Сознание вернулось неожиданно. Камир с трудом поднял веки, встретился взглядом с высоким золочёным потолком. Голова казалась бесконечно пустой, и тела как будто не было: он ничего не чувствовал, не ощущал дыхания, не слышал биения сердца… Он хотел сесть, но смог лишь слабо пошевелить пальцами. Да, тело у него всё ещё было, но оно отчего-то перестало ему повиноваться.

      Спустя час бесплотных попыток эльфу удалось хотя бы сесть. Он с удивлением увидел, что обнажён, только на руках были шёлковые перчатки. Возле кровати, — а кровать была большая, с роскошным убранством, — лежала свёрнутая одежда: белая рубашка, чёрные штаны и плащ, поблескивали рядом высокие чёрные сапоги. Эльф не стал раздумывать и оделся.

      Оглядевшись, Камир увидел на стене большое зеркало в золотой оправе, а на полу — кувшин с водой. Эльф подошёл, взглянул в зеркало. Оттуда на него глядело кажущееся незнакомым лицо, углы рта которого были запачканы чем-то тёмным, а щека и левая часть шеи — приглушённым золотым. Юноша поспешно омыл лицо, пальцами расчесал спутанные волосы. На шее он заметил две синие точки, обведённые янтарной каймой. Эльф дотронулся до них, прикосновение было безболезненное, но не оставляло чувство, что что-то не так. Хотя бы и кожа — почему она вдруг стала такой холодной? Камир машинально пощупал пульс. Пульса не было. В ту же секунду до него дошло, что он и не дышит! Попытка вдохнуть ни к чему не привела: воздух застрял где-то в горле и, не всасываясь, хлынул обратно. Но удушья эльф не испытывал.

      Что-то словно толкнуло его, и он снова взглянул в зеркало. Тут же стон ужаса и бесконечного изумления вырвался из его губ. Было от чего! С ним происходила странная метаморфоза. Кожа, прежде лучисто-золотая, стала тускнеть и вытаяла в мертвенно-бледную, лишённую всяких красок. Золотые волосы медленно, начиная от корней, темнели, пока каждый волосок до самого кончика не выцвел в чёрный, отливающий вороньим серебром. Вспыхнувший в глазах рубиновый огонёк полностью затмил перванш глаз, а когда потух — глаза стали карими, а казались едва ли не чёрными из-за огромных, расширенных и не реагирующих на свет зрачков.

      Кроме того, во рту эльф ощутил неприятное покалывание и, обнажив зубы, обнаружил, что его резцы стремительно — прямо на глазах! — превратились в длинные острые клыки. Прочие зубы остались прежними, но казались белее обычного, обрамлённые каймой почти синих губ. Камир дотронулся до клыков языком. Нет, эти выросшие клыки не были плодом его воображения — они прокололи язык насквозь, но ни кровь не выступила, ни боли эльф не почувствовал, что тоже было странно.

      Камир смотрел на себя преображённого и размышлял, с чего бы это всё с ним приключилось, как вдруг произошло ещё кое-что. Отражение в зеркале начало таять, словно утренний туман: оно расплылось, задрожало, выцвело, а потом и вовсе исчезло. Юноша вскинул руки, страшась, что не увидит их, но он их видел так же хорошо, как и прежде, да и своё тело видел. Почему же отражение пропало? В зеркале отражались стены, кровать — всё, кроме него самого.

      Камир заскрипел зубами, внезапная ярость захлестнула его, и он ударил по бесполезному, но ни в чём не повинному зеркалу кулаком. Зеркало от удара разлетелось на куски, осыпалось вниз осколками. На тыльной стороне ладони от удара появилось несколько глубоких порезов. Но тщетно эльф ждал, что появится кровь, — порезы оставались сухими.

      Разве могла выступить кровь, когда всю её выпил князь? Но и этого Камир не помнил.

      Итак, кровь не появлялась, но раны задымились полупрозрачным дымком и сами собой затянулись, точно тут их и не было вовсе.

      Камир в смятении прошёлся по комнате, нервно сцепляя и расцепляя руки. Ему казалось, что в нём появилось ещё что-то странное. Вернее, не появилось, а исчезло. Да, его тень, на которую он и внимания-то раньше никогда не обращал, бесследно исчезла против всех законов природы. Эльфа пронзила дрожь.

      Тут дверь отворилась, в комнату вошёл князь. Его бледное лицо было искажено удивлением.

      — Надо же, — воскликнул он, — не успел родиться, а уже буянит! Хм, и это мне нравится. Что ж, давай знакомиться. Я Принс Элан, князь этой страны.

      — Какой страны? — выдавил эльф (голос тоже сначала не подчинялся, звучал глухо и сдавленно, как будто до сих пор держала за горло ледяная рука и не давала вздохнуть).

      — Страны Кеннистон. А ты находишься в моём замке. Я его называю Носфакасл. Красиво, правда? Оно подчёркивает мою вампирскую сущность.

      «Вампирскую сущность», — мысленно повторил Камир, но вслух ничего не сказал.

