Сокджин возвращается домой далеко за полночь — ночные смены в отделении для него маленький персональный ад. Голова гудит от недосыпа, настроения не прибавляет и хмурый таксист, который, кажется, проехался по каждой несуществующей кочке, пока привез его домой. После аварии Джин еще опасался садиться за руль. Да и автомобиля как такового у него уже не было, если не считать покореженную консервную банку, в которую превратился его «Рено», валяющуюся где-то на свалке.

Подходя к дому, он на автомате поднимает глаза к окнам их с Намджуном квартиры. Света нет. Это предсказуемо, младший наверняка уже видит третий сон, вымотавшись не меньше него. Сокджин улыбается своим мыслям, пока медленно бредет по лестнице: Намджун наверняка лежит в позе морской звезды и смешно сопит в подушку. Что-что, а его привычки он прекрасно помнит еще со школьных времен, когда они оставались с ночевкой друг у друга, проводя добрую половину ночи в разговорах и попытках уснуть, которые, естественно, были обречены на провал, стоило кому-нибудь из них невзначай не сдержаться и хихикнуть.

В квартире темно и тихо, только где-то на кухне странно булькает мерно гудящий холодильник. Сокджин не хочет включать свет после полутемного подъезда, но тут же жалеет о своем решении, когда спотыкается о сброшенную Намджуном обувь.

— Засранец, — шипит он, пытаясь нащупать во мраке второй ботинок и отставить их в сторону. Удается не сразу, но, справившись с ними, Джин скидывает с себя пальто и проходит в гостиную, по пути включая торшер на самую низкую яркость. И тут же прыскает, заметив мирно похрапывающего в кресле Намджуна с разряженным ноутбуком на коленях.

Похоже, что опять пытался его дождаться.

Джин осторожно вытаскивает ноутбук из расслабленных пальцев, чтобы не разбудить Намджуна раньше времени: спохватившись, тот может перевернуть не только его, но и самого Сокджина, издержки профессии заставляют слишком резко реагировать на раздражители во время сна. Кажется, все получается, младший лишь ворчит что-то себе под нос и, причмокивая, поворачивает голову в другую сторону.

Оставлять его так нельзя, он вряд ли поблагодарит Сокджина за спасенный сон, если его результатом будет затекшее тело, но старший крадет для себя еще несколько драгоценных секунд, чтобы полюбоваться таким умиротворенным Намджуном. Намджуном, которого едва не потерял из-за собственной глупости.

У Намджуна плохо получалось скрывать свои чувства, и Сокджин, наверное, с самого начала понял, что для него их дружба стала уже совсем не дружбой. Но поначалу он отказывался воспринимать это всерьез, списывая все на гормоны взрослеющего организма, и слишком поздно осознал, насколько у Намджуна к нему было все серьезно — документы на перевод в Австралию уже были подписаны, а чемоданы собраны.

Да, его можно назвать трусом за то, что он не сказал ему обо всем еще на стадии переговоров. Сокджин элементарно боялся сделать больно, даже не подумав о том, что своим молчанием испортит все еще больше.

Эгоистично было и позволить себе ответить на его чувства, зная, что через несколько дней тебя уже здесь не будет.

И все же, судьба снова свела их вместе. Хотя Сокджину от этого не легче — он все еще чувствует себя ужасно виноватым, несмотря на то, сколько раз они говорили об этом.

— Эй, Джуни, проснись, — Сокджин кладет свою прохладную ладонь на его щеку и коротко чмокает недовольно дующиеся губы. — Здесь не самое удобное место для ночлега.

— М-м-м, хен, ты вернулся… — Намджун открывает глаза почти сразу и сонно улыбается, обхватывая его руку своей теплой, чтобы поцеловать в центр ладони. — Как дежурство?

— Слава богу, спокойно, — Джин чувствует, как от долгого сидения на корточках затекают ноги, поэтому выпрямляется и тянет младшего за руку на себя. — Иди в кровать, я схожу в душ и тоже приду.

Намджун мычит что-то похожее на «хорошо» и нехотя встает, за что получает от Сокджина еще один поцелуй. Удостоверившись, что тот оказался в кровати, а не уснул где-нибудь по дороге, Джин быстро смывает с себя накопившуюся усталость и долго залипает на то, как с утекающей в слив водой и пеной, исчезает и вчерашний тяжелый день.

За окном сереет небо, когда Сокджин добирается до кровати. Впереди у него два выходных, которые он, если повезет, сможет провести с Намджуном. Один из немногих плюсов того, что Намджун — старшина на своей станции, является возможность смены ставить себе самому, потому что сочетать их ненормированные выходные получается только так.

Ему едва удается сомкнуть глаза и задремать, когда Намджун снова начинает метаться во сне.

Он не говорит, что именно ему снится, но Сокджин прекрасно понимает — это вряд ли что-то хорошее.

— Намджун, любовь моя, проснись, пожалуйста.

