Олег вернулся с ночной, разулся и, не переодеваясь, рухнул на диван.

Заснул сразу же, поэтому, когда в крепкий сон ворвалась мелодия телефона, чуть не запустил тот в стену. Сразу нащупать мобильный не смог — пришлось открыть глаза.

На экране мигало многозначительное «Марина».

Брагин резко сел, быстрым движением протер лицо и ответил.

Нарочинскую было еле слышно — кажется, она говорила с большим трудом. Однако Олег сумел разобрать, что Марина заболела и просит приехать.

Домой к ней примчался за рекордные тридцать пять минут. Нажал на звонок, но реакции не получил. Тогда, продолжая звонить, заколотил в дверь кулаком.

Минуты казались вечностью, которая никогда не закончится, но в квартире все же послышались медленные шаги.

А потом Нарочинская открыла дверь и начала оседать на пол.

Упасть ей Олег не дал. И ужаснулся.

Марина горела даже сквозь одежду. Светлая кожа стала еще белее, на лбу и впалых щеках выступила испарина, а губы оказались прокушены до крови. Женщина тяжело дышала и не могла произнести хотя бы слово.

Брагин подхватил ее на руки и двинулся в комнату.

***

Нарочинская умудрилась подцепить грипп. Это слегка успокаивало, потому что Олег успел прикинуть и более страшные варианты. Плохо было то, что в аптечке ничего нужного не оказалось.

— Кандидат наук, твою мать, — выругался Брагин в пустоту.

Оставлять Марину в таком состоянии он не мог, поэтому позвонил в аптеку и заказал доставку.

Пока ждал курьера, умудрился впихнуть в женщину полкружки теплого чая. Затем напоил Марину лекарствами, дождался, когда она уснет, и развернул бурную деятельность: позвонил Шейнману и предупредил, что Нарочинской не будет, потом — Саламу и Косте, дабы те его подменили, после чего сообщил Меркуловой, что будет отсутствовать.

Дождался, когда температура у Марины снизится, решил, что одними пилюлями сыт не будешь, и отправился на кухню.

С едой у Марины — кто бы мог подумать — оказалось лучше, чем с лекарствами, поэтому Брагин сварил суп. Правда чуть не оставил себя с Нарочинской без пищи, потому что постоянно бегал проверять состояние женщины. Но обошлось.

К вечеру Марина очнулась. Чувствовала она себя очень плохо, поэтому вообще не сопротивлялась: послушно выпила все лекарства и даже осилила две ложки супа.

— Умница моя, молодец, — подбадривал ее Олег. Мужчина отставил тарелку и поинтересовался. — В туалет хочешь? — У Нарочинской на глазах неожиданно выступили слезы, и он испугался. — Что такое, где болит?

Разговаривать женщина не могла — горло рвало в клочья, а сил не было. Но Брагин очень хорошо ее знал.

— Мариш, — взял ее руки в свои стал греть, — просить помощи не стыдно. Тем более сейчас, — успокаивающе проговорил, надеясь, что его посыл дойдет до адресата. — Тем более у меня. Ты же меня столько раз выхаживала, а я куда более капризный пациент.

Нарочинская не ответила, но плакать перестала. Олег взял ее на руки и понес в ванную.

***

На следующий день позвонил Тимофей. Не Брагину, конечно. Марине.

Олег не понял сперва, кто звонит, потому что Нарочинская подписала Голицына как «Тимка». По мнению Олега, такое ласковое обращение не вязалось ни с Тимофеем, ни с самой Мариной. Она даже его, Брагина, называла в основном по фамилии.

Нарочинская в принципе не сюсюкала, если уж на то пошло.

На пару мгновений стало очень неприятно, но Олег вспомнил все, что узнал о Голицыне, и быстро себя одернул. Впрочем, отвечать все равно не собирался — телефон-то не его. А Марина спала, и будить ее не хотелось.

Но Тимофей не успокаивался и, не дозвонившись первый раз, пошел на второй, а затем и третий круг.

Кажется, упрямства нейрохирургу было не занимать, поэтому Брагин взял мобильный и ушел в гостиную.

— Алло.

— Извините, это кто? — удивились на том конце провода.

— Извиняю. Брагин, Олег Михайлович. Слышали о таком? — не удержался от ехидства Олег.

Тимофей выразительно замолк (у Нарочинской научился, что ли?), после чего с напряжением спросил:

— Что с Мариной?

Он искренне о ней беспокоился и, судя по всему, не думал обвинять в чем-то самого Брагина, поэтому Олег ответил нормально:

— Свалилась с гриппом.

— Сильно? — уточнил масштабы бедствия Голицын.

— Сильно. Прям как по учебнику.

— Помощь нужна?

И тут Брагин снова не удержался — за кого его, в конце концов, принимает этот представитель кошачьих?

— Считаете, я не в состоянии вылечить грипп? — уязвлено поинтересовался он.

Тимофей глубоко вздохнул. Очень глубоко вздохнул. Олег его не видел, но мог поклясться, что в этот момент приятель Нарочинской закатил глаза. Совсем как Марина.

— Считаю, что не надо додумывать за других, и рекомендую ответить на конкретно поставленный вопрос.

Нет, ну точно мужская версия Нарочинской!

— Да какая помощь-то, — пошел на попятную Брагин. — Я с Мариной круглосуточно, лекарства тоже есть. Она спит почти все время. Можете, — он хмыкнул, — за меня на смену выйти, если очень хочется.

