Юнги больно. Сильно тянет низ живота и катетер неудобно упирается в руку так, что не пошевелишь без дискомфорта. В палате высокий белый потолок, чем-то напоминающий огромную гладкую каплю, которая всегда появлялась перед глазами в моменты истерик из-за прививок и уколов в детстве. А еще ужасно хочется пить. В голове мутная каша из странных воспоминаний. Тёплый испуганный Хосок, отчёты на полу, Сокджин, считающий пульс держащий его за руку. Потом было холодно, его везли куда-то, он помнит несколько раз появляющуюся перед глазами обивку крыши машины скорой помощи.

Точно.

Скорая помощь.

 Юнги свободной рукой нашаривает на боковине койки кнопку, слабыми пальцами зажимает, и под тихое гудение изголовье поднимается. В более-менее удобном положении он осматривает палату. Одноместая, небольшая, но светлая и с окном почти во всю стену. Возле окна пустое бежевое кресло и тумба. Через стекло видно первые лучи солнца. Восход. Значит время около 8 утра. На улице снегопад. Красиво безумно. Хочется потрогать снег рукой.

Юнги зарывается пальцами в волосы, трет заспанные глаза. Значит он в отключке со вчерашнего вечера. Ну, хоть выспался. Хочется умыться и почистить зубы. Во рту отвратный сладковатый вкус. И катетер правда ужасно мешает, при каждом движении больно упираясь куда-то. 

Юнги всем существом направляет свои мысли именно на эту раздражающую деталь, сознательно обходя главное. Даже смотреть туда не хочется. Не хочется думать о том, что произошло. Где-то далеко в затылке, кажется, понимание всей ситуации уже сложилось. Но совсем не хочется вытаскивать это всё на поверхность. Не хочется разглядывать, рассматривать со всех сторон неприятную, страшную правду. 

Но она сама, словно дерьмо на воде, всплывает на поверхность, отпечатывается красной строкой на внутренней стороне век, жжет слизистую, заставляя глаза влажнеть. Дрожащая рука крадётся под легкое теплое одеяло, Юнги не следит за ней. Дотрагивается до болящего живота. Пальцы ощупывают хлопковую больничную тунику. Сбоку оказываются тесёмки-завязки. Рука наряет в дыру между ними. Юнги вздрагивает от холодных прикосновений к нежной коже. Ладонь накрывает живот, пальцы скользят дальше к лобку. 

И Юнги ничего не чувствует.

Только тянущие боли, как при течке. Чуть сильнее, правда. 

И всё также хочется пить.

А под ладонью... Под ладонью лишь нежная кожа и мягкие волоски.

Осознание не накрывает, словно волна, как пишут в книгах. И не приходит медленно, выдавливая рыдания и крики. Оно как-будто, это осознание, было с ним с какого-то момента. Может быть, ему стало всё понятно уже тогда, когда Хосок крепко держал его под коленями на зимнем ветру. Или когда врач скорой помощи в машине всаживал укол ему в вену на правой руке. А может, когда колёсики каталки раздражающе стучали по больничной плитке. 

Оно было с ним, незримо, словно противная мерзко пахнущая старуха, всё время стоящая над постелью, пока он спал. 

Юнги вытаскивает руку из-под туники, всей ладонью вытирает лицо, по привычке пальцами приглаживает брови наверх. Ему нравится, когда брови уложены. Лицо смотрится свежее, изящнее. От осознания, что сейчас это ему совсем не поможет, из груди сам вырывается смешок. 

В палате две двери, над обоими небольшие окошечки. За одной, которая видимо ведет в коридор, горит свет, за другой темно. Небольшими логическими рассуждениями омега приходит к выводу, что вторая дверь ведёт в уборную. Юнги оглядывается, замечает стойку для капельницы рядом с койкой. Капельница почти полная, значит недавно был обход. В голову стреляет мысль о том, можно ли ему вообще сейчас вставать. Снова смотрит с надеждой на закрытую дверь туалета. Закусив губу думает еще немного. Разворачивает голову в сторону левого подлокотника койки. Несколько кнопок, все подписаны какими-то рандомными знаками типа звездочки или решетки, не очень понятно, зачем они. Под нужной кнопкой написано белыми маленькими буквами "Вызов персонала". 

Омега колеблется еще секунду, перед тем как накрыть холодный пластик пальцами. Койка издает писклявый сигнал, лампочка под кнопкой зажигается зелёным. Значит, вызов дошёл, скоро кто-то придёт. Юнги снова разворачивается к окну. Снег не останавливается.

