Глетчер сидел на пороге дома эльфийки и с восторгом и одновременно ужасом благоговения смотрел, как небо начинает светлеть у горизонта. Из тёмно-синего оно постепенно стало светло-синим, заблестело особенно яркой лазурью.

      Эльф даже не мигал, стараясь ничего не пропустить, поскольку думал: это будет последним, что он видит в жизни. Карина сидела подле него, ничего не говоря, но по её длинным ресницам катились и падали на траву слёзы.

      Глаза вампира, отвыкшие от цвета в истинном понимании этого слова, приятно радовали не омрачённые тьмою краски. Всё оживало с приближением рассвета. Тёплый ветерок, какие бывают лишь утрами, ласково обдувал лицо, шевелил волосы, играл вокруг, колыхая траву.

      Медленно начало розоветь небо, запестрело первыми красными всполохами, разбрызгало по углам облака. Эльф нервно вцепился в траву руками, понимая, что жить ему осталось недолго. Небо меж тем заискрилось, заблестело золотом, засверкало ярким жёлтым светом и вспыхнуло солнцем. Юноша всё ещё сидел в тени, и свет пока до него не добрался. Это радовало, ведь он мог насладиться солнцем дольше, чем предполагал.

      Весело заплясали вокруг солнца облачка, грея свои пушистые бока. Деревья потянулись верхушками ввысь, встрепенулись на ветвях птицы, раскрылись цветы — всё вокруг радовалось новому дню. Это так отличалось от того, что видел эльф последние сто лет! Здесь ничего не было, кроме всепоглощающего света.

      «Это прекрасно, — подумал он с улыбкой. — Я смог увидеть всё это хотя бы раз».

      А тень всё уменьшалась, и свет полз всё ближе к его ногам. Через пару минут свет окутал эльфа полупрозрачной, сверкающей золотом дымкой. Глетчер вскрикнул и закрыл лицо руками: свет ослепил глаза, почти век не видевшие солнца. В этом золотом сиянии он и сам светился: и волосы, и бывшая прежде бледной кожа, и глаза цвета перванш…

      Посидев так немного, Глетчер вдруг осознал, что ничего не происходит: он ещё жив, никакой боли вообще не чувствует, только приятное тепло и непривычную лёгкость во всём теле. Он осторожно, через пальцы, взглянул на солнце. Оно весело ему подмигнуло. Или это ему всего лишь почудилось?

      «Неужели…» — не додумал эту смелую мысль до конца юноша, прищурился (свет всё ещё казался слишком резким) и… уставился на руки. Удивление? Нет, это стало почти шоком: они снова искрились золотом. Эльф вздрогнул и помотал головой, полагая, что это ему только кажется. Волосы мягко зашуршали от этого движения, несколько прядей упали ему на лицо, и уже совершенно точно было видно, что они как спелая пшеница, политая мёдом.

      — Карина… — с трудом сказал эльф, и его голос сильно задрожал. — Скажи мне, как я… как я выгляжу?

      — Выглядишь? Да вот, сам взгляни. — Эльфийка вынула из кармана зеркальце.

      Глетчер протянул руку, но тут же отдёрнул её:

      — Не получится, у меня нет отражения.

      — А это тогда что? — Она всё совала ему зеркальце в руки, убеждая посмотреть самому.

      Юноша сначала колебался, потом осторожно — искоса, одним глазком — заглянул в него. Из зеркала на Глетчера смотрело глазами перванш чьё-то золотое лицо. Эльф растерянно сморгнул — отражение в зеркале тоже захлопало ресницами.

      — Это… это моё отражение? — неуверенно предположил Глетчер.

      Карина засмеялась, захлопала в ладоши:

      — Получилось!

      Глаза эльфа всё ещё отказывались верить.

      — И мне это не привиделось?

      — Да нет же! Ты весь светишься! — подтвердила девушка.

      Эльф повертел головой и в зеркало увидел, что на его шее всё ещё видны две предательские точки от укуса вампира, но теперь они выглядели как обычные беловатые шрамы, ничего ужасного. Глетчер сотворил заклинание, которое должно было избавить его от шрамов, но ничего не изменилось: против вампирского укуса даже доброе волшебство было бессильно. Но зато эльф ясно чувствовал, как бьётся его сердце — забытое ощущение! Теперь этот звук казался ему слаще музыки, он по-настоящему наслаждался каждым стуком.

      «Неужели я больше не вампир?» — подумал Глетчер и рассмеялся, но тут же его лицо исказилось, потому что во рту он заметил клыки. Они никуда не делись, всё так же остро кололи язык. Юноша выронил зеркальце и отрешённо уставился взглядом в небо.

