Хромов был тронут. Он давно уже не отмечал дни рождения — наверное, с тех пор, как Гриша угодил в тюрьму. Исключение Иван Николаевич сделал, когда снова женился — просто чтобы Маше было приятно. Но и там все празднество заканчивалось посиделками с тортиком.
Поэтому Хромов не ожидал, что с очередной, пусть и более круглой датой его решат поздравить коллеги. И не на словах, а на деле: медики украсили ординаторскую, накрыли на стол и завалили именинника подарками, среди которых оказались и книги, которые Иван Николаевич собирался купить.
— Ребята, — в несвойственной себе растерянности проговорил он, — спасибо вам большое. Всем. Это очень ценно.
— Вам спасибо, Иван Николаевич, — тепло улыбнулась Меркулова. — Хорошо, что вы у нас есть.
— И пить, — поддакнул Брагин.
— Урааа! — заголосили Костя с Саламом, которые и были инициаторами праздниками, а остальные, включая Хромова, засмеялись.
Когда все расселись, дверь в ординаторскую приоткрылась. В помещение заглянула светловолосая голова и изобличающее предъявила:
— Отмечаете, да? А работать кто будет?
— Нина! — недружным хором обрадовались присутствующие.
Дубровская появилась целиком и театральным движением стряхнула невидимые пылинки с одежды:
— Ну Нина и Нина, че так вопить-то.
Марина и Олег сидели в разных местах, но подлетели к подруге одновременно. Брагин в последнюю секунду затормозил и уступил место Нарочинской.
— Надо же, целая делегация, — хохотнула Дубровская, отвечая на первое, но явно не последнее за сегодня объятие.
Марина осмотрела регистратора со всех сторон:
— Нин, шикарно выглядишь.
— Стараюсь, — снова засмеялась Нина, но было видно, что она смутилась. — Привет всем, ребят.
Олегу тем временем надоело ждать:
— Так, Нарочинская, ты тут не одна. Двигайся, — потребовал он и заграбастал Дубровскую в лапы.
Марина закатила глаза и вернулась на свое место между Тимофеем и Покровской. Нина же не была бы собой, если бы промолчала:
— Михалыч, а ты кого к кому ревнуешь: меня к Маринке или Маринку ко мне?
Все разговоры тут же смолкли, однако опасная тишина не успела повиснуть, потому что Олег быстро нашелся:
— Всех ко всем. Я же наглый собственник.
Нарочинская переглянулась с Голицыным и покачала головой. Но на это никто, кроме Саши, не обратил внимания. Потом Дубровская обнялась с остальными, за исключением заведующей и новенького, и вручила Хромову какой-то сверток:
— Поздравляю, Иван Николаевич.
— Спасибо, Ниночка, — просиял он.
А затем регистратор дошла до Тимофея:
— Здравствуйте, незнакомый мне молодой человек, — Нина протянула ему руку.
— Здравствуйте, знакомая всем, кроме меня, прекрасная дама, — Голицын чинно пожал женскую ладонь.
Теперь глаза закатил уже Брагин. Впрочем, это увидела только Нарочинская.
— Нина Дубровская. Регистратор. Кстати, — Дубровская оглядела коллег и сообщила, — со следующей недели выхожу на работу. Няню уже нашла.
Довольный гул перекрыл низкий голос Дианы Валентиновны:
— Нина, вы уверены? — осторожно поинтересовалась заведующая.
— Я всегда уверена, — отозвалась Дубровская. Но Олегу и Марине ее слова не показались убедительными. Да и вообще Нина была какой-то дерганой.
Голицын дождался, когда новая знакомая опять обратит на него внимание, и представился:
— Тимофей Голицын, нейрохирург.
— Очень приятно.
— Взаимно.
Марина вздрогнула и почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Ее будто вернуло на много лет назад. Слишком похоже… Особенно если учесть, как прохладно Тимофей отнесся к другим женщинам-коллегам.
«Не смей, — строго приказала она себе. — Даже если, то тут совсем другое» — и почувствовала на себе знакомый взгляд.
Брагин. Он смотрел так, словно готов был сорваться и, схватив Нарочинскую, убежать. Лишь бы ей стало лучше.
«Как же ты чувствуешь…»
Олег вскинул брови в немом вопросе — понимал, что Марине стало некомфортно, но не знал причины. Нарочинская приподняла уголки губ и покачала головой из стороны в сторону, мол, все в порядке.
Брагин ей не поверил. Но докапываться не стал.
***
Ближе к вечеру медики собрались в ординаторской снова, пусть и в несколько измененном составе.
Голицын ушел домой — ранее он был на сутках, поэтому на ногах уже не держался. Нина тоже поспешила к сыну, а Меркулову еще днем дернули в Министерство, откуда она так и не вернулась.
Зато к компании присоединились Куликов и Таня Третьякова.
Салам играл на гитаре, Брагин пытался подыгрывать ему на укулеле. Иногда получалось. Но Олег никак не ожидал, что Лазарев, зараза такая, попросит его сыграть сольно. Громко так попросит. Вероятно, чтобы все услышали.
