Ещё два дня. 

Хосок все продолжал повторять это себе, мысленно и вербально, пока слонялся по дому Юнги, пока спал в кровати Юнги, пока поливал цветы Юнги. 

Ещё два дня — и он вернётся домой. 

Эта неделя ощущалась как самая длинная за всю жизнь Хосока — без Юнги, что составлял ему компанию, без его милой улыбки и злобных шуточек, без утренних поцелуев и полуночного секса на деревянном столе в мастерской старшего. Будто прошла блядская вечность, потому что с того дня, с того первого дня, когда младший ворвался в этот дом и увидел алтарь, они были неразлучны. 

Хосок так быстро влюбился в своего драгоценного зельевара, что не мог выносить разлуку, так что он практически переехал в ветхий, но чудной домик на краю болота, потому что проводил больше ночей в кровати Юнги, чем в своей собственной.

Но Мин уехал в недельную экспедицию в топи ради поиска редких трав, что прорастали очень редко, и промежуток времени, когда их можно собрать, был непозволительно коротким. Хосок надулся, когда узнал об этом, потому что очень волновался из-за опасностей и не хотел, чтобы Юнги путешествовал в одиночку.

— Я уже делал это раньше, и ни разу не было проблем. Не стоит так беспокоиться, Хоби. 

— Такой отважный Юнги, — хихикнул Хосок и затянул его в поцелуй, игнорируя показушный протест. — Тебе не страшно идти туда совсем одному? 

— В отличие от тебя, — поддразнил Юнги, с напором целуя в ответ, запустив бледные ладони под брендовую худи цвета фуксии, — меня не так-то просто испугать.

Они занялись страстной любовью на простынях Юнги и уснули, переплетя конечности. Утром парень проснулся из-за шума на кухне, где старший уже готовил что-то, что пахло как рай, хотя солнце едва взошло. Хосок обвил его руками, прижал ближе к себе и вдохнул сладкий аромат лаванды с мягких волос, на что Мин захихикал. 

— Ты уходишь сегодня? 

— Мхм, — пробурчал Юнги, деревянной ложкой помешивая кашу, что готовилась на печке, одетый только в толстовку Хосока — и больше ничего. — Выйду пораньше, чтобы успеть проделать большую часть пути, пока светло. Ты же справишься тут сам? 

Хосок предложил остаться в доме и позаботиться о растениях и покупателях, поэтому Юнги подготовил список людей и зелий для них, аккуратно все подписал для удобства Чона. Он, конечно, мог сварить сам простенькое любовное зелье, но то, что делал старший, было настоящим искусством, рождённым от усердной работы, сотни попыток и провалов, и Хосок не рисковал даже смотреть в сторону этих шедевров. 

— Я буду в порядке, — оставил поцелуй у основания шеи, крепче обнимая мягкую талию Юнги, когда заметил мелкую дрожь и мурашки после своего прикосновения. — Но я все равно буду скучать. 

— Ты переживешь это, я уверен. 

— Такой грубиян, — Хосок надул губы, прикинувшись оскорбленным. — Куда подевался мой прелестный малыш-сталкер, хах? Неужели алтарь больше ничего не значит? 

— Но это ты не даешь мне его разрушить.

— Потому что это миленько, — поддразнил Хосок, опуская руки к бедрам Юнги, прижимая того ближе, чтобы потереться тазом о упругую задницу старшего, его собственный стояк увеличивался под тканью красных боксеров, — так, так миленько, как отчаянно ты нуждался во мне. 

— Нуждаюсь, — образ крутого парня пошатнулся, дыхание Мина участилось, рука, помешивающая кашу, замедлилась. — Все еще нуждаюсь, всегда буду, в тебе...

Силы похоти Чона достаточно для того, чтобы уберечь еду от сгорания, так что он оттащил Юнги от плиты, прижал своего хорошенького любовника к чистой столешнице, сфокусировался и превратил пот в смазку, сделав старшего влажным для себя, а потом дважды довел до оргазма, упиваясь счастливым бормотанием своего партнера. 

— Если мы когда-либо расстанемся, я никогда не заведу отношения с ведьмой вожделения снова, — Юнги был вымотан и медленно ковырялся в своей каше, его глаза наполовину прикрыты, кожа сияла розовым после их секса. — Твое либидо должно, блять, быть вне закона. 

— Если честно, — Хосок счастливо улыбнулся, любуясь старшим с другой стороны стола, завтракая свежим хлебом с небольшим количеством джема, в то время как раннее солнце начало просачиваться сквозь полупрозрачные занавески, — все было по-другому до встречи с тобой. Так что все это — твоя вина. Может, мне стоит засудить тебя. 

— За что?

— Кражу всей моей спермы. 

— Ииу, я же, блять, ем, Хосок, прекрати говорить такие пошлости.

Юнги еще раз все проверил, прежде чем подготовился к выходу. 

— Список покупателей у тебя? 

— Да.

— Я еще добавил информацию о том, какие зелья хранятся в холодильнике, а какие — нет, так что проверь его, если не найдешь нужное на полке с заказами.

— Хорошо, детка.

— И ЕЩЕ, — он запустил руки в волосы, черные кудри заметно отросли за последние пару недель, из-за чего лоб открылся — редкий, но прекрасный вид, — не мог бы ты, пожалуйста, изо всех сил постараться не забыть поливать мои растения? Особенно те, что на подоконнике? Я очень надеюсь, что они зацветут в следующем месяце или около того, так что им нужно особое внимание.

Хосок всегда думал о том, что это очень мило — то, как Юнги холит и лелеет свои цветы. 

— Будет сделано. 

— И ЕЩЕ, — взгляд старшего украдкой просканировал мастерскую, будто убеждаясь, что он ничего не забыл, губы причмокивали, пока Мин был в раздумьях, выглядя таким крошечным в гигантской худи Хосока, — если захочешь прийти сюда и поработать, пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА, ничего не разбей. Я все еще не уверен в содержимом половины пузырьков, и было бы просто супер, если бы ты не узнал об этом без меня поблизости, окей?

