Примечание
!! Часть начинается с небольшого пвп, однако это необходимо лишь для того, чтобы показать какими именно были взаимоотношения между Казуторой и Баджи.
Если Вы не любитель постельных сцен, можете смело листать до трёх звёздочек.
Честно, я не следила за последними главами спин-оффа, и если там уже больше раскрыты взаимоотношения Чифую, Рюсея и Баджи, как и причина ухода Сато из свастики — извините, что в главе всё крайне поверхностно.
Руки, крепко держащие, не дающие отстраниться ни на миллиметр, горячие, почти обжигающие руки.
Казутора выгибается в пояснице, чувствуя, как внутри всё наполняется, сжимается, пульсирует. От такого яростного трения хочется выгнуться дугой и без стеснения застонать. От чувств, переполняющих изнутри, от тупой боли, которая обернётся на пике в удовольствие.
Ни с чем не сравнимое, настоящее, дробящее до костей. Удовольствие.
Именно на пике хочется раствориться в этих горячих, таких крепких и надёжных руках.
Раствориться, отдаться полностью и без остатка, лишь бы продлить этот миг. Желательно навсегда.
Только его возлюбленный не любит, когда он слишком громко выражает свои чувства во время их соития.
Кейске гортанно рычит, сжимая в медвежьих объятиях податливое тело любовника. Порой ему кажется, что Казутора пластелиновый — хоть как его положи, закинь длинные ноги на свои плечи или же даже не придерживай, он примет ту позу, ту форму, в которой сможет вобрать весь его пыл. Без остатка.
И ему нравится это. Ему чертовски сильно нравится это.
Тора льнет к нему всем телом, выгибаясь так, словно бы у него нет позвонков, задыхается от их общей страсти. И откидывает голову назад, открывая шею.
Шею, на которой вокруг татуировки с тигром яркими пятнами расцветали засосы и укусы, оставленные Баджи во время их склочной, спонтанной прелюдии.
Вся левая сторона шеи украшена этими отметинами, которые ещё долгое время не сойдут с тонкой, бледной кожи.
Баджи смотрит на эту прекрасную, открытую взору шею, и чувствует как его постепенно накрывает. Волной. Девятый вал не за горизонтом, а уже опускается на него, готовые раздавить своей мощью.
А Казутора словно бы чувствует, что его партнёр на грани. Цепко вцепляется когтями в загривок, рвано дышит, дрожит, сжимается. Сжимает проникающую плоть, пульсирует всем существом вокруг, сводит с ума.
Тянет, увлекает за собой на самое дно огромного океана, только Баджи не боится очутиться на этом самом дне.
Он готов к подобному исходу, готов остаться там, где кислорода нет.
Где его раздавит давление, превращая в морскую тину.
— Ещё, ещё, пожалуйста, — откровенно шепчет, на грани стона, просит Казутора, отчаянно жмурясь. Кажется, он тоже увидел ту волну, которая зависла над ними, перед тем как закрыть глаза.
Отцепляет одну руку, которая путалась пальцами во влажных волосах Кейске, протискивает мягкую ладонь между их разгоряченных тел, касается себя. Обхватывает подрагивающими пальцами полувозбужденный член, с которого уже выделяется смазка, сжимает и начинает движение, стараясь подстроиться под тот ритм, в котором вбивается в него Кейске.
На что его возлюбленный рвано выдыхает, замирает всего на мгновение, ощутив это лёгкое движение, чтобы в следующее уже с новыми силами продолжить своё действие, ускоряясь.
До пика они доходят почти одновременно.
Первым уходит на дно Кейске, который почти на грани выходит из нутра своего любовника, изливаясь тому на живот, отчаянно хватая губами воздух, которого так не хватает в морской пучине.
Тора же присоединяется к нему с небольшим запозданием, доводя себя до разрядки отточенными, почти механическими движениями.
Но помогают ему достичь пика не собственные прикосновения, не пульсирующая пустота внутри, после того, как Баджи вышел из него, а затуманенный взор напротив, которым смотрит на него Кейске, не мигая.
И Казутора тонет.
