Брагин отработал смену с большим трудом: уходил в себя, дергался от каждого звука, без конца пытался дозвониться до Марины. Благо, операций было только две, и на тех он ассистировал.
Не помня себя, добрался до дома и почти задохнулся. Машина Нарочинской во дворе не стояла. Олег взлетел на этаж, открыл дверь и, бегом изучив помещение, выругался.
Марины не было. Опять.
А если учесть, что вчера она сбежала даже без машины, то…
Отказываясь верить, Брагин полез по шкафам и тумбочкам. И выругался еще громче — Нарочинская забрала любимые кофты, пару штанов, ноутбук и косметичку. И это Олег еще не все ее вещи знал наизусть.
— Ну не могла же она бросить свою собственную квартиру. Скорее бы меня выгнала, — жалобно произнес он в пустоту. Пустота не ответила.
Мужчина полез за телефоном, но, вспомнив вчерашние события, вернулся на кухню.
На холодильнике висел стикер, которого утром не было. Каллиграфический почерк сообщал, что Марина взяла отпуск на три недели и уехала из Москвы.
***
Брагин поднял все связи, чтобы выяснить, куда делась Нарочинская, но так ничего и не узнал: билеты она не брала (вероятно, пользовалась машиной), нигде — по источникам Олега — не регистрировалась, Нинке тоже ничего не рассказала. И на телефонные звонки не отвечала. Спасибо, хоть смс не игнорировала. Но и в них не давала конкретики. «Все в порядке», «Отдыхаю», «Не хочу ни с кем разговаривать».
Олег забыл о себе. Он начинал, проводил и заканчивал день с мыслями о Марине. Редко ел, плохо спал, срывался на коллег, раздражался по мелочам. Его настроение менялось с бешеной скоростью: от ярости до уныния, от обиды до всепоглощающего чувства вины.
Брагин сам себя не узнавал. Вся его жизнь свелась к Нарочинской и ее отсутствию.
Предыдущий раз Марина все бросила, когда он женился на Михалевой. Неужели, пригласив Павлову, он ошибся настолько же сильно?
Думать об этом было невыносимо. Жить без Нарочинской тоже.
Олег даже не догадывался, что стал от этой женщины настолько зависимым. Он ее любил, конечно, но не подозревал, что дошло до такой стадии. И не мог даже представить, что будет дальше. Вместе ли они теперь? Имеет ли он право оставаться в квартире? Пока оставался, на случай, если Марина вернется раньше. Упивался воспоминаниями и ароматом — квартира пахла хозяйкой, но уже прикидывал, не собрать ли ему вещи. На всякий случай. А то если Нарочинская предложит разъехаться и придется паковаться на ее глазах….
Через неделю, насмотревшись на переживания друга, Нина вызвала его на разговор. Подробностей она не знала и потребовала объяснений.
— Павлову к нам позвал, когда Абрамыча назначили, — нехотя сообщил Олег. — И Куликова.
От голоса Дубровской подпрыгнула мимо проходящая Таня Третьякова.
— Зачем?! Ты башкой ударился?
Мужчина наморщил лоб:
— Мне ее жалко стало. Думал, выпьем, все со всеми помирятся, — и стал похож на ребенка.
Но Нина его не пожалела:
— А Маринку тебе не жалко! — женщина возмущенно всплеснула руками. — Я с тебя фигею вообще. Как она тебя не убила после этого.
— Да че сразу убила-то, — Брагин поежился.
— То! Ты же знаешь, какие у них отношения, ты знаешь, — Дубровская сбавила тон, — что Павлова ее подставила и почти подвела под суд. Хотя это Маринка ее сюда позвала. Как тебе это в голову-то пришло? Скажи, ты ее хоть любишь вообще?
— Кого? Павлову?
— Не прикидывайся! — Олег помрачнел, и Нина продолжила. — Ну ты представь, что пришел ко мне после развода, а там твоя бывшая жена.
— Которая? — попробовал увильнуть он.