      — Что с тобой? — обеспокоенно спросила эльфийка.

      — Это сон. — Он закрыл лицо руками, съёжился. — Всё это просто не может быть правдой.

      — Но это так, — возразила она. — Ты ведь совсем как раньше выглядишь, да?

      — Нет! — Эльф запрокинул голову. — Я всё ещё вампир. И клыки, и когти — всё на месте! И тени до сих пор нет.

      — Ох, глупости какие! — Девушка быстро поднялась и скрылась в доме.

      Глетчер всё так же отрешённо смотрел на длинные острые ногти. Да, они посветлели, но… Эльфийка вернулась и, прежде чем он успел возразить, мигом остригла ему ногти маленькими ножничками. Эльф улыбнулся, ожидая, что они опять отрастут — он это несколько раз проделывал прежде, эксперимента ради, и они всегда отрастали за полминуты или меньше. Но в этот раз не дождался. Поражённый внезапной догадкой, Глетчер выхватил ножницы и нанёс себе порез на запястье. На траву брызнула золотая кровь, но тщетно эльф ждал, что рана затянется. Он уже чувствовал головокружение, но кровь всё текла и не думала останавливаться.

      — Да что ж ты делаешь! — сердито воскликнула Карина, хватая его за руку. — Теперь ты убить себя вздумал?

      Глетчер её не слышал, захваченный новым открытием: он чувствовал боль! Забытое чувство физической боли… Но эта боль была ему сейчас столь же приятна, сколь ласкающее дыхание ветерка.

      — Я боль чувствую, — с восторгом сообщил он.

      — Эка невидаль! — продолжала сердиться эльфийка.

      — Нет, ты не понимаешь… — Эльф высвободил руку, подул на рану, та исчезла (эльфийка вскрикнула). — Пока я был вампиром, я вообще ничего не чувствовал. Не уверен, что я больше не вампир, но…

      — Это ты не понимаешь! Ведь уже утро, и солнце вовсю светит. Разве вампир мог бы оставаться на солнце так долго?

      — Но у меня до сих пор клыки, — растерянно пробормотал эльф.

      — И это пройдёт со временем.

      — Ты думаешь? — с надеждой спросил юноша.

      — Конечно.

      Сверху послышался щебет. Глетчер запрокинул голову и взглянул ввысь. Там летали две ласточки, но летали они по-разному: одна радовалась началу нового дня, а другая кружила над эльфом, будто рассматривала его, отлетала, но снова возвращалась. Карина тоже посмотрела вверх:

      — Какая странная птица!

      — Это ласточка, — вспомнил эльф.

      — Я знаю. Она летает странно, — пояснила эльфийка.

      — Видел я однажды… — пробормотал юноша. — С неё-то всё и началось.

      — Что началось? — не поняла девушка.

      — Всё началось: и приключения, и несчастья… — Он поморщился.

      Ласточка вдруг слетела к нему прямо в руки, перепорхнула на колено и прощебетала:

      — Рада видеть тебя, эльф!

      — Ты меня знаешь? — удивился тот.

      — Ты ведь златокудрый эльф из Эльфриса? — поинтересовалась птица.

      Глетчер растерянно кивнул.

      — Помнишь ли ты Ласточку, что залетела однажды в твою страну?

      — Это ты? — поразился эльф. — Неужто ласточки живут так долго?!

      Ласточка засмеялась:

      — Нет, конечно же, я всего лишь её потомок. Она нашла стаю и рассказала о своих приключениях и о встрече с прекрасным, как само Солнце, эльфом. А мне повезло тебя увидеть.

      — Ты с птицами разговариваешь? — удивилась Карина, наблюдавшая за ними.

      — Да. Разве ты не понимаешь, что она говорит?

      Эльфийка отрицательно покачала головой:

      — Странно это всё. Оба мы принадлежим к племени эльфов, почему же ты понимаешь речь птиц, а я нет?

      Немного пришедший в себя юноша решил разузнать о стране, в которой очутился, побольше. Он уже знал, что Блэкдейл — страна эльфов, что предком их был некто Вернон и что, кажется, колдовство здесь неведомо.

      — Значит, языка птиц здесь никто не знает? — переспросил он.

      Карина подтвердила это.

      — А колдовать здешние эльфы умеют?

      И опять он получил отрицательный ответ. Это его обескуражило: эльфы и волшебство — одно целое, об этом вообще никто не задумывался. К нему относились как к глазам или рукам: оно всегда было, с самого рождения, как само собой разумеющееся. Неудивительно, что эльф был ошеломлён.

