Что произошло потом, было ещё большим кошмаром. Чего угодно он мог ожидать, но не этого. Это было слишком жестоко.

      У Марка тогда был трудный день. Они немного повздорили с Алексом, не сойдясь во мнениях по одной из сделок. И тут зазвонил мобильник. Как ни странно, это была Анжелика.

      — Что тебе? — спросил Марк.

      — Думаю, тебе стоит приехать домой прямо сейчас, — с каким-то ледяным спокойствием сказала она.

      — Что-нибудь с ребёнком? — всполошился Марк.

      — Полагаю, да, — ответила Анжелика и положила трубку.

      — Чёрт побери!

      — Что такое? — спросил Алекс.

      — Не знаю. А вдруг у неё преждевременные роды? Я поехал.

      — Держись, — только и сказал Алекс.

      И Марк поехал домой.

      Анжелику он нашёл в спальне. Она сидела на кровати с бокалом и бутылкой вина.

      — Ты что это делаешь? — воскликнул Марк. — С ума сошла? Тебе нельзя пить!

      — Да ну? — с прежним нехорошим блеском в глазах спросила она, отхлебнув порядочно.

      — Чего ты добиваешься? — Марк вырвал у неё бутылку и зашвырнул её об стену.

      — Да ничего.

      — Как только ребёнок родится, я с тобой разведусь, честное слово! — ругнулся Марк.

      — В таком случае, я тебя обрадую. — Она опять перешла на шипение. — Он никогда не родится.

      — Что ты мелешь? — рассердился Марк. — Ты окончательно спятила?

      — Нет, я вот тут подумала. Ты недостаточно страдаешь, в самом деле. Нужно тогда было не его облить, а тебя. Потому что я вижу: ты вполне спокойно живёшь дальше.

      — Бред какой-то, — пробормотал Марк.

      — А тут меня вдруг осенило: ты живёшь только мыслью о том, что родится этот ребёнок. Для него ты пожертвовал всем. Так вот… я не доставлю тебе такого удовольствия!

      — Ты сама себя послушай! Что ты говоришь? Думаю, после родов тебя стоит пролечить. У тебя с головой не всё в порядке.

      — Это у тебя с головой не всё в порядке! Ты этого ребёнка не получишь! — Она быстро — Марк даже не успел среагировать — выпила то, что было в бокале, и на её лице появилось дикое торжество.

      — Что ты выпила? — насторожился Марк.

      Она раскрыла рот, чтобы ответить, но тут из её губ хлынула кровь, и она упала без движения на кровать. Марк остолбенел, потом бросился к ней и обнаружил, что у неё нет пульса.

      — Господи! — Марк схватил телефон.

      Приехала скорая и забрала её в больницу. Марк поехал следом. В голове не укладывалось. Да она свихнулась! Не могла же она настолько поддаться ненависти, чтобы подвергнуть опасности собственного ребёнка?

      У больницы её выгрузили на носилки и понесли в операционную. Хирург, натягивая перчатки, спросил:

      — Что с ней? Угроза выкидыша?

      — Она выпила что-то и упала.

      Хирург отправился в операционную. Марка туда не пустили. Он, ошалелый, заходил по коридору, кусая кулак. Она выпила что-то, чтобы у неё случился выкидыш? Именно сейчас, на таком позднем сроке!

      — Она спятила, — шептал Марк, чувствуя головокружение.

      Он сел на стул и сжал виски. Такое впечатление, что мозг готов был лезть наружу через уши. Если у неё и вправду сейчас выкидыш случился — всё теряло смысл.

      Вышел хирург. Марк не смог подняться, только безжизненно кивнул ему, как бы спрашивая: что? Хирург казался растерянным. Он сел рядом с Марком:

      — Не припомню такой жестокости по отношению к ребёнку. Она отравилась.

      — Что?! — Марк задохнулся.

      — Фактически вашу жену уже невозможно спасти. Её мозг мёртв, но мы можем поддержать жизнь в её теле искусственно.

      — Зачем?

      — Понимаете, ребёнок…

      — Жив или нет?!

      — Да, но сложно сказать, сколько это продлится.

      Кровь отлила от сердца Марка.

      — Говорите всё.

      — Как я уже говорил, мы можем стимулировать жизнь в теле вашей жены и таким образом поддержать жизнь ребёнка. Либо мы можем вырезать плод сейчас и поместить его в инкубатор. В обоих случаях никаких гарантий. Третий вариант, возможно, самый лучший: отключить её.

      — Что? Да это же значит убить ребёнка! — воскликнул Марк.

      — Понимаете, яд очень сильный. Пока ребёнок жив… чудом жив, можно сказать. Мы не знаем, как всё это повлияет на него. Вам решать.

      Марк сглотнул, чувствуя, что глаза застилает липкая пелена.

      — Вы можете дать мне немного времени… подумать… посоветоваться с друзьями… — едва смог выговорить он.

      — Да, разумеется.

      — Доктор… Вы считаете… это фатально? — Марк со страхом ожидал ответа.

      — Не думаю, что ребёнок выживет.

      Марк выдохнул:

      — Я могу взглянуть?

      — Идёмте.

      Марк поднялся кое-как и, пошатываясь, пошёл за хирургом. Анжелика — вернее, то, что прежде ею было, — лежала в отдельной палате. К ней была подключена сложная аппаратура. Марк, чувствуя солёный комок в горле, дотронулся до её живота. Ему показалось, что ребёнок шевельнулся под его ладонью.