— Да обе! Без предупреждения. И пригласила их я. Понравится тебе?
Брагин потер лицо ладонями:
— Понял я уже. Че делать-то теперь?
— Ты меня спрашиваешь? — Дубровская криво усмехнулась. — В ногах у Нарочинской валяться, прощения просить. Если не поздно.
***
Марине казалось, что скоро она разучится разговаривать.
Сначала приходилось, конечно. Когда звонила давнему другу отца, владеющему санаторием в Подмосковье, и просила ее записать, но не регистрировать, потом — когда отвечала на расспросы многочисленных врачей. Миновала только гинеколога и то потому, что один заболел, другой уволился, а третий ушел в отпуск. Впрочем, у Нарочинской и не было проблем по этой части.
Правда на третий день ее начало тошнить. Но с циклом все было в порядке, поэтому Марина ограничилась анализом крови на ХГЧ, который подтвердил, что беременности, к счастью, нет.
Нарочинская не верила, что появление ребенка может спасти ситуацию. Скорее наоборот. А тошнило, видимо, из-за стресса. С Мариной и раньше такое бывало.
Когда определились с планом лечения — благо, серьезных недугов у Нарочинской не нашли, она почти прекратила говорить: ограничивалась мимикой, междометиями и односложными предложениями. То ли специалисты оказались понимающими, то ли их руководитель настоятельно просил Марину не доставать, но к ней не лезли.
Нарочинская занялась собой основательно: ходила на всевозможные процедуры, включая массаж, принимала необходимые витамины, ложилась спать по расписанию — на удивление, даже засыпала почти сразу, и полноценно регулярно питалась.
Но свободного времени все равно оставалось слишком много. И оно сводило с ума.
В мыслях был исключительно Олег.
Марина не понимала, чем заслужила такое отношение. Она прекрасно помнила, как шпыняла Брагина в их первый заход на роман. Порой незаслуженно. Однако потом столько всего произошло, что Нарочинская явно реабилитировалась. Да и Олег натворил гораздо больше, чем она.
Когда он к ней переехал, все было хорошо. И Брагину было хорошо: он не смог бы скрыть обратное, даже если бы захотел. А Марина контролировала себя, чтобы не ляпнуть что-то не то или не обидеть случайно. Пропускала мимо ушей неприятные вещи типа «определись, жена ты или начальница» и «ты все равно проиграешь», пыталась подстраиваться, шла на примирение первой.
Зачем? Боялась потерять. Олег же, видимо, не боялся.
Чем дольше Марина об этом думала, тем чаще приходила к мысли, от которой старательно отмахивалась со времен аварии.
Олег мог переехать не потому, что хотел быть именно с ней, а потому, что не хотел быть с Леной. Выбрал меньшее из зол, так сказать.
Верить в это не хотелось — ни тогда, ни сейчас.
А еще Нарочинская ловила себя на том, что сравнивает нынешнего Брагина с Брагиным до брака с Леной. И тот Олег, которого она знала раньше, значительно отличался от нынешнего. Только… был ли мальчик? Может, она его себе придумала? Или же на Брагина так негативно повлияла Михалева... Впрочем, даже если второе, Олега это не оправдывало.
Октябрь в этом году выдался холодным. Но Марина упорно, с каким-то нездоровым остервенением раз за разом гуляла по территории санатория.
Будто пыталась переключиться с внутреннего холода на внешний.
***
Дверь распахнулась так, словно ее открыли с ноги.
Ирина Алексеевна подскочила и испуганно уставилась на раскрасневшегося Брагина:
— Олег Михайлович, что с вами?
— Со мной? — почти прорычал мужчина. — Со мной все прекрасно, — он бросил на стол Павловой какие-то бумаги. Часть их них не долетела и упала на пол. — А вот у всего отделения большие проблемы, Ирина Алексеевна.
— То есть?
— Пациент умер. Очередной.
По лицу заведующей мелькнула тень:
— На операции?
