Вода продолжает литься. Она заполняет и без того хлипкие ботинки, задевая края штанин, поднимается к коленям, покрывает пространство до пояса. Попытки побега, отчаянные, жалкие, превращаются в бессмысленную левитацию над размокшей смесью бетона и человеческих тел, стремительно разлагающихся под тяжестью поднимающегося уровня воды. Точно в том же темпе нарастает паника, достигая пика, когда жидкость касается горла и, минуя подбородок, проникает в рот. Становится нечем дышать. Страх. Безысходность. Заполненная водой до упора черепная коробка. Выпадающие от давления глаза. Раздутые лёгкие, грозящие вот-вот лопнуть. Паника. Неподвижность. Безвыходность. Податливое покачивание в такт сбивчивому течению.

Покачивание… Покачивание?

Кто-то тряс его за плечи.

Кто-то…

— Кто шепнул тебе на ушко, — Айк пытался звучать холодно, но его голос предательски сбивался на высокие ноты, — что будить меня таким образом — это хорошая идея?

— Приношу глубочайшие извинения, — на восемьдесят процентов искренне произнёс Юлар, отпуская его и оставляя спокойно лежать на подушке. — Ты во сне немного… Как бы это сказать…

Айк напрягся в тревожном ожидании.

— В общем, как обычный твой тик это было, но громче.

Тики у Айка случались часто. Только если дёргающееся веко или непроизвольно шевелящиеся пальцы мало кто замечал, игнорировать череду вырывающихся звуков было невозможно. Это мешало. Это срывало уроки. Это казалось жутким и смешным — как и всё то, что в народе из «какой-то он странный» постепенно трансформировалось в «а чего он не дурке-то?».

— Ясно, — пожал плечами, с которых хотелось стряхнуть воспоминания о чужих касаниях, Айк.

Выдавать тот факт, что уши его горели, а в горле застрял комок, словно слепленный из всё тех же бормотаний, не хотелось. Стыд — социальный конструкт. Если ты независим, испытывать нечто подобное нелогично. Но мысли всё продолжали колоть иглами.

Дефективный.

Неспособный контролировать ни тело, ни разум.

Ничем не лучше разлагающихся под водой тел.

— Кошмары снились? — ровным тоном поинтересовался Юлар.

— Вроде того.

Впервые с момента пробуждения Айк вдруг чётко осознал, что вода отступила. В комнате было сухо. Это был всего лишь сон, а сумрачная реальность давила сейчас на него чёткостью изображения интерьера и сидящей на краю его кровати фигуры соседа по комнате, глядящего на него серьёзно, без уклона в изучение или, ещё того хуже, жалость.

Кошмары Айку снились настолько часто, что даже перестали его тревожить. Но не те, что про воду, — самые яркие и самые болезненные.

Мальчик даже смастерил себе ловец снов, впоследствии оказавшийся абсолютно бесполезным. Потенциальных причин отсутствия какого-либо эффекта было немного: так сложилось или из-за неказистости амулета, или из-за того, что ерунда это всё, и никакие талисманы не оберегают от леденящего душу ужаса в глубине разума. Айк не определился.

— Долго сидеть тут будешь? — поинтересовался он у Юлара, отчего-то продолжающего чуть ли не в упор смотреть на него.

— А, — очнулся тот. — Засыпаю уже, хех, — взгляд его опустился в сторону простыни, задержавшись на несколько неловких тихих секунд. — У меня есть камушек цветной, — вдруг сказал он, сверкнув отражением уличного фонаря в расползшемся по всей радужной оболочке зрачке больного глаза.

— Цвет, размер, — с флегматичной, но от этого не менее нетерпеливой требовательностью пробормотал Айк.

— Зелёный, сантиметра два в диаметре. Отдам завтра.

— Сегодня отдашь, — слова прозвучали почти деловито, несмотря на выжидающую тревогу в усталых глазах.

— Не-а, — спокойно отозвался Юлар. — Его искать долго, а брат ещё неделю будет дуться, если мы сейчас нарушим его редкий ночной сон.

Айк вздохнул.