Тонет в этом океане, вода которого словно отражает закатное, алое солнце. В океане, в котором не видно берегов.
И он вовсе не против остаться на дне этого океана, на всю оставшуюся жизнь. А может быть и чуть дольше.
— Люб… –начинает Казутора, переведя дыхание, зарываясь носом в распущенные, слегка влажные волосы Баджи, который улегся рядом. Но не успевает закончить мысль, потому что Кейске почти одновременно с ним приподнимается на локтях, щекотно проведя кончиками волос по щеке Торы.
— Это было потрясающе, ты лучший, — хрипло шепчет ему на ухо его Кей, оставляя после на губах смазанный поцелуй. Тора же, пускай и смущается, всё равно дует те самые губы, словно бы требуя ещё. Мало. Ещё поцелуй, пожалуйста.
— Говоришь так, словно бы у тебя есть какой-то рейтинг, Кей, — наигранно ворчит, гипнотизируя янтарным заревом.
Кейске лишь раздраженно цыкает, закатывая глаза.
— Не начиная, а? Единственный, — почти рычит последнее слово, а после оставляет ощутимый укус в районе и без того пострадавшей ключицы, на что Ханемия тихонько ойкает и шипит. — Так лучше?
— Да, лучше, — почти довольно отзывается разомлевший после близости Тора, а после обхватывает Кейске поперёк широких, крепких плеч, заваливая на себя, сразу же слыша возмущение мужчины. — Полежи так со мной, хотя бы немного. Пожалуйста.
От Баджи слышится недовольное сопение, отчего у Казуторы сразу же происходит ассоциация с большим, взлохмаченным и недовольным котом. Он даже сдержать улыбки не может, тут же тянется, поглаживая дрожащими пальцами своего возлюбленного по затылку.
— Ладно, — в конце концов отзывается Кейске, устраиваясь поудобнее. — Только не долго, а то дела сами себя не сделают.
Только это «не долго» превращается в час, потом в два, потому что Баджи умудряется заснуть на хрупкой груди своего любовника, пока Казутора с нескрываемой радостью перебирает его длинные волосы в своих пальцах.
***
Казутора проснулся.
И его ожидало сразу два сюрприза.
Первый — он проснулся максимально перевозбужденным, с мокрым пятном в районе паха.
Давно ему не снились «мокрые сны», настолько давно, что он даже и вспомнить не может, когда было такое в последний раз.
Вторым же сюрпризом было то, что проснулся он в неизвестном для себя месте.
Такое, в принципе, случалось с ним иногда, особенно последние полгода, когда он перепил и закинулся сверху чем-то покрепче алкоголя, чтобы отстраниться от гнетущей реальности.
Правда обычно, он просыпался в компании кого-то другого, а не на узком диване, с которого свисали ноги, в полном одиночестве.
Хотя, в одиночестве ли?
На его колени, почуяв что человек на диване проснулся, тут же запрыгивает большой чёрный кот, который переминает лапками, а после решает пройти вперёд, вверх. Решает взглянуть человеку в лицо, своими круглыми, словно блюдца, желтыми глазами.
Казутора, ещё не до конца проснувшийся, смотрит на кота в ответ, немного теряясь. Откуда здесь вообще кот? Причём, если присмотреться, довольно знакомый — где-то он уже видел этого кота, с тонким, косым шрамом возле правого уха.
Кот мяукает прямо в лицо Казуторе, а тот невольно вздрагивает, отмахивается от пушистого засранца, который так бессовестно проник в его личное пространство, щекоча лицо длинными усами.
Но кот явно не расстраивается на данное действие со стороны человека, машет хвостом, ведёт ушами, спрыгивает с груди Торы, бесшумно приземляясь на все четыре лапы.
А после садится на полу возле дивана.
И снова подаёт голос, более настырно, громко. Словно требуя от неожиданного гостя чего-то. Казутора, с тихим стоном приподнимается на локтях, чувствуя как спину немного заклинило из-за неудобной позы во время сна, смотрит на кота. Кот, будто бы остаётся довольным этим, встаёт и неспешно бредёт в сторону слегка приоткрытой двери.