Дверь с щелчком открывается, комната наполняется еле ощущаемым, очень нежным ароматом ландышей. Юнги невольно вбирает в себя вкусный запах, чем привлекает внимание молоденького медбрата. Точно младше Юнги, видимо, сразу после колледжа. В белой хирургичке, с зачёсанными назад русыми волосами.

— Ах, Юнги-щи, доброе утро! Как себя чувствуете? Что-то беспокоит? 

Медбрат подходит ближе, проверяет капельницу и разворачивается к Юнги, складывая руки на подлокотник. Юнги кивает головой вместо поклона, в его положении поклониться по-настоящему затруднительно. Но с медбратом хочется поздороваться как положено, он располагает к себе. Улыбчивый, весь мягкий на вид, приятно пахнет. Юнги расслабляется, чувствует безопасность и спокойствие, исходящие от парнишки. Откидывает голову назад, медбрат поддерживает ему подушку. 

— Здравствуйте, — Юнги скользит глазами по форме парня, зацепляется взглядом за бейдж на кармашке, из которого торчит смешная ручка с желтой уточкой на колпачке. — Чимин-щи. Эм... Катетер. Больно как-то от иглы, не знаю, может вставлен не как нужно. Не могу рукой пошевелить, упирается сильно куда-то.

Медбрат кивает, наклоняется над Юнги, закатывает рукав.

— Неудивительно, катетер ставили, когда вы были без сознания, Юнги-щи, мышцы были расслаблены. Я переставлю, хорошо? И давайте, наверное, поставим поменьше, да? Чтобы вам удобнее было. Вместо розового сейчас принесу голубенький, ладно?

Голос у парня такой-же нежный, как и запах. Успокаивающий, будто ложишься всем телом в мягкое цветочное облако. Юнги на каждое слово кивает, заслушивается, смотрит в темные искрящиеся глаза. Чимин-щи улыбается, подтыкает одеяло сбоку, сам аккуратно укладывает руку поверх, чтобы не беспокоить иглу лишний раз.

— И насчёт завтрака распоряжусь сразу, вам надо покушать. И зеленого чаю, да? — Юнги снова кивает. — С сахаром, точно? — Опять кивок. — Обязательно с сахаром. Две минутки, Юнги-щи. 

Медбрат подмигивает мило и скрывается за дверью. Только тогда Юнги понимает, что не спросил толком ничего, что изначально хотел. И улыбается почему-то. 

Чимин выходит за дверь, энергично шагает в сторону перевязочной в своих белых кроксах. В коридоре слышит голос врача, и сворачивает в его сторону даже не задумываясь. Чхве Сора закончила обход.

— Доктор Чхве!

Сора отрывается от истории в руках, поправляет очки съехавшие на нос и кивает Чимину.

— Тридцать вторая, Мин Юнги. Проснулся. На вид хорошо, собираюсь менять катетер и закажу завтрак. Зайдёте? 

Сора перебирает документы в руках, отыскивает нужное имя, глазами пробегает по первому листу. 

— Зайду, Чимин-а. Как настроение у него? 

Чимин мнётся отчего-то, не смотрит женщине в глаза.

— Ну... Растерянный, я бы так сказал. Я его заболтал, обещал прибежать сейчас обратно. 

Сора кивает, улыбается уголком губ и похлопывает младшего по плечу.

— Приду через пять минут.

Лоточек, спиртовые салфетки, перчатки, новый катетер в упаковке. Крикнул по пути на ресепшен Гёнхи про завтрак, рыжая девчонка ответила лишь пальцем вверх. Значит еда будет в течение 10 минут, тем более обход закончен. Уже подходя к палате уловил цокот каблуков по плитке. Доктор Чхве, как и обещала, не заставила себя ждать.

Чимин не любит такие моменты. Но порой сам себя подставляет. Чимин вообще не любит, когда кто-то болен. Поэтому и стал медицинским работником, чтобы хоть как-то облегчать состояние людей. Он понимает, что может помочь. Что пациентам легче, когда кто-то на их стороне. Когда они не один на один с врачом, который иногда в такие моменты звучит как судья, выносящий приговор.

В сестринской на всякий случай взял ампулу успокоительного и шприц. 

Боком толкает дверь в тридцать вторую и заплывает в палату с лёгкой улыбкой. 