Всю оставшуюся ночь он думал о переливающемся бутылочно-изумрудным цветом камешке, в котором таится целая Вселенная, которую другим не увидеть.

Кошмары отступили.

***

В комнате Юларов и Айка утро редко бывало добрым. Помимо периодически угнетающей атмосферы детдомовской системы, влияли на это непростые характеры сожителей, просыпающихся изо дня в день с примерно одинаково мрачными лицами.

Вот и это утро тоже проходило под аккомпанемент ворчания.

— Шептались всю ночь, — достаточно громко для того, чтобы быть услышанным, ворчал младший из близнецов, — бесстыжие…

— Цыц, — заткнул его брат. — Ты выглядел абсолютно спящим.

— Так я спал! Просто плохо.

— Ну и сказал бы нам, чтоб позакрывали рты, — едва ли не прошелестел Айк, безбожно хрустя конечностями в подобии зарядки.

— В тебе там что-то сломалось… — скривился Юлар-старший.

— Надежда на покой с утра пораньше.

— А сами-то, сами!.. — звонко возмутился Юлар-младший. — Не мог я сказать. Сил не было. Эдакий полусон у меня приключился. Не по-людски это…

— Горе луковое, — второй близнец вздохнул. — После завтрака иди спать, я прикрою.

Младший только махнул рукой.

— Ещё кто поспать не даст.

Старший пожал плечами.

— А мне ничего предложить не хочешь? — вдруг поинтересовался Айк, присаживаясь на краешек кровати. Закрытая, но оттого не менее гордая поза явно повышала градус токсичности в комнате.

— М-м… — Юлар напрягся, пытаясь разыскать в своей голове правильный ответ, но сдался. — Нет?.. Если нужно, то ты говори, у меня полно всего. Есть даже монетка серебряная.

— Понятно, — отстранённо отозвался Айк. Губы его сжались в тонкую ниточку, капризно искривляющуюся к уголку. — Идите завтракать.

— А ты? — Юлар-младший встревоженно взглянул на него, убеждённый на основе личного опыта, что отсутствие аппетита свидетельствует о чём-то серьёзном.

— Не хочу.

— Как знаешь! — всем своим видом изображая принятие и дружелюбие, произнёс Юлар-старший. — Я тебе бутер принесу.

— Не нуждаюсь, — ответил Айк и, недолго думая, нырнул обратно под одеяло, будто и не опасаясь расплаты за нарушение режима вовсе. Юлары озадаченно переглянулись.

***

До самого вечера Юлар не находил себе места, хотя причины особой не было. Это же Айк, он капризный. В голове невольно всплывали воспоминания о том, как он замолкал на половине предложения, если кто-то начинал смеяться во время его выхода к доске, или как швырял что-нибудь в Юлара (как правило, мимо), если тот неудачно пошутит. Вот и сейчас, наверное, что-то себе придумал. Это даже своеобразно умиляло.

Только вот совсем ссориться с Айком не хотелось. А вдруг он не отойдёт? Мало ли, что ему голоса в голове нашептали.

У Юлара было много поверхностных знакомых со всех старших групп детдома. Посредничество помогало решать многие проблемы, особенно межличностные. Сложность заключалась только в одном: с Айком никто не общался.

А мысли всё роились в голове.

«Как коммунист себя вроде не вёл, — перечислял Юлар. — Мусор его мусором не называл. И даже во время тика пупырчатую плёнку дал».

Чем дольше Юлар об этом думал, тем больше хотелось развести какую-нибудь драму. Драму с элементами агрессии: иногда это помогало в общении с братом. Но Айк… Он же совсем другой. Юлар-то просто жалкий, потому что не желает стараться, но хочет с нуля прокачаться до уровня брата, из чего следует обычное подражание. А Айк… Он никому не подражает и упорно следует выбранному пути. И не ноет. Хотя ему сложно. Он тикается и замирает в сложных ситуациях. Какие ему драмы, особенно с агрессией? Тут нужна совсем другая тактика.

***

Тактика была выбрана проверенная: принести дань в виде кучи хлама. За причинённый ущерб (хоть Юлар и не понял до сих пор, в чём оступился).

