Хотя Вэй Усянь и решил ехать, но оставалось одно весомое но – Лань Донтьен. Во-первых, она не желала отправлять дочь в Башню Кои в таком состоянии, во-вторых, заставлять Лань Сиченя приглядывать за за братом и его невестой, чтобы те раньше свадьбы не потеряли честь, было слишком! Она не первый день жила на свете, чтобы не заметить какие взгляды эта парочка друг на друга кидает. Она сама была слишком занята для этого, а просить кого-то из делегации было бесстыдно. Да и что вообще Сюэхуа делать на Совете Кланов? О помолвке Лань Ванцзи сможет и сам прекрасно объявить. Да и то, чем обернулась прошлая поездка сильно пошатнуло ее дочь. Она до сих пор вела себя так, словно была другим человеком. Это конечно лучше того состояния, в котором она пребывала до этого. Столь тревожной, подавленной и дерганной она не желала видеть свою дочь.   

Вэй Усянь решил, что если не получиться получить разрешение, то он просто сбежит. Кто его сможет остановить, в самом то деле? Однако, уговорить все-таки стоило, ибо так проще. Он не хотел, чтобы разозленная Лань Донтьен догнала его по пути или явилась в Башню Кои и за уши отволокла обратно в Облачные Глубины. Почему-то он был уверен, что она может так поступить. Как-то не оставалось каких-либо сомнений в этом. Он решил пойти на крайний аргумент – пригрозил, что разорвет помолвку, если ему не позволят отправиться на Совет Кланов вместе с Ханьгуанем-цзюнем. Он картинно заламывал руки и утирал несуществующие слезы.  

— Матушка! Если вы так не желаете, чтобы мы были вместе, то зачем же тогда настаивали на свадьбе?! Я не могу быть без Лань Чжаня! Каждая секунда без него – мучение!  Я умру в столь долгой разлуке! Матушка, лучше убейте эту несчастную дочь сразу! Зачем заставляете ее мучиться и умирать от столь дикой тоски?!   

— Лань Сюэхуа, ты окончательно с ума сошла? Последние капли разума потеряла?! Хватит устраивать сцены, не позорь меня! Что скажут люди? Кого я воспитала? Белоглазых волчат!  

У женщины уже сдавали нервы и дергался глаз. Эта дочь совсем обезумела, потеряла последний капли стыда! А младшая вместо того, чтобы поддержать свою бедную мать ещё и смеется. Встала на сторону паршивки! Она совсем их разбаловала. И какую неблагодарность получает в ответ? Что эта безумная дочь ей устроила? Совсем недавно она отказывалась выходить замуж, трепала ей нервы, устраивала шоу! А теперь кричит, что не желает расставаться с женихом ни на секунду? Эта змея была столь ядовита и ее дочь до сих пор бредит? Или это новый способ поиздеваться над ней?  

— Я могу закричать во весь голос, чтобы даже уважаемая наставница Лань Жоси услышит о моей тоске и ужаснейшей несправедливости!   

Вэй Усянь опустил голову вниз, скрывая лицо за волосами, чтобы женщина не увидела ехидную улыбку, его плечи дрожали от еле сдерживаемого смеха. Это было не очень хорошо, если она увидит, что он смеется, то все пойдет прахом. Но он не мог ничего поделать с собой.   

Лань Жоси была наставницей Лань Донтьен. Это глуховатая старушка, которую женщина до сих пор побаивалась. Стоило ей лишь услышать это имя, как её лицо исказилось, что очень насмешило Вэй Усяня.  

— Матушка, оставь её в покое. Ханьгуан-цзюнь благородный человек и не даст сестре совершать дурных поступков. К тому же она не посмеет устраивать свои выходки на глазах у других кланов. Пусть лучше едет, а то действительно опозорит нас. Соученицы говорят, что ещё одна выходка и Учитель разорвет эту помолвку, – Лань Бинхуа скривила лицо и помахала рукой, показывая своё презрительное отношение к устроенному Вэй Усянем концерту.  

— Разорвёт помолвку? Пусть попробует. Я не позволю моей дочери остаться старой девой. Сюэхуа, ты так сильно хочешь замуж за Лань Ванцзи? – Лицо женщины было полно пугающей решимости.  

