Эйгон вышел вскоре за вылетевшим из зала братом, но в коридоре того уже не было. Он поспешил нагнать младшего, и, выходя из-за очередного поворота, успел заметить, как Эймонд скрывается в своих покоях. Эйгон незамедлительно следует за ним, стража у входа даже не думает останавливать, зная, что покои братьев правильнее считать общими, чем раздельными. Старший закрывает за собой двери и смотрит на Эймонда, заламывающего руки, напряженно оглядывающегося по сторонам, нервно наматывающего круги по комнате, словно не понимающего своих эмоций и желаний. Как дракон на цепи, не имеющий возможности сожрать врага заживо, а вынужденный послушно смотреть на наглую овцу, дерзко вертящую хвостом прямо перед носом.

— Эйми…

Тот дергается, со всей дури бьет кулаком в стену, затем бьет еще раз, и еще, и еще, и еще. Эйгон срывается с места, хватает за плечи в попытке оттащить от стены, но брат разворачивается и замахивается на него с дикой злобой в единственном глазу. Какой-то миг Эйгон думает, что тот ударит его, но во взгляде Эймонда рождаются испуг и вина. Младший разжимает кулак и тянет руку к лицу брата.

— Прости, Эйг, я чуть было… — испуг в глазу постепенно переходил в панику, — я бы не… я не хотел…

Эйгон берет его ладонь и прикладывает к своему лицу, гладит ей по щеке, подносит к губам и целует окровавленные костяшки.

— Все хорошо, Эйми, все хорошо. Дыши глубоко. Поговори со мной. Что тебя сейчас тревожит больше всего?

— Что я чуть не ранил тебя.

— Ты этого не сделал, и я в полном порядке. Я знаю, что ты бы никогда не навредил мне.

У Эймонда слегка задрожала губа.

— Что еще ты чувствуешь?

— Злость… Я так зол, Эйг, если бы я мог, я бы убил его. Мне стало легче после тоста, но я еще чувствую, как ненависть плавит мое нутро под ребрами, — он снова сжал кулаки, а желваки на его лице напряглись.

Эйгон мягко смотрел на брата, словно молча прося продолжить.

— Он насмехался из-за свиньи. Когда он улыбнулся в первый раз, я хотел было проигнорировать, но видел бы ты этого ублюдка. Злорадный высокомерный выскочка сверлил взглядом и ухмылялся так мерзко, что хотелось схватить его за кудрявые патлы и бить мордой об стол до тех пор, пока лица у него больше не останется.

— Рад, что хоть немного помог тебе эту часть воплотить.

— Я думал, что раз ублюдки повзрослели, то стали менее нахальны. Думал, что после того, как увидят мои достижения в мастерстве боя, не посмеют больше задирать. Думал, что… — голос его сорвался на еле слышный всхлип.

Сердце Эйгона сжалось. Ранимый Эймонд выковал себе твердую броню от злых языков и смастерил прекрасно-ужасную маску: гордая осанка, высокомерно задранный подбородок, лицо либо безэмоциональное, либо с тенью презрительной усмешки, навыки боя и знания из множества прочитанных книг; но в глубине себя остался все тем же мягким нежным мальчиком.

Эйгон обнял брата, гладя его по волосам. «Какой большой ребенок», — пронеслось в его голове, когда младший уткнулся носом ему в плечо. Так как тот был на полголовы выше, ему пришлось слегка ссутулиться, чтобы сделать это.

— Сестрицын выблядок просто не блещет интеллектом, если до сих пор находит шалости малолеток забавными. Стоит пожалеть убогого.

Брат сильнее вцепился в него и тихо прошептал:

— Когда ты успел приложить его об стол?

— Он вскочил со своего места и побежал к тебе, когда ты уже сцепился с Джейсом. Мелкий трусливый ублюдок с детства не потерял любовь нападать толпой. Я немного выбесился, ну и схватил его.

— Я разрушил все чаяния отца на объединение семьи.

— Мелкий поганец их разрушил… И твой тост был хорош.

— Правда?

— Да, вышло очень находчиво и искрометно. Ты успокоился, Эйми?

Тот отстранился, поднял глаз и слабо кивнул. Эйгон поддерживающе улыбнулся, стирая с щеки брата слезы.

— Ляжем сегодня вместе? — спросил, начиная медленно расстегивать пуговицы на одежде младшего.

— Ты кажется перепутал, покои Бейлы на другом этаже, — огрызнулся, но руки брата не остановил.

— Да ладно тебе, Эйми, мне просто было скучно, и решил повыводить из себя Джейса. Ты видел, какого благородного рыцаря он теперь из себя строит. Признайся, было весело.

— Ты оскорбил свою жену.

— Все Семь Королевств знают, что я изменяю Хелейне. Знали бы еще, с кем, — хохотнул Эйгон, но увидев, что брат дернулся, как от пощечины, сразу извинился — Прости, Эйми, я не имел в виду... Хелу наши отношения не расстраивают, это ли не главное? — он взял лицо брата в ладони, ловя родной взгляд и пытаясь своими глазами без слов передать всю нежность и любовь, которые он к тому испытывал.