      — Итак, — продолжал красивым, но безжизненным голосом Принс, — себя я уже назвал. А твоё имя… — Он пытливо взглянул в затуманенные глаза юноши.

      Этого, как и всего прочего, Камир не помнил.

      — Твоё имя, — ободренный его молчанием, продолжил Элан, — Гвендолен, верно? Гвендолен, — повторил он ещё раз и вопросительно изогнул красивую бровь.

      Камир только кивнул в ответ, не понимая такой настойчивости. Коварный Элан рассмеялся: его уловка удалась!

      — Кругом повернись, — скомандовал он.

      Эльф неохотно подчинился. Несмотря на полную амнезию, ему до сих пор не нравилось, когда на него повышали голос.

      — Как я и думал, сидит отлично, — удовлетворённо закивал Принс. — Да, Гвендолен, нас ждут великие дела! Давно мечтал, чтобы моей правой рукой был эльф. На этот раз, надеюсь, получится. Да-да-да, уверен…

      Камир поморщился: от беспрерывной болтовни князя у него в висках что-то хрустнуло. Неожиданно и клыки, совсем уж было исчезнувшие, опять удлинились, и по коже пробежала непонятная волна. Элан прервал свой никчёмный монолог и воззрился на эльфа. Юноша спокойно выдержал этот взгляд, хотя в нём явно чувствовалась гипнотическая сила.

      — Хм, — пробормотал Принс, — и взгляд выдерживает… Занятная же ты игрушка!

      Он засмеялся и прошёлся по комнате.

      «Точно зверь в клетке», — подумалось эльфу, и его волнение усилилось.

      Князь остановился и пнул каблуком сапога один из осколков зеркала:

      — Пустая вещица! Верно ты сделал, что разбил.

      — Почему в зеркале нет моего отражения? — с досадой спросил Камир. — Почему тени нет? Почему я так изменился? Почему…

      — Довольно! — резко прервал Принс, как будто эти вопросы задели его за живое.

      Его брови сошлись у переносицы, а губы скривились, обнажая белоснежные зубы с заметно выдающимися вперёд клыками.

      — Слишком много ты вопросов задаёшь, вампир!

      О! В этой фразе эльф с ужасом обнаружил единый ответ на все мучащие его вопросы. Вампир — вот ответ! Всё, что с ним приключилось, произошло только потому, что он стал вампиром, не иначе! Вампир! Выходец с того света! Кровопийца!

      Мёртв?! Глаза эльфа округлились. Нет пульса, нет дыхания, не бьётся сердце, не течёт кровь… Мертвее не бывает! Мертвец! Мертвец?!

      Камир задрожал и с криком упал на кровать ничком. Но сейчас он не осознавал всей серьёзности того, что с ним приключилось. А помни он всё о себе, он был бы в шоке.

      А пока он застонал, ужасаясь осознанию собственной смерти, и вцепился в бессильной ярости зубами в подушку.

      — Дитя, — воскликнул князь, садясь рядом и фамильярно похлопывая эльфа по спине, — к чему истерика? О чём ты стонешь? О живой жизни? Чушь собачья! Эльфы, я знаю, живут долго, но всё же не вечно. А я подарил тебе бессмертие. Скоро ты поймёшь, как тебе повезло!

      Эльф наконец поднял голову и выплюнул откушенный кусок подушки, полетели белые и чёрные перья. Элан расхохотался:

      — Ну и вид у тебя, Гвендолен! Как чёрно-бурый лис в курятнике! Выдумал грызть подушки, это совсем не по-вампирски.

      Камир почему-то задрожал.

      — Хм, вижу, пора ужинать, — заметил Принс, поднимаясь. — Ты ведь голоден?

      — Да-а, — протянул эльф, выковыривая изо рта оставшиеся перья, хотя точно сказать не мог, был ли он голоден или поддался внушению князя.

      — Уверен, тебе понравится… наш ужин. — Вампир усмехнулся и, приложив два пальца ко рту, свистнул.

      За дверью заскреблось, в комнату вбежала большая пёстрая волчица, но поражал не необычный окрас её шерсти, а то, что взгляд у неё был человеческий. Князь потрепал волчицу по ушам и приказал:

      — Приберёшься тут, Джилл. Ясно?

      Волчица утвердительно тявкнула.

      — Вставай, Гвендолен, пойдём вниз, там и поужинаем.

      И хотя Камиру до смерти хотелось узнать, как это волчица может выполнить то, что ей приказали, он подчинился. Принс приобнял его за плечи, и вместе они спустились вниз.

      Тени зажигали свечи в тяжёлых канделябрах, полыхал огонь в камине, возле лежали и грелись волки, жмуря от удовольствия страшные глаза и вполне мирно постукивая хвостами по каменному полу.

      В углу сидел горбун, под глазом которого эльф с особым злорадством заметил лиловый синяк. Хотя, пожалуй, стоило удивиться, что горбун был живым человеком, раз уж у него синяк появился, да и тень у него тоже была. Принс ткнул в сторону горбуна пальцем:

      — Удивлён, Гвендолен? Ты ведь уже с Джедом познакомился вчера?