— Матушка, конечно! Где я ещё найду такого замечательного супруга, как Лань Чжань? – Вэй Усянь чувствовал, что сильно пожалеет об этом, но всё равно ответил ей.  

— Тогда, я подберу вам благоприятную дату пораньше. Раз вы так друг друга любите, то он не будет против, – С этими словами, она стремительно куда-то ушла, оставляя их в безмолвии.  

Первой отмерла Лань Бинхуа. Она растерянно похлопала глазами и повернулась в сторону Вэй Усяня. Ее взгляд не сулил ничего хорошего, она закипала и, кажется, вот-вот сорвётся. Прежде чем девочка начнет его бранить почем свет стоит, он вытащил первый попавшийся фрукт из корзинки на столе и запихнул его ей в рот. И столь же быстро отскочил подальше, зашипев от боли. Да, чувствительность этого тела была выше его. В прошлой жизни такое ранение было бы ему не почем. Да и бегал он быстрее... Навыки бега сейчас бы очень пригодились, потому что разъяренная Лань Бинхуа уже швырнула в него локвой. И судя по тому, что в ее руках уже была корзинка, она не собиралась ограничиваться лишь ей одной.   

— Успокойся! Тебя накажут за швыряние фруктами. Я уверен, что в одном из этой кучи правил это написано!   

— Что ты устроил?! Матушка же теперь действительно перенесет свадьбу. Теперь, столько проблем из-за тебя!  

— Ай-яй! Перенесет и что с того? Мне то что? Оденусь в свадебные одежды на один день, потерплю занудную церемонию. Тем более, расследование тогда будет вести проще, – Вэй Усянь вновь сел за стол, хотя казалось, что он полностью расслаблен и во всем его существе нет ни капли серьезности, его поза была напряжена.  

— Ты действительно собрался выйти замуж за Ханьгуан-цзюня? Не понимаю, – Бинхуа с тяжким вдохом уселась напротив, – Что у вас за отношения такие? Я всегда думала, что вы заклятые враги. По крайней мере, так о вас говорили.  

Она взяла локву в руки и начала ее крутить, не смотря в глаза Вэй Усяню.  

— Я вообще тебя не понимаю. Я всегда думала, что ты коварный, пугающий и...  

Девушка не успела договорить, как была перебита.  

— Да, да, граблю могилы, краду девственниц, и вообще у меня был гарем из тысячи девушек. А еще, я держу весь заклинательский мир в страхе своими мертвецами, никого не уважаю, скрывал армию Вэней и убил в одну ночь сколько там тысяч заклинателей? Три? Пять? Или уже десять? Я знаю все эти слухи. Не сказать, что они совсем не правдивы, но сильно преувеличены.  

Он выхватил локву из рук Бинхуа и улыбнулся своим воспоминаниям.  

— Не сказать, что мы с Лань Чжанем враги. Это сложно. Мы часто ссорились, а во время Аннигиляции Солнца и дрались не единожды. Он пытался призвать меня встать вновь на светлый путь, а я.… – он сглотнул, – Я уже не мог вернуться туда вновь. Но да, я на самом деле был тем еще высокомерным засранцем и нажил себе много неприятностей этим эпатажем. А что касается девственниц, то никого я не крал и никакого гарема не держал. Не думаю, что мертвячек можно назвать гаремом! Ха-ха! Нелепее слухов, я не слышал!   

Вэй Усянь громко засмеялся, ударяя рукой по столу, а в следующий миг завалился на спину, ударяясь головой об пол.  

— Ты одна сплошная нелепость. Веди себя нормально, чудовище, ты хочешь усугубить свои раны? Я не позволю тебе портить тело моей сестры! Конечно, у тебя не могло быть гарема, если ты себя так вел и в прошлой жизни, то кто бы на тебя посмотрел? Ты ужасно раздражаешь!   

— Эй! Вообще-то у меня было много поклонниц, я был довольно хорош собой и многим нравился! Ай-я! Не веришь мне, спроси Лань Чжаня, он не даст соврать, что я был красив! Конечно, не столь красив, как он, но кто вообще может сравниться с Лань Чжанем? Он невероятен!  

— Какое дело Ханьгуан-цзюню до твоей внешности? Ты слишком странный, никогда не видела, чтобы мужчины уделяли столь много внимания чужой внешности, а тем более внешности другого мужчины.  