— Я буду очень аккуратным, обещаю, — младший поцеловал Юнги в щеки, маленький нос-кнопочку, купая его в любви с помощью губ в форме сердца. — Тебе не следует переживать, я как следует позабочусь обо всем. Думай о себе, хорошо?

Теперь Юнги выглядел потерянно, его руки обхватили ладони Хосока, губы надулись. 

— Я буду скучать по тебе.

— Я буду скучать больше. 

Чон не смог проигнорировать вспышку возбуждения в животе, когда Юнги достал черную коробку из запертого сундука, который стоял на одной из его многочисленных захламленных полок, не смог проигнорировать жар, возрастающий между его ног, когда Мин вытащил ошейник с колокольчиком и застегнул его вокруг тонкой шеи. Этот вид разворошил нежно любимые воспоминания о том, как они впервые встретились лицом к лицу, о том, как Хосок прижал старшего к стене и раскрыл его секрет. 

Колокольчик Минов, сокровенная семейная реликвия, волшебный инструмент, что давал Юнги возможность превращаться в милого кота, того самого, которого Хосок когда-то собирался приютить, пока старший тайно навещал его.

Но у ошейника был забавный побочный эффект, когда он надевал его, но не позволял начаться трансформации.

Кошачьи ушки и мягкий хвост, которые всегда появлялись, когда Юнги поддавался эмоциям: его защита давала трещину, и сознание не полностью оборонялось от заклинания ошейника, допуская частичное превращение. 

Когда он выглядел вот так: с ошейником, мягкими черными ушами, выглядывающими из-под шелковистых темных волос, тонким хвостом, сворачивающимся меж его ног, — у Хосока срывало тормоза, похоть возрастала до размеров, с которыми он никогда прежде не имел дела. Иногда он даже просил Юнги об этом, умирая от страстного желания почувствовать, как хвост старшего обвивается вокруг его бедер, пока он вытрахивает мяуканья из его хозяина. 

Так что когда появился ошейник, Хосок почувствовал, как его член дернулся, а сам он застонал, когда старший туго застегнул его на своей бледной шее. 

— Нет, — сказал Юнги непреклонным тоном, что сделало его еще более соблазнительным, заставило Хосока хотеть его еще больше. — Мне нужно идти, так что мы не будем трахаться еще раз. 

— Я знаю, — младший постарался заглушить свое возбуждение, потому что Юнги и так выбился из расписания и нельзя задерживать его еще больше. — Но это так горячо. 

— Да для тебя все горячо. 

— Это горячо, потому что это ты, — желания Хосока не заглушили его любовь к старшему, а только усилили ее, восхищение симпатичной ведьмой зелий потрясало его разум, тело и сердце, наполняя внутренности розовым и красным цветами. — Я просто хочу тебя, все время. 

— Но в особенности, когда я выгляжу так, верно?

Юнги разделся догола, толстовка Хосока была сброшена на деревянный стол, он выглядел таким милым и застенчивым, хлопая своими длинными ресницами, будто дразнил его. Невозможно было подавить резкий вздох от вида кремовой кожи, покрытой укусами с прошлой ночи, милой попки, выставленной на всеобщее обозрение, и кошачьего хвостика, радостно подергивающегося у бедер.

Младший зарычал, а Юнги хихикнул.

— Прям ни разу нельзя? — Хосок знал, что звучит умоляюще, пока шел к любимому, руки инстинктивно обвились вокруг его талии. — Как насчет быстрого секса? Пожалуйста?

— Ты ебанный сексуально зависимый, — Юнги собирал маленькую сумку, упаковывая настолько крошечные пузырьки, что были бы комфортны для спины его животной формы, игнорируя ведьму похоти, что резко прижималась бедрами к его голой заднице. — Может, мне стоить изготовить секретное зелье специально для тебя, чтобы добавить в твой завтрак и избавиться от всего твоего желания. 

— Тебе бы это не понравилось. 

— Возможно, — тот улыбнулся, обнажая десна, повторно проверяя крошечную сумку, в то время как пальцы Хосока впились в мягкую плоть, — но иногда отдых — это хорошо, не думаешь?

— Нет, — младший надул губы, отчаянно желая, чтобы Юнги не уходил, желая пойти вместе со своим любимым, желая прижать его к поверхности стола и трахать до тех пор, пока он будет не в состоянии даже стоять, — звучит так себе. 

— Ооу, малыш. 

У Юнги стоял, когда он обернулся для поцелуя, его милый розовый член блестел, тонкая дорожка волос шла по животику к паху, и Хосок хотел бы отсосать ему, увидеть, как старший разрушается, хотел бы дернуть за его хвост и сказать, каким хорошеньким котёнком тот был. 

Но Мин поцеловал его, поцеловал с отчаянным желанием, а после заставил себя оторваться, уже задыхающийся, уже отчаянно близкий к тому, чтобы его решимость дрогнула под натиском соблазнения младшего. 

Но не сегодня. 

— Когда я вернусь, — выдохнул он в сердцевидные губы, кошачьи ушки подергивались меж мягких черных вихров, глаза мерцали, кожа порозовела, на ней проявились веснушки, — то привяжу тебя к каркасу кровати и буду объезжать, пока ты не замолишь о пощаде. 

— Я бы пиздецки хотел этого. 

— Тогда скоро увидимся, Хоби. Веди себя хорошо. 

— Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. 

И сразу после этого Юнги оказался в его руках в форме кота, извивающаяся черная куча шерсти, которую Хосок аккуратно поставил на деревянный стол. Он легко скользнул в свою сумку, специально сшитую для его одиночных путешествий в этой форме, выглядящий настолько мило. Кот шлепнул его лапой. 

Когда старший был окончательно готов, он вскочил на подоконник и постучал по стеклу, чтобы Хосок открыл окно, а потом обернулся, мурлыча. Чон наклонился ближе, чтобы коснуться носом милой кошачьей мордочки. 

— Береги себя, любовь моя, — прошептал Хосок, лаская черные уши, пока Юнги мягко лизнул его. — Я позабочусь обо всем, пока ты не вернешься домой. 

А затем Мин выпрыгнул навстречу рассвету, пробираясь сквозь росистую траву на пути к болотам, которые медленно освещались вдалеке утренним светом. Хосок нервничал, чувствовал себя странно, находясь в доме Юнги, не будучи окруженным его любовью, но он был готов, готов взять на себя каждую задачу, оставленную на его попечение, готов доказать свою надежность.

