Аль-Хайтам захлопывает за собой дверь, аккуратно снимает полуоткрытые, цепляющиеся плотной кожаной лентой за щиколотку, босоножки, крепко удерживая в руках пакеты с продуктами, и проходит на кухню, осторожно расставляя их на столе и с наслаждением потягиваясь.

Небольшая прогулка до продуктового магазина прошла в приятной тишине и умиротворении, все необхдимые продукты нашлись быстро, и даже очереди у кассы практически не было.

Приятный, спокойный день.

Потратив на дорогу и закупку всего лишь около пятнадцати минут, Аль-Хайтам с неожиданным для себя удовольствием еще десять минут вполне приветливо пообщалась с соседями у подъезда, до краёв заполнив свой мозг абсолютно бесполезными и совершенно неинтересными ей сплетнями и слухами о собственном районе и его жителях.

Тяжело вздохнув, Аль-Хайтам взялась неторопливо распаковывать и раскладывать продукты в холодильник и на кухонные полки, с бесконечной любовью отдельно разместив на столе две пачки обожаемого ею и Сайно кофе.

И, только приведя кухню в удовлетворивший её порядок, она легкой походкой направляется к спальне, тихо приоткрывая дверь и ласково улыбаясь.

Там её ожидает действительно приятная картина.

Сайно, её дорогая, горячо любимая Сайно, за время её отсутствия свободно раскинулась на влажных простынях, корчась и трясясь в муках удовольствия — связанные за спиной руки и раскинутые в стороны ноги бесконтрольно дёргаются в надежде вцепиться в постель и заземлиться; бёдра дрожат; с искусанных губ слетают рваные стоны и приглушённо слышатся судорожные, плаксивые всхлипы; глаза прикрыты широкой полосой чёрного атласа, наверняка уже мокрого от скатывающихся по щекам ручейков не сдерживаемых более слёз.

И, гвоздь программы, самое прекрасное, что когда-либо в своей жизни увидит Аль-Хайтам — такой же глянцево чёрный, как купленный ею шёлковый атлас, массивный вибрирующий дилдо, что был по рукоятку вонзён в чужое, сокращающееся от длительного возбуждения, влагалище.

Аль-Хайтам от двери видит, как блестят от смазки жужжащая на всю комнату, работающая игрушка и внутренние стороны смуглых бёдер.

Аль-Хайтам прикрывает рукой растянувшиеся в довольной улыбке губы и даже не пытается подавить бушующее внутри самодовольство, опираясь о косяк двери. Сколько там её не было в квартире?

Кажется, полчаса?

Что ж... стоит признать: Сайно прекрасно справляется с подкинутым ей Аль-Хайтам вызовом, даже не пытаясь сорвать сковывающие её веревки, — хотя, видят Архонты, начальница внутренней безопасности Академии Сумеру без каких-либо проблем могла это сделать, и Аль-Хайтам ничего бы не сказала ей на это, — и Сайно стоит за это вознаградить, не так ли?

— Я... слышу тебя.

Сайно быстро облизывает сухие губы и выгибает спину, упираясь затылком в находящиеся в беспорядке подушки, глубоко, хрипло выдыхая — красуясь, вытягиваясь перед ней натянутой струной; Аль-Хайтам склоняет голову, медленно подходя к распростертому на кровати телу ближе, отчаянно желая запечатлеть в своём разуме каждое мгновение добровольной беспомощности Сайно — то, как тяжело вздымается её грудь, резко втягивая воздух; как легко проследить за напряжёнными мышцами её бедер и живота в ожидании неминуемого оргазма, — далеко, далеко не первого, Аль-Хайтам может сказать, — и то, как подрагивает и горит в постоянном притоке удовольствия всё её тело, как скатываются с горячей кожи на смятое белье кровати капли пота, впитываясь в ткань — или собираются в ямке ключиц и между небольших, нежных, упругих грудей.

Аль-Хайтам чувствует, как слюна собирается во рту, а волны похоти, вожделения и любви смешиваются внутри, поджигая её, и тяжело сглатывает, глубоко вдыхая душный воздух, не имеющий в себе ничего, кроме отчётливого сладковатого запаха смазки, солёного пота и секса — но, подавляя свои желания, Аль-Хайтам с отчаянием цепляется за рациональную часть своего разума; сейчас они ведут игру со своими правилами, и в любом случае Аль-Хайтам всегда может вылизать Сайно от самых кончиков пальцев ног до волос в другой раз, в другой игре, которую они однажды затеют между собой в уединении их спальни.

Но, хотя подобные мысли и порочное видение перед ней не особо способствуют этому, Аль-Хайтам отвлекается достаточно, чтобы взять себя в руки.