Лань Бинхуа громко фыркнула, и посмотрела на развалившегося на полу Вэй Усяня с сомнением. У нее начали появляться определённые подозрения на его счет. Но она не хотела оскорблять Ханьгуан-цзюня, хотя его поведение тоже было довольно странным. Ну правда, он как-то слишком терпелив и заботлив по отношению к Старейшине Илин. А они даже не были друзьями, как сам Вэй Усянь только что признал.  

— Что прям все ложь? И что ты укрывал армию Вэней ложь? И умер ты не из-за Саньду-шэншоу?   

Лицо Вэй Усяня как-то резко посерело, а в глазах появилась странная эмоция. Он выглядел потерянным и стал похож на промокшую под дождем птицу. Весь его вид был жалким и каким-то потусторонним. Будто бы он был где-то не здесь, погрузился полностью в себя. Бинхуа показалось, что она сделала что-то не так. Но прежде, чем она успела придумать, как ей быть, он каким-то каркающим, надрывным, вороньим голосом, совсем не свойственным Лань Сюэхуа, начал говорить.  

— Цзян Чэн... Нет, он не убивал меня... Я сам... Я позволил мертвецам растерзать меня. Не помню осознанно или просто потерял над ними контроль. Если честно, то у меня проблемы с памятью. Всегда были, – он как-то криво улыбнулся, его улыбка почему-то пугала и пробирала до мурашек. Лань Бинхуа невольно съежилась, но не могла прекратить слушать этот тихий голос.  

— Армия... Не было никакой армии. Вся, так называемая, армия была лишь кучкой стариков и детей. Среди них был совсем маленьким ребенок... Малышу А-Юаню сейчас было бы, наверное, около шести лет. Надеюсь, что он смог переродиться и живет хорошей жизнью.  

Бинхуа стало страшно и противно. Если это правда, то получается, настоящими злодеями были взрослые, которым она всегда безоговорочно верила. И ее отец тоже... Но слова "А-Юань" и "Шесть лет" заставили ее встрепенуться. Мальчика, которого принес Ханьгуан-цзюнь три года назад и которого приняли в клан, тоже звали А-Юань и ему сейчас как раз шесть лет! Она не знала, как писалось имя малыша Вэнь, но может это он и есть! Получается, Ханьгуан-цзюня заперли и наказали из-за ребенка. Она не была уверена до конца, потому что лишь подслушивала разговоры взрослых. Да и кажется, матушка говорила что-то про нарушение наказания. Но Лань Бинхуа не хотела верить, что маленького ребенка могли убить. Она побоялась своей догадки, а тем более спрашивать о ее верности. Но вот сказать об этом Вэй Усяню можно же...?  

— Я не уверена, но, может малыш А-Юань жив. Я подслушала один разговор мамы. Она ругалась, что Ханьгуан-цзюнь откуда-то притащил больного ребенка и просил принять его в клан. Он так и не сказал, что это за ребенок и откуда он. Но это было три года назад и ему как раз шесть! Его зовут Лань Юань! Его имя кажется, пишется, как "искренний"!  Это он?  

— А-Юань жив? Ты уверена? Да, то есть нет. Имя Вэнь Юаня писалось иначе, но звучало также, да. Как он выглядит? Опиши его!  

Лишь Вэй Усянь услышал, что ребенок, которого он растил на Луанцзан может быть жив, как внутри разгорелось нешуточное пламя надежды. Он нервно сглотнул. Хотелось верить, что девушка не ошиблась.  

– У него черные волнистые волосы и светлые глаза. Он милый и очень воспитанный ребенок. Усердно учиться играть на гуцине, знает уже пару десятков иероглифов. Младший брат моей соученицы чуть младше его. Они дружат и вместе учатся. Она говорит, что его ставят в пример остальным мальчикам в классе.  

Голос Вэй Усяня дрожал:  

— Я хочу его увидеть. Помоги мне увидеть этого ребенка, я хочу убедиться, что это действительно А-Юань, что он смог выжить.  

— Я ...– растерялась Лань Бинхуа ,– Я не знаю. Я не думаю, что смогу. Попроси Ханьгуан-цзюня! Он тебе не откажет точно, он тебе никогда не отказывает и все позволяет. Да и какое я отношение имею к этому ребенку? В конце концов, его Ханьгуан-цзюнь привел, он за него и отвечает.   

