Эймонд увидел, как Эйгон наклонился к Джейсу, и прислушался.

— Ты же знаешь, как это делается? Хотя бы в общих чертах? Куда нужно вставлять свой чл…

Эймонду захотелось одновременно закатить глаза от бахвальства брата и провалиться сквозь землю от прошедшей по телу волны возбуждения, когда слова Эйгона напомнили ему о том, каким умелым тот был в постели и определенно знающим, «куда вставлять». Эймонд попытался поймать взгляд брата и лишь выражением лица передать мысль: «Лучше бы тебе заткнуться, Эйг». Но того это не слишком взволновало: видимо, старший брат умирал от скуки и хотел хоть как-то себя развлечь, либо ему так претил праздник лицемерия, поддерживаемый их матерью, человеком, который больше всех остальных настраивал их против Рейниры и ее семьи, что хотелось хоть как-то омрачить эту дрянную постановку с никудышными актерами, а может даже, привыкший к проведению времени среди черни, он не видел в своих действиях ничего недостойного.

Вместо того, чтобы успокоиться, Эйгон сразу после речи отца и обмена тостами между Рейнирой и матерью встал со своего места якобы подлить вина и подошел к Бейле. Эймонд не мог слышать, что тот говорит, но видел, как лицо кузины мрачнеет, а вскоре Джейс не выдержал и вскочил, ударяя ладонями по столу. Эйгон же даже не прореагировал на это, спокойно возвращаясь на свое место. Эймонд одновременно хотел вбить брату в голову правила поведения на банкете и прошипеть что-то ревниво-злостное в лицо: да, его не волновали шлюхи брата, но когда дело касалось дам благородного происхождения, в груди его съеживалась змея, до боли сдавливая сердце. А также его разрывало от желания отчитать старшего за проявление неуважения к жене и защитить его от ублюдка, посмевшего лишь допустить мысль о нанесении хоть какого-то вреда своему дяде. Как и всегда, стремление заботиться о семье победило, и Эймонд медленно поднялся со своего места, горделиво задрал подбородок и холодно уставился на Джейса. Сейчас, выжидая выпада от племянника, он очень напоминал Деймона, когда тот произнес в тронной зале: «Давай, скажи это», а в следующий миг снес посмевшему опорочить его близких голову. Видимо, Джейсу пришла в голову та же аналогия, из-за чего он замешкался и неловко обратил ситуацию в дружелюбный тост.

Эймонд понимал, что Эйгон был первым, кто проявил неуважение и уязвил гостей, но ему было безразлично. Он был готов защищать его, какую бы невозможную дикость тот не вытворил, сколько бы раз ни был неправ.

Одноглазый принц сел лишь когда племянник закончил речь, и бросил предостерегающий взгляд на явно чувствующего себя некомфортно и желающего скорее уединиться где-то с бутылкой сладкого вина и теплой шлюхой брата. Тот посмотрел в ответ, словно говоря: «Ладно-ладно, малой, сижу и не выебываюсь. Семеро, как же я устал от этого всего». А вскоре Эйгон и вовсе уткнул лицо в ладони, видимо, испытывая смесь унижения и неловкости, когда их милая невинная лучезарная сестрица подняла тост за кузин, сказав, что тем не стоит беспокоиться о браке, ведь мужья по большей части просто игнорируют жен. Эймонд мягко улыбнулся сестре и кивнул, молча хваля ее за хорошую речь, и обрадовался, увидев, как та довольно растянула губы в ответ.

Обстановка разрядилась, король повелел играть музыку, Джейс с Хелейной весело танцевали, Эймонд неотрывно наблюдал за ними, следя, чтобы племянник не посмел обидеть его сестру, Эйгон упивался и бросал завистливые взгляды в сторону Рейниры, видимо, желая оказаться на ее месте любимого ребенка. В целом, вечер был довольно приятен, пока слуги не притащили этого клятого поросенка. Когда кучерявый ублюдок посмеялся в первый раз, Эймонд был намерен оставаться холодным и не реагировать, может просто отловить его позже вечером в коридоре и выдавить насмешливые глазенки голыми руками, но мелкий твареныш буквально впился в него взглядом, изгибая губы в широкой язвительной усмешке. Эймонд резко встал с места, боковым зрением замечая, как беспокойно повернулся к нему брат, и поднял кубок. Он наслаждался моментом, смакуя оскорбительные слова на языке, протягивая свой тост с расстановкой и удовольствием. Увидев, как на лице малыша Люка появляется оскорбленное обиженное выражение, он ухмыльнулся: ублюдку не стоило задираться, если он не был готов стать осмеянным в ответ.

Ему было так приятно указать вечно третировавшим его племянникам их место. А какое наслаждение принесло то, с какой легкостью он лишь небрежным движением одной руки смог повалить Джейса на пол. Слабаки, ничего из себя не представляющие бастарды, привыкшие ходить так, будто все — от воздуха в небе до земли под ногами — принадлежит им. Пусть теперь они знают, что это далеко не так. Эймонда не испугало вмешательство Деймона. Тот посмотрел на него снисходительно, он даже увидел — а может быть хотел видеть — в глазах дяди немного понимания: как-никак, они оба вторые сыновья. Эймонд лишь раздраженно хмыкнул и отточенной уверенной походкой вышел из зала.