Цепкие лапы кошмара отпускают младшего не сразу, Сокджину приходится бормотать всякую успокаивающую ерунду несколько минут, перемежая все это осторожными поцелуями, чтобы испуганные мутные глаза Намджуна обрели осознанный взгляд. Он несколько секунд глупо хлопает ресницами, приходя в себя, пока Джин гладит его волосы, отбрасывая влажные от пота пряди со лба.

— Опять кошмар, — хрипло констатирует Намджун и благодарно переплетает свои пальцы с сокджиновыми. — Прости, что разбудил.

— Я не спал, — отвечает старший, а потом вдруг седлает намджуновы бедра. Уснуть ему уже все равно не удастся, а вот помочь Намджуну позабыть о кошмаре — вполне себе.

Чего от него хотят, младший понимает почти сразу, притягивая Сокджина за шею для мокрого поцелуя. Они давно уже не подростки и не первые друг у друга, но старшего начинает крыть как мальчишку, стоит Намджуну резко перевернуть его на спину и подмять под себя. Внизу живота начинает подниматься волна жара, когда Намджун принимается покрывать поцелуями его шею. Сокджин запрокидывает голову, открываясь полностью, и тихонько хнычет — намджунова ладонь оказывается в его пижамных штанах.

— Я хочу тебя слышать, — просит Намджун, отрываясь всего на несколько мгновений, чтобы достать смазку и стянуть с Сокджина эти самые штаны сразу с бельем. От возбуждения его голос становится еще ниже, задевая внутри Сокджина что-то неведомое, заставляющее потратить драгоценные секунды на то, чтобы стянуть мешающую футболку и стыдливо развести ноги.

Намджун готовит его неторопливо, и возбуждение становится для Сокджина болезненно сильным, скручиваясь раскаленной вольфрамовой нитью внизу живота. Умелые пальцы задевают ту самую точку внутри него, и Сокджин не может сдержать стон, краснея, кажется, всем телом одновременно, но Намджун совершенно не против.

— Джуни, пожалуйста… — Сокджину с трудом удается говорить членораздельно, когда младший оказывается внутри, но не спешит двигаться, ладонями лаская его тело. — Я не сломаюсь.

А Намджун, кажется, только этого и ждал. Подхватив Джина под коленями, он наклоняется вперед, буквально складывая его пополам, и сминает его губы в жадном поцелуе. От такого напора у Сокджина голова кругом идет, дыхание стынет в легких, когда младший резко толкается в него, и он несдержанно стонет от неожиданно быстрого темпа, который тот задает.

Перед глазами чередой проносятся все те ночи, полные нежных ласк и осторожных прикосновений, пока они узнавали друг друга заново после долгих лет разлуки, но они меркнут по сравнению с тем, что Джин чувствует сейчас, когда Намджун безумно влюбленно смотрит ему прямо в глаза, не переставая двигаться, каждый толчок медленно, но неумолимо ведет Сокджина к такой желанной сейчас, но пока еще далекой разрядке. Воздух вокруг похож на раскаленную лаву, Джин старается стонать как можно тише и мечется как в бреду, крепко сжимая пальцы на намджуновых плечах, пока возбуждение не становится просто <i>невыносимым</i>.

— Я хочу… — хнычет он, но Намджун обрывает его новым поцелуем, слегка замедляя ритм, и обхватывает ладонью его член.

Хватает пары движений и Сокджин не успевает вдохнуть, когда все вокруг вдруг взрывается, покрываясь белой пеленой, которая отгораживает его от внешнего мира волной удовольствия, хлынувшей по всему напряженному телу. Он кончает с громким криком и, как оказалось позже, кусает Намджуна за шею, но оргазм настолько разрушителен, что Сокджин не сразу приходит в себя, чувствуя невесомые поцелуи на скулах. Кажется, он плачет.

— Ты чего ревешь, хен? — Намджун озабоченно стирает слезы с уголков его глаз, и Джин с облегчением подмечает, что младший кончил почти сразу после него. — Я что-то не так сделал?

— Нет, дурачок, — отвечает Сокджин, смахивая капельку пота, свисающую с кончика его носа. — Все слишком так.

***

Войдя на станцию, Намджун старается как можно незаметнее проскочить к себе в кабинет, чтобы никто не заметил его багровеющую засосами шею, но, как назло, комната отдыха под завязку забита народом, и он понимает, что квест провален, когда Чонгук с другого угла комнаты кричит: «Доброе утро, хен!», а потом его глаза изумленно округляются — заметил, значит.

— Вы с Джин-хеном подрались что ли?

— Меньше знаешь — крепче спишь, — одергивает его Чимин.

— Зато кэп, похоже, знает слишком много, — ухмыляется Юнги.

— Да уж побольше твоего, да, Чимин? — интересуется Намджун и с победной улыбкой захлопывает за собой дверь.

Никогда не знаешь, насколько опасен Юнги, когда рядом с ним лежит нож.