«Ну прямо-таки завидный жених, — с улыбкой подумал Хосок, собирая одежду, которую Юнги сбросил во время своего превращения и унося ее, чтобы позже постирать и высушить. — Я покажу ему, что на меня можно положиться, что я могу быть достойным мужем в один день, когда бы он ни настал». 

С таким настроем Хосок вымыл всю посуду, убрал гостиную, постирал простыни и развесил их на утреннем солнце, чтобы они высохли, а затем полил все растения, напевая по ходу дела, наблюдая, как стебли и листья оживляются от влаги и мелодии.

«Плевое дело, — подумал он, убедившись, что все лежит на своих местах, улыбающийся и счастливый, вприпрыжку идя по коридору с метлой для уборки подмышкой. — Я заставлю все вокруг сиять и переливаться, чтобы Юнги ни о чем не волновался, когда вернётся домой». 

Хосок практически забыл о покупателях, пока кто-то не позвонил в звонок сразу после ланча, так что ему пришлось торопливо проглотить еду и побежать к входной двери. Там была пожилая леди с яркими волосами, что стояла на придверном коврике и удивленно смотрела на парня, спрашивая о местонахождении Мин Юнги. 

Она проследовала за Хосоком внутрь после того, как он объяснился и представился в качестве его парня, который приглядывает за хозяйством, пока Юнги роется по помойкам, и что, если она не хочет ждать несколько дней до его возвращения, то Хо с радостью ей поможет. Женщина была счастлива этому предложению, так что терпеливо ждала, пока ее пузырьки принесут из холодильника — парень отмечал их в списке, дважды перепроверяя, чтобы не выдать что-то не то по ошибке. 

— Такой приятный молодой человек, — проворковала она, когда Чон помог ей упаковать ее заказ в сумку, обернув все в мягкий хлопок и тесьму. — Ты варишь зелья вместе с Юнги?

— Иногда, — ухмыльнулся Хосок, чувствуя себя сконфуженно, пока засовывал блокнот Юнги в карман джемпера, — но я и близко не так хорош, как Юнги. 

— Мины всегда были одаренными зельеварами, — дружелюбно ответила дама, с улыбкой поправляя очки. — Я прихожу сюда с тех пор, как была маленькой девочкой, когда бабушка Юнги еще была с нами, благослови господь ее душу. Я немного переживала, когда внук занял ее место, но он настолько же талантлив, как и она. И такой же капризный временами! 

Иногда Юнги был немного раздражительным. Сердце Хосока затопило обожанием. 

К тому времени как потемнело, и все окна были закрыты и зашторены, парень зарылся в огромной кровати, уставившись в черный бархатный балдахин, пока сон был от него также далек, как и Юнги. 

«Лучше бы тебе заботиться о себе, — Хосок заставил глаза закрыться, поёрзал, вздохнув в подушки и простыни, что пахли как его прелестный любовник. — Юнги, ты слышишь меня?» 

«Да, — он слышал ответ так, будто его прошептали ему на ухо. — Расслабься, Хоби, расслабься и спи. Я буду дома раньше, чем ты думаешь». 

После этого сон пришел легко, когда Хосока успокоился, убаюканный мыслью о том, что на завтра не заведено никаких будильников, так как не было ничего срочного, что ему нужно было сделать утром. На самом деле, этот день был почти идеальным повторением предыдущего: полив растений, готовка и уборка, доставка странного зелья с этикеткой для странного клиента. Следующий день прошел по той же схеме, и тот, что за ним, — Хосоку быстро стало скучно.

Не говоря уже об одиночестве.

Это был самый долгий период порознь в их отношениях, они были неразлучны и безнадежно влюблены, несмотря на то, как дразнили и флиртовали друг с другом, несмотря на все нежные поддевки и грубый секс. Хосок высмеивал алтарь сталкера, на что старший указывал, что это Чон не дает от него избавиться, и их перебранка становилась жаркой и игривой, всегда заканчиваясь тем, что Юнги был прижат к чему-нибудь, чему угодно, широко расставив ноги и скуля о ведьме вожделений.

Хосок с нежностью думал о старшем, забравшись в постель, только что после душа, где он умылся мылом и воспользовался лосьонами, созданными руками зельевара, пахнущими подсолнухами и летними днями. Он подумал о Юнги из прошлого: таинственной ведьме, которую все когда-то боялись, разодетой в черное и увешанной серебряными украшениями, тихом мальчике, который никогда не говорил ни слова. Хосок никогда бы не догадался о чужой влюбленности, если бы он не выследил того черного кота, если бы он не наткнулся на алтарь преданности, украшенный украденными вещами и картинами с его собственным изображением.

Это должно было быть пугающим открытием, но Хосоку оно показалось таким милым, таким прелестным, он был так очарован нервозностью и смущением Юнги, тем, как он, наконец, признался в своей привязанности.

И вот теперь они здесь, вместе и счастливы.

Было так приятно видеть, как Юнги преобразился благодаря любви: чаще улыбался, заводил друзей и больше социализировался, его темный гардероб время от времени разбавлялся яркими красками в виде одолженной Хосоком одежды. Чон сходил с ума, видя своего возлюбленного в гигантских розовых джемперах, позаимствованной пижаме в пастельных оттенках, выглядящего таким изящным и прелестным, все для того, чтобы младший разрушался и умирал от восхищения.

Хосок застонал от этой мысли, скучая по своему любимому и его теплу рядом, и беспокойно заворочался в постели, пока лунный свет просачивался сквозь щель в черных занавесках, его внутренности вспыхнули от желания. Он не кончал ни разу с тех пор, как Юнги уехал в свое путешествие, и это было необычно для ведьмы похоти, на самом деле, даже граничило с саморазрушением, учитывая силу его вожделения и как часто ему нужно было удовлетворять его.