Брагин пытался отбрыкаться, конечно, но Костю поддержали остальные.
Молчала только Марина, хотя именно ей бы он и согласился сыграть.
— Ладно, — проворчал Олег, пытаясь смириться с будущим позором. — Только не смейтесь. А вы, — выразительно глянул на Нарочинскую и Гафурова, — сильно не критикуйте, мы музыке не ученые.
Сергей пихнул его в бок:
— Давай уже.
Брагин демонстративно откашлялся и, уткнувшись взглядом с инструмент, начал перебирать аккорды. А потом и запел:
— Счастье вдруг, в тишине, постучалось в двери, — постучал по инструменту. — Неужель ты ко мне, верю и не верю! — скорчил изумленное лицо и получил порцию усмешек.
Марина слушала и понимала, что Олег на себя наговаривал — играл он сносно. Да и пел хорошо, но это новостью не было:
— Падал снег, плыл рассвет, нас всех моросило… Столько лет, столько лет, где меня носило?!
Кажется то, что мужчина на ходу поменял слова, заметила только она. Стало весело.
— Вдруг, как в сказке, скрипнула дверь,
Все мне ясно стало теперь.
Столько лет я спорил с судьбой
Ради этой встречи с тобой!
На этой строчке Брагин впервые за песню посмотрел на Нарочинскую. Да так посмотрел, что окружающие проследили за его взглядом и поняли, к кому обращен текст. Хотя и без того несложно было догадаться.
Марина отвела глаза и уткнулась в кружку с соком. Но скрыть улыбку не смогла.
Дальше пели уже коллективом. Когда закончили, Олегу одобрительно похлопали. Он, не вставая с места, театрально раскланялся.
— Ребята, это замечательный праздник, спасибо, — снова вступил Хромов. — Я рад, что работаю с вами.
Костя довольно улыбнулся:
— Мы тоже вас любим, Иван Николаевич.
— Звучит как тост, — подытожил Куликов. Коллеги поддержали его одобрительным гулом, после чего чокнулись кружками с содержимым разной степени крепости: кто чем, в зависимости от того, предстояло дальше работать или нет.
А Брагин почувствовал, что молчать больше не может. Понимал, что тем самым перетянет одеяло на себя, но надеялся, что именинник не обидится:
— И я вас всех люблю, друзья. Даже тебя, Куликов, — от коллег посыпались смешки. — Но больше всех я люблю Нарочинскую.
Если бы Марина не успела допить сок, точно бы подавилась. Но она успела, поэтому подавился рядом сидящий Салам.
К счастью, он быстро пришел в себя.
Коллеги озадаченно переглянулись и замолчали, а Нарочинская поспешила прикрыться шуточкой:
— Брагин знает толк в извращениях.
— О да, — самодовольно согласился он. — Я мастер спорта международного класса по этому направлению.
Присутствующие с облегчением рассмеялись, но быстро прервались: в ординаторскую заглянула медсестра и сообщила, что Марину Владимировну требует Юрий Михайлович.
***
Нарочинская освободилась только через шесть часов. Без сил заползла в ординаторскую нейрохирургического отделения и шарахнулась от темного силуэта как черт от ладана.
— Ты чего? — знакомым баритоном удивился силуэт.
Марина коротко выругалась и включила свет:
— Ты че тут делаешь? — сощурилась.
— Тебя жду, — Брагин тоже щурился. — Ты че такая шуганая?
Нарочинская проигнорировала вопрос:
— Зачем?
— Во-первых, тебе надо поесть, — Олег кивнул на стол, и Марина только сейчас заметила на нем еду. Вероятно, Брагин утащил с празднества и оставил специально для нее.
Вроде мелочь, а в груди потеплело.
— А во-вторых?
— А во-вторых, я отвезу тебя домой.
Нарочинская села:
— На ковре-самолете?
— На такси.
Вчера Марина сдала машину в сервис, поэтому сегодня добиралась на общественном транспорте. Но не знала, что Брагин в курсе. Или он не в курсе? Спрашивать было как-то неловко.
— Такси я сама себе вызвать могу.
Олег кивнул:
— Это понятно. Только таксисты бывают разные, а уже ночь. Поэтому я еду с тобой.
Сил спорить не было. Нарочинская принялась за еду, а спустя пару минут опомнилась:
— Сам-то ел?
— Думаешь, я себя обидел? — и Брагин так очаровательно улыбнулся, что у Марины сердце сделало кувырок. Как она любила эту его улыбку…
***
Олег проснулся от смс-ки. С трудом разлепил глаза, нашел телефон, уронил, потянулся за ним вновь, опять уронил и несильно, но ощутимо приложился головой о тумбочку.
— Твою мать, — процедил сквозь зубы.
Но все испорченное настроение и болезненные ощущения исчезли в тот миг, когда Брагин увидел, что ему написали:
Я тоже люблю тебя.