       — Да как же… — растерялся он. — Как же вы без волшебства живёте?

      — Обыкновенно. — Она не понимала, почему он так этим озадачился. — Разве нужно волшебство, чтобы жить счастливо?

      Глетчер покачал головой, сжал лоб. Были и другие вопросы, которые его волновали.

      — А жизнь сколько длится?

      — Жизнь? — не поняла Карина.

      — Эльфийская. Сколько эльфы живут?

      Девушка задумалась:

      — Самому старшему пятьсот, но он уже угасает.

      — Всего лишь пятьсот… — похолодел юноша.

      Между ним и этой девочкой вставала преграда, через которую невозможно было перешагнуть, так ему начало казаться. Даже перестав быть вампиром (в чём он всё ещё не был уверен), он мог прожить ещё тысячу лет или даже больше. А колдовством мог продлить и жизнь, и молодость до бесконечности — на тысячу или десятки тысяч, всё было в его власти. Но как же быть с Кариной? Эльф попытался вызвать из памяти заклинания, способные приравнять её к нему, но как-то не слишком вспоминалось. Видно, шок от перевоплощения обратно в эльфа был ещё слишком велик. Он мотнул головой и спросил:

      — А тебе сколько лет?

      — Пятьдесят два.

      «Совсем ещё девочка», — подумал он.

      — А в твоей стране эльфы сколько лет живут?

      — Больше тысячи лет.

      — Тысячи? — воскликнула эльфийка. — И многие до тысячелетия доживают?

      — Странный вопрос. Все и доживают. А у вас, что ли, не все доживают до пятьсот?

      — Немногие доживают, — ответила девушка. — Умирают, не дожив и до двухсот, от разных недугов или случайностей.

      — Болезней? — поразился Глетчер. — Здесь эльфы болеют?!

      — Хотела бы я, чтобы у нас было так же, как и в твоей стране, — вздохнула Карина. — Вы счастливый народ.

      — А Тайна? Тайну-то вы знаете? — спохватился эльф.

      — Тайну?

      — А, то есть как вы себе пару подбираете? Есть у вас какие-то обряды?

      — Странный ты, — засмеялась она. — Какая же это тайна? Кто понравился, с тем и будь — здесь так заведено.

      — Не родители выбирают? — припомнил Глетчер порядки в Стартоне.

      — Нет, конечно.

      — То есть по любви?

      — По любви.

      — Всё, как у людей, — улыбнулся эльф.

      — А что такое «люди»? — с любопытством спросила девушка.

      Карина сейчас напоминала ему его самого — ещё до путешествия. Он тоже тогда ничего не знал.

      — Люди… Они похожи на нас, наверное. Неприятные существа, в большинстве своём…

      Тут Глетчер понял, что вряд ли эльфийка его слушает. Она слушала его голос, ей не важны были слова.

      «Она и вправду меня любит», — подумал он и, не сдержавшись, поцеловал её. Девушка покраснела, спрятала лицо на его груди. Он привлёк её ближе, всем телом ощущая её хрупкость, запрокинул голову и закрыл глаза, но даже с закрытыми глазами ясно видел эту небесную синь, льющуюся на них вместе с солнечным светом.

      «Как же хорошо-то! — удивился эльф. — Никогда не думал, что буду с ума сходить от радости, просто глядя на небо. От того, что чувствуешь чьё-то тепло…»

      — А ты многих любил, Глетчер? — вдруг спросила эльфийка, отстраняясь.

      — В каком смысле? — переспросил юноша. — Спал с которыми или к которым испытывал настоящие чувства?

      Она покраснела немного:

      — Которых по-настоящему любил.

      — Одну только. Она была из людей. — Его лицо окрасилось печалью.

      — И что случилось?

      — Умерла. Заболела и умерла, как умирают все люди. Но между нами и без того многое стояло: я был вампиром, она — всего лишь человеческой девушкой. Ведь люди живут так недолго! Пятьдесят лет и тысяча — несоизмеримы, верно?

      Глетчер говорил и сам поражался тому, что ему теперь так легко об этом говорится. Не было уже всепоглощающего отчаяния: время излечило его.

      — Пятьсот и тысяча — тоже, верно? — Она несколько побледнела.

      — Я могу это исправить, — возразил он.

      — Как?

      — Волшебством. Или колдовством.

      Эльфийка отрицательно покачала головой:

      — Нет, не суждено, слишком мы разные. Тебе нужно вернуться в свою страну.