Долгое время он думал, что его магия вращается вокруг любви — заклинания счастья и привязанности, пожелания долгих отношений с другими с помощью чар — не осознавая, что мощь его похоти была сильнее всего остального, после помноженная на тысячу благодаря появлению Юнги в его жизни. За тот короткий и странный промежуток времени, когда Хосок зависал с Чонгуком, он понял, что его похоть обладает достаточной силой, чтобы делать вещи, о которых он никогда не мечтал, и это было весело.

Но с Юнги он всегда был на грани безумия, всегда возбужденный и ненасытный, неспособный держать руки при себе, неспособный прожить и дня, не превратив своего прелестного мальчика в извивающееся мокрое месиво. И именно после этого он обнаружил свой истинный потенциал, то, что вожделение, которое он испытывал к Юнги, могло вызвать: превращал воду в золото, поднимал безумно тяжелую мебель с пола всего одной сосредоточенной мыслью. То, о чем большинство ведьм и мечтать не могли, стало возможным благодаря тому, что Юнги дал ему силу.

Хосок радовался, что эта сила досталась ему, а не кому-то злому, жадному, стремящемуся нанести вред окружающим, потому что... ну, он даже думать не хотел о подобном исходе. 

Но Юнги был далеко, а Хосок твердел под одеялом, так что рука сама потянулась вниз, чтобы сжать яйца, он выдохнул от давления и закрыл глаза. Он ощущал, будто под его кожей бушевали языки пламени, что было дискомфортно и приятно в одно и то же время, как будто его сила пыталась найти выход изнутри. Он сжимал их снова и снова, неуверенный сначала — пытается ли он ослабить свое возбуждение или еще больше усилить его, но спустя мгновение он принял решение, обхватив рукой основание члена.

Все, что ему потребовалось, чтобы кончить, — это несколько фрикций, собрать большим пальцем капли предэякулята со щели, чтобы облегчить трение, и немного ускориться, шумно выдыхая в пустой комнате, пока бедра отчаянно преследовали тесноту ладони. Хосок думал о Юнги, который лежал бы голым на этих темных шелках, раскрывшим свои молочные бедра и умоляющем о большем. 

«Хоби, — Юнги обращался к нему в мыслях, его щеки порозовели, глаза озорно блестели, а черные волосы отбрасывали тени на его милое лицо. — Хоби, ты действительно кончишь в мое отсутствие?»

— Мне жаль, — Хосок понимал, что сказал это вслух, простонав, когда облегчение практически накрыло его с головой, он сильно сжал головку ноющего члена. — Мне нужно... 

Когда волны оргазма захлестнули его, а затем, наконец, начали отступать, Хосок вздохнул, увидев беспорядок в своей руке, и отбросил простыни, с презрением глядя на то, как его сперма блестела в лунном свете. Одна сосредоточенная мысль, и, вдруг, вместо нее появились розовые блестки, мерцающие при падении. Хосок решил, что уберет их утром.

Естественно, он забыл об этом, когда проснулся, и в конце концов разнес их по всему дому на подошвах своих пушистых носков. Отвратительно. 

Еще два дня.

Хосок читал в мастерской Юнги, время от времени смотря в окно, отвлекающийся на то, как солнце делало далекую воду болот похожей на бриллианты. Его книга была неинтересной: информация о том, как раскладывать таро на любовь, то, что, как он думал, никогда не может быть скучным, но, к сожалению, в этой публикации так и было. Вздохнув, он отложил ее в сторону и вместо этого оглядел комнату, замечая что-то новое и чудное везде, куда падал его взгляд.

Юнги всегда говорил ему о том, чтобы он был осторожен здесь, комната была не полностью разгаданной даже для опытной ведьмы зелий, оставленная его покойной бабушкой, которая, по-видимому, не чувствовала необходимости маркировать все то дерьмо, которое пряталось во флаконах на деревянных полках. Мин все еще продолжал каталогизировать все это, часами проводя тестирование и исследование содержимого, которое он не узнавал, иногда проваливаясь в этом, но, в основном, успешно справляясь.

Хосок хихикнул, вспомнив, как Юнги тестировал какие-то странные сморщенные грибы, оставленные без маркировки, и медленно уменьшался в течение дня из-за побочных эффектов, так что Чону пришлось положить его в коробку, чтобы уберечь от всего, что могло зацепить злого зельевара. О, каким милым он был, наполненный таким количеством гнева, что было не свойственно для кого-то высотой в три сантиметра... 

Внезапно взгляд Хосока привлекла книга на самой верхней полке.

Она, казалось, сияла, как будто умоляла Хосока взять ее, и он не сопротивлялся, пересек комнату, чтобы снять ее с полки, убедившись, что запомнил, что стояло рядом, на случай, если Юнги расставлял их определенным образом. Книга была в кожаном переплете, без названия, но, пролистав ее, он увидел, что это руководство по хранению ингредиентов для приготовления зелий, что сразу же вызвало его интерес.

Хосок всегда знал о том, как много работы и подготовки уходит на зелья, но, увидев, как это делает Юнги, он почувствовал еще большее уважение к ремеслу. Даже того факта, что старший сейчас отсутствовал в недельной экспедиции только для того, чтобы найти одну очень редкую траву для возможных будущих смесей, было достаточно, чтобы Хосок захотел сразиться с любым, кто насмехался над зельеварением.

Потеряв счет времени за чтением, водя пальцами по диаграммам, беззвучно бормоча заклинания, он добрался до середины, где книга распахнулась, страницы были разделены закладкой, сделанной из тонкого металла, и он вздрогнул, когда она скользнула ему на колени. Однако он быстро пришел в себя и снова обратил свое внимание на страницу, брови взлетели от волнения.

Это были инструкции.

О том, как извлекать и хранить эмоции.

Все выглядело достаточно просто, судя по иллюстрациям, — нарисованные флаконы были помечены разными цветами, каждый со своими собственными рунами. Красный — для гнева, синий — для печали, желтый — для счастья и так далее, и тому подобное. Ни на странице, ни в книге не было никаких предупреждений относительно извлечения, а Хосоку было скучно и одиноко, так что он не думал дважды. 

Юнги сказал, что он может работать здесь, если будет осторожен… так что, кто знает? Может быть, разлитые по бутылкам эмоции пригодятся для будущей работы с заклинаниями, оправдывал себя Хосок, суетясь по комнате, доставая чистые прозрачные флаконы из того места, где Юнги предпочитал их держать.