Она начала стремительно переводить тему, не желая думать о плохом. Она тоже надеялась, что тот А-Юань про которого говорил Вэй Усянь окажется тем А-Юанем, который дружит с диди ее соученицы. Не может же это быть простым совпадением? Бинхуа уже пожалела, что подняла эту тему. Она не хотела думать о грустных вещах. Ей проще было избегать таких тем.   

— Сколько желаний тебе осталось выполнить?   

— Одно, и надо сделать это как можно быстрее, а иначе моя душа окажется навсегда уничтоженной, а я как-то не хочу снова умирать.   

Вэй Усянь охотно перевел тему, и сам, прекрасно понимая, что в данный момент, он не сможет увидеть мальчика. Действительно, он слишком надавил на совсем юную деву. Она сама ребенок, старше А-Юаня на каких-то девять лет. Эти ланьские лебедушки такие нежные, хоть и больно клюются.   

— Какое желание осталось? То, что связанно с Ханьгуан-цзюнем? Раз не удалось его разозлить, то заставь его потерять голову от любви! А то вы так нежно смотрите друг на друга, словно разлученные возлюбленные. А еще я заметила, что он перестал выглядеть так, словно похоронил свою единственную любовь...  

Поняв, что она только что сказала Бинхуа прикрыла рот губами. Что она только ляпнула? Какая чушь! Этот уж точно не мог нравиться столь благородному человеку, как Лань Ванцзи. Он просто, знает, что бесполезно бороться с Вэй Усянем, в и потакает ему. Или же... Она просмотрела на подозрительно побледневшего и покрасневшего одновременно собеседника и приподняв, в ужасе брови, спросила:  

— Я что попала в точку?   

— Нет! Все не так! Не болтай чушь! Мы не были возлюбленными. С чего ты вообще это взяла?   

Хоть Вэй Усянь и пытался отрицать её слова, но его реакция выдавала его с головой.  

— С твоим появлением, Ханьгуан-цзюнь стал более теплый и добрый. От одного его взгляда уже не пронзает так до дрожи. А еще он сменил гардероб! Раньше он носил одежды белые, словно траурные, даже без вышивки. Я никогда раньше не видела, чтобы он надевал одежды с узорами или вкраплениями каких-то цветов. А теперь, его одежды более яркие, с голубыми клановыми узорами. Да он даже синее верхнее ханьфу надевал, когда приходил к нам! Что это еще может быть?  

— Мы не были возлюбленными. Я почти до самой смерти не знал, что он меня любит! Да и понял лишь сейчас... Да и вообще, мне осталось желание, связанное со стариканом!  

— Ты! Сейчас, значит, вы возлюбленные! И ты действительно собрался играть свадьбу? Теперь, я действительно помогу матушке выдать тебя замуж за Ханьгуан-цзюня, чтобы ты не испортил репутацию моей сестры еще больше! Да и после свадьбы Учитель Лань уже ничего не сможет тебе сделать!   

На лице Лань Бинхуа засияла пугающая улыбка, а Вэй Усянь подумал, что в общем-то испортить репутацию Лань Сюэхуа сильнее нужно постараться. Девушка делала все, чтобы избежать брака и спровоцировать мать. Интересно, призывая его в свое тело она знала, что Лань Чжань любил его? Он обязательно спросить Лань Чжаня об А-Юане, когда увидит его. И о том, хочет ли он вообще жениться даже на нём, тем более на нём.  

Но увидеться они смогли лишь через неделю уже в алых свадебных нарядах. Вэй Усянь чихал от обилия нанесенной на него пудры. Матушка постаралась на славу запудрить свою бестолковую дочь. Правда, как это согласовалось с правилом о запрете косметики он боялся даже спрашивать. Эта женщина даже вопреки всем традициям смогла перенести дату свадьбы, так что какое-то незначительное правило про макияж. Одежды были ужасно жаркие и неудобные, а от тяжести украшений болела голова.  