Тора внимательно следит за котом, вплоть до момента, когда конец черного хвоста не скрывается за дверным проёмом. И ему хочется вновь улечься поудобнее на диванчике, прикрыть глаза и провалиться в дрёму хотя бы на пару часов, не смотря на мокрое пятно, из-за которого ткань нижнего белья неприятно липла к лобку. Это потом, всё потом. Потом он разберётся с тем, где он это провёл ночь, как и с последствиями своего сна.
Сейчас хочется лишь одного — вновь провалиться в сон. И, желательно, не просыпаться.
Только из-за двери слышится громкий и недовольный кошачий зов, от которого просто невозможно отмахнуться. И пушистый засранец явно не собирается заткнуться, поэтому Казуторе всё же приходится отодрать себя от дивана, подняться, хотя бы для того, чтобы плотнее прикрыть дверь, в надежде что так хотя бы не будет слышен надрывный ор четвероногого террориста.
И вот наконец Тора смиряет недовольным взором неумолкающего кота, который пялится своими глазами-блюдцами в ответ на Ханемию. Казутора уже хочется злорадно показать паршивцу язык, после чего демонстративно закрыть дверь прямо перед кошачьей мордой, как вдруг слышит неясный шорох со стороны. Напрягается.
— Эй, эй! Пек Джей, ты чего разорался? — На грани слышимости шипит знакомый голос, а в лёгкой полутьме появляется его носитель. Чифую Мацуно выглядит как-то помято и уставшим, да и одет он явно в тоже самое, в чем видел его Казутора в последний раз. Разве что пиджак куда-то пропал, а рукава белой рубашки неопрятно закатаны до локтя. Чифую явно не замечает Казутору, обратив всё своё внимание на кричащего кота. Подходит ближе, наклоняется, подхватывает животное под лапами. — У нас гость и он очень устал. Будь хорошим мальчиком и не беспокой его сон.
— Кхм, — решает подать голос тот самый гость, а Чифую словно весь цепенеет, так и не разогнувшись толком, сжимая в руках довольно заткнувшегося кота, который видимо и добивался появления второго парня.
— Ой. — Глубокомысленно выдаёт Мацуно, приподнимая голову в сторону звука, из-за чего его тёмная челка спадает на лицо, слегка прикрывая глаза. — Казутора, ты проснулся. Тебя разбудил кот? Извини, обычно Пек Джей ведёт себя более тактично.
Тора решает умолчать о том факте, что проснулся он вовсе не из-за кота. А тот, скорее всего, разорался из-за того, что почуял причину пробуждения гостя своим тонким, кошачьим обонянием.
Вместо этого, зависнув на пару секунд, тупо пялясь в пространство перед собой, словно бы что-то припоминая, мужчина медленно кивает, а затем спрашивает:
— Пек Джей? Знакомая кличка. Разве кота Баджи не звали также?
Чифую тут же сконфуженно ведёт плечом, из-за чего ткань его рубашки слегка натягивается в районе груди, а после нервно поглаживает кота между ушами. Прямо по изогнотому шраму в виде тонкого месяца.
А Казутора несколько напрягается. Ведь он, пускай и был очень долгое время не в себе, терялся в деталях и множестве событий, после потери Кейске, но помнил всё, что касается жизни последнего.
Как к примеру то, что у его возлюбленного был кот по кличке Пек Джей, когда Баджи было около четырнадцати.
Точнее, кот, который иногда наведывался к Кейске, за вкусняшками и бесплатной лаской.
Кейске писал ему об этом, когда Тора отсиживался в исправительной школе.
Даже как-то раз прислал фотографию, где обнимает этого самого кота.
Тора ее сохранил тогда, не потому что очень любил животных, а просто потому что это была первая фотография Кейске, где тот искренне улыбается, смотря в объектив камеры, обнимая не сопротивляющегося кошака. И эта улыбка долгое время не давала Казуторе сдаться, пока тот находился в исправительной школе. И после.
Жаль, что фотография эта потерялась где-то, со временем. Иначе бы Казутора прикрепил и её, к раме закрытого тканью зеркала.