Это оказалось легче, чем он ожидал, — найти цветные маркеры, нарисовать знаки на правой ладони, держа флакон в левой, а потом сжать руку с рунами в кулак над горлышком. Заклинание тоже было легко запомнить — Хосок сначала тихо пробормотал его, просто чтобы понять слова, прежде чем направить в него какую-либо силу.

«Возьми у меня, чтобы сохранить,

каплю моих эмоций.

Их стоит с пользой применить 

в супе, в колдовстве, иль в варке зелья порций.»

В первый раз ничего не произошло, и Хосок понял, что не сконцентрировался на определенном чувстве; закатив из-за своей ошибки глаза, он попробовал снова. 

Визг, который из него вырвался, когда флакон под ладонью с символами начал наполняться ярко-желтой жидкостью, был настолько громким, что парень вздрогнул, чуть не выронив пузырек, находясь в шоке от тепла и благоухания экстракта, а также от того, что он только что превратил свое счастье во что-то осязаемое. Было трудно разобрать составляющие аромата — подсолнухи и, возможно, корица, в сочетании с чем-то еще, что, как предположил парень, было натуральным запахом его тела.

Хосока заворожило то, как яркая жидкость переливалась на свету, как флакон оставался теплым, даже когда он закупорил его, чтобы воспользоваться в будущем. Чон наклеил на него наклейку с названием, хорошо наученный своим всегда внимательным и педантичным парнем, и стер знак с ладони, готовый попробовать следующий.

Работа была выматывающей, но к вечеру парню удалось извлечь все виды эмоций: маленькие пузырьки, наполненные гневом и печалью, другие пробирки, смешивающиеся в себя странные цвета, помечены «надеждой», «страхом» и «тревогой». Он запечатал их пробками и скотчем, чтобы убедиться, что ничего не протечет, и оставил в маленькой коробке на деревянном столе, в спешке покинув комнату после голодного завывания живота, чтобы приготовить ужин.

Спустя упаковку лапши и миску тушеных, с добавлением чеснока, овощей в саду Хосок стал сонным, возможно, даже слегка раздраженным, он уставился в противоположный угол маленького обеденного стола, отчаянно желая, чтобы Юнги тоже был здесь, чтобы тоже наслаждался едой.

Боже, он пиздец, как скучал по нему.

В тот момент, когда в животе Хосока что-то сжалось и стало очень горячим, как всегда, когда он думал о своем парне, в его голову пришла мысль.

Может ли вожделение быть извлечено и закупорено?

Как это будет выглядеть? А пахнуть?

Возможно ли это?

В книге ничего не говорилось о похоти, но Хосок был достаточно знаком с рунами любви, чтобы чувствовать себя уверенно, так что в спешке оставил грязную посуду в раковине и вернулся в мастерскую. Некоторые из склянок, которые он оставил на столе, казалось, светились в темноте, но этого было недостаточно, поэтому он зажег несколько свечей, наслаждаясь тем, как все вещи и ингредиенты Юнги отбрасывали тени по комнате.

Вытащив красный маркер и свой собственный блокнот, тот, который он использовал для исследований и работы с заклинаниями, он нашел идеальный символ, чтобы нарисовать на своей ладони — воплощение чистой похоти — и пометил им свою кожу. Парень чувствовал покалывание, понимая, что его природная предрасположенность к магии вожделения тоже вступает в действие: кожа горела и покрылась потом, член начал набухать, а чувствительность увеличиваться.

Ладонь прижалась к флакону, в мыслях Юнги, голый и красивый, — и Хосок произносит заклинание, позволяя своим глазам закрыться в сосредоточении.

Вот дерьмо.

Уупс.

Кажется, он перестарался.

Жидкость выплеснулась из-под его ладони, забрызгав его бедра, и Хосок быстро вскочил на ноги, мечась вокруг в отчаянных попытках найти ёмкость побольше, по ходу движения разливая странную розовую смесь по всему полу. К тому времени как он нашел пустую вазу, лужи и брызги влаги и блесток были по всему полу и столешнице — парень уставился на сверкающий беспорядок, вздохнув, осознавая, что ему придется потратить весь завтрашний день, чтобы снова убраться, дабы не навлечь на себя гнев Юнги.

Ваза заполнилась практически полностью, когда экстракт иссяк. Его член больше не стоял, веки закрывались от истощения, но он впился взглядом в сосуд, изучая странную жидкость, что переливалась блестками и разными цветами и оттенками, переполненный трепетом. 

Её было слишком много. 

Естественно, так и произошло. 

«Не стоило думать о Юнги, — Хосок рассмеялся про себя, накрывая вазу книгой в твердом переплете, не уверенный, что у Юнги найдется достаточно большая пробка, чтобы запечатать ее должным образом. — Он всегда посылает меня на седьмое небо…»

Он долго смотрел на жидкость в вазе, наблюдая, как текстура, казалось, меняется вместе с цветами — розовым, пурпурным и золотым — мерцающими, словно шелк, а потом напоминающими бархат, затем — слизь; частицы глиттера размываются и уменьшаются, все светится изнутри стекла. Когда Хосок протянул руку, прикасаясь, то ощутил тепло, приятное, почти человеческое, из-за чего получил отчаянный укол нужды в любви.

Еще два дня.

Еще два.

Хосок принял душ, почистил зубы и вернулся в постель.

Проснувшись от звона разбитого стекла, сопровождаемого леденящим кровь криком, Хосок вскочил, насторожившись, и побежал по коридорам, не зная, чего ожидать.

Грабитель?

Дети устроили розыгрыш?

Но то зрелище, которое встретило Хосока в мастерской Юнги, было чем-то, что он никогда, никогда не мог себе представить возможным.

Юнги, подвешенный в воздухе, голый и потрепанный, удерживался странными розовыми усиками.

О боже мой.

Осколки разбитой вдребезги вазы были по всему полу. Когда Юнги, наконец, заметил, что он не один в комнате, его глаза широко раскрылись от ужаса, конечности размахивали в воздухе, взгляд приклеен к Хосоку, пока он отчаянно пытался сопротивляться.