      — Имел честь, — сквозь зубы процедил Камир, чувствуя откровенную неприязнь, и тьма всё больше заполняла пустоты в его сердце.

      Элан хохотнул:

      — Да уж! Так вот, он единственный человек — живой, заметь, человек! — что добровольно согласился мне служить. Один на весь Кеннистон.

      Эльфа этот горбун мало волновал. Его больше тревожила ноющая тяжесть в зубах, которая с каждой минутой становилась невыносимее. Князь это подметил и снова ухмыльнулся.

      — Эй, Джед! (При звуках его голоса горбун вскочил.) Приведи девчонку, пора ужинать!

      Джед заковылял прочь, скрылся в арочном проходе, из которого веяло тьмой и затхлостью. Принс учтиво указал эльфу на два кресла возле камина:

      — Присядем покуда?

      Так они и сделали. Камиру отчего-то была неприятна близость пламени, он с опаской отодвинул кресло подальше от огня.

      — Верно подмечено, — одобрительно кивнул Элан, хотя эльф ничего и не сказал, — огонь может доставить кучу неприятностей, если его не усмирить.

      Камир отодвинулся ещё дальше, со страхом глядя на оранжевые языки, лижущие дрова.

      — Не больно ты разговорчив… — заметил Элан.

      Эльф скептически изогнул бровь:

      — Как мне тебя называть?

      Князь откинулся на спинку кресла, поводил челюстью:

      — Называть? По-разному меня кличут. Для этих (он большим пальцем указал на волков) я господин, для кеннистонцев — князь. А ты, пожалуй, по имени можешь меня называть. Дарую тебе это право, эльф.

      — Благодарю, — одними губами улыбнулся юноша. — Только скажи ещё, кем я буду в этом замке? Или чем.

      Князь кашлянул, как будто смутился, но ответил:

      — Станешь моим помощником, если получится.

      — Помощником — в чём? — уточнил эльф.

      — Во всём, — резко ответил князь. — Не очень-то мне твои вопросы нравятся.

      Камир провёл по волосам ладонью и пробормотал:

      — Сам же сетовал, что я неразговорчив…

      Князь фыркнул, потом и вовсе рассмеялся. В это время горбун втащил в зал сопротивляющуюся Ивэну. Волки разом подняли головы и глухо зарычали, поднимая шерсть на загривках, в глазах их вспыхнула жажда убийства.

      — Тише! — с угрозой в голосе протянул князь, грозя им кулаком.

      Звери тут же умолкли. Похоже, Принса они боялись. Но удивляло не это: как хорошо они понимали человеческую речь!

      Элан между тем схватил бледную девушку и притянул к себе:

      — Прелесть какая! Сам бы съел, да ладно, эта твоя…

      С этими словами князь цинично расхохотался и толкнул Ивэну в руки эльфу. Девушка лишилась чувств от страха и безжизненной куклой лежала на коленях у растерянного Камира. Он был взвинчен до предела: странный живой запах, исходящий от девушки, неимоверно волновал его. Эльф весь дрожал, но не знал, что ему делать.

      Принс, словно прочитав его мысли, предложил:

      — Оцарапай её. Тебе нужно почувствовать кровь, остальное само собой получится.

      Камир последовал его совету, провёл ногтем по её щеке, потерялся и опьянел от запаха крови, хлынувшего в воздух. Такого наслаждения он никогда прежде не чувствовал, будто этот ужасный по сути своей аромат принёс ему успокоение, которого он желал. Клыки юноши удлинились, по глазам пошла поволока, ноздри же продолжали втягивать чарующий, будоражащий запах.

      — Далеко пойдёт, — пробормотал князь, который всё это время наблюдал за эльфом. — Да, о лучшей игрушке я и не мечтал…

      Эльф, не в силах более сдерживать зов вампирской натуры, быстро обнажил клыки и погрузил их во влекущую плоть. Горячая солоноватая кровь легко, как ртуть, потекла в горло, просочилась в вены, заполнила их пустоту и вытравила из эльфа последние сомнения. Он с наслаждением глотал её, не зная, когда остановиться, не желая останавливаться, но это его и не волновало. Сейчас для эльфа не существовало ничего другого, кроме него самого и этой крови. И без того не помня ничего, он забыл обо всём на свете.

      Внезапно вкус крови изменился, стал вяжущим и совершенно пустым. Камир выдернул клыки из шеи Ивэны, откинулся спиной в кресло и закрыл глаза. Сквозь полузабытье — опьянение даже — он почувствовал, как кто-то убрал с его колен бесполезное уже тело девушки.

      Откуда-то далеко, будто из бочки, зазвучал голос Принса:

      — Наслаждение велико, не правда ли? Вся наша жизнь — одно сплошное наслаждение, Гвендолен. Как тебе такая вечность, нравится?

      — Да, — одними губами шепнул эльф, не открывая глаз, и услышал, как князь довольно хохотнул в ответ.