— Ну, вообще-то, — начинает Чифую, перехватывая кота поудобнее и кое-как выпрямившись. — Это он и есть. Точнее, это Экскалибур, он был моим котом, точнее и есть сейчас. Однако он частенько наведывался к Баджи-сану, когда мы с ним были соседями. А тот нарёк этого оболтуса Пек Джеем, посчитав что кот бездомный. С тех пор за ним и закрепилось это имя.
Ханемия тут же мрачнеет, что заметно даже в царившей полутьме из-за чего Мацуно делает едва заметный шаг назад, разрывая расстояние между ними.
Кто знает, что на уме его босса, который несколькими часами ранее разрыдался прямо на его плече, а после и вовсе вырубился, да так, что добудиться было невозможно.
Поэтому Чифую пришлось тащить того на буксире, закинув бессознательное тело к себе на спину.
Но при этом, не смотря на свое недовольство сложившимися обстоятельствами и желание скинуть Казутору в ближайшую канаву, всё же дотащил того до своего дома.
Даже помятый букет с собой прихватил, который сейчас стоял в импровизированной вазе — в вымытой банке из-под оливок, — и дожидался когда его хозяин проснётся, да заберёт для тех целей, для которых он и был приобретён.
А Казутора действительно боролся с желанием кинуть в Мацуно, вместе с котом на руках, что-то тяжёлое, что сможет найти в царившей полутьме.
О таких подробностях прошлого Кейске, он не знал.
Точнее, он знал, что с Чифую его Кей знаком со времён средней школы.
Как и то, что те были в параллельных классах, а не только познакомились в свастонах, когда Кейске остался на второй год.
Но то, что Мацуно всегда был под боком его драгоценного Кейске — Тора не знал. Как и о том, что те успели поделить роль хозяев для одного кота, тоже.
Когда он вышел из исправительной школы и побывал дома у Баджи, он несколько растерялся, не обнаружив кота. Не то, чтобы ему очень хотелось помять шерстяные бока, но учитывая то, что Кей прислал ему даже фотографию с этим самым котом — увидеть вживую, всё же, хотелось.
А Кейске сказал ему, что тот сбежал. И всё. Без подробностей.
А тут, оказывается, кот и не сбегал вовсе. И жил себе вполне мирно у Мацуно, который был и тогда в шаговой доступности.
— Мне нужно в душ. — Наконец проговаривает на одном дыхании Тора, переборов собственные нахлынувшие эмоции, а Чифую словно бы выдыхает в этот момент, заметно расслабляясь.
Значит, скандала не будет, хотя ему казалось минутой ранее, что Казутора был на грани срыва.
— Да, конечно. Ванная дальше по коридору, с правой стороны. — Он отступает немного в сторону, чтобы было видно всё пространство за ним. — Там есть всё, что может…
«…понадобится. Тёмное полотенце на полке чистое, можешь взять его» — это он не успевает договорить, так как Казутора тут же, как Чифую даёт больше пространства, огибает его и стремглав мчится к заветной двери. Секунда и нет его, исчез за плотно прикрытой дверью ванной комнаты.
Чифую лишь переглядывается с Пек Джеем, который вполне комфортно устроился на его руках, а после тяжело вздыхает. Кажется, синхронно с котом.
Что ж, лучше уж так, чем очередная истерика, которую Мацуно попросту не знает, как успокоить.
Вернувшись на кухню, где он до этого и находился, Чифую наконец отпускает кота на волю, а сам садится за стол, где остывала, не известно какая по счёту, кружка чая.
Честно говоря, он смутно предствлял себе, как взаимодействовать с Ханемией.
Всё, что знал о нём Чифую, так это то, что тот весьма непредсказуемый. А ещё то, что весьма эпатажный.
Чифую прикрывает глаза, вспоминая Рюсея Сато, с которым в свое время он боролся за место «под солнцем» в виде должности заместителя Баджи.
Хотя, данное соперничество было лишь для него чем-то серьёзным. Чем-то важным.
