Нарочинская еще не выпила, а нутро уже обожгло так, словно туда вылили литр кипятка. Сердце пропустило удар, сжалось, а потом забилось как сумасшедшее. К горлу подступил ком из игл.
Марина тупо уставилась на Брагина, который, чувствуя ее состояние, все равно пытался делать вид, что все в порядке: приклеил коронную улыбочку, пытался вовлечь в разговор, кажется, даже подшутил над растерянной Ириной Алексеевной.
Даже сейчас Олег не видел проблемы.
Нарочинская столкнулась взглядом с несколько ошарашенным Куликовым и осознала, что сейчас Сергей ее понимает гораздо больше Брагина. Внутри как будто разорвалась острая струна, которая разрезала все вокруг. На пару мгновений стало больно дышать, а потом отпустило.
— Вон, — не своим голосом процедила Марина, резко отставляя рюмку.
Брагин осекся и замер с полуоткрытым ртом, а Павлова дернула головой. Куликов же наоборот выдохнул: раз Нарочинская начала говорить, значит, откачивать ее не придется.
— Вон, — не слыша себя, повторила Марина.
— Что? — испуганно спросила Ирина Алексеевна.
— Вон. Из моего. Дома, — ледяным тоном отчеканила Нарочинская и почти сорвалась на крик. — Быстро!!!
Павлова, при всех своих недостатках, дурой точно не была, и, мелко закивав, засеменила в коридор:
— Конечно-конечно. Как-нибудь в другой раз.
Брагин попытался остановить заведующую и одновременно с тем успокоить Марину. Но Нарочинская даже не вслушивалась в его слова:
— Сережа, — обратилась к Куликову, параллельно вырываясь из рук Олега, — уведи своего друга, пожалуйста. Напьетесь где-нибудь в другом месте.
И вот теперь Брагин испугался:
— Марин, Мариш, чего ты?
Он снова попытался поймать ее, но Нарочинская резко отстранилась и быстро скрылась в спальне, напоследок хлопнув дверью так, что с общей с гостиной стены упала фотография.
Олег категорически отказывался уходить и все пытался зайти к Марине. Его силой утащили Куликов и Павлова.
Брагин чувствовал, что случилось что-то страшное. Но даже предположить не мог, что будет дальше.
***
До кровати Марина не дошла — вспомнила, как еще сегодня утром они с Олегом проснулись вместе и желали друг другу доброго дня всеми возможными способами.
С Олегом…
Нарочинская обессиленно села прямо на пол. В голове бешеным калейдоскопом прокручивались воспоминания.
До одури счастливая Лена сообщает, что переспала с Брагиным
Скандал на полуночной кухне
«Застегнись, замерзнешь» и «Я сегодня женился»
Его авария, пьяная Лена, разгром в квартире и очередной скандал
Метания Брагина, которые он не мог прекратить самостоятельно
Куликов, Вероника и Шурка, с подачи Олега превратившие квартиру в симбиоз притона и бесплатной гостиницы
Обвал, в котором Брагин мог погибнуть
«Я рад, что ты не начальник»
Павлова
Марина, то ли всхлипнув, то ли усмехнувшись, подтянула ноги к подбородку:
— Господи, какая же идиотка, — с отчаянием прошептала она. — Ушла, вернулась, осталась. Зачем?!..
***
— Ты ненормальный, — припечатал Куликов, едва Ирина Алексеевна попрощалась и ушла. — Ты что делаешь, Олег? За что ты так ее ненавидишь?
— Кого? — тупо переспросил Брагин.
— Марину! Она простила тебе этот дурацкий брак и просранную квартиру, она терпела Веронику, которая оказалась тебе не дочерью, она осталась в Склифе под руководством Павловой!
Подобные эмоции были Сергею несвойственны, но он видел, как Нарочинская относится к Олегу, и недоумевал, за какие такие заслуги Марина выбрала Брагина и почему терпит.
Нет, у Куликова никогда не было чувств к Нарочинской. Однако он понимал, что она прекрасная во всех отношениях женщина, хоть и зануда местами. А еще помнил, как Марина переживала, когда Брагин пропал.
На лице Олега мелькнуло смятение:
— Я просто хотел наладить отношения, — растерянно произнес он.
— Ты бы еще Михалеву в гости пригласил, — хмыкнул Сергей. — Налаживать отношения он собрался. Ты бы хоть спросил, нужно ли Марине это налаживание.
Брагин начал закипать:
— Да при чем здесь Лена?!
— А ты к ней лучше относился, чем к Нарочинской.
— В смыыысле?!
— Лену ты хотя бы жалел, — Куликов умел был безжалостным.
Олег дернулся всем телом и, протерев лицо, развернулся к дому. Сергей остановил:
— Дай ей остыть сейчас.
— Ты-то откуда знаешь, че ей надо? — чуть ли не с ревностью возмутился Брагин.
Куликов пожал плечами:
— Видел ее лицо, пока ты Павлову развлекал.
Мужчины ушли со двора и завалились в ближайшую столовку. Пить и продолжать разговор не стали — не было настроения.
