Вэй Усянь медленно осматривал комнату девушки. Взгляд его метался от одного угла к другому, он старался захватить все, что не увидел в прошлый раз. Ему было жизненно необходимо понять, что он упустил тогда, что скрывала Лань Сюэхуа. Понять для чего она пожертвовала своей жизнью и душой, почему именно ему, кто довел молодую девушку до такого. Ведь должен же был быть человек, передавший ей его записи. Он сильно сомневался, что дева Лань сама украла их из чьего-то тайника. А что они были забраны кем-то из его палачей с Луанцзан и якобы уничтожены он не сомневался. Само их наличие у Лань Сюэхуа говорило об этом лучше любых слов.

И это не давало ему покоя, он и так много времени потратил на пустое дурачество и домогательства до Лань Ванцзи. Теперь, словно бы стараясь искупить это, внимательно осматривал ее комнату, в поисках необходимых подсказок. Но деревянные потолки не могли ему дать их, впрочем как и резные окна и расписные ширмы с журавлями в орхидеях. Цветочных узоров, впрочем было в комнате много, видимо, бывшая хозяйка любила их. Особенно она любила зимние цветы — подснежники. Их она рисовала чаще всего. Изящный горный пейзаж Облачных глубин казался мрачным и холодным, несмотря на свою красоту, а красивые стихи написанные аккуратным почерком казались искусственными, слишком выглаженные и ровные, словно она специально выписывала, но ничего от нее в них не было.

Этот пейзаж украшал стену с тайником. На полках лежали стопки с какими-то набросками, часто измятыми или порванными или заляпанными тушью. Но несколько нежных, мечтательных рисунков цветов и даже его собственный портрет аккуратно лежали в стороне. Портрет был старым и Вэй Усянь на нем был мрачным и таинственным, и если бы не алая лента и флейта на нем, он бы не догадался, что девушка изобразила его. Видимо, она действительно им в тайне восхищалась. Глупая, он не тот человек, которым стоит восхищаться. Эта светлая комната с кучей нелепо запрятанных сладких невинных запретах.

Излишнее украшательство было запрещено, как и показательная роскошь, но разве маленькие украшения домашнего интерьера могли нарушать правила? Он вместе с Лань Ванцзи и Лань Бинхуа буквально перерыл каждый цунь, но ничего не нашел! Кроме уже найденного тайника с дневником, в котором, отсутствовали страницы больше никаких не было, но даже там было пусто! Гуй побери! Неужели никаких подсказок они сегодня не найдут? Комната была чиста, видимо, девушка ничего не прятала в ней… Тогда, оставалась только пещера. Но идти сейчас в дождь за пределы резиденции ордена не пойми куда было бы довольно подозрительно, особенно в такой компании. Тем более соседки по комнате Лань Бинхуа, наверняка ее потеряли. Сколько бы они не обсуждали свадьбу, но не могло же обсуждение длиться столь долго. Еще и свадьба!

От всего этого у Вэй Усяня болела голова, он малодушно жалел о своем возвращение в мир живых, к тому же все нынешние проблемы наваливались на проблемы прошлой жизни, которые, как бы он не пытался от них бежать, все-таки, снедали его. Но, если быть честным, то он не желал умирать вновь, жизнь была милее ему, да и не хотелось, чтобы жертва Лань Сюэхуа была напрасной. И все-же он не понимал почему судьба дала ему второй шанс. И он был довольно странным, если честно Вэй Усянь боялся, боялся, что все происходящее окажется лишь его предсмертным бредом. Что он вернется на Луанцзан к лютым мертвецам, впивающимися в него своими ужасающими зубами, рвущими его на части своими острыми когтями. К той ужасающей боли, отчаянию и ужасу охватившими его в тот момент, и которые сменились полной апатией и смирением с неизбежностью собственной смерти и желанием поскорее ее встретить. Если честно, он не желал уже жить в тот момент, слишком сильна была вина. Но годы посмертия притупили эти чувства.