Сато же отлично проводил время, подкалывая Мацуно, и откровенно развлекаясь за его счёт. Пока ему не надоело и он просто не отстранился от всего происходящего, попросту покинув ряды свастонов и должность заместителя командира первого отряда, уступая своё место ошарашеному такой радостью Чифую.
Рюсею, по сути, тоже можно было приписать эти характеристики — «непредсказуемый» и «эпатажный».
Однако, думается Чифую, с Сато он смог бы найти общий язык, будь тот на месте Казуторы Ханемии.
Но к сожалению, Рюсей пропал со всех радаров больше десятки лет тому назад. А сейчас в его ванной плескается именно Казутора.
И Чифую совершенно точно не знал, что будет дальше. Не знал, как ему вести себя с этим человеком, не вызывая у того зубной скрежет.
Он совершенно не ожидал, что тот устроит истерику при их встрече.
Ожидал, что Ханемия приведёт с собой людей, приказав тем избавиться от него — это да.
Ожидал, что сам Ханемия всадит ему нож в печень — тоже да.
Но не ожидал, совершенно не ожидал такого расклада, как плачущий навзрыд Казутора Ханемия, уткнувшийся в его плечо, и называющий его «мудаком» в перерывах между всхлипами.
И как только тот умудрился отстаивать территорию Северного подразделения, столько времени, будучи в таком, откровенно говоря плачевном состояние?
Ведь многие из верхов Бонтена, да и кто-то меньшего ранга, явно желал заполучить контроль над таким большим куском площади.
И совершенно вряд ли Казуторе покровительствовал Майки.
Насколько Чифую знал, опираясь на слова Баджи, Манджиро Сано пускай и «простил» Казуторе убийство его старшего брата, свершонное по случайности, но всё равно был не особо расположен к нему.
И не удивительно, ведь Майки не был таким же, как Кейске Баджи. Который в своей неповторимости умудрился действительно простить Казутору за всё. И даже больше. Принять, понять и поддерживать на протяжении многих лет.
Чифую смутно представлял, какими силами обладал его ныне единственный босс.
Не знал его сильных или слабых сторон.
Не знал, что от него, в принципе, можно было ожидать.
Ведь он не Баджи, которого Мацуно знал буквально как облупленного.
Ему попросту не дали возможности узнать Казутору получше.
Да и, если быть откровенно честным, Чифую особо и не желал узнавать.
А теперь его жизнь зависела от человека, которого он притащил в свою квартиру на собственной спине, после долгой, изматывающей истерики.
И как-то это не добавляло радушия на счёт перспектив о дальнейшей его судьбе.
Пиздец.
Настоящий, без каких-либо преукрас пиздец маячил совсем близко, зависнув над его макушкой Дамокловым мечом.
Чифую в очередной раз задумался над тем, а не проще ли было прийти с повинной, прямо в Центральный штаб Бонтена? Даже если он и не был причастен к сливу информации, всё же такая перспектива всё ещё казалась ему куда лучшим, чем попытка наладить взаимоотношения с Казуторой. Ведь пропасть между ними ощущалась даже физически, не говоря уже про ментальные ощущение.
Однако, Мацуно быстро отбрасывает эту мысль. Потому что, при разговоре с Ханемией возле цветочного магазина, у него словно бы открылись глаза.
Крыса. В их рядах был тот, кто предал Бонтен задолго до его депрессии и отшельничества. Был тот, из-за кого погиб Кейске Баджи.
Гнев мгновенно растекается по жилам вместе с кровью, а короткие ногти скрипят по керамическому боку кружки с уже остывшим чаем.
Даже если Чифую, по большому счёту, не дорожил собственной жизнью и не боялся смерти, он не мог сдаться просто так, оставив без внимания тот факт, что его дорогого человека буквально убили чужими руками.
Его сердце требовало мести.
