Ниточкой путеводной ткались-вились огни – такие уютные, что все их собрать хотелось и унести, их светом оранжево-блёклым укутаться или в чай по одному бросать вместо кусочков сахара. Быть может, если пить такой чай каждым холодным вечером, научишься никогда не мёрзнуть?

Ты шла, напевая под нос рассеянно, по аллее, а по сторонам нескончаемой вереницей огни светили. Стражи-фонари неусыпные, храбрые воины, из года в год ведущие бой со тьмой. В этом бою, как и в любом, без павших не обходилось – ровный строй то и дело разрывался пустотами чёрными и холодными – там перегорели лампы и никто их почему-то не заменил. Огромными лапами лампы укрыла тьма.

Под ногами листья шуршали-шептали: «осень». Ты нарочно шла так, чтоб увлекались вслед, чтоб обретали голос.

Слившись с фонарным светом, листья становились червонным золотом. Если бы глупые люди знали, что всё золото здесь, сейчас, не воевали бы – беззаботно венки плели и танцевали в них, пока тепло ещё, пока ещё иней повсюду не стынет, пока не похрустывает тонкий ледок и ветер не игольчато колкий, не прощально печальный, а по-осеннему пряный, дымный.

Если бы люди знали…

Закончился парк, тень твоя вытянулась – и вместе с тобою исчезла за поворотом. Она исчезла для фонарей, а фонари для неё исчезли. Вас друг для друга как бы уже и не было. Но ты продолжала идти, шуршать, продолжала вдыхать-выдыхать. А значит, они горели? Или, как в компьютерных играх, исчезали по ненадобности, покуда никто не смотрит? Ведь вправду, если никого нет, зачем фонарям светить?

Ты где-то об этом по-научному серьёзно когда-то то ли читала, то ли просто слышала мимолётно. И так вот это запомнилось, что не отпускало, с мыслями возвращалось.

Идёшь домой.

А есть ли он, дом, с пледом, кофеваркой, котом и цветными вазами? Есть ли, пока не переступаешь его порог?

Становится отчего-то зябко. Сама-то есть? В зеркало-то сейчас на себя не смотришь, а лишь идёшь. И, остановившись, ты из кармана старенький смартфон вынимаешь, чтобы набить на экране: «я есть, любимый?»

Ответ вспыхивает тотчас: «глупенькая моя, смешная».

Повторяешь: «но я-то есть?»

Он пишет, а его улыбка невольно почти что рядышком представляется: «пока я думаю о тебе, пока вспоминаю, знаю: конечно есть».

«Значит, пожалуйста, думай почаще, – просишь, – чтоб я не сомневалась и не забывала быть».

И, пряча смартфон в карман, ты обещаешь себе постараться почаще думать о доме, о листьях и фонарях. Чтобы они тоже не исчезали.

Ведь даже для листьев это так важно – быть.