Сокджин больше никогда не говорит о том периоде, из которого его так нагло выдернул Намджун, только наконец-то звонит родным, чтобы кратко рассказать всю правду. Джун держит его за руку, поглаживая большим пальцем нежную кожу на тыльной стороне кисти, пока Джин давится словами, а его лицо становится то пунцово-красным, то бледным, реагируя на все, что говорит далекий ворчливый мужской голос в трубке.

— Только не говори маме, — просит он перед тем, как закончить разговор, и голос его собеседника вдруг затихает, сменяясь усталым и понимающим «конечно».

Намджун продолжает писать свои тексты и накладывает их на музыку, пока Сокджин восстанавливает украденные документы и ищет работу. Те вещи, которые он оставил у одного из немногочисленных знакомых, они забирают вместе, и Намджун снова натыкается на эти косые взгляды, когда Джин представляет его как своего друга, стоя слишком близко для того, чтобы считаться просто другом. Но ему откровенно плевать, потому что с каждым днем Джин улыбается все чаще, а от синяков и царапин не осталось и следа.

По вечерам Сокджин прячет глаза, пытаясь заговорить о том, что ему пора искать собственное жилье или ехать домой, но Намджуну всегда удается уговорить его остаться еще ненадолго, ссылаясь на то, что больше никто в мире не может приготовить ему завтрак из ничего и вычистить завалы на балконе всего лишь за пару часов.

Ему очень не хочется снова оставаться в этой квартире одному.

У него были друзья, были знакомые, но он пускал их в свою жизнь ровно настолько, насколько этого было достаточно, чтобы не терзаться муками, когда очередной человек просто бросал его как использованный фантик от конфеты.

Джин же совсем другой. Готовый всегда быть рядом, чувствующий перемены его настроения за доли секунды, будто бы внутри него находились все датчики и спидометры, о которых Намджуну не было известно.

У них обоих сложное прошлое. Так почему бы им не строить себе новое будущее вместе?

Первый поцелуй получается смазанным и почти незаметным в темноте кинотеатра, куда они выбрались после нескольких недель их странного сосуществования: Намджун просто поворачивается, чтобы что-то сказать, когда лицо Джина оказывается совсем близко, но на вкус его губы именно такие, какими и представлялись Намджуну: мягкие и теплые, с легким ароматом вишневого бальзама.

Фильм на экране, конечно же, сразу перестает представлять интерес, и, ведомые каким-то шестым чувством, они оказываются в одной кабинке пустого мужского туалета. Сокджин толкает его на сиденье унитаза и сразу же залезает на колени, затягивая в глубокий долгий поцелуй. У Намджуна реальность идет цветными пятнами то ли от нехватки воздуха, то ли от такой внезапной и желанной близости Джина, у которого глаза затянуты мутной поволокой возбуждения с едва заметными искорками решимости.

— Здесь или дома? — спрашивает Намджун, надрывно хватая воздух, после того как Сокджин слишком удачно проезжается своей задницей по его затянутому в рваные джинсы стояку.

Джин, умудрившийся наставить рекордное количество засосов на его шее за такой короткий срок, на мгновение замирает, обдавая мокрую от поцелуев кожу Намджуна своим горячим дыханием, от чего у того в животе будто короткими разрядами электричества простреливает, и голосует за последний вариант.

Намджуну и самому не хотелось бы портить такой момент не совсем подходящей атмосферой, поэтому домой они возвращаются чуть ли не наперегонки, быстро проходя несколько кварталов, затянутых вечерним туманом, и изредка позволяют себе задержаться в одной из подворотен, чтобы подогреть и без того не остывающее желание жаркими объятьями.

Дверь в квартиру открывается с громким стуком, и в прихожую они влетают одним туго сплетенным комом, захлопывая ее за собой и оказываясь в полной темноте. Их рты встречаются под неудобным углом, когда Намджун одновременно пытается раздеть и себя, и Джина, но даже мысль о том, чтобы на мгновение отпустить его от себя кажется ему дикой. Распухшие от поцелуев губы саднят.

— Джун, — Сокджин хрипит. — Нам нужна…

— Кровать, — завершает за ним Намджун и закидывает его себе на плечо, получая в ответ заливистый смех и болезненные шлепки по заднице.

Двигаться наощупь в темной квартире для Намджуна проще простого, но он все же делает это осторожнее, чем обычно, чтобы не задеть Джином угол какого-нибудь шкафчика. Тот успевает задрать его толстовку на спине и больно укусить за бок, за что тут же платится тем, что со всего маху летит на кровать, которая громко скрипит, совсем не привыкшая к таким нагрузкам.

— Надеюсь, мы ничего не сломаем, — говорит Сокджин, пытаясь отсмеяться.

— Плевать. В доме еще много плоских поверхностей, — отвечает Намджун, приземляясь рядом.

Джин снова седлает его бедра, и этого более чем достаточно, чтобы возбуждение вспыхнуло в Намджуне с новой силой. Знал ли он, что желания, которые он копил в себе все эти дни, но не решался претворять в жизнь, исполнятся так быстро?

Джин был нужен ему как глоток свежего воздуха после душного помещения, как первые весенние дни после долгой зимы, возможно с того самого момента, как он впервые увидел его лицо в отсветах уличного фонаря.

— Я никуда тебя не отпущу, Ким Сокджин, — вдруг говорит Намджун, подминая его под себя.

Тот лишь выдыхает так громко, будто из легких выбили весь воздух, а потом целует его болезненно-нежно, оставляя прохладные ладони на щеках.

— Я и не собираюсь уходить.