— У тебя странный гель для душа, — внезапно раздается голос позади, отчего Чифую вздрагивает всем телом, едва не выпуская из рук кружку с чаем. Моргает пару раз, оборачивается. Казутора Ханемия замер в дверном проёме, абсолютно не стесняясь того, что из вещей, прикрывающих его наготу, было лишь пушистое полотенце, обмотанное вокруг худых бёдер. Полотенце кремового цвета, то, которым пользовался сам Мацуно. Чифую слегка морщится, но решает промолчать по поводу этой случайности. — Совсем не пенится, а ещё пахнет слишком сладко.
Чифую моргает пару раз, а потом не сдерживается и, прикрыв уставшие глаза, выдает тихий смешок.
— Это не гель, а молочко для тела…
Ханемия озадаченно смотрит на того, моргает пару раз, словно копируя действие Мацуно, думая, шутит ли хозяин квартиры над ним, или же он был настолько не внимательным, что пытался вымыть своё тело тем, что не предназначено для данного действия.
А после хмуро фыркает, усаживаясь на свободный стул, даже не сводя длинных ног, отчего махровое полотенце слегка задерается, демонстрируя нежную кожу внутренности бёдер.
Он слишком был занят тем, что устранял белёсое пятно на собственном нижнем белье, с помощью небольшого куска мыла, которое он обнаружил на раковине и после повесил на горячую трубу. Просить у Мацуно свежее нижнее белье — казалось Казуторе нонсенсом. А одевать испачканное спермой ему совершенно не хотелось.
Да и к тому же, он даже сейчас ощущал от своего тела сладкий, фруктовый аромат. Значит, ничего критичного не было в том, что он проторчал больше пятнадцати минут под горячим душем, гоняя молочко для тела грубой мочалкой по коже.
Можно считать себя чистым.
— Расскажи всё, что знаешь. — Отстраненным, но при этом каким-то приказным тоном говорит он, вытаскивая из чужой, почти пустой пачки тонкую сигарету, тут же прикуривая. Вкус ментола очень знакомо ударяет по лёгким, но Ханемия даже не морщится, лишь тянется через столешницу, подхватывая чужую кружку с недопитым чаем, которую Мацуно так опрометчиво поставил перед собой на стол.
Чифую лишь приподнимает тонкие брови, еле слышно вздыхает, поднимаясь со своего места, чтобы поставить в очередной раз чайник. Видимо, во время их встречи, Казутора был настолько отключён от реальности, что прослушал почти всё то, что он ему говорил. Ничего. Чифую готов повторить ещё раз. Если, конечно, это возымеет хоть какой-то прок.
Видимо, разговор затянется надолго.
Он повторяет всё то, что уже говорил несколькими часами ранее. Добавляя несколько деталей. Высказывает своё мнение по поводу того, что в их организации уже давно появилась «крыса».
Упоминает недавнюю встречу с Шуджи Ханмой, который «так благородно и сердечно» сохранил ему жизнь.
Всё это он рассказывает до того момента, как чайник начинает свистеть, поплёвывая кипятком, а Казутора почти покончил с его недопитым чаем, прикуривая уже вторую сигарету, которые столь же «благородно» оставил ранее Ханма, чтобы Чифую смог прийти в себя после их недолгих посиделок.
Когда Чифую собирается налить новую порцию чая, Казутора лишь молча кивает на незаданный вопрос, пододвигает кружку одним движением, а после поднимается с насиженного места. Чуть было не потеряв при этом полотенце. Прямо с дымящей сигаретой выходит за пределы кухни.
Чифую даже возмутиться не успевает, лишь замирает с чайником в руках, оторопело провожая босса удивлённым взором.
Какая муха его укусила? И, какого чёрта он решил расхаживать по квартире Мацуно с сигаретой в руках? Нет, конечно, Чифую не был снобом и вообще-то сам курил, но он на дух не переносил запах табака по всему пространству. Проветривать приходилось долго, а запах всё равно путался в вещах ещё порядком с неделю.
Но не успевает он даже решить окликнуть Ханемию, как тот возвращается на кухню, сжимая между губами фильтр тлеющей сигареты, пепел с которой того и грозил упасть на махровое полотенце, которое до сих пор красовалось на нижней части туловища мужчины.