Однако, выглядел он прекрасно и не мог узнать в зеркале своё отражение. Он немного подправил сделанный госпожой Лань макияж, чтобы меньше походить на куклу, а от того нежное, круглое лицо Лань Сюэхуа приобрело хищные черты. Веки он накрасил алым, выводя тени наверх к вискам, чтобы сделать взгляд более острым, таким же алым цветом он окрасил и нижнее веко, а угольной палочкой вывел длинные острые стрелки. На лбу вместо раздражающего ромба, что напоминал точки клана Цзинь – нарисовал цветок напоминающий лотос и ликорис. Губы его были темно-красными, и напоминали темную, впитавшуюся в повязки, кровь. Вышло довольно дерзко, но он не мог выносить такое обилие золотого цвета, который был традиционным для свадьбы и должен был принести богатство в дом. Сначала, он хотел размазать все или обильно раскрасить лицо, как делала это Лань Сюэхуа, чтобы вывести матушку. Но побоялся, что если он сделает это, то его еще большим слоем пудры покроют. Вэй Усянь и так был похож на милых сестриц-мертвячек, с которыми он частенько проводил время в прошлой жизни. Они же и научили его макияжу.  

Волосы ему собирала Лань Бинхуа под чутким контролем матери в высокую, сложную прическу со множеством шпилек. Оказалось, что в клане была такая традиция, что младшие незамужние родственницы делали невесте прическу, чтобы выйти замуж следом. Считалось, что чем туже заплетут волосы, то тем крепче будет брак. Постаралась девушка на славу, волосы стянула так сильно, будто бы хотела натянуть лицо. Прическа состояла из большого пучка в центре и двух жгутиков, собранных в петли позади с косой, опоясывающей их. В пучок был воткнут гребень с большим цветком белой хризантемы, а сзади его опоясывала золотая резная заколка. Большая шпилька пронзала пучок насквозь, а с нее свисали маленькие белые цветочки на золотых цепочках.   

Но самым главным в образе был сам свадебный наряд. Первым слоем поверх нижних одежд шло богато расшитое золотыми узорами нитями шелковое платье. Вся юбка была расшита узорами в виде перьев феникса, а на груди из белоснежного бисера было вышито плывущее облако такое же, как на гербе ордена. Вторым слоем поверх платья была надета шелковая кофта с широкими, длинными рукавами. И если платье подпоясывалось под грудью, то юбка завязывались на талии и очень крепко. Поверх надевались две юбки – короткая из шелка и длинная из тонкого сатина и подвязывались под грудью. Верхний слой состоял из широкого пояса, с вышитыми белым бисером плывущими облаками и длинной сатиновой накидкой на спине, которой был большой красивый феникс.   

Сложно было осознать, что это реально. Что он не только возродился, но и подумать только выходит замуж, да и к тому же за Лань Чжаня! Это всё походило на какой-то странный сон или предсмертный бред, который затянулся. Хотя нет, для предсмертного бреда это слишком. С чего бы в предсмертном бреду он станет девицей, а тем более девицей из клана Лань. Да и такую матушку он бы не смог придумать при всём желании. Эта женщина действительно умела доводить саму себя! Когда он впервые увидел этот многослойный кошмар, то пришел в ужас. Вэй Усянь не видел проблемы в том, чтобы выходить замуж в тех одеждах, которые он носить каждый день. Он мог бы перекрасить их в красный ради свадьбы. Но стоило услышать это Лань Донтьен, как она начала причитать и возмущаться, а потом и вовсе кричать на него. А финалом этого действа стало ее падение в обморок и приход целительницы. В итоге, чтобы она снова не довела сама себя и не попыталась умереть из-за «неблагодарной дочери» пришлось согласиться надеть этот удушающий наряд. Интересно, Лань Чжань тоже в столь же многослойных одеждах будет?  

Вэй Усянь в последний раз поправил белую ленту, которая мешалась, и то и дело пыталась сползти со лба. В дверь постучали, а это значит, что свадебный паланкин уже прибыл и ему пора надевать тяжелое алое покрывало и ждать, когда его туда погрузят. Даже в таких мелочах Лани не изменяли традициям. Хотя, почему нельзя было отказаться от паланкина, когда пройти то надо всего-то ничего!  И почему нельзя заменить покрывало на вуаль, как было у его шицзэ. При мыслях о Цзян Янъли сжималось сердце и предательски лились слезы, которые он с трудом сдерживал. Будь она жива, что бы она ему сказала? Но он никогда не узнает ответ на этот вопрос. Он крепче сжал кулаки, чтобы не давать волю слезам. Так странно… он вроде-бы должен быть счастлив, но почему-то в голову лезут лишь грустные мысли. Ему даже показалось на секунду, что надутая и бурчащая Лань Бинхуа – это Цзян Чэн. Уж больно похожи звучало ее бурчанье, за которым она скрывала заботу.  

