— Постой, — Итер нагоняет Странника у выхода из Сурасатаны.

— Ну что ещё? — Странник скрещивает руки на груди. — Так соскучился, что теперь и минуты без меня прожить не можешь?

— Почти, — улыбается Итер, — хочешь прогуляться?

На лице Странника на несколько мгновений застывает выражение чистейшего удивления. Итеру так нравится сбивать его с толку.

— Тебе заняться больше нечем?

— И тебе тоже. Твоя грандиозная месть подождёт денёк-другой. Если ты не помнишь ни снов, ни прошлой личности, ты же совсем здесь не ориентируешься.

— Не потеряюсь как-нибудь, — бурчит себе под нос Странник.

— Не спорь, тебе понравится. К тому же я всё равно должен за тобой присмотреть. Хотя бы первое время.

Странник всем своим видом показывает, как ему не хочется идти за Итером, но всё равно идёт за Итером.

— А свою летающую подружку где потерял? — спрашивает он, заметив, что Паймон за Итером не спешит.

— Она с Нахидой осталась. Сказала, им надо посекретничать. То есть они хотят обсудить мою личную жизнь.

— У тебя есть личная жизнь?

— Видимо, раз они что-то обсуждают, — Итер разводит руками, стреляет взглядом через плечо. — А что, тоже интересно?

— Просто думал весь твой мир крутится около уничтожения плесенников.

— Кстати о них, — говорит Итер, шагая по бесконечному спиральному спуску, — жалко, что ты совсем не помнишь снов. В одном из них меня чуть не убил огромный плесенник, а ты меня спас.

— Даже во сне ничего без меня не можешь.

“А потом ты уселся на меня и начал задавать неудобные вопросы в неудобной позе”.

— В другом сне я сам превратился в плесенника.

Итер помнит этот сон, хотя хотел бы забыть. Превратиться в нелепое зелёное существо, похожее на гриб — само по себе сомнительное удовольствие. Так ещё и перед Сказителем. Он смеялся так долго и громко, что Итер подумал — его кукольное тело сейчас точно расколется на части. А ещё тогда он впервые увидел, как Сказитель смеётся без издёвки и злорадства, просто потому что весело, наверно, ради этого стоило стать плесенником. А после Сказитель гонял его молниями из одного конца сна в другой. Итер прямо уверен, что любит его? Точно-точно? Может, это просто какая-то болезнь?

— А в ещё одном сне плесенником был ты. Таким огромным и мерзким, похожим на помесь гриба, улитки и гусеницы.

— Не было такого! — тут же выкрикивает Странник, сбивается, исправляется: — Не могло такого быть.

— Мне лучше знать, — качает головой Итер, когда они наконец завершают спуск и входят на улицы Сумеру.

Проходящая мимо кошка трётся о ногу Странника, и он очень привычным жестом наклоняется, чтобы погладить её. Кошка охотно трётся о его руку и громко мурчит.

— Старая знакомая? — спрашивает Итер.

— Впервые её вижу.

Кошка бросает на Странника обиженный взгляд, трётся о руку в последний раз и гордо уходит. Странник смотрит ей вслед с едва заметной улыбкой на губах. Кто-то другой бы, может, и не обратил внимания, но Итер любит всматриваться в его лицо.

— Так куда мы идём?

— Сюда, — Итер кивает на дверь одного из ресторанчиков. У них не свидание, у них не свидание, у них не… — Я есть хочу.

— Как же просто ты устроен, — хмыкает Странник.

— Ты же тоже ешь и пьёшь иногда. 

— Потому что еда внутри сгорает и перерабатывается в пиро-элемент, а вода в гидро. Но их можно и по-другому подзарядить.

— А что будет, если ты разрядишься? — Итер открывает перед Странником дверь.

— Уже думаешь, как меня отключить?

— Скорее о том, как сделать так, чтобы этого никогда не случилось.

Итер улыбается. Странник что-то хмыкает и старательно сооружает самое надменное на свете лицо. У него, кстати, не получается.

