Чжун Ли привык видеть испещренное, буквально покрытое шрамами тело Аякса, но все равно каждый раз хмурится, замечая новый. Когда Предвестник вновь приходит к нему, весь перемазанный в крови (чужой и своей), Чжун Ли привычно машет рукой в сторону кровати, доставая из ящика комода бинты и раствор для обработки. Чайльд смотрит на него с благодарностью, позволяя осматривать и перевязывать очередные «царапины», однако на все вопросы лишь машет рукой, мол, «обычное дело, не обращай внимания». Чжун Ли не хочет давить. Как бы любопытно ему ни было, он не станет выспрашивать — Аякс сам расскажет, если сочтет это уместным.

И тот правда рассказывает. Однажды утром, сидя на краю большой кровати, давно ставшей их общей, он совершенно внезапно начинает объяснять, как умудрился получить шрам на правом плече — задело стрелой на тренировке агентов Фатуи, когда он еще не был Предвестником.

Чжун Ли замечает, что Чайльд заговорил про тот шрам, который он только что поцеловал. Зацепившись за возможность, бывший архонт наклоняется и касается губами длинной белой полоски, идущей от левого бока к позвоночнику. И Аякс снова заговаривает: этот шрам — напоминание о последствиях действий на горячую голову. То было его первое серьезное ранение на миссии — стремясь поскорее расправиться с противником, юный Аякс подставился под удар меча, а затем воткнул водный клинок врагу прямо в горло. Чжун Ли в немом укоре качает головой, а Чайльд лишь смеется — сам понимает, как глупо повел себя. Он смотрит в лицо возлюбленного, чуть развернувшись к нему, и вспоминает — Царица тогда абсолютно так же посмотрела на него. Нет, не разочарованно или осуждающе, а… как на ребенка. Тогда его это задело. А сейчас? А сейчас ему все равно, что думает Моракс о глупостях, совершенных Тартальей по молодости. Главное, чтобы его взгляд был таким же теплым, а руки продолжали обнимать за талию.

Чайльд тянется к Чжун Ли и невольно толкает того на подушки, заваливаясь следом. Не желая упускать настроение, Предвестник тянется за поцелуем, но его останавливают.

— Я хочу еще послушать о твоих шрамах, — бархатистым голосом произносит Чжун Ли. Проводя широкой ладонью по спине, он поглаживает поясницу, нащупывая пальцами очередной след прошлого. Млея от ласковых прикосновений, Чайльд почти сдается… Почти.

— В другой раз, сяньшэн, на сегодня воспоминаний достаточно, — на губах появляется привычная хитрая ухмылка. Он удобнее устраивается на чужих бедрах и нетерпеливо ерзает, желая получить свое.

Чжун Ли вздыхает, все же позволяя Чайльду прильнуть к своей груди. Не получилось — тот уже, очевидно, не был настроен на разговор, но почему-то архонт уверен, что «другой раз» наступит очень и очень скоро. И тогда он уж точно выведает историю каждого шрама на подтянутом теле, каждой белой полосы на мягкой, бледной, кое-где усыпанной веснушками коже, расцелует их, пусть и понимая, что не может забрать давно ушедшую боль, как бы сильно этого ни хотелось.

А сейчас Аякс довольно потирается о его бедро, жадно целует, подрагивая от прикосновений к открытой коже, и думать ни о чем другом не хочется совершенно. Чайльд откидывает одеяло, до этого разделявшее их обнаженные тела, и, прежде чем Чжун Ли успевает предостеречь, плавно насаживается на порядком затвердевший от предшествовавших махинаций член, руками опираясь на грудь партнера. Облегченно выдохнув, юноша поднимает глаза и встречается с осуждающим… нет, скорее, обеспокоенным взглядом янтарных глаз. Предвестник смеется над «старческой гиперопекой» и уверяет, что с ночи прекрасно себя чувствует.

Чжун Ли садится и подхватывает Аякса под бедра, позволяя обвить себя ногами за талию. Тот обнимает за шею, пальцами зарывается в каштановые волосы и пытается целовать, нелепо касаясь губами, рвано выдыхая при каждом толчке. Он может только кусаться, тихо поскуливая от удовольствия, но даже этого ему делать не позволяют — Чжун Ли опускает голову и прикусывает нежную кожу на ключице, оставляя на теле возлюбленного очередную метку. Чайльд улыбается — такие следы носить на себе намного приятнее, чем боевые отметины.

После они лежат рядом, лениво целуясь и переплетая пальцы. Аякс игриво потирается лодыжкой о бедро Чжун Ли, но тому будто и дела нет — лежит себе смирно, перебирая пальцами рыжие пряди, любуется возлюбленным, находя в голубых глазах отражение всего мира.

В такие моменты Чайльд действительно готов поверить, что древний бог выбрал его не просто так, что он не станет просто очередным в длинном списке любовников Гео Архонта. Чжун Ли словно улавливает тревожные мысли и скользит пальцами на подбородок, вопросительно всматриваясь в глаза цвета полуночного нефрита.

— Я вижу, тебя что-то беспокоит, — произносит он бархатистым голосом, и Чайльд вдруг понимает, что не смог бы ему соврать, даже если бы захотел.