От мыслей его отвлекла открывшаяся дверь, в которой стояла Лань Донтьен. Она собиралась было отругать его, а потом что-то в его лице заставило ее улыбнуться и обнять его.  

– Лань Лань, ты что плачешь? Милая, ты же не покидаешь родной дом навсегда. Я много ругала тебя, но поверь, я всегда буду рада твоему визиту. Ты же еще недавно кричала о том, что нм на миг не хочешь расставаться с Лань Ванцзи, а теперь плачешь из-за того, что покидаешь родной дом. Какая же ты еще маленькая у меня. Совсем не повзрослела. Ты еще такой ребенок, мой маленький ребёнок, хотя тебе уже двадцать два.  

Её голос был тихий и ласковый, она его жалела, гладила по голове и прижимала к себе. В горле запершило, а слезы все-таки вырвались. Он не мог признаться, что ему не хватало нежных объятий, ласковых слов, что он скучает по маме. Цзян Янъли хотя и заботилась о нем, но все-таки она сама была не сильно старше. Она была старшей сестрой, а не мамой. Мадам Юй никогда не относилась к нему с такой заботой. Она и к своим детям была строга и совсем не ласкова, что уж говорить о Вэй Усяне? Поэтому такая внезапная материнская забота вырвала давно забытые чувства, давно забытую боль от потери изнутри. Ему было совестно, что, по сути, он обманывает эту женщину, она не знает, что ее дочери нет, а на ее месте презираемый и ненавистный ей человек. Но он все-равно, обнимает ее в ответ, и хрипло, сквозь слезы обращается будто бы к ней, но на самом деле, к той, кто уже более двадцати лет не может ему ответить и услышать. 

— Мам, я люблю тебя. 

Он закрывает глаза, и пытается вспомнить ее облик. Ее улыбку, ее теплые руки, ее ласковый голос. Но выходит плохо. Слишком далеки эти воспоминания. Слишком давно она мертва. Он может лишь крепче сжимать руки на чужих плечах и рыдать позволяя себе в последний раз предаться сожалениям и побыть беззащитным ребенком. 

— Ну всё! Хватит плакать! Пойдём! Я закрою глаза на твой макияж, но не дай ему расплыться от слез. Хочешь погубить свои старания?! Тебя уже заждались внизу, ты должна успеть сесть в паланкин и прибыть в цзинши до конца счастливого часа.  

— Но разве еще не полно времени? 

— Сюэхуа!  

— Понял...ла! 

Он взглянул на себя в зеркале в последний раз и довольно усмехнулся. Даа, видок тот еще. Он точно не понравится Лань Цижэню. Интересно, хватит ли для выполнения желания вывести Лань Цижэня из себя и спрятаться за Лань Чжанем. Он же не сможет начать отчитывать племянника прямо на свадьбе? И после заключения брака не станет же требовать его разрыва? Вэй Усянь будет вести себя хорошо, но только до тех пор, пока три поклона не будут завершены. Идти с покрывалом на голове было ужасно неудобно, как и садиться в паланкин. Он ничего в нем не видел. Спасибо хоть он сам дошел до паланкина, а не стали нести на стуле. Это было бы как-то неловко. Поездка в паланкине была какой-то чересчур длинной, и когда Вэй Усянь тихо спросил Лань Донтьен почему они столь долго едут на него нашипели. Оказывается, это было частью традиции. Свадебная процессия путала путь, чтобы злые духи не пристали к ним. Какая же чушь! Они заклинатели и находятся в резиденции одного из Великих Орденов. У Цзинши процессию встретила семья жениха.  