— Так ты притащил меня сюда потому что?.. — спрашивает Странник, когда Итер возвращается с двумя тарелками еды.

— Потому что они делают темпуру с сакурой. Тут есть фиалковая дыня, ты же её не пробовал. 

Креветки в темпуре, поджаренные на гриле дольки фиалковой дыни и украшение из нежных листочков сакуры. По мнению Итера, настоящее преступление ни разу это не пробовать.

— И как ты только запоминаешь такие глупости? — бормочет себе под нос Странник.

— У меня хорошая память, я на самом деле почти ничего не забываю.

Итер не врёт и не преувеличивает. Его память и правда запечатляет всё как на плёнку, стирая разве что совсем незначительные детали. Он может перечислить все миры, в которых был, не запутавшись в их порядке. Может назвать все города, по улицам которых ему когда-либо приходилось ступать. Вспомнить имена всех, с кем когда-либо знакомился.

— Поэтому я помню, что ты никогда не пробовал фиалковую дыню. Но любишь горький чай, больше чёрный, чем зелёный, горячий, без добавок, молока и сахара. Сладкое ты вообще не любишь. Ещё не слишком любишь собак, потому что они шумные и суматошные. Зато любишь кошек. А ещё музыку, больше всего струнные инструменты, особенно те, которые похожи по звучанию на сямисэн. И танцы, тебе нравится смотреть, как люди танцуют. Ты не любишь пещеры и любые другие закрытые пространства, но тебе нравится быть в горах или у воды. Ну и, конечно, ты любишь, когда у меня что-то не получается.

Всю эту информацию Итер узнал с помощью вопросов и наблюдений. Хэйдзо мог бы им гордиться. Возможно, из Итера вышел бы детектив.

— Ого, ты будто помешан на мне. Звучит пугающе, особенно если учесть, что я без понятия, откуда ты это знаешь.

Странник хмурится. Пытается выглядеть раздражённым и недовольным, но Итер уже научился отличать его наигранные эмоции от настоящих.

— Часть из этого ты мне сам рассказал, — Итер разводит руками.

— Не помню такого.

— Не ври.

Странник прожигает Итера взглядом, Итер смотрит в ответ со всем внутренним спокойствием, которое у него есть. Точнее с тем, которого у него нет, потому что не так уж и часто ему удаётся обыграть Странника. Только на мысли о скорой победе он и держится, потому что на самом деле ему всё ещё хочется лежать лицом в подушку и оплакивать своё разбитое сердце.

— Чем докажешь, что я вру? — Странник отклоняется на спинку стула. Если бы его взгляд был мечом, в Итере уже было бы несколько сквозных кровоточащих дыр.

— Я знаю, как ты оглядываешься, когда оказываешься где-то впервые. Эти улицы ты помнишь. Кошка тебе тоже знакома. Ты удивился, когда незнакомая кошка позволила мне взять её на руки, а здесь воспринял всё без удивления. Но я этой кошки не знаю, так что ты, скорее всего, встретил её ещё до обретения воспоминаний. Ну и фиалковая дыня. Ты удивился, что я помню, но не тому, что знаю. А ты рассказал мне об этом во сне.

Вот теперь Хэйдзо точно может им гордиться. По крайней мере, Итер собой гордится. Его памяти и наблюдательности наконец-то нашлось применение.

— У Фатуи большая часть шпионов так хорошо не работает, — Странник выглядит впечатлённым. В смысле настолько впечатлённым, что даже забывает притворяться будто ему плевать.

Итер готов засветиться от самодовольства. Раньше с ним иногда такое случалось. Ну тогда, давно, когда он ещё не утратил своих настоящих сил.

— Ладно, — Странник вскидывает руки, показывая, что сдаётся, — допустим, ты прав. Я всё помню. И что теперь? Чего ты хочешь от меня? Что тебе нужно?

Итер вздыхает. Успокоенно, но всё же немного горько.

— Ничего, — Итер пожимает плечами. — Как тебе фиалковая дыня, кстати?