— Аль... Аль-Хайтам!.. — Задыхающийся стон Сайно приковывает к её лицу всё пристальное внимание Аль-Хайтам, и она вопросительно хмыкает, наклоняясь ниже, чтобы легкими, едва надавливающими на кожу движениями подушечки пальца провести от пупка, по ярко выраженным плоскостям пресса, к дрожащей от частых вздохов груди; почти невесомо обвести по кругу стоячий от стимуляции сосок, чуть прижимая его кончиком ногтя и с тихим восторгом улавливая пробежавшую по чужому телу сильную дрожь; и подняться выше, от разлёта ключиц к влажной шее, чувствуя под пальцем дёрнувшееся от короткого вздоха горло; по острой линии подбородка к яркой от руманца щеке; а от щеки к уголку призывно приоткрытых розовых, истерзанных острыми клыками, губ, погружаясь вглубь горячего, влажного рта.

Тонкие губы смыкаются вокруг её пальца, гладкий язык обводит его по кругу, и Аль-Хайтам резко выдыхает, стараясь сдержать полный дикой похоти стон — рот Сайно божественно обжигающий и дьявольски умелый, и Аль-Хайтам может только сжать собственные бёдра, представляя этот искусный язык, обводящий и щёлкающий её клитор, или... или находящийся внутри. От одних только воспоминаний Аль-Хайтам бросает в дрожь и она тяжело садится рядом с распростёртой на простынях Сайно, придавливая чуть шершавый, извивающийся язык пальцем.

Острые клыки слегка сжимаются в ответ, покалывая тонкую кожу, но не причиняя реального вреда, и Аль-Хайтам, завороженно проследив за дёрнувшимся от сглатывания горлом, рвано выдыхает, медленно поглаживая сомкнутые губы подушечкой второго пальца, неторопливо раздвигая их и проталкиваясь внутрь. Сайно только хрипло стонет, всхлипывая, и тянется вперёд, послушно распахивая рот, чтобы взять больше — и не то чтобы Аль-Хайтам когда-либо могла ей отказать.

Три пальца, медленно, ритмично трахающие её рот, мягко упирающиеся в стенку горла и играющие с её языком, кажется, дают Сайно именно ту подавляющую её стимуляцию, которой так не хватало её зависшему на грани оргазма телу, и Аль-Хайтам жадно наблюдает, с силой потираясь о собственные бёдра и жесткую ткань надетых джинс, как сильная дрожь пронзает выгнувшееся, напряжённо натянутое смуглое тело Сайно, как её ноги резко, судорожно дёргаются, бессознательно пытаясь получить немного трения от находящейся в ней, дразнящей сверхчувствительные нервы, игрушки — и Аль-Хайтам любезно решает помочь ей, крепко хватаясь за твёрдое основание, и неторопливо вынимая толстое, блестящее дилдо, позволяя Сайно прочувствовать самой каждые, цепляющиеся за использованный, покрасневший вход, ребристые выступы, прежде чем с громким хлюпаньем смазки вонзить его обратно, с восторженной ухмылкой услышав заглушённый её пальцами чужой крик.

В конце-концов, это был подарок Сайно. Как Аль-Хайтам могла не поделиться им?

— Ну разве ты не прекрасное зрелище, Сайно? Вся готовая и потерявшаяся в удовольствии... и только для меня, — Аль-Хайтам чуть крутит дилдо, прижимая его вибрирующую поверхность к верхней части влагалища Сайно, и тихо смеётся, когда слышит пронзительный крик, а чужие ноги в ответ плотно смыкаются, запирая её руку между собой — для только кончившей Сайно подобная ошеломляющая стимуляция действительно будет слишком, не так ли?

Ну, не то чтобы Аль-Хайтам сейчас чувствует себя милостивой — с собственным, горящим огнём желания и разрядки, телом Аль-Хайтам хочет довести Сайно до неконтролируемой дрожи и плаксивых, отчаянных мольб "остановиться", или "это слишком много", или "пожалуйстапожалуйстапожалуйста", или даже не иметь ничего из этого, кроме умоляющего, трепетного, разрушающего любой едва сдерживаемый контроль "ХАЙТАМ!".

Наклоняясь ниже, чтобы широко провести горячим языком по чужим мокрым складкам и сжать между губами клитор, Аль-Хайтам не может самодовольно не прикрыть глаза, когда из горла Сайно вырывается рыдание — в конце-концов, думает Аль-Хайтам, едва ощутимо касаясь его самым кончиком языка, она с Сайно ещё не закончила.