— Хосок! — крикнул Юнги, нахмурив брови под мокрой от пота челкой, его черная шляпа соскользнула с головы, присоединяясь к сверкающим лужам на полу. — Какого хуя ты натворил?!

О-оу.

Юнги сумел высвободить руку, пытаясь ею оторвать от себя странную липкую массу, напоминающую щупальца, которые обвились вокруг стройных бедер в попытках развести их в стороны.

Хосок не хотел признавать тот факт, что его это возбуждало, но прошло так много дней с тех пор, как он видел Юнги, целовал Юнги, был внутри Юнги и делал из него сплошной беспорядок, что один его вид, даже когда тот был раздражен и напуган, заставлял Хосока твердеть под пижамой.

И в этот момент первое щупальце толкнулось в задницу Юнги, проникая вовнутрь под его крик.

— Похоть, — пришлось объясниться Хосоку, мечтающему о том, чтобы он не надевал штаны, о том, чтобы Юнги не выглядел так завораживающе прямо сейчас — с его расширенными зрачками, милым розовым языком, показывающимся из-за приоткрытых губ, когда в него толкались. — Я... нашел книгу, в ней были инструкции по извлечению эмоций? Я...

— О боже, — прорычал Юнги, слюна потекла по его подбородку, он задыхался и извивался, пытаясь освободиться. — Это и есть твоя похоть? Распечатанная, оно будет иметь физическую форму еще, как минимум, час...

Слова Юнги были прерваны щупальцем, скользнувшим меж его губ, из-за чего тот издал приглушенный визг — Хосок задвигался быстро, будто его тело очнулось от шока и снова заработало. Он потянул Мина за руку, выдергивая его из вибрирующей массы розового и золотого — щупальца издали странный щелк, когда порвались, на молочно-белой коже остались блестящие скользкие следы.

Старший ударил Хосока в грудь, широко распахнув глаза, его симпатичный член налился кровью меж трясущихся бедер.

— Какого хуя, Хосок, ты, что, думал обо мне, когда извлекал ее?

— М-может быть?

— Ты придурок!

— Мне очень жаль! — Хосок наблюдал, как щупальца подползали ближе в поисках Юнги, температура в комнате ощутимо повысилась, Чон прижимал парня к себе, заслоняя, как телохранитель, готовый к защите. — Я не знал, что это произойдет! Давай выйдем, мы можем запереть его здесь, пока он не исчезнет...

— Оно разнесет комнату в щепки, — задыхаясь, произнес Юнги, его кожа горела там, где он чувствовал прикосновения Хосока. — Ты создал физическое воплощение похоти, думая обо мне... оно не успокоится, пока не насытится.

— Что?

— Ты должен был понимать, что ты слишком силен, чтобы делать что-то подобное, — Юнги звучал очень раздраженно и снова шлепнул Хосока по руке. — Мне следует убить тебя.

— Пожалуйста, не надо, детка, мне действительно очень жаль...

Юнги снова завизжал, когда щупальце подползло ближе по половицам, и наступил на него, забрызгав их обоих блестками и слизью до самых лодыжек.

— Что же нам тогда делать? — Хосок был напуган, но заворожен, изучая это создание, свое творение, наблюдая, как оно покачивается и извивается, красиво сверкая в лунном свете.

— Я думаю, что мы... должны позволить этому случиться, иначе все в этой комнате будет уничтожено. Я до сих пор не знаю, что находится в половине из этих склянок, а в некоторых содержатся ингредиенты, которые стоят ёбанное состояния. И это не говоря о том, как трудно было их найти и собрать...

Юнги собирался... позволить этому существу трахнуть его.

Хосок не мог игнорировать волну жара, пробежавшую по его телу, и громко сглотнул, пытаясь игнорировать то, как его член подергивался от интереса. Юнги усмехнулся.

— Ты пиздецки омерзителен, Хоби. 

— Знаю. 

— Если я позволю ему сделать то, что он хочет... это будет считаться изменой?

Хосок рассмеялся, повернувшись, чтобы посмотреть на покрасневшего, раздраженного Юнги, который был мокрым от глиттера и остатков щупалец.

— Ну, это моя похоть, так что… Я думаю, что чисто технически это я, верно?

Тот сглотнул.

— Это... это правда.

— Мне действительно жаль, Юнги.

— Твои извинения не будут иметь большого значения, когда я буду срать блестками в ближайшем будущем… но как бы то ни было, я прощаю тебя, дум...

Выглядело так, будто щупальца услышали данное согласие, как будто была связь между ними и желанием, что вспыхнуло в сознании Хосока прямо сейчас, когда он понял, что Юнги не просто дал разрешение, а даже был заинтересован в том, что они могут сделать — если его расширившиеся зрачки и истекающий член о чем-то говорили, конечно. В миг щупальца скользнули со скоростью, которая поразила их обоих, обернувшись вокруг рук и лодыжек старшего, который вскрикнул от удивления, когда оказался лежащим на животе поперек своего деревянного стола.

Хосок мог только наблюдать со стороны, как быстро оно заполнило Юнги. 

Тот издал беспомощный звук — низкий, странный стон, — поджав пальцы ног и широко раскрыв ладони, закатил глаза к затылку, в то время как Хосок наблюдал за ним с возбужденным любопытством. Черные волосы Юнги прилипли ко лбу, все сверкало от остатков блесток, липкие звуки усиков заполняли комнату, Мин скулил, пока растягивался все шире и шире на алчной розовой массе.

Это было чудное зрелище, напоминающее чем-то научно-фантастические романы, или, что более вероятно, ужасы, но живот Юнги слегка вздулся, когда все больше и больше щупалец толкалось в него — широкие и тонкие — и он сильно кончил, крепко держась за стол.

Это было так чертовски горячо, что Хосок почти забыл, как дышать, звезды появились под его веками, когда он резко вдохнул, Юнги дрожал и мяукал, его слезы и слюни смешались, тонкими липкими струйками стекая к острой линии челюсти.

— Блять, — произнес Юнги, сотрясаясь всем телом, щупальце обернулось вокруг его горла, сжимая достаточно, чтобы сделать его голос хриплым. — Хоби...