— Почему я? — тихо спрашивает Предвестник, опуская взгляд на чужое идеальное, словно выточенное из камня, тело. — Почему ты выбрал меня? Во мне ведь нет ничего особенного, я для тебя просто… один из многих…

— Аякс, — ласково, но удивительно строго произносит бывший архонт, — я удивлен, что ты сам не понял. Когда я отдал Сердце Бога, я стал смертен. — с уст Чайльда срывается судорожный вздох. Он не знал, — Тысячи лет я закрывался от людей, от чувств, которые не мог позволить себе испытывать, дабы избежать невыносимой боли утраты. Но, встретив тебя, заведомо зная, что с Сердцем уйдет и мое бессмертие, я позволил, я действительно захотел, чтобы ты стал для меня особенным. Я бы хотел провести с тобой оставшуюся жизнь, если ты, конечно, хочешь того же. — Чжун Ли говорил спокойно, но под конец голос его дрогнул, и он смутился, опуская взгляд. — Я пойму, если у тебя… другие планы.

Чайльд молчит, удивленно хлопая глазами и пытаясь быстро придумать ответ. Тишина затягивается, и Чжун Ли, посчитав ее невыраженным отказом, пытается убрать руку от чужого лица, но Аякс уверенным движением перехватывает тонкое запястье. Однако, он не возвращает ладонь себе на щеку, а прижимает к груди, аккурат в том месте, где находится его гулко бьющееся сердце.

— Сяньшэн, — шепчет Чайльд — говорить громче не получается, а рука, сжимающая чужое запястье, предательски дрожит, — Я всегда думал, что не доживу до старости. Но теперь… я постараюсь быть осторожнее.

На губах Аякса расцветает улыбка, и Чжун Ли облегченно выдыхает, издавая тихий смешок. Чайльд подхватывает этот звук и смеется в ответ, притягивая растрепанную голову для поцелуя в макушку. Моракс прижимается к его груди, вслушиваясь в сердцебиение, и давний страх одиночества, крепко прижившийся на подкорке, кажется, ослабляет хватку.

***

Чжун Ли не удивляется, когда посреди ночи слышит дверной звонок. Для Чайльда обычное дело — навалить на себя работы, а потом шататься по чужим домам, выбивая долги до рассвета. Он откидывает край одеяла, берет со стула подаренный Чайльдом красный шелковый халат с широкими рукавами, расшитыми золотом, и плетется к двери, босыми ногами ощущая холод дубовых досок. Он подходит к двери и уже готовится смерить Аякса строгим взглядом, сразу после чего, конечно, пропустить в дом, обработать раны и затянуть как можно скорее в постель, прижаться к теплому боку и забыться приятным сном… но, едва он открывает дверь, как чужое тело падает аккурат к нему в объятия.

— Аякс, что ты… — заговаривает было архонт, но чувствует как пальцы касаются обильно текущей теплой жидкости в районе поясницы.

Ноги Чайльда не держат, и Чжун Ли опускает его на ковер, захлопывая входную дверь. Он переворачивает Предвестника на спину, расстегивает пиджак и резко холодеет от ужаса. Аякс смотрит не дерзко и насмешливо, как смотрит всегда, приходя домой хоть немного избитым. Его голубые глаза бегают по чужому лицу испуганно, словно ища поддержки. Вот только архонт смотрит так, что становится ясно — дело дрянь. Чайльд внезапно расслабляется, отбрасывая страх. Если это конец, то он встретит его с достоинством, пусть и лежа в луже собственной крови на коленях любимого человека.

Чжун Ли молчит, не может сказать и слова, потому что знает — издаст звук и тут же сорвется на крик. Губы дрожат, руки беспорядочно шарят по телу в попытке зажать рану. Он лихорадочно вспоминает, что может улучшить ситуацию, какие отвары, травы… но в глубине души понимает — тут уже ничем не помочь. Если бы только Сердце было с ним, он мог бы… он отдал бы свое бессмертие, всю свою силу этому безрассудному мальчишке, что сейчас истекает кровью у него на коленях… Но сейчас уже слишком поздно о чем-то жалеть.

— Сяньшэн, — хрипит Чайльд, дрожащей рукой обхватывая мечущееся запястье архонта, — успокойся.

Чжун Ли открывает рот, но не издает ни звука.

— Чжун Ли, — продолжает Тарталья, и Моракс уже почти не слышит ослабевший голос, — Я люблю тебя. Прости, что не сдержал обещания.

— Аякс, — наконец выдавливает Чжун Ли, поглаживая все еще дрожащей рукой перемазанную в крови щеку. Он мотает головой, отрицая вину Чайльда, а в глазах читается мольба: «Не уходи, останься со мной, прошу».

— Я верю, мы обязательно встретимся вновь, — измученно улыбается юноша, и с уголка его губ стекает кровь, — Поверь и ты.

Чжун Ли на секунду закрывает глаза, наклоняется ближе и прижимается лбом ко лбу Чайльда, касаясь испачканной в запекшейся крови челки. Он собирается отстраниться, заглянуть в нефритовые глаза Тартальи, сказать, что тоже его любит, но внезапно пальцы, удерживавшие его запястье, размыкаются и сиплое дыхание сменяется мертвой тишиной.

Чжун Ли сидит на коленях, сжимая в руках медленно остывающее тело Одиннадцатого Предвестника, чья теплая кровь лужей растекается по полу гостиной, и совершенно не понимает, что ему теперь делать. Губы размыкаются и застывают в немом крике разрывающегося от боли человеческого сердца.