Вэй Усянь приподнял покрывало и осторожно выглянул из паланкина. Лань Цижэнь сразу бросался в глаза. Сегодня выражение его лица было на удивление довольным. Он поглаживал свою бороду и неотрывно смотрел на свадебную процессию. Видимо, он уже распланировал всю их с Лань Чжанем совместную жизнь на годы вперед. Лань Сичень о чем-то тихо говорил с братом. А сам Лань Чжань улыбался! Вэй Усянь смог разглядеть его улыбку с такого расстояния! Она была прекрасна! Такая нежная и еле заметная, но она была прекрасной! Лань Чжань внезапно повернулся в его сторону, он его заметил! Вэй Усянь смутился и сразу же спрятался обратно. Почему-то захотелось пристать к нему. Подразнить и может даже поцеловать. Но при мысли о поцелуе сердце отчаянно билось. С чего это он так реагирует? Может дело в алых свадебных одеждах? Он казался еще более прекрасным чем обычно. Лань Чжань и так был невероятно красивым, а тут он стал похож на небожителя, сошедшего с небес. Общий крой его ханьфу был похож на обычное, но куда длиннее. Золотой вышивки на одеждах было меньше чем на платье Вэй Усяня, но вот украшений из бисера куда больше. Они имитировали чешую дракона. А дракон на спине был полностью выполнен из бисера и золотых нитей. Он действительно был похож на настоящего. Волосы мужчины были полностью собраны в высокий пучок и закреплены золотой заколкой и шпилькой в виде дракона. От этого вида захватывало дух и даже дыхание сбилось. 

Мысли были прерваны открывшейся шторкой паланкина, Лань Ванцзи протянул ему руку, помогая выйти. Вэй Усянь вместо того, чтобы спокойно дать руку прыгнул на жениха, обнимая его за шею. Лань Ванцзи быстро отреагировал и подхватил его. Вэй Усянь прижался сильнее и тихо прошептал на ухо мужчине: 

— Я скучал, гэгэ. А ты? Гэгэ скучал по мне? Ты хотел крепко меня прижать к стене и поцеловать? А может, ты хотел меня украсть и сотворить со мной что-то постыдное? 

— Вэй Ин, веди себя прилично, - голос Лань Ванцзи звучал ровно, но красные уши выдавали его с головой. Он смутился этим бесстыдным словам, чем вызывал улыбку Вэй Усяня. 

— Хорошо! Хорошо! Я буду послушным, - он на секунду замолчал, а потом с привычной наглостью и смехом в голос закончил фразу, - пока. Гэгэ, надеюсь ты сможешь спасти новоиспеченную женушку от гнева своего дяди. Потому что я собираюсь отыграться на нем по полной!  

Мужчина на такое лишь слегка покачал головой и тихо вздохнул, предчувствуя, как дядя будет зол. Но он ничего не сказал на это Вэй Усяню и даже не думал его останавливать. Лишь аккуратно опустил его на землю и взял под руку. Им предстояло дойти до храма, чтобы совершить три поклона.  

В храме Лань Ванцзи зажег благовония и вознес молитву божествам. Он помог опуститься на колени Вэй Усяню, а после опустился рядом сам. Хотя обычаи предписывают первым садиться жениху, но он решил не следовать им в таких мелочах, к тому же одежды возлюбленного были заметно неудобными. Первый поклон небу и земле - они одновременно кланяются. Второй поклон родителям - взгляд цепляется за единственную табличку в руках дяди - с именем отца. Матушку так легко стерли из истории, у нее даже не осталось памятной таблички. На табличку в руках Лань Донтьен он не желал смотреть. Этот человек при жизни был одним из тех, кто сильнее всего осуждал и ненавидел Вэй Усяня. И наконец, третий поклон - друг другу. На этом они считались супругами.  

Раньше после свадьбы молодожены сразу уходили в спальню, пока свадьба продолжалась без них. Но сейчас, молодожены сидели во главе свадебного пира и принимали поздравления. Но пир в Гусу Лань был пиром в Гусу Лань. За столом стояла мертвая тишина, лишь изредка прерываемая негромкими поздравлениями и напутствиями. А все блюда словно на контрасте с богатыми нарядами и украшениями были пресными и состояли сплошь из различных трав без капли специй. Так что Вэй Усяню оставалось лишь недовольно ковырять палочками в тарелке. А от “потрясающего” супа по традиционном клановому рецепту его чуть не вырвало. Он был отвратительно горьким и противным! А Лань Ванцзи съел его ни моргнув ни глазом. Когда Вэй Усянь вернул свой взгляд вновь к миске - она была пуста! Но он точно не ел это гадский суп. В голове внезапно возникла мысль. Он снова посмотрел на Лань Ванцзи, который ел из полной тарелки супа, которая еще минуту назад была пуста. Пока он не видел Лань Чжань поменял их миски! В груди разлилось тепло, и он счастливо улыбнулся, а после поцеловал его в губу. Пусть быстро и коротко, но открыто, нагло и на людях поцеловал его.  