Мин наслаждался этим, Хосок мог с уверенностью сказать это, мог почувствовать возбуждение своего любимого — несмотря на то, что тот уже кончил, розовые губы приоткрылись, как будто он хотел попросить о большем.

— Похоже, ты хорошо себя чувствуешь, Юнги, — Хосок не мог не поддразнить, его тон находил отклик в сплетении скользких конечностей, липкие кончики которых слегка дотрагивались розовых сосков и чувствительной головки вновь налившегося члена Юнги. — Я немного завидую.

— Завали, — выплюнул Юнги, ничего не имея этим в виду, слова прервались стонами, когда его перевернули, а бедра подняли и развели в стороны, взгляд был расфокусирован, но он будто изо всех сил пытался удержать свое здравомыслие. — Раз так, то займи мое место, это твоя вина, д-должен быть ты...

— Я не завидую тебе, — Хосок подошел достаточно близко, чтобы убрать волосы с лица Юнги, чтобы увидеть, как его прелестный мальчик вздохнул от прикосновения, чтобы почувствовать тепло, исходящее волнами от усиков и тела Юнги, заметить, как белая кожа окрашивается румянцем и глиттером. — Я завидую им.

Юнги хотел выплюнуть еще несколько раздраженных слов, но снова был прерван, его открытым ртом быстро воспользовались, розовые завитки, что обвивались вокруг его горла, скользнули вверх, чтобы протолкнуться сквозь зубы и язык, когда Юнги застонал. Хосоку понравилось, как Юнги задрожал, когда он протянул руку и погладил его заполненный живот, мягко надавливая, чувствуя, как вздутие от усиков опускается под его прикосновением.

Юнги выглядел готовым кончить снова.

— Боже, это действительно горячо, — Хосок не мог сдержать свои мысли, тяжело вздыхал, чувствуя, как раздувается с каждым вдохом и толчком живот Юнги, влажный от щупалец и предыдущего оргазма, его милый член снова возбудился между раздвинутыми бедрами, обильно истекая, пока усики скользили вокруг основания, сжимая. Мин всхлипывал и булькал, Хосок позволил своей ладони скользнуть ниже, сжать влажный ствол, и глаза старшего расширились, когда он снова достиг кульминации.

Гибкое тело Юнги сжалось, когда это происходило, каждая конечность дрожала, его глаза слезились из-за липкой массы во рту, в горле, ноги согнулись, сперма брызгала на его вздутый живот, и Хосок хотел поцеловать его и сказать ему, какой он красивый, как идеально он выглядит, заполненный, словно воплощенная в реальность влажная мечта.

Хосок тоже хотел его трахнуть, боже, он так сильно хотел его трахнуть.

И в этот момент задница Юнги опустела, дырочка была розовой и блестящей, рот был достаточно свободен, чтобы тот мог задушено вздохнуть, выдохнуть и начать умолять, его глаза широко раскрылись, когда он посмотрел на младшего с желанием.

— Хосок, — прозвучало на грани с истерикой, его глаза наполнились слезами, усики зафиксировали его руки над головой и раздвинули бедра невероятно широко, выставляя Юнги напоказ младшему, чтобы тот трахнул его, как будто они подчинялись потаённым желанием ведьмы. — Боже, пожалуйста, Хоби, пожалуйста... 

У Хосока не получилось достаточно быстро сорвать брюки, его руки отчаянно вцепились в ткань, а затем в талию Юнги, который издал довольный всхлип, когда его подтащили к краю стола, и младший с низким рычанием вонзился во влажное нутро. 

Оно было горячим и липким, Хосок чувствовал, как влага, оставшаяся от щупалец, обволакивает его член, чувствовал, что Юнги не был таким узким, как обычно, чувствовал, как под ними на столе увеличивалась лужа прозрачной мерцающей жидкости, но все это было великолепно, Хосок вбивался по самые яйца, пока Мин тяжело дышал, словно животное в течку.

— Хах, — пробормотал Юнги, его голос звучал отрывисто, с каждым разом становясь все выше и выше, подстегиваемый отчаянными толчками Хосока. — Ты... больной... блять, Хоби...

Хосок решил не отвечать, потому что даже не был в состоянии это сделать, если честно, пока преследовал собственный оргазм, увлеченно наблюдая за тем, как Юнги выгнулся над деревом, изящный и восхитительный, распятый похотью Хосока, которая обрела физическое воплощение. Это было мило, то, как Юнги пытался нахмуриться, как он изо всех сил старался казаться раздраженным — именно так он выглядел, когда хотел, чтобы Хосок полностью разрушил его.

Такой милый.

— Не могу поверить, что ты возбудился из-за этого, — Юнги пытался вывести Хосока из себя, теперь, когда он не был заполнен до безумия, какая-то часть рассудка вернулась — по крайней мере, достаточно, чтобы тот начал нести всякое дерьмо. — Это твоя скрытая фантазия, Хоби? Так вот почему меня атаковали в ту же секунду, как я снял ошейник?

Хосок шлепнул Юнги по внутренней стороне бедра, и тот захныкал, младший почувствовал, как его рука стала липкой, и с удовольствием наблюдал, как на коже расцветал красный отпечаток.

— Не знаю, — выдохнул Хосок в ответ, с усмешкой двигая бедрами, пот стекал с его висков, когда он входил и выходил из своего удерживаемого любовника. — Но ты отлично смотрелся под ним. Может быть, я сделаю это снова: запру тебя с ним в комнате и буду слушать, как он разрушает тебя.

Член Юнги дергался и истекал смазкой на этих словах, парень покраснел от стыда, его стройные бедра дернулись, отрываясь от стола, красивые губы раскрылись, чтобы возразить, но снова заполнились щупальцами, и его глаза закатились.

— Ты выглядишь так красиво, — Хосок знал, что он хрипит, как дикий зверь, вонзая свой ноющий член в Юнги, влажный жар ощущался как сон. — Мне следует все время держать тебя таким наполненным, сделать тебя рабом моей похоти...