Еще через два часа Олег снова был дома. Тот его встретил тишиной и темнотой. Брагин позвонил Марине, но получил механическое «Абонент вне зоны действия сети».
— Вот где ее носит, — лишь бы что-то сказать произнес Олег и набрал Дубровскую.
Нину он разбудил. Но она не возмущалась:
— Не, Маринка не приходила. И не звонила. Случилось че-то?..
Вовремя вспомнив о том, что подруге нельзя волноваться, Брагин дал заднюю:
— Да нет, мы разминулись просто, видимо. Придет скоро.
Дубровская ему не поверила. Но была слишком уставшей, чтобы докапываться:
— Ладно. Звони, если че.
На всякий случай Олег позвонил и Куликову. Но Сергей, естественно, не знал, где Нарочинская.
Понимая, что дышать стало как-то тяжело, Брагин опустился на ближайший стул. Глаза, привыкшие к темноте, бездумно рассматривали комнату. А потом наткнулись на нетронутый торт, рядом с которым белело что-то маленькое.
Олег схватил бумагу, резко встал, включил свет и уставился на каллиграфический почерк, который выглядел как приговор:
Мне надо побыть одной. Телефон отключила.
***
Ночь Брагин провел как в тумане — не спал и гонял одни и те же мысли по кругу. Поэтому, придя в Склиф, был больше похож на зомби, нежели на одного из лучших хирургов этого заведения.
А потом он увидел Нарочинскую как ни в чем бывало идущую по коридору и беседующую с Шейнманом.
— Марина!!! — рявкнул Олег и, позабыв об усталости, оказался рядом с женщиной.
Она дождалась, когда ее ощупают, дабы убедиться в сохранности, и равнодушно произнесла, даже не глядя на Брагина:
— Руки убери.
От Марины исходил такой холод, что у Олега по коже поползли мурашки:
— Чего? Ты обалдела? — на автомате «наехал» он.
— А ты? — Нарочинская подняла глаза, и мужчина ужаснулся той боли, которая в них плескалась. Даже отшатнулся непроизвольно.
Откуда нарисовалась Павлова, Брагин не понял:
— Марина Владимировна, — голос заведующей показался Олегу очень противным. Как гвоздем по стеклу приблизительно. — Вы…
О чем хотела сказать Ирина Алексеевна, никто так и не узнал, потому что Шейнман закрыл Нарочинскую от Павловой своим телом (только светлая макушка и выглядывала) и ехидно посоветовал:
— Ирина Алексеевна, идите в баню.
— Что? — заведующая поперхнулась негодованием, но постаралась скрыть это за холодным тоном голоса.
— А лучше к лору для начала, если сразу не слышите, — ехидство в голосе Юрия Михайловича переросло в жесткий сарказм. — В вашем-то возрасте пора уже следить за собой.
Павлова дернулась:
— Вы на что намекаете? На себя посмотрите!
— О, — Шейнман поднял палец, якобы не замечая, в каком шоке от его поведения находятся окружающие, — еще и когнитивные способности подкачали. Точно к врачу надо. И не к одному.
У Ирины Алексеевны стало такое многообещающее лицо, что казалось, еще чуть-чуть — и она перегрызет заведующему горло:
— Да как вы смеете!
— Смею, — хмыкнул Юрий Михайлович. — Вы же людей подставляете направо и налево. Меня не удалось, так вы не остановились — явно не от большого ума.
С Павловой разом слетела вся уверенность в себе:
— Что за клевета, такого не было, вы меня с кем-то путаете, — нервно проговорила она. — Это вам к врачу надо.
Шейнман издевательски улыбнулся:
— Только после вас.
Юрий Михайлович осознавал, что переборщил и что Павлова этого так не оставит. Но Ирину Алексеевну он не просто не боялся, но еще и — по понятным причинам — не любил с давних времен. И, даром что сам не отказывался от подарков пациентов, максимально не одобрял все ее махинации в больнице.
А сегодня рано утром к нему, еще не освободившемуся после ночной, пришла Нарочинская. Марина была пугающе спокойна, но в ее глазах горела такая ярость, что даже привыкшего ко всему Шейнмана пробило. Хотя, быть может, дело было не в Нарочинской, а в усталости от тяжелого дежурства.
Поэтому заведующий и решил отыграться на том, кого не жалко.
Павлова, буркнув что-то напоследок, удалилась к себе. Нарочинская, игнорируя Брагина, пошла на выход.
Юрий Михайлович дождался, пока обе женщины скроются из виду, и выразительного взглянул на Олега:
— Слушай, Брагин, я думал, у тебя просто легкая дебильность, а ты, похоже, страдаешь глубокой идиотией.
— Че?
— Да если бы моя жена была вполовину такой же понимающей, как Нарочинская, я был бы самым счастливым человеком в этой Галактике.
До этой минуты Олег был уверен, что еще больше охренеть просто не может. Оказалось, очень даже может:
— Твое какое дело? — грубо спросил он.
— Такое, — передразнил Шейнман. — С сегодняшнего дня Нарочинская — сотрудница моего отделения. И мне надо, чтобы она была в рабочем состоянии.