Голицын, на удивление, к предложению отнесся весьма серьезно:

— Могу. А когда нужно?

Олег так и завис с открытым ртом:

— Реально выйдете, что ли? — поинтересовался через паузу.

— Со спецэффектами, — усмехнулся Тимофей. — Когда нужно?

Брагин задумчиво почесал подбородок:

— Слушайте, я так не скажу, не помню. Я пока с Саламом и Костей договорился, но если это затянется, то они не смогут все время меня заменять.

— Хорошо, я поговорю с ними, — пообещал Голицын. — Вы только держите меня в курсе. — И, не успел Брагин отреагировать, добавил, словно сомневаясь. — Слушайте, Олег Михайлович…

Брагин слегка напрягся:

— Слушаю.

Тимофей помолчал немного, но все же озвучил:

— Когда Марина выздоравливает, она любит смотреть «Пока деревья были большими» и есть чурчхеллу. У них с родителями такая традиция была, еще с детства. Подумал, вдруг вы не знаете.

И вот теперь Олег понял, что действительно благодарен этому заносчивому красавчику:

— Понял.

***

Еще три дня спустя Марина почувствовала, что оживает.

Она открыла глаза и сразу же увидела Брагина, который спал рядом, трогательно подложив под щеку ладонь.

Удержаться было невозможно: Нарочинская протянула руку и погладила мужчину по лицу. Он проснулся мгновенно, чего с ним обычно не случалось, и, быстро сообразив, что происходит, хрипловато пробасил:

— Еще за ушком почеши. — Марина выполнила просьбу, и Олег довольно промурлыкал. — Ой, как хорошооо.

Нарочинская рассмеялась, но почти сразу же закашлялась. Брагин пробудился окончательно, помог Марине сесть и протянул ей заранее приготовленный стакан воды.

Когда женщина откашлялась и пришла в себя, Олег прикоснулся губами к ее лбу и довольно резюмировал:

— Температуры нет, смеяться можешь, значит, поправляешься. Теперь надо поесть и выпить лекарства.

Она снова легла:

— Я в душ хочу.

Брагин погладил ее по щеке:

— Мариш, давай не будем рисковать, — он посмотрел в недовольные-недовольные глаза и предложил компромисс. — Хотя бы до вечера подождем. Не поднимется температура — помоешься.

— Я ужасно грязная, — Нарочинская брезгливо дернулась, будто пыталась сбросить не только одежду, но и кожу. — И пахну, наверное, отвратительно.

Олег пожал плечами:

— Так же, как и раньше. Просто запах чуть сильнее обычного. — Марина недоверчиво сощурилась, и мужчина аргументировал. — Мне нормально, во всяком случае, — понял, что это могло прозвучать как-то не так, и спешно перевел тему. — Давай поедим.

— Не хочу.

Нарочинская сейчас была похожа на маленького капризного ребенка, и Брагина прибило волной не совсем уместного умиления.

— Так, — он попытался быть строгим, но подозревал, что вышло так себе. — Не есть нельзя. Ты вон какая худющая стала, смотреть больно.

— Не нравлюсь, значит, — драматично констатировала женщина. — Понятно все с тобой, Брагин.

Вышло так убедительно, что Олег почти поверил. Но потом разглядел в синих глазах знакомые смешинки и обрадовался — точно выздоравливает!

— Ты всегда мне нравишься, Нарочинская.

Она вскинула бровь:

— Да что ты говоришь?

— Правду, — тоном пионера отозвался он. — Околдовала ты меня, наверное, не знаю, — беспечно пожал плечами. — Но сейчас я в первую очередь врач и точно знаю, что так худеть вредно. Поэтому будем есть.

Марина дождалась, когда ей принесут завтрак (хотя, если судить по времени, то скорее обед), и выдала:

— Ты вообще-то тоже похудел.

Это было правдой. С октября Брагин заметно постройнел: сейчас он был худее себя самого на момент знакомства с Нарочинской. Даже щеки уступили место скулам, хотя ранее Марине казалось, что уж эта часть Олега всегда будет с ним.

Мужчина вручил ей тарелку с едой:

— Ну, во-первых, мне было куда, да и сейчас есть. Во-вторых, это произошло не так быстро.

Конечно, он замечал, что изменился внешне, но специально не худел. Просто так получилось. В принципе, в его возрасте лишним не будет.

Нарочинская словно расстроилась от этого заявления:

— Нет, Брагин, тебе не надо больше худеть.

Он внимательно посмотрел ей в лицо и улыбнулся:

— Да я и не собирался, тоже есть буду сейчас.

***

На следующий день Марина окончательно почувствовала себя человеком. С удовольствием поела, выпила положенные лекарства, самостоятельно — впервые за это время, добралась до ванной и приняла душ.

А когда вернулась в спальню, остолбенела.

Брагин взял откуда-то кучу сладостей, среди которых была чурчхелла. А еще включил ноутбук, на котором в ожидании зрителей высвечивалась заставка любимого Марининого фильма.

— Чего ты? — приподнял брови мужчина.

— Откуда?

Олег не знал, стоит ли упоминать Тимофея:

— От верблюда, — посмотрел на озадаченно-радостное лицо Марины, и предложил. — Ложись давай.

Нарочинская послушалась. Брагин лег рядом, вручил ей чурчхеллу и включил «Когда деревья были большими».