Теперь Хосок понял, что мерцающие розовые щупальца реагировали на него, его эмоции и нужды, поэтому руки двинулись к талии его партнера, а в голове было желание того, чтобы его мягкий животик снова надулся. Он знал об этом, потому не удивился, когда извивающиеся конечности снова искали вход Юнги, и тот издал испуганный скулеж, когда блестящие усики скользнули обратно в его дырочку, Чон резко втянул воздух, когда они потерлись о его член, неестественно теплые, а симпатичная задница старшего сжалась вокруг них.

Как и хотел младший, живот Юнги снова вздулся, совсем немного, достаточно, чтобы ведьма зелий быстро задышала, его грудь поднималась и опускалась, соски были твердыми и розовыми, влажными из-за того, что щупальца скользили по ним. Усики дразнили чувствительную кожу, пока пальцы Хосока легли под ребра старшего, и когда он надавил сильнее, то почувствовал движения под кожей своего парня, мягкие и теплые, Мин скулил, как сумасшедший.

— Малыш, — Хосоку показалось, что он мурлыкнул при виде того, как его любимого трахают по полной, маленькое тело Юнги напряглось и покрылось влажным блеском, его длинные волосы прилипли к розовому от жара лицу. — Тебе хорошо? Ты еще не простил меня?

Была попытка бросить в него свирепый взгляд, но Юнги не справился с этим, не мог ответить, мог только давиться, его горло натягивалось, когда усик во рту продвигался все глубже и глубже. Хосок слышал липкие звуки из того места, где они со старшим соединялись, его яйца и бедра с хлюпаньем отрывались каждый раз, когда он выходил из своего парня, не способный удержать на чем-то свой взгляд, мечась между растянутой дырочкой Юнги, его наполненным животом, раскрасневшимся лицом и обратно к его заднице.

Это было уже слишком.

Это было слишком хорошо.

— Черт, — Хосок был близко, натягивал Юнги сильнее на свой член, щупальца, переплетающиеся с ним внутри Юнги, начали сжиматься и дико извиваться, когда его оргазм угрожал снести ему голову. — Черт, Юнги...

Тот издал приглушенный вопль, когда Хосок кончил; щупальца, подстегиваемые всплеском похоти их создателя, извивались, когда младший застонал и глубоко излился — яйца прижимались к заднице — потея и задыхаясь; Юнги выглядел так, будто находится в секунде от потери сознания.

А затем, как только Хосок почувствовал, что последняя волна его удовольствия стихла и щупальца исчезли, не оставив после себя ничего, кроме лужиц слизи и блесток повсюду, Юнги выплюнул блестящий комок на стол, вздохнув и переведя дыхание.

— У меня… глиттер во рту, мерзость...

— У тебя глиттер повсюду, — Хосок слегка запыхался, охваченный благоговейным трепетом, как будто только что проснулся от самого яркого в мире мокрого сна. — Это действительно только что произошло?

— Если ты когда-нибудь сделаешь это снова, — Юнги пытался казаться сердитым, надувшийся и милый, пока дрожал на столе. — Я повешу тебя на бельевую веревку и позволю птицам выклевать твои глазные яблоки.

Хосок засмеялся, притягивая Юнги ближе, и тот вздрогнул, когда сперма потекла по его бедрам.

— Ты не можешь запугать меня, пока выглядишь как сексуальный маленький диско-шар.

— Искупай меня, СЕЙЧАС ЖЕ.

Пока Хосок обтирал крайне уставшего и крайне раздраженного Юнги в ванне, то снова и снова извинялся, объясняя, что это действительно был несчастный случай, в подробностях описывал то, как он уберет беспорядок, как он будет пылинки сдувать со своего парня, пока тот будет отдыхать следующие несколько дней, сделав Хосока своим домашним рабом, если захочет.

— Я ведьма вожделения, — Юнги насмешливо свел глаза, скрестив руки на все еще сверкающей груди. — Я просто извлеку свою безграничную похоть, оставлю в ёбанной вазе, и все будет в порядке!

— Я же сказал, что мне очень жаль, малыш, простииииииииии меня.

— Моя задница болит, — заскулил Юнги, глубже погружаясь в воду и закрывая глаза. — Я просто хотел вернуться домой и поспать, я так устал.

Ох, точно.

— Ты нашел, что тебе было нужно? — мягко спросил Хосок, поглаживая волосы Юнги одной рукой, пока другой протирал мочалкой его руки. Вода была розоватой, полной блесток, которые не вымывались из нее еще на протяжении нескольких дней. 

— Да, — проворчал Юнги. — Закончил пораньше, хотел вернуться домой и удивить тебя. Я собирался разбудить тебя, отсосав твой член, но неееет, вместо этого я попал в ловушку к блядскому монстру с щупальцами.

— Как я могу загладить свою вину перед тобой — я буквально сделаю все, что угодно.

Хосок действительно чувствовал себя плохо сейчас, видя, как вымотан Юнги, как его кожа покрылась розовыми следами от хватки щупалец, что было привлекательно, но из-за этого старший, без сомнения, будет кричать позже.

Юнги смягчился от грустного тона Хосока и вытянул шею, широко раскрыв глаза и моргая.

— Ты закупаешься едой на следующей неделе.

— Я готов покупать ее весь месяц.

— По рукам.

Когда Юнги был в постели, и сон практически завладел им, Хосок встал, чтобы начать прибираться, чтобы его возлюбленный ни о чем не волновался утром. Однако его остановили: Мин потянулся за его рукой, тихо поскуливая, качая головой на мягкой подушке.

— Не уходи.

— Я собирался начать уборку...

— Все в порядке, — Юнги зевнул, закрыл глаза и заерзал под покрывалом. — Просто останься. Я скучал по тебе.

Хосок заполз обратно в кровать со скоростью света. 

— Я тоже скучал по тебе. Еще раз извини за щупальца. Мне правда жаль.

Юнги слегка покраснел, даже находясь в полусонном состоянии.

— Все в порядке… мне было хорошо… так что, неважно. Просто обними меня.

Ему было хорошо.

Это было приятно.

Хосок расцеловал его в щеки и нос, а потом наблюдал, как сон омывает Юнги, следуя его примеру, чувствуя себя таким, таким счастливым из-за того, его любовь наконец-таки вернулась домой. 

Уборка может подождать.