В руках Казутора сжимал собственный мобильник, хмурился и щурился от лезущего прямо в янтарные глаза сизого дыма и из-за влажной, осветлённой прядки волос. Но упорно продолжал что-то печатать, не отвлекаясь ни на какие внешние раздражители. Даже чуть было не споткнулся об Пек Джея, который решил присоединиться к их полуночным посиделкам.
— Вот зараза, — тихо ругается себе под нос Тора, наконец стряхивая пепел с сигареты в пепельницу, которую подсунул ему Чифую. — Придётся ждать утра.
— Чего ждать? — Непонимающе интересуется хозяин квартиры, а Казутора, отвлекающийся наконец от собственного телефона, смотрит на своего визави как-то уж больно снисходительно, вызывая у Чифую глухое раздражение. Поэтому, поборов желание закатить глаза, он всё же решает уточнить. — Что будет утром?
— Утром. — Словно эхо отзывается Ханемия, блокируя собственное мобильное устройство и откладывая его на стол, после чего придвигает к себе новую кружку с чаем. Снова стащив её прямо из-под носа Мацуно. — Утром мне должен ответить Кен. Он, к сожалению, ранняя пташка и в такое время уже видит десятый сон.
Чифую несколько напрягается, хмурится и молча смиряет Казутору непонимающим взором.
Конечно, он предполагал, что Ханемия поднимет старые связи, узнав его версию происходящего, однако это было несколько неожиданно, что тот поступит так именно сейчас. Глубокой ночью. Даже ничего не уточняя и не спрашивая. Это настораживало. Чифую знал, что с Рюгуджи у Ханемии были весьма тёплые отношения, однако вряд ли Дракен обрадуется тому, что ему в третьем часу ночи пришло сообщение от лидера Северного подразделения. К тому же ещё и содержание… Вряд ли он будет рад посодействовать в своеобразном спасение того, кого фактически вся организация считает предателем. К тому же в голове Чифую до сих пор звучал насмешливый голос Ханмы, который ясно давал понять — Дракен не на стороне Мацуно. От слова совсем.
Он тоже подозревает его в сливе информации.
Он тоже. Тоже, скорее всего, отправит своих людей на устранение проблемы в лице бывшего заместителя одного из лидеров Северного подразделения Бонтена.
— Не боись, котёночек, — словно уловив настроение своего подчинённого, говорит Казутора, откинув влажные волосы назад, открывая взору татуировку, которая переходила тонкими, чёрными линиями с его шеи на грудную клетку. — Я ничего не написал по поводу тебя. Просто предложил старому другу увидеться. Да и поговорить о делах.
Мацуно недовольно закатывает глаза на такое фривольное обращение, всё же не сдержавшись. А Казутора, заметив данной действие, словно мгновенно оживает, ему, видимо нравится доводить рядом находящихся людей. Или же попросту нравится доводить Чифую. Тут уж, как посмотреть.
— Котёночек, — вновь растягивает на губах дурацкую «кличку», словно пробуя на вкус, но не добивается ожидаемой реакции. — Мне придётся побеспокоиться тебя, хотя очень не хотелось бы. Твой диван раскладывается? А то спать на такой крохе — одна морока.
Чифую молча, так и не притронувшись к кружке с чаем, кивает, а затем поднимается. Направляется в небольшой зал, чтобы устроить своего единственного босса с комфортом, оставляя последнего лишь в компании кота.
Самодовольная улыбка Торы несколько меркнет, слабеет. Он отставляет кружку с чаем подальше, ловит тонкими руками кота, благодаря которому всё же у них с Мацуно состоялся какой никакой, но разговор.
Кот особо и не сопротивляется, лишь с интересом изучает поймавшие его руки, нюхает пальцы.
— Что ж, это обещает быть весьма интересным. — Словно обращаясь к Пек Джею, или же к самому себе, проговаривает вслух Казутора, всё же решив погладить черного кота за небольшим, аккуратным ушком.
Примечание
Верхнее примечание полностью скопировано с кф. В нижнем добавлю, что планирую в ближайшее время выложить следующую часть.
Доброе утро) запало в душу ваше произведение. Комфортно, переживательно и вкусно. Хочется продолжения