Вэй Усянь старался жить, не помня о горе, привык жертвовать собой и не держать зла. И сейчас, он вновь отгораживался от горя широкой, нахальной улыбкой, не давая никому увидеть что-то дальше этой брони. Малышка Бинхуа, как бы не пыталась казаться взрослой и зрелой все еще была подростком с большим, нежным и ранимым сердцем, которое она защищала колкостью и холодной маской безразличия. Но ее чувства все-же пробивались наружу. Она не могла запретить себе чувствовать, как бы не желала этого. Пыталась делать это но не могла. Но она неплохо держалась. Сил ей передавало желание отомстить за бедняжку Лань Сюэхуа. Но все-таки, иногда она словно забывалась, задумчиво и с каким-то затаенным странным чувством смотрела на него, подолгу вглядывалась в лицо, иногда осторожно касалась и называла цзэцзэ, а потом словно бы вспоминала и резко шарахалась от него. Видимо, не могла смириться и все-таки проецировала образ старшей сестры на него. Вот только он не был ей и не мог быть. Даже не мог притвориться ради девушки, ибо просто не знал ее. Несчастные сестры, с несчастной судьбой. Вэй Усяню было жаль их, но жалость — это плохое чувство. Недостойное. Ты принижаешь человека этой пустой жалостью, а он не желал принижать сестер Лань.

Но больше всего его волновали не они, а кое-какой другой Лань. Тот с которым они были, словно огонь и лед, но который заставлял его сердце биться сильнее и не давал забыть о себе. И даже судьба насмехалась над ним, сделав девушку, чье тело он занял его невестой. Вэй Усяню было сложно понять, что он чувствует к Лань Ванцзи, чувства вызывали смятение, как и его действия. Почему он помогал ему, почему не раскрыл сразу, не выдал. Он не понимал его мотивов и причин. Лань Ванцзи точно не был влюблен в Лань Сюэхуа, он и видел ее дай бог пару раз и вряд ли общался, было ли дело в жалости только к кому Вэй Усяню или сестрам? А может дело было в жажде справедливости? Он говорил, что не испытывает к нему ненависти и даже терпел все его нелепые выходки. Может, он все-же считал их друзьями? Это было навеяно ностальгией о временах обучения в Облачных Глубинах? Может ледяному нефриту нравились его приставания? Ха, какой же он чертов придурок о какой же чуши только думает?! Мужчина горько усмехнулся, гоня от себя нелепые и недостойные мысли. Его внутренние метания были прерваны громким воскликом Лань Бинхуа. И он сразу же обернулся на нее, забывая о гнетущих мыслях.

— Сестра, почему ты не желаешь мне помочь отомстить за тебя? Лучше бы вместо этих глупых украшений, ты бы оставила на этом столе подсказки! Хотела бы я, чтобы вместо на этом столе ты хранила вырванные страницы, а не золотые серьги, тем более, они запрещены, — Лань Бинхуа взяла в порыве гнева, привлекшие ее внимание, и выделяющиеся на фоне нефритовых и серебряных украшений. Дело было даже не в металле из которого они были произведены, а в самой их форме. Хотя это были просто серьги, которые вешались на простые кольца*, в ушах, но состояли они из множества тонких золотистых цепочек с маленькими драгоценными камнями на концах, а основание из которого исходили цепочки было выполнено в форме пиона.

Вэй Усянь хотел крикнуть ей — «Не трогай», но не успел, надобность в этом отпала, благодаря быстрой реакции Лань Ванцзи, который перехватил руку девушки, не давая кинуть ей серьги на пол и холодным, пробирающим до мурашек голосом, произнес,

— Лань Бинхуа, не относись к вещам столь небрежно. Эти серьги важны, как память о Лань Сюэхуа и как улика.

— И-и-извините, Ханьгуан-цзюнь, — она вся съежилась под его ледяным взглядом и стыдливо опустила глаза в пол, привычно поджимая губы, чтобы подавить эмоции.

— Мгм, — Лань Ванцзи отпустил ее руку и посмотрел на серьги, зажатые в тонкой ладони.

— Лань Чжань, не пугай ребенка, она же чуть душу не отдала предкам от твоего строгого тона. Мэймэй, отдай мне эти серьги, я хочу внимательно их рассмотреть, если я прав, то мы стали ближе к разгадке личности того, кто стоит за всем этим.

Лань Бинхуа послушно передала Вэй Усяню серьги, недоверчиво смотря на него исподлобья. Руки ее были сильно напряжены, а губы поджаты. Вэй Усянь уже успел заметить, что она делает это каждый раз, когда чем-то недовольна и пытается сдержать свое негодование. Точно так-же делал Лань Цижэнь, и все знали, что это означает, что достопочтенный Учитель очень зол. Лань Чжань тоже поджимал губы, почти незаметно, но все же. Видимо, это было какой-то особенной Ланьской привычкой.

Он ободряюще улыбнулся девушке, ласковой улыбкой и протянул руку, чтобы слегка потрепать ее волосы, но в следующий миг одернул ее, так и не дотронувшись до девушки.

— Как я и думал, эти серьги подарок от того, кто стоит за всем этим. Скорее всего Лань Сюэхуа безоговорочно доверяла этому человеку и он был важен ей.