      — Не поеду, — категорично сказал Глетчер, — если ты не поедешь. Либо с тобой, либо вообще никуда.

      — Но ты эльф из другого рода, — казалось, эта мысль не оставляла её.

      — Но всё-таки эльф. Послушай, коринна, то, что я чувствую к тебе… Я знаю, как это — любить, и именно это к тебе и чувствую. И я сто лет изучал колдовство, хотя бы и против воли, так что моих знаний вполне достаточно, чтобы сравнять наши жизни. Как раз хватит, чтобы…

      — Глетчер! Я не хочу, чтобы ты укорачивал свою жизнь из-за меня.

      — Но я вечен, — возразил он и, пожалуй, впервые был этому рад, — так что половиной вечности могу легко поделиться, мне от этого не убудет.

      — Ты ведь не вампир уже, — напомнила Карина.

      — Но я всё ещё эльф Эльфриса. А теперь для меня нет ничего невозможного. Поедем со мной в Стартон, ты не будешь об этом сожалеть.

      Эльфийка задумчиво обвела взглядом всё вокруг:

      — Но здесь моя Родина. Как я могу покинуть её? Даже если в твоей стране жизнь счастливее, даже если там ждут невероятные чудеса — здесь моя Родина.

      — Значит, это отказ? — Эльф чуть помрачнел. — Что ж, это, верно, судьба у меня такая… быть несчастливым на любовь.

      — Глетчер, — чуть не плакала она, — я люблю тебя, но отказаться от прежней жизни…

      — Я знаю, я понимаю, — мягко ответил он и отвернулся, потому что нестерпимо зажгло солёной горечью в глазах. — И я благодарен, что ты спасла меня. Хотя и до сих пор не знаю как. Твоё колдовство сильнее моего! А ещё говорила, что здесь эльфы не колдуют.

      — Это не колдовство, это вера.

      — Вера? — С этим эльф сталкивался впервые. — Что это такое?

      — Не знаю, как тебе объяснить… — Девушка наморщила нос. — В общем, если искренне пожелать, то всё сбудется.

      Глетчер не очень понял, но сообразил, что столкнулся с какой-то неведомой ему силой, которая гораздо сильнее его чар — как волшебных, так и колдовских.

      — Значит, — после раздумья заговорил юноша, — если я, к примеру, захочу, чтобы ты поехала со мной и попрошу, то это исполнится?

      — Ради себя просить нельзя, — возразила она.

      «Самопожертвование, значит», — понял эльф. Но он никогда не слышал, чтобы в таком случае ещё и желания исполнялись!

      — Самая странная вещь, которую я слышал! — Он потёр лоб. — Никогда с таким не сталкивался. И кто же исполняет желания?

      — Повелитель Света.

      — Как? — удивился эльф.

      О Повелителе Света он слышал, песни о нём всё ещё пелись в Эльфрисе. Но с чего бы Хозяину Солнца, которого он до сих пор считал простой выдумкой сказителей, выполнять желания?

      — Так он что, действительно существует? — удивился Глетчер.

      — Не знаю.

      — Он на Солнце живёт?

      — Не знаю.

      — Может, он один из Предков?

      — Не знаю, и никто не знает.

      — Ага! — Эльф стукнул себя по лбу. — Это бог Блэкдейла, так? Тогда понятно, совсем как у людей: церкви, священники, разговоры о грехе и добродетели. Ясно, вам, эльфам Блэкдейла, ближе люди, чем эльфы, по природе.

      — О чём это ты? — переспросила она, не слишком довольная сравнением. — У нас ничего подобного нет. Ничего из того, о чём ты говорил.

      — Где же вы тогда Повелителю Света молитесь? — удивился эльф.

      — Пойдём, я тебе покажу. — Эльфийка взяла его за руку и повела в дом, к алтарю. — Вот. Повелитель Света услышит нас, где бы мы ни были, потому что он везде, где есть мы сами.

      Глетчер опять перестал её слушать. Он случайно взглянул себе под ноги и увидел, как от его ног по полу растёт тень. Достигнув необходимой длины, она задрожала и остановилась. Эльф качнулся, и его тень закачалась. Он засмеялся.

      — Что в этом смешного? — недовольно спросила Карина, подумав, что этот смех вызван её словами.

      — Прости, прости, я о своём подумал, — извинился эльф. — Однако же, как удивительно…

      Он не договорил. За дверьми раздались голоса, смех, и кто-то позвал:

      — Карина, ты здесь?

      Эльфийка всплеснула руками и выбежала из дома.