В этот раз дань состояла из:

1. Переливающегося красиво на солнце крупного куска витража;

2. Фигурки пингвина из Киндера;

3. Набора кнопок из старой клавиатуры;

4. Звенящей новогодней игрушки;

5. Игрушечного жука, стрекочущего и шевелящего усами;

6. Пакетика с древней лакрицей.

Этого должно было хватить. Должно было. Но каково же было удивление Юлара, когда в ответ на подношения он получил только сдержанное хмыканье и отстранённое «не нужно мне это»!..

— В смысле.

— В прямом.

— Я знаешь как долго всё это собирал? — возмутился Юлар. — Не отвертишься теперь.

— Прощение не купишь, — высокий голос Айка чуть дрогнул на этих словах, так что Юлар едва смог сдержать смешок.

— Каких ещё цитат накидаешь? — умилённо глядя на соседа, поинтересовался он. — Не отнекивайся давай. И раз уж речь зашла о «прощении», будь добр, ответь, где ж я так оступился?

— Он даже не помнит…

— Айк, твою мать, — вздохнул Юлар. — Ну да, не помню. Человек — существо жалкое. Несовершенное. Вон, ноги всего две. Что мне, повеситься теперь?

— Я тоже об этом думал, — встрепенулся Айк, а голос его вдруг заметно оживился. — Знаешь, было бы у человека ног шесть, было бы в разы практичнее. И саму конструкцию лучше бы приблизить к жукообразной.

— Ага. И жвалы.

— И жвалы, — важно кивнул Айк с каким-то нездоровым энтузиазмом. — Иначе гнездо не построить. Усики тоже хороши, но в условиях сенсорных перегрузок могут сыграть плохую шутку. Так что лично я предпочёл бы обойтись без них. Вот что действительно важно, так это маскировка. Ты, разумеется, уже знаешь, что клоп-хищнец использует трупы муравьёв для спокойного перемещения в муравейнике, но вот о чём я думал… Разве это действительно рационально? Меня вот всегда больше восхищали продуманные ловушки, — таким тоном, будто это вопросы первой важности, продолжал он.

— Всегда знал, что в тебе есть что-то жучье.

«Всегда знал, что в тебе есть что-то жучье». Просто фраза, сказанная в шутку, не несущая в себе никакого тайного смысла, да и поверхностного не имеющая. Так сказать, абсолютно свободный для трактовки сюр. И всё же… почему глаза Айка так удивлённо расширились?

Юлар на все сто был уверен, что это был первый раз на его памяти, когда в этой застоялой усталости раздражённых карих глаз промелькнуло что-то, отдалённо напоминающее теплоту. Айк выглядел в разы менее напряжённым, чем когда-либо, и это было чертовски странно.

Айк был чертовски странным.

От этого захватывало дух. Впервые Юлар почувствовал, что кто-то его заинтересовал. Подумать только, для этого всего-то и надо было, что связаться с ментально нестабильным нёрдом. А он, дурак эдакий, всё искал компанию среди придурков (по крайней мере тогда, когда «найти компанию» было ещё актуальным запросом).

— Обойдусь и без камешка цвета бутылочного стекла… — тихо пробормотал Айк, устремив взгляд на свои пятнистые ладони, словно визуализируя, как очередное сокровище испаряется из них.

— Камешка? — переспросил Юлар, напряжённо вслушиваясь в это слово. — Камешка… Точняк. Подожди, ты из-за него эту драму устроил?

— Из-за чего же ещё? Ты нарушил сделку.

— Да я забыл просто! Хоть это и не оправдание.

— Не оправдание, — печально согласился Айк, морально почти готовый остаться без утешительного камешка и получивший минутой ранее нечто куда более ценное.

— Щас достану его, а то реально нехорошо получилось. Не по-людски, не по-людски… — то ли невольно передразнивая брата, то ли вполне искренне, вздохнул он.

— И лучше бы тебе поторопиться.

— Буквально только что был готов отказаться от него, — Юлар закатил глаза. — Вот ты жук конечно.

Айк с неприсущим ему радостным неспокойствием в ответ лишь заперебирал края широкой кофты.