Он привычным жестом потер подбородок, хмуро разглядывая серьги. Внезапно, Лань Бинхуа нетерпеливо перебив, спросила его.

— С чего ты это взял? Я не понимаю.

— Все украшения кроме этих серёг были покрыты пылью и были неаккуратно раскиданы по всему столику. Также, они очень сильно выбиваются на фоне остальных. Эти серьги выглядят весьма дорогими, а также не такие скромные, как остальные украшения. К тому-же, уши Лань Сюэхуа не проколоты, — он отвел прядь за ухо, хватаясь за мочку и демонстрирую отсутствие дырки в ней, — и сделаны они по маньчжурской моде, к тому-же золотые и с пионами. А золото и пионы символ Ланьлин Цзинь, значит, тот кто нам нужен должен быть оттуда, иметь деньги и влияние, а также быть способным располагать к себе людей. И он должен был тайно общаться с Лань Сюэхуа, так чтобы не навести подозрений, и иметь возможность получить доступ к описанию ритуала, которым я был призван. А это значит… — он ненадолго замолчал и Лань Ванцзи продолжил за него.

— Что мы должны искать подозреваемого в Ланьлин Цзинь.

— Да, Лань Чжань, ты читаешь мои мысли! Но конечно, пещеру все-таки, следует обследовать, может мы найдем там более существенные подсказки. Как закончится дождь, мэймэй, проведешь меня туда. А Лань Чжань, пусть придет следом, — в ответ на это, Лань Бинхуа с недопонимание посмотрела на Вэй Усяня, словно бы вопрошая.

— Если пойдем все вместе, то привлечём слишком много внимания, а из нас троих путь к пещере знаешь только ты, мэймэй! — он задорно рассмеялся, очевидно дразня девочку, которая не могла ответить в привычной дерзкой манере, в присутствии Лань Ванцзи, а потому лишь недовольно фыркала.

Наконец, спустя четыре сгоревших палочки для благовоний дождь закончился и они смогли выйти из дома.

Весь путь был до секретного логова Лань Сюэхуа прошел в неловкой тишине. Немногие люди, что встречались им по пути, не обращали на них совершенно никакого внимания. Однако, Лань Бинхуа все равно чувствовала, как ее бьёт нервная дрожь. Если повезет, то она сможет узнать имя убийцы сестры. Никем иным она не считала этого человека.

Только низкий и подлый человек мог заставить пойти ее любимую сестру, которая ни в чем не провинилась на такой поступок. Знать бы для чего он решил лишить ее жизни, зачем ему надо было призывать кого-то в тело ее сестры.

Наверное, он хотел, чтобы ее место занял какой-то чудовищный демон, но она уже была настолько не в себе, что совершила где-то ошибку и ее место занял этот человек, вместо демона. Лань Бинхуа опустила голову вниз, погружаясь в свои мрачные мысли.

А Вэй Усянь же наоборот внимательно рассматривал почти не изменившиеся за десять лет прошедших с момента его обучения тут. Все те же туманные дорожки, те же легкие, словно воздушные дома, напоминающие храмы, большие кругляшки окон, изящные крыши, длинные, светлые павильоны казались перенеслись прямо из прошлого, из глубин его памяти.

Если не знать, что Облачные глубины были уничтожены, то можно было подумать, что они были неизменны годами. Вот только более низкие деревья и стены не имеющие налет древности выдавали, что все было отстроено заново. Это не было так заметно, особенно, если не помнить о том, что они были когда-то уничтожены, но Вэй Усянь помнил. Он помнил это опустошенное лицо и ту отчаянную, дикую боль в этих похожих на подкрашенный хрусталь глазах человека потерявшего все в один момент. Но тогда Вэй Усянь не знал еще, что ему предстоит та же доля, даже хуже. Судьба любит насмехаться над ним. Но все-таки Облачные глубины были восстановлены точь в точь, они были такими же, какими он их помнил. И даже сожженная дотла библиотека была восстановлена в точности. При виде ее сердце защемило от воспоминаний о юности, а на лице невольно расплылась широкая, нахальная улыбка. Он обернулся и посмотрел прямо в глаза Лань Ванцзи.

— Лань Чжань, ты помнишь? Тогда тебя было намного легче вывести. На самом деле, мне нравилось тебя дразнить, ты сразу становился таким хорошеньким и переставал быть настолько холодным и неприступным. Ты так смешно реагировал!