Странник моргает, совершенно выбитый из колеи. Ему требуется несколько секунд, чтобы перестроиться. Ещё чуть-чуть, чтобы осмыслить и ответить:

— Вкусно.

***

— Серьёзно? — спрашивает Странник, идя за Итером по улице. — Ты просто хотел поймать меня на лжи и всё? Тебе больше ничего не нужно? 

— А что мне от тебя должно быть нужно? — удивляется Итер.

— Я не знаю.

Странник выглядит потерянным. Он не выглядел таким, даже когда воспоминания ещё не вернулись к нему. Итер понимает кое-что важное: Странник, даже обретя воспоминания, так и не понял, что чувствует. А он, видимо, всё-таки что-то чувствует. И это его тревожит. И, вероятно, он ждёт от Итера какой-то чёткой инструкции.

В таком случае у Итера для него плохие новости. Он в душе не разумеет, что им друг с другом делать. 

— Послушай, — выдыхает Итер, — моя влюблённость — это только моя проблема. Ты вообще не обязан мне что-то отвечать. Мы не будем говорить об этом, если ты не хочешь. Просто важно было знать, что всё, что было во снах и Ирминсуле я себе не придумал. Когда ты один единственный на свете о чём-то помнишь, это немного сводит с ума.

— Ты этого боишься, — понимает Странник, — спутать реальность и вымысел.

— Застрянь во временной петле из повторяющегося сна, и у тебя тоже появятся новые страхи.

Они спускаются в торговые ряды Гранд Базара. Здесь явно идёт подготовка к новому представлению, потому что между торговцами снуют знакомые Итеру актёры из труппы Нилу. Сама Нилу стоит на сцене, распоряжаясь, что куда поставить, повесить и отнести. Но, увидев Итера, она тут же бросает все свои дела, машет рукой и быстро сбегает по ступеням.

— Итер! — Нилу лучисто улыбается ему. — Ты давно не заходил, я начала волноваться.

— Были некоторые… дела.

Одного его дело стоит рядом и рассматривает Нилу так, же как рассматривало аранару. 

— Твой друг? — спрашивает Нилу, улыбаясь уже Страннику.

— Вроде того.

Друг, враг, невзаимная любовь, знакомься…

— Как у вас здесь? Больше никаких проблем с Советом?

Нилу качает головой так, что её украшения звенят.

— Нет, сейчас всё хорошо, — она хватает Итера за руки, заглядывая в глаза, — спасибо тебе, ты так помог нам и всему Гранд Базару. Я не знаю, как тебя отблагодарить.

— Я ничего такого не сделал, — становится немного неловко.

— Не скромничай, я так рада, что ты оказался в Сумеру. Архонты привели тебя сюда, чтобы нам помочь. Обязательно приходи на новое представление, я буду танцевать так, как ещё не танцевала и!..

— Нилу! — зовёт кто-то из труппы. — Тут без тебя никак!

Она вздыхает, подаётся вперёд, чтобы легко поцеловать Итера в щёку, выпускает его руки, ещё раз одаряет лучезарной улыбкой и упархивает, сказав на прощание “обязательно приходи”.

— Ого, — тянет Странник таким ядовитым тоном, что если на Гранд Базаре и были крысы, то эта проблема только что решилась. — Да ты просто народный герой.

— Она ужасно преувеличивает, — а Итеру от этого ужасно неловко.

— Она влюблена в тебя, — говорит Странник так, будто это самая очевидная вещь на свете.

— Быть не может.

Итер в принципе никогда не думал, что в него может кто-то влюбиться. Он не страдал от этого или что-то вроде. Просто не думал. Совсем. Вот ни разу. Его голова всегда занята чем-то другим — в последнее время Странником — так что на какие-то пространные мысли о любви не остаётся времени.

— Её влюблённость очевидна любому, у кого есть глаза и мозги.

— Ну спасибо, — угрюмо бурчит Итер. При этом от смущения у него, кажется, краснеют уши. Наверно, он выглядит глупо.

— Всегда рад напомнить о том, что умом ты не блещешь.

— Но если я поймал тебя на лжи, у тебя с мозгами ещё хуже.