— В том-то и дело, что нет, — Брагин выплевывал слова. — С ним ничего еще не делали, кроме вашего великолепного Тромбостаза.
— А при чем тут я? — Павлова старалась держать лицо, но было видно, что она занервничала.
Олег ударил ладонью по шкафу — даже содержимое затряслось:
— Конечно! Вы у нас всегда ни при чем! Люди пачками умирают после непроверенного лекарства, которое в отделение спустили именно вы, но вы при этом ни при делах!
Брагин приблизился, но Ирина Алексеевна шарахнулась от него, как черт от ладана:
— Вы что себе позволяете?!
— Дура! — Олегу было не до субординации. — Травишь людей Тромбостазом за откаты, а пациенты умирают! Так нельзя!
Он хотел сказать что-то еще, но в кабинет заглянула медсестра:
— Ирина Алексеевна, — начала она, но осеклась, увидев взбешенного мужчину.
Брагин разжал кулаки, протер лицо ладонью и, глубоко вздохнув, вылетел из кабинета. И не заметил, что в паре шагов от двери стоят офигевшие Костя и Салам.
Павлова чуть не села мимо стула, но в самый последний момент удержалась на его краю:
— Да, проходите.
***
Брагин пришел в Склиф и сразу же ощутил едва заметное напряжение.
— Нинуль, здорово, че случилось?
Дубровская заправила волосы за уши:
— Проверка у нас. Очередная, видимо, — нервно хохотнула.
— Покровский, что ли, успел накосячить? — на лице Олега отразилась работа мысли. — Или..?
— Или, — Нина положила руки на живот и стала его поглаживать. — Тромбостаз исследуют.
Мужчина присвистнул:
— Делааа. Хотя давно пора, — он поймал недоверчивый взгляд. — Че ты так на меня смотришь?
— Олег Михайлович!
От яда в голосе заведующей Брагин вздрогнул.
— Драсьте, — извиняться за свое недавнее поведение он не собирался.
— А я вас жду все утро, — кинжалами из глаз Павловой можно было сделать харакири.
— Так у меня смена с двух, — Олег с нарочитой беспечностью пожал плечами.
Ирина Алексеевна дернула головой:
— Отойдем, — и прошипела, когда они сделали несколько шагов по коридору. — Довольны? Можете собой гордиться, Олег Михайлович.
— Вы о чем? — привычно улыбаясь, прикинулся валенком Брагин. Он видел, как бесится и боится Павлова, и чувствовал что-то похожее на удовлетворение. Вся жалость к этой женщине испарилась, будто ее и не было.
Ирина Алексеевна опасно сощурилась:
— Только не надо делать вид, что вы ничего не знаете. Переквалифицировались, да?
Мужчина перестал улыбаться:
— Нечего на зеркало пенять.
— Что???? — почти задохнулась Павлова.
— Что слышали.
Женщина поджала губы:
— Это вы мне так за Нарочинскую мстите? — и неожиданно пришла к выводу, что для нее никто ничего подобного не делал.
— А с чего вы взяли, что это я? — оскалился Олег. Он больше не пытался казаться дружелюбным идиотом.
Павлова начала говорить громче:
— Да хотя бы сейчас не врите! — и снова дернулась — уже от голоса Лазарева:
— Это не Олег Михайлович.
У заведующей побелело и вытянулось лицо:
— Выыыы?!
— Ну я, — Костя буднично пожал плечами. — И Салам Магомедович. Мы тут резко соскучились по Вере Георгиевне, — сообщил он, наслаждаясь зрелищем. — Позвонили. Она и спросила, как дела. А нас еще в детстве научили, что обманывать нехорошо.
Ирина Алексеевна, не помня себя, рванула, было, к Лазареву, но не смогла сделать и шагу — Брагин удержал:
— Идите работать, — с демонстративной доброжелательностью предложил он. — Пока у вас еще есть эта работа.
Олег прекрасно понимал: если комиссия найдет доказательства, заведующей грозит в лучшем случае увольнение.
Понимала это и Павлова.