— Вэй Ину нравится меня дразнить? — Лань Ванцзи слегка поднял уголки губ, а у глаз собрались небольшие морщинки и Вэй Усянь, кажется, даже забыл как дышать очарованный этим невероятным редким зрелищем. Лань Ванцзи — ожившая нефритовая статуя улыбался! И эта легкая, едва заметная улыбка преображала его бесстрастное лицо, озаряя его невиданным доселе внутренним светом, отчего он казался еще прекраснее. Вэй Усяню было сложно отвести от нее взгляд, хотелось сделать что-то непонятное, но абсолютно точно безбашенное и бессовестное, что может грозить ему неприятностями. Но отчего-то хотелось прижаться к этим, он точно уверен, мягким губам, сплести четыре лепестка и языки. Он хотел сцеловать эту улыбку с его губ! Хотел впиться в них, в страстном поцелуе!

И эта мысль обухом ударила по голове. Он хотел поцеловать Лань Ванцзи? Это сумасшествие или влияние тела Лань Сюэхуа? Нет, ему нельзя думать об этом. Надо выбросить дурные мысли из головы. Лань Ванцзи был слишком чист, чтобы связываться с ним. Даже если он больше не ненавидит его, то уж поверить в то, что он его любит было невозможно. Это глупо. Ну разве же это может быть правдой? Забудь, Вэй Усянь, и не смей даже мечтать! Лань Ванцзи всегда был сложным человеком и понять его мысли было нельзя. Так что ему надо было просто отпустить, выкинуть из головы и забыть, как он всегда делал.

Сейчас, когда он был в адекватном состоянии и его не тащила чуть ли не за шкирку Лань Бинхуа он мог внимательнее рассмотреть путь до тайного пристанища бывшей хозяйки тела. Попасть туда можно было несколькими путями, как сказала девушка, но самый короткий был через дыру в защитном барьере Облачных глубин на задворках женской половины. Тут энергия ци была слабой, и можно было покинуть Облачные глубины без нефритового жетона, который строгая матушка отбирала у старшей дочери, чтобы она никуда не убежала ночью. Женщина, опасалась, что девушка может что-то вытворить и действительно сбежать куда глаза глядит, а потом попасть в огромные неприятности. Но вот только это совсем ей не помогло. Госпожа Лань не смогла уберечь свою дочь, она даже не ожидала такого. Но, как и девушка нашла лазейку в защите Облачных глубин, так и судьба нашла лазейку в защите ее матери.

Путь к пещере лежал сквозь густые заросли колючих диких кустов, высокую траву и темные кроны деревьев. Они были пропитаны дождевой водой, которая лилась с листьев и грозилась пропитать одежды путников, воздух после дождя наполнялся свежестью, но между ними стояло напряженное молчание, которое никто не спешил и даже боялся разрушить. Все были словно скованы и зажаты, находились сами в себе.

Наконец, они достигли конечной точки своего пути. Маленькая пещера в высокой горе — одной из окружающих резиденцию ордена. Она была незаметна, и никто не обратил бы на нее внимание, и не узнал о секретах и тайнах, скрываемых Лань Сюэхуа. Внутри все было также перевернуто и разворочено, как и было тогда, когда Вэй Усянь ее покидал. Также лежал перевернутый Лань Бинхуа сундук, оставались кровавые разводы от затертого круга для призыва злобного духа, и одиноко лежало посреди всего хаоса брошенное зеркало, в котором он впервые увидел свое новое лицо. Им предстояло найти тут подсказки и мощный стимул, направление для дальнейших действий. То, что всё прояснит и то, что может пролить свет на все тайны. Он молчаливо застыл перед перевернутым сундуком, смотря на стопки созданных им талисманов и недоработанные изобретения, которые она пыталась повторить. Заставить его очнуться заставил только Лань Ванцзи, вошедший в пещеру следом за ними.

— Лань Чжань, ты быстро нас нашел. Надо же совсем не промок. Ты действительно совершенство во плоти. Поможешь всё тут перерыть? Нам надо внимательнее осмотреть все ее вещи, даже личные, так что тебе придется переступить через свою правильность, хах, — он неловко улыбнулся, ловя взгляд собеседника и следя за его лицом.

— Я справлюсь, — коротко ответил Лань Ванцзи, — это необходимость.

— Тогда, начнем с разбора этого хлама? Кажется, изначально она пыталась просто воссоздать мои изобретения на основе доставшихся ей записей, а потом что-то в ней изменилось и она предпочла уйти и отдать свою судьбу в мои руки. Я ее понимаю. Иногда, очень хочется покончить со всем и исчезнуть, чтобы ничего не чувствовать.