— Случайная удача.

— Закономерный исход.

Они прожигают друг друга взглядами, секунду, две, три… Итер улыбается. Странник отводит глаза. Вокруг них всё ещё базарная суета, суматоха подготовки к выступлению. Торговцы наперебой расхваливают свой товар, рабочие и актёры шумно обсуждают расстановку декораций.

Итер осторожно берёт Странника за руку.

— Пойдём туда, где тише?

Странник даже не сопротивляется.

***

— Надеюсь, находиться здесь запрещено.

Самое тихое место, которое Итер нашёл в Сумеру — крыша академии. Они устраиваются между двумя скатами острых крыш. Места мало, так что сесть приходится близко, прижавшись плечами и бёдрами. А Страннику приходится снять шляпу. Хотя Итер понятия не имеет, с какой это радости Странник лишил себя удовольствия бить Итера козырьком шляпы в висок при каждом движении.

— Настолько любишь нарушать закон?

— Нет, — Странник качает головой, — просто если сюда заявятся махаматры, я скажу, что это твоя идея и вообще ты меня заставил.

— Как коварно с твоей стороны! — притворно ужасается Итер.

— Я вообще довольно злое существо.

— Буквально злейший из всех, с кем мне доводилось делить голову.

Странник усмехается задумчиво и невесело. Какое-то время они оба молчат, глядя на то, как солнце медленно клонится к горизонту. Сумеру под ногами рассвечивается россыпью сияющих фонарей. По ним можно было бы чертить карты созвездий. 

Странник поджимает губы, глубоко вдыхает, явно к чему-то готовится. Итер тоже к чему-то готовится. Хотя рядом со Странником стоит быть готовым ко всему в любую секунду времени.

— Почему я? — спрашивает он. Итер понимает, что у него всё ещё проблемы с ответами. — Почему ты не нашёл кого-то другого, чтобы?..

Не договаривает, но снова молчит так выразительно, что всё и так ясно. 

— Сначала я думал, что исчезну и мне не придётся об этом думать, — говорит Странник, старательно не глядя на Итера, — потом думал, что всё вспомню и пойму. А сейчас я думаю, что всё это какая-то ошибка.

— Но ты же никогда не ошибаешься.

— А вот ты постоянно.

“О архонты, — думает Итер, — как вообще тот, у кого такое самомнение, периодически ухитряется не ставить себя совсем уж ни во что? Как это в нём сочетается?”

На самом деле это Итеру и нравится. Странник — или Сказитель, не важно — неудобный, сложный, противоречивый. Итер понимает, что его дурацкая любовь не сбой в работе мозга, не ошибка, не болезнь, не вредная привычка. Ну вот такие характеры его привлекают. Видимо, в плане любви ему нужно больно и сложно. А Сказитель такой — больной и сложный. Колючий, как цветок чертополоха, но Итеру всегда больше нравились цветы с шипами.

— Тебе стоило выбрать кого-то вроде этой Нилу, — Странник смотрит вниз, и в его глазах золотыми искорками отражаются огни Сумеру. — Она красивая, добрая и умеет танцевать.

— Если сравнивать по этим критериям, разница только в одном.

— В двух. Танцевать я тоже не умею.

— Согласно “Историям Татарасуны” Кабукимоно вернулся с Кацураги в Татарасуну, где местные жители научили его стирать, танцевать и ковать мелкие предметы, — цитирует Итер по памяти строки, которых уже не существует.  

— Уничтожить прошлое стоило хотя бы ради того, чтобы все подряд больше не совали нос в мою жизнь, — Странник выглядит по-настоящему раздражённым.

— А я бы посмотрел, как ты танцуешь.

— Мечтай. И не уходи от вопроса.

— Почему ты? — задумчиво повторяет Итер. — Потому что мне нравится наблюдать за тобой, когда ты забываешь вести себя как высокомерная сволочь. И то, что ты умный и язвительный, хотя это бесит иногда. И то, что ты попытался исправить свои ошибки, даже ценой собственного существования. И то, что потом снова принял ответственность. И ещё ты забавно морщишься, когда чувствуешь слишком сильный запах. И ты красиво закатываешь глаза. И глаза у тебя красивого цвета. И подводка. Даже шляпа твоя нравится.