      — Ребёнок шевелится! — воскликнул он, оборачиваясь к хирургу.

      Тот неутешительно покачал головой:

      — Это ничего не значит. Движение плода не говорит о его жизнедеятельности.

      — Как ты могла так поступить? — прошептал Марк, глядя на её лицо.

      Её веки и губы были сомкнуты уже навсегда. Фактически, она уже труп. Марк сглотнул и выскочил из палаты в коридор. Доктор поспешно вышел за ним:

      — Вам плохо?

      — Нет, всё в порядке. — Марк кое-как взял себя в руки и достал мобильник.

      Хирург похлопал его по плечу.

      Марк набрал номер Дана. «Возьми же трубку!» — мысленно просил Марк, кусая губы и, как маятник, вышагивая по коридору. Совсем неожиданно гудки оборвались, раздался щелчок. Марк не сразу сообразил, что дозвонился, поэтому какое-то время молчал. Наконец в трубке раздался голос, который лишь отдалённо напоминал голос Дана. Но, тем не менее, это был он.

      — Да?

      — Дан? — Марк опять задохнулся.

      В ответ — молчание. Марк затараторил:

      — Только не бросай трубку, прошу тебя! Помнишь, ты как-то просил смотреть на тебя, как на друга, а не как на любовника? Дан, мне нужен друг! Дан, пожалуйста, поговори со мной!

      — Что-то случилось? — наконец ответил Торески.

      — Мне нужна помощь. Такое произошло…

      — Что?

      — Нет, не по телефону. Приезжай, пожалуйста. Приедешь? — Марк с замиранием сердца произнёс эти слова.

      Гудки — как приговор. Марк обречённо прислонился к стене. Конец, в самом деле, конец всему. Этот «другой человек» даже не стал слушать. У Марка промелькнула мысль: «Отключить её, пойти домой и вскрыть себе вены». Он позвонил Алексу. Тот взволнованно спросил:

      — Ну что? Родила?

      — Она покончила с собой. Ребёнок, вероятно, тоже не выживет. Что делать, Алекс? Доктор предлагает отключить её.

      — Я приеду?

      — Нет, не нужно. Тут ничем не поможешь. Я домой, Алекс. Я просто хотел спросить: что бы ты сделал? Согласился отключить?

      — Не знаю. А шансов нет совсем?

      — Она отравилась. Я с ума схожу… Кошмар какой-то!

      — Не ожидал, что она такое сделает.

      — А я? Как же она, должно быть, меня ненавидела, чтобы так поступить…

      После разговора с Алексом Марк сунул мобильник в карман и отправился домой. Он был почти уверен в своём решении. По пути он купил бутылку виски.

      Дома Марк проверил пустой автоответчик, после этого отключил телефоны во всём доме, запер входную дверь и поднялся наверх, откупоривая на ходу бутылку и делая большой глоток. На трезвую голову, возможно, он бы и не решился. Марк сел на пол возле кровати, достал фотку Дана из бумажника и долго смотрел на неё. Ему хотелось, чтобы последним, что он видел и чувствовал, был именно этот образ.

      «Наверное, не стоит уходить просто так. Нужно написать записку…» — подумал Марк. Хорошенько приложившись к бутылке, он начал писать «прощальную записку». Мысли путались; когда он перечёл то, что написал, всё это показалось ему совершенным бредом. Он смял бумагу и, отшвырнув её, стал писать заново. Он всю ночь просидел над этим, а когда закончил, было уже зрелое утро.

      Марк написал три письма: одно — матери, второе — Алексу, третье — Дану. Письмо Дану было самым длинным. Марк в нём рассказал всё, что случилось, что он чувствовал, просил прощения и признавался, что больше не может жить так. Первые два письма Марк оставил незапечатанными, а письмо Дану запечатал в конверт и приписал в записке для Алекса, чтобы тот отвёз или переслал его. Когда Марк со всем этим покончил, его дрожь немного улеглась. Он уже успел протрезветь, но решения менять не стал. Он положил письма на подушку, чтобы их было легко заметить тому, кто когда-нибудь… найдёт его тело.

      После Марк принёс из ванной коробочку с опасной бритвой. Это был подарок, Марк ей никогда не пользовался. «Острое», — совершенно равнодушно подумал он, машинально трогая лезвие, снял рубашку и аккуратно сложил её на кровати. Сердце его колотилось, но он поднёс бритву к локтю и провёл её острием, примериваясь, по венам. Мороз пробежал по коже от этого прикосновения.

      «Прости меня» — подумал он, не обращаясь ни к кому конкретно, зажмурился и прижал бритву к руке, чтобы порезать её уже по-настоящему… Но в этот момент зазвонил мобильник. Марк выронил бритву. На локте его осталась розоватая полоска: порезаться он ещё не успел, но нажатие было достаточно сильным, чтобы оставить след. Да и решимости как-то разом поубавилось.

      Марк взял мобильник, нажал кнопку и поднёс его к уху. Это был Дан. Он просто сказал:

      — Ты меня встретишь?

      — Я еду! Еду! — Марк поспешно стал одеваться.

      «Слава богу, что я не успел», — с трепетом подумал он.

      И всё-таки Дан прилетает. Шанс оставался.