкую провокацию… Ян безнадежно и глухо застонал. Кажется, Диру тоже врезали. В ушах у Яна зазвенело. Терять было уже нечего, и он с силой рванул из кобуры револьвер, но точным ударом его выбили из руки, не успел Ян прицелиться. Не тратя времени, он врукопашную кинулся на демона, врезал в живот.

Ответная оплеуха вынудила его тяжело шатнуться и замотать головой — закрыться он не успел, да и не смог бы. Почувствовал только, оглушенный, как взвыли зрители, как его руки заломили за спину. Трепыхнулся, словно пойманная в силки птица, но уже не смог высвободиться.

Рохун резко толкнул его к стене, перехватил горло мощной лапищей, с явным наслаждением всматриваясь в перекосившееся от нехватки воздуха лицо Яна, слушая его — самому Яну незнакомый — взбешенный рык, широко осклабился. Ян зло щерился в ответ, кривясь от близости демонской морды; взвыл, попытался дернуться, но не смог. Отчаянно хотел вырваться, ненавидя свою беспомощность, но хватка была слишком сильна, втрое сильнее человеческой.

От клыкастой пасти несло кровью, рука уверенно вжималась в горло, спиной он чувствовал стену — что отступать уже некуда. Пальцы, короткие человеческие ногти, царапнули красноватую кожу демона, вызвав только насмешливую улыбку.

Ян замер, как загнанный зверь, подобрался. Обвис в чужих руках, пытаясь отрубить сознание, но удушение не давало уйти от себя, от грязного бара, безвольного Дира в чужих руках и мрачной рогатой фигуры.

— Не туда ты явился, мальчик, — проникновенно сказал ему демон, склонившись к самому лицу Яна. — Без своих гвардейских приятелей — что ты можешь?

Мелькнула вдруг быстрая тень, буквально сметшая Рохуна с ног. Секунду назад он был, стоял, блестел раззявленной пастью, а потом метнулось что-то странное и угловатое и грянул, быстро захлебнувшись утробным бульканьем, короткий крик. Ян упал на грязный пол — ноги не слушались, в глазах потемнело от острого чувства свободы. Одной лишь отчаянной силой мысли заставил себя не ткнуться лицом в грязные деревянные доски и затихнуть, а встать рывком.

Он надеялся каким-то глупым чувством увидеть фигуру в черном, услышать знакомое полунасмешливое: «Чего разлегся, инквизиторство?»

Это была Кара, мрачная, разъяренная, молча утирающая что-то с лица. Он едва узнал ее. Тихо, прерывисто капало на пол, Рохун, темной тушей раскинувшийся возле нее, не шевелился и не дышал. Что именно произошло на их глазах, не понял никто, теперь — встала тяжелая гробовая тишина, давящая на уши.

Ян молча отмечал, как они с Владом похожи: тот же взгляд, тот же безумный оскал, излом спины, отчего-то сгорбленной, не стиснутые в кулак, но агонично, по-звериному скрюченные пальцы. Кара дышала хрипло, с надрывом, двигалась дергано, по-марионеточному.

Демоны подались вперед, навалились на скрипнувшие столы, подобрались, как готовящиеся к нападению голодные звери, глухой рык прокатился по темному помещению, забился о замызганные, покрытые сажей от курева стены. На секунду Яну, придвинувшемуся к стене, показалось, что сейчас они нападут. Но толпа всего лишь вытолкнула к ним Дира — у того был рассеянный и осоловелый взгляд. Кажется, ему досталось по голове.

Все молча внимали тому, что Кара хотела сказать. Все смотрели на Рохуна, у которого была разорвана глотка. Кара небрежно, тыльной стороной ладони, оттирала что-то с губ. Острые зубы опасно белели, когда она улыбалась.

— Еще кто-то хочет предъявить претензии к моему человеку?

Молчание было опасным — рык унялся. Глаза и клыки сверкали из темноты, но Кара открыто усмехалась им в лицо, ничуть не боясь ни обнаженного оружия, ни выставленных вперед когтей. Только стояла, теперь уже выпрямив спину, закрывая собой Яна и подталкивая к нему Дира, всем своим видом показывая, что сама не собирается отступать ни на шаг.

— Значит, нет? — выдержав нужную паузу, спросила Кара. — Тогда, господа, — она полушутливо усмехалась, но, несмотря на интонацию, ничуть не склонила головы, — мы вынуждены вас покинуть, хоть нам и очень жаль оставлять эту теплую компанию… Только вот ответа на важный вопрос мы не услышали. Где Вацлав Стшельбицкий? Я знаю, что он бывал здесь… и, вполне вероятно, предупредил вас о том, что за ним придут гвардейцы. Мне плевать, чем вы тут занимаетесь! — прямо сказала она. — Мне нужен только этот ублюдок.

— На Девятом, — нервно отозвался кто-то из тех, кто за спинами убитого Карой демона смыкал круг. Демон с закрученными бараньими рогами. Никто больше не отважился, поэтому он продолжил: — Он купил Висельников. Служит кому-то. Кому-то старому и могущественному. О таком говорили. А теперь бери своих крысенышей и проваливай, вашество, нам тут никаких проблем не надо!