— Ты назвал меня высокомерной сволочью?

— И где я соврал?

Странник пытается спихнуть Итера с крыши потоком ветра, но с анемо-стихией Итер всё-таки ещё управляется лучше, чем он. Так что чуть не улетает только шляпа, которую Итер всё же успевает подхватить.

Итер правда не соврал ни разу. Ему нравится в Страннике всё. Его ужасная язвительная, высокомерная и злая сторона. Его спокойная, любопытная, более мягкая сторона. Даже нравится то, что чтобы открыть эту самую вторую сторону пришлось пройти долгим, сложным и болезненным путём. Может, это значит, что она настоящая. Даже чуть более настоящая, чем первая.

— Я не знаю, что с этим делать, — говорит Странник и снова выглядит раздражённым. Будто Итер — бродячий кот, который принёс ему дохлую крысу. Вроде: фу, убери это. — Я не знаю, как… ну… любить кого-то.

Тем тоном, каким он говорит “любить”, люди обычно говорят “мерзость какая”.

— У меня это тоже впервые, — честно признаётся Итер.

Взгляд Странника говорит “ты издеваешься?” и “я всё-таки сейчас скину тебя с крыши”.

— Но можно просто быть вместе чаще, чем никогда. А ещё ты можешь всё-таки потанцевать со мной.

— Бездна, — выдыхает Странник, возводя глаза всё-таки к небу, — ну почему ты?

— Действительно, — довольно улыбается Итер, — почему я?

Странник же в конце концов тоже за что-то в него… влюбился? Влюбился же? Итеру же не показалось? Хотя он не надеется, что Странник ответит.

Но Странник внезапно берёт его лицо в ладони, смотрит в глаза с убийственно серьёзным выражением. С таким, будто собирается сообщить: всё потеряно, мир рухнет через три минуты. Но говорит:

— Мне нравится твоё дурацкое лицо. Все эмоции твоего дурацкого лица. И то, как ты огрызаешься в ответ, когда я тебя злю. И то, что ты ко всем относишься так, будто тебе есть до них дело. Твоё идиотское стремление всем помогать меня бесит, но в то же время… Это как чай с сахаром. Сахар мерзкий, но вкус чая мне нравится. Без сахара было бы лучше, но разделить эти два вкуса уже не выйдет.

— Ого, Нахида бы оценила метафору. Выходит, что я нравлюсь тебе?

— И бесишь.

— Но по большей части всё же нравлюсь.

— Напополам.

— Я всё-таки остановлюсь на варианте с большей частью. Процентов на девяносто.

— Шестидесяти с тебя хватит.

— Это всё равно большая часть, — Итер готов засиять от самодовольства.

— О бездна, — раздражённо вздыхает Сказитель, — замолкни уже.

Итер замолкает, Итер демонстрирует чудеса послушания. Его хватает секунды на три, а потом лимит хорошести на сегодня исчерпывается. Всё так же молча он подаётся вперёд и целует. В поцелуях он не специалист. Поэтому лишь едва касается губами губ. Вдруг Страннику не хочется, не нравится и…

Странник кладёт одну руку Итеру на поясницу, второй сжимает ткань топа и резко тянет на себя. Саму идею поцелуев он понял неплохо, но, как всегда, делает всё по-своему. Его поцелуй выходит резким, замирающим на грани между болезненностью и нежностью. Но Итер в конце концов хотел его со всеми шипами. Ему нравятся острые, резкие, короткие поцелуи, чередующиеся более мягкими и долгими.Ему нравится сбитое дыхание между. Ему нравится, что они оба не до конца понимают, что делают и что будут делать дальше. Но Итер уверен, они поймут. Разберутся со временем в себе, друг друге, чувствах, жизни, вселенной, вообще во всём.

А пока Итеру нравится, как то, что раньше даже не снилось, вдруг стало реальностью.