На его лице появилось какое-то странное выражение, он помрачнел и больше не улыбался, а взгляд стал совершенно пустым. Лань Бинхуа испугалась и одновременно с этим страхом в душе взыграла пустая надежда, навеянная воспоминаниями. Ей на долю секунды показалось, что ее дорогая сестра вернулась. Что это не странный дух, который при жизни, кажется был хорошим знакомым Ханьгуан-цзюня, а ее старшая сестра. Она тоже смотрела таким пустым и безжизненным взглядом в то утро. Лань Бинхуа вновь наговорила ей гадостей и язвительных колкостей. Но Сюэхуа не зыркнула на нее злобным взглядом, и не ответила еще большей грубостью и даже не ужалила своей ци. Она с минуту молча смотрела на нее этими пустыми, безжизненными глазами, прежде чем развернуться и уйти. Спустя несколько часов этими глазами на нее смотрел уже совершенно другой человек. Она до сих пор жалела из-за этого. И теперь горела желанием отомстить тому, кто натолкнул ее на мысль отдать своё тело какому-то духу в обмен на исполнение желаний. Может, сестрица даже не знала, что она, по сути, отдает духу в обмен на желание своё тело — свою жизнь. Стоили ли они того? И кем был этот человек при жизни? Знала ли она кого призывает? Как же она желала это знать! Знать ответы хотя бы на часть вопросов! Разве она много хочет?!

Девушка с трудом сдерживала эмоции и начала агрессивно выбрасывать вещи из еще не разворошенного сундука. Старшие старательно делали вид, что не замечают ее недостойного поведения и она была им за это благодарна. В ее руках, наконец, оказались не испачканные в крови или грязи оборванные тряпки, на которых были начерчены какие-то кривые символы, а обрывки листов бумаги. Это был дневник сестры. Лань Бинхуа с жадностью начала листать страницы, впитывая беглые и уже непривычно аккуратные строки, а быстрые, искривленные, словно писались не в здравом уме и чем дальше, тем хуже был ее почерк и более хаотичными становились записи. Она писала о каком-то благодетеле, часть иероглифов расплылись и на бумаге были засохшие капли, о безнравственном клане Цзинь и о том, как бессовестно и зло к нему там относятся. О его невероятной доброте, а потом об его одержимости своей местью. Она писала о том, как она опасается его, о тёмной энергии, управление которой пьянит, но в то-же время душит ее сердце, отправляя ее холодом отчаянья и пустоты. И последняя запись гласила:

“ Я, наконец, решилась это сделать. Я сделаю, то чего так отчаянно хочет мой благодетель. Я пожертвую свое тело Старейшине Илин, но не ради его мести, а во имя моих желаний! Пусть мой дух будет уничтожен, но я хотя бы раз буду делать то, что я хочу сама. Я сама буду диктовать свои условия и свои желания! Я уверена, Вэй Усянь справится с ними. Ведь, я так много о нем слышала и прекрасно его помню еще старшим учеником Юньмэн Цзян. Матушка тогда злорадствовала над Стариком, что он впервые не может найти управу на ученика. Пусть теперь они все вкусят плоды своих желаний и требований, которыми душили меня. Больше никто не будет меня упрекать ни в чем! Они еще с тоской будут вспоминать Лань Сюэхуа! Они еще поймут какой хорошей я была! Но уже будет поздно. Лань Сюэхуа не будет вместо нее будет Вэй Усянь!».

Девушка выронила стопку из рук и она рассыпалась листами вокруг нее. Ее обуял ледяной ужас. Дыхание перехватило. Руки мелко тряслись, а ноги подкашивались.

— Нет, нет, не может быть… Этого не может быть… Она не могла. Только не этот человек… — она беспорядочно бормотала обрывки фраз, постепенно срываясь на крик — Почему?! Почему она отдала свою жизнь ему?! Ты чудовище! Ты специально скрыл кто ты! Вэй Усянь! Ты чудовище, отобравшее сначала жизнь моей сестры! Я ненавижу тебя!

Вэй Усянь не успел сказать даже слова, Лань Бинхуа выбежала из пещеры, больше не сдерживая слезы. Никому нельзя верить. Никому. Она бежала, не разбирая дороги в густой лес, только бы оказаться как можно дальше от этого чудовища. Отец погиб по вине Вэней, которых Старейшина Илин укрыл от рук справедливости, которых покрывал на Луанцан. Он был настоящим чудовищем, из-за него три года назад умерло столько родни. Как Сюэхуа могла вернуть его в этот мир? Зачем она сделала это. Зачем? Девушка упала в грязь и отчаянно закричала.