Кара резко, всем телом, рванулась вперед, на вдохе, на крике, точным поставленным ударом заехала демону в челюсть. Тот взвыл, подавившись воплем, упал, оглушенный, с глухим звуком ей под ноги, сжался, закрывая уязвимый живот, но Кара не собиралась его добивать. Презрительно посмотрела на скорченную фигуру, развернулась.

— Я заметила, насколько вам не нужны проблемы, по тому, как вы угрожали моим гвардейцам, — без тени иронии согласилась она. — Очень… благоразумно.

Наклонившись к Яну, она улыбнулась чуть светлее, но все так же жутко из-за кровавых разводов на лице. Протянутая ладонь была горячей и сухой, Кара позволила опереться на себя. Ян был цел, мог бы стоять, но ноги все еще подгибались. Поглядев на Дира, он почувствовал стыд (тому явно досталось сильнее), и Ян постарался удержаться, взять себя в руки.

Им дали уйти, провожая взглядами. Никто не стал бросаться, не попытался задержать, но Ян все равно чувствовал направленные на них взгляды. Дышать спокойно смог, только оказавшись на улице, вдохнув еще горячий смрадный воздух столичных трущоб. Он не заметил, как Кара успела протащить их на пару улиц подальше от мрачного бара, очнулся только тогда, когда Кара прислонила его к стене, встряхнула за плечо, пытаясь добиться осмысленного взгляда. Дир бормотал какие-то извинения, побитым щенком глядя на командора. Один глаз у него заплыл.

— Это было глупо, — настойчиво повторяла Кара. — Ян, ты меня слышишь? С тобой потом разберемся, — отмахнулась она от Дира, который сообразил вытереться от крови. — Я знаю, чья это была идиотская идея!

— Да, да… — слабо кивнул Ян, заговорил, заикаясь: — Я… знаю, но был ли у меня выбор? Я просто должен был что-то сделать, ты… ты ведь понимаешь? Что угодно! Попытаться найти следы. Я же инквизитор! Я должен! Я не могу его бросить. Он… от меня половину отпилили, Кара!

В голосе было слишком много отчаяния, Ян сам замолчал испуганно, панически перекручивая в голове эти слова, то, как они звучали. Кара задумчиво рассматривала его лицо, покручивая в руках вытащенную из пачки, но еще не закуренную сигарету.

— Прости, — сник Ян. Говорил уже тише; если предыдущая фраза отчаянным криком зазвенела по пустым улицам, отражаясь о глухие темные дома, то эту было почти не расслышать. — И когда кричал там, в замке, и когда устроил эту сцену с порчей формы, — он невесело рассмеялся. — Я знаю, что он жив, но никак не могу помочь, и это сводит меня с ума. Но… спасибо, что помогла, правда.

— Влад оторвет мне голову, если с тобой что-нибудь случится, — призналась Кара. — Но сначала переломает все пальцы. По одному и медленно… Ты же понимаешь, что он не хотел бы, чтобы ты умер, пытаясь ему помочь! Ты один из нас, от этого не убежать. Ты говорил, что Влад был готов умереть за меня. Я тоже готова. За тебя, за Влада, за этого тупого ребенка, — она указала на Дира, бледной тенью застывшего у нее за спиной, — за любого из вас, запомни это!

Он смотрел на нее со слабой благодарной улыбкой — редко когда в командоре удавалось разглядеть что-то настолько человеческое, но Каре, кажется, самой было слишком плохо. Странно, но сейчас она выглядела более потерянной, чем Ян себя чувствовал.

— Давайте убираться отсюда, пока они не поняли, что их больше, — усмехнулась Кара.

Они медленно шли по опустевшей улице, по большей части молчали. Иногда Ян косился назад, туда, где остался бар, будто всерьез боялся погони, но все было тихо. Только ночь. Даже сегодня обошлось без пожаров.

За свою выходку уже было стыдно — вот так сунуться, еще не отошедшим от всего, что было вчера и сегодня, не спавшим ночь… Еще и Дира подставил, чуть не убил его. Думал только о своей боли. Демоны в баре ждали посетителей, вот и были готовы, а он — нет.

— Как вы нас нашли? — негромко спросил Дир.

— «Ты», — упорно поправляла Кара. — У Гвардии везде есть глаза и уши, неужели вы думали, что я позволю вам разгуливать по городу без присмотра? — она улыбалась, и ее улыбка была удивительно мягкой и теплой, несмотря на то, что на губах еще темнела кровь.

Фигура за занавеской… А может — случайная демоница с ребенком, прошедшая на другой стороне улицы? Но ему не хотелось сейчас гадать, и Ян тихо радовался, что Кара оказалась рядом, чтобы их выдернуть. Это было бы так глупо — погибнуть, даже не зная, что случилось с Владом, куда его уволокли.

— А это не было нарушением приказов? — спросил Ян, вспомнив их дневной спор. — Ты там одного убила… Сама же говорила, что проблемы не нужны. Об этом точно кто-то узнает.

— Не язви, — отмахнулась Кара. — Я защищала своих солдат. Это единственное, что имеет значение.

Она оглянулась на возвышающийся над Столицей Дворец и долго смотрела на его шпили, увенчанные чуть светящимися в темноте кристаллами, ничего не говоря.