Лань Цижэнь, который сидел за соседним столом, недовольно кашлянул. Молодая невеста племянника, кажется, начала забывать о правилах приличия. Он простил ей, что она так бесцеремонно кинулась Ванцзи в объятия вместо того, чтобы спокойно спуститься из паланкина. Можно понять бурю чувств юной невесты. Всё-таки, девушка довольно молода и с непростой судьбой. Он молчал, когда покрывало было снято с нее и стал виден кошмар на ее лице. Женщины... Они всегда найдут повод, чтобы нарушить правило про излишнее украшательство. Но всё-таки, зачем Донтьен позволила дочери самой себя накрасить? Он уже наслышан о ее способностях к макияжу. И как только эта глупая девица смогла расположить к себе неуступчивого Ванцзи и он согласился жениться на ней. Но поцелуй — это было слишком. На людях было неприлично давать волю физическим проявлениям чувств. Он решил напомнить молодоженам о приличиях, но вместо этого девица перебралась на колени к Ванцзи, обвила руки вокруг шеи и еще более бесстыдно поцеловала его! А этот паршивец вместо того, чтобы напомнить бесстыднице, где они находятся, обнял ее за талию и еще крепче прижал к себе! Лань Цижэнь покашлял громче и лишь тогда они расцепились, но вместо того, чтобы сесть как подобает они, так и сидели, обнявшись и не отрывая взгляд друг от друга.  

Потом, невеста, видимо застыдившись своего поведения куда-то ушла, а вернулась уже спокойной и опустившей взгляд вниз. Они о чем-то тихо говорили с Ванцзи, но вели себя прилично. Лань Цижэнь успокоился и отвернулся от них. Но это было совершенно зря. Невеста откуда-то достала вино и ничего не стесняясь, в открытую пила его и громко смеялась, ничего не стесняясь. Она расселась в расхлябанной позе, широко улыбалась, так что были видны зубы и нараспев, растягивая гласные громко звала новоиспеченного супруга, прося обратить на нее внимание.  

— Гэгэ, Лань Чжань, Лань-эр-гэгэ, ну посмотри на меня! Посмотри на свою женушку! Разве я не красива? Ты не хочешь поцеловать свою милую женушку? Обнять ее? Ну гэгэ~ 

Кого-то ее поведение и повадки напоминали ему. Но он не мог вспомнить кого. Пока не обратил внимание на взгляд племянника. До этого он так смотрел лишь на одного человека. С особой нежностью, непоколебимой верностью и любовью - такой, что заставляла забыть обо всём. Этим человеком был Вэй Усянь. До Лань Цижэня доходили слухи об увлечение девушки темными искусствами и преклонением перед Вэй Усянем, но он никогда не верил в них. Но кажется, это было правдой. И кажется, девушка решила копировать его поведение, да и вовсе повредилась разумом. Неужели, чтобы его племянник, наконец, женился на приличной, подобающей девушке ей надо было сойти с ума! Его переполняли гнев и отчаянье, но он ничего не мог поделать. Этот брак уже нельзя было разорвать. 

Повязка на руке Вэй Усяня развязалась и упала вниз. Он хотел ее подобрать, и вновь завязать руку, но заметил, что порез пропал. Последнее желание было исполнено. Он обернулся на Лань Цижэня и его красное от гнева лицо, и довольно улыбнулся. Он еще не растерял сноровки, а ведь даже не начинал изводить бывшего учителя.  

— Лань Чжань, кажется, я довел твоего дядю. Зато все желания Лань Сюэхуа были выполнены! 

Лань Ванцзи аккуратно взял запястье Вэй Усяня в свою ладонь, поднёс к лицу и поцеловал его.  

— Мгм, я рад. Теперь, Вэй Ин больше не исчезнет.