Чхве Сора, альфа сорока пяти лет, заправляет за ухо выбившуюся черную прядь, встаёт напротив двери, медленно выдыхает и оглаживает большим пальцем небольшую серебрянную брошь на груди. Маленький ритуал, который придаёт сил.

Чимин обрабатывает место постановки катетера, когда доктор входит в палату. 

Расшаркивания с представлениями, расспросами о самочувствии и сне слишком быстро заканчиваются.

Юнги ловит погрустневший с первой встречи взгляд карих глаз. 

Сора спрашивает разрешения и тихонько присаживается в ногах омеги. 

Юнги сглатывает, собирает в кулак одеяло, смотрит на доктора и пытается как можно твёрже сказать:

 — Я... Кхм, я в принципе понимаю, что произошло, я... Я чувствую, на самом деле. Можете подробнее объяснить? Только понятно, я не силён в медицинских терминах и всяком таком. 

Чимин разворачивает рукав больничной туники омеги, снова укладывает руку. Поправляет одеяло. Юнги пальцами ловит чиминов мизинец. 

— Да, Юнги-щи, конечно. Вы же знаете, матка состоит из слоев, верно? — Юнги кивает. Такие вещи рассказывали на уроках анатомии в школе. — Грубо говоря, матка это мешок из мышц, в котором должен развиваться плод. И изнутри этот мешок выстлан слизистой оболочкой, за которую плод цепляется плацентой.

Юнги слушает внимательно, сильнее сжимая мизинец медбрата. Чимин не думает даже убирать руку. Свободной второй греет в кармане ампулу.

— Он не смог зацепиться, да? 

Сора откладывает планшет с историей болезни, вздыхает, смотрит Юнги прямо в глаза.

— Верно, Юнги-щи. Слизистая оболочка вашей матки оказалась совсем не готова к тому, что на нее может осесть оплодотворенное яйцо. Плацента начала развиваться, пытаясь зацепиться за что-то, но... Плод не укоренился на стенке матки и произошло отторжение. 

Юнги кивает. Переводит взгляд на светлую стену. Он думал, это будет звучать страшнее. Не плачет, не хлюпает носом. Вдыхает глубоко ландышевый запах медбрата и заглушенный блокатарами еле уловимый запах сухой травы. Поворачивает голову к окну.

— Снег красивый. Хочу потрогать. 

Все обращают взоры за стекло. 

Сора кивает сама себе, встает с постели, забирает планшет, поправляет замявшийся халат. Снова мельком трогает брошь.

— Вам нужно поесть, Юнги-щи. Сейчас будут разносить завтраки. Сегодня лучше передвигаться минимально. Чимин?

— Да, Доктор Чхве?

— Организуй кресло для Юнги-щи. — Медбрат кивает. — Если хочется на улицу, то даю добро на 15 минут в первой и второй половине дня под присмотром. Главное не мёрзнуть. Сегодня после обеда и завтра проведем некоторые тесты.

Юнги снова поворачивает голову в сторону лечащего врача.

— Будем разбираться в причинах случившегося. 

Юнги расслабляет пальцы, отпускает мизинец медбрата.

— Спасибо. 

Говорит, наверное, сразу всем. И снова смотрит на мирно спускающийся с небес снег.

Чимин мягко растягивает губы в улыбке, забирает лоток с тумбочки у койки.

— Всё будет хорошо, Юнги-щи. Сейчас принесу завтрак. 

Палата пустеет. Отчего-то становится легче. Юнги уже не прячется от мыслей, не распихивает триггерные слова по дальним ящикам разума. У него произошёл выкидыш, потому что его тело не смогло правильно принять нового маленького человека. Он вообще был похож на человека? Какого размера он был? Малюсенький совсем ведь наверное. И для такой горошенки Юнги не подошёл. Не справился с ролью папы даже на таком этапе. Какой ужас. Не смог даже дать закрепиться в чреве. 

Какой он омега после этого? 

Юнги не плачет, всё еще. Терзает себя мыслями молча изнутри. Ковыряет заусенец на большом пальце и обкусывает сухие губы. 

Чимин следит, чтобы он съел весь суп из водорослей, упрашивает поесть немного рисовой каши. Чай омега пьёт без вопросов. Зелёный и сладкий, как и обещал медбрат. 

— Отдыхайте, Юнги-щи. Через час пойдём, потрогаем снег?

Да. Юнги очень хочет потрогать снег.