У Меттатона всё должно быть идеально. Что музыка, что актёры, что декорации, ведь зоркие объективы камеры прекрасно показывают все недостатки, промахи и даже ошибки. Но у Меттатона этого нет и быть не может, а даже если и случается, то мгновенно превращается им самим в уникальную «изюминку» шоу.

Бургерпэнтс вышел немного не вовремя? Прекрасная возможность для юмора! Тем более, что он и сам не прочь лишний раз подшутить над собой. Смурена чуть-чуть переволновалась? Самое время для того, чтобы похвастаться музыкальными талантами самому. Смурена потом подтянется, и тогда он позволит ей спеть соло, лишь периодически подпевая в припевах. Напстаблук… но Напстаблук не ошибается. Во всяком случае, старается не ошибаться. Напстаблук чувствует на инстинктивном уровне, когда лажают остальные, но не может увидеть собственных промахов.

А в том, что они есть, он не сомневается. Напстаблук, в отличие от Меттатона, не идеален. Он может с перепугу забыть, на какую клавишу нужно нажать, может замяться, отвечая на вопросы фанатов… потом, конечно же, всё исправляет, но на душе всё равно остаётся неприятный осадок.

Такие промахи порой наводят Блука на мысль о том, что он недостоин быть в команде Меттатона. У Бургерпэнтса есть харизма и хорошее чувство юмора. У Смурены — голос. А у Напстаблука лишь музыка. На его место наверняка может встать любой диджей.

Но, скорее всего, Напстаблук просто накручивает себя по поводу и без.

Наверное, Меттатон видит это и сам. Причём не «наверное», а «точно». Он очень проницателен, но никому не позволяет понять, что у него на уме на самом деле. Может, сейчас он думает о новом шоу, а спустя секунду решает вовлечь кузена в очередную внезапную авантюру посреди нового выступления. Довольно трудно понять, о чём он думает, можно только догадываться.

И, судя по хитрым взглядам, то и дело бросаемым в сторону Блука, кажется, что у Меттатона рождается новый план, в котором Напстаблук принимает самое главное участие. Но о самом плане он узнаёт лишь на сцене.

Сегодня они с Меттатоном, Бургерпэнтсом и Смуреной ставят человеческую классику, а если быть точнее, «Ромео и Джульетту». Это любимый спектакль Меттатона, он очень давно хотел его поставить. Его не испугал даже недостаток актёров, по его словам, с четырьмя бесконечно влюблёнными в театр душами, можно всё.

Подготовка к выступлению идёт долго. Им не впервой заучивать километры текста, но у них достаточно тяжело идут стихи. Увы, никто из них, кроме Напстаблука, поэтом не был, да и его таковым можно назвать лишь с натяжкой, но ему хватило навыков немного сократить, а местами даже и переделать текст для более простого заучивания.

Так текст оригинала был сокращён чуть ли не в четыре раза. Напстаблук мог бы развернуться ещё сильнее, но по просьбе Меттатона оставил всё как есть. Главное, что теперь им, к сожалению Меттатона и счастью Бургерпэнтса со Смуреной, на выступление будет дано не пять часов, Меттатон очень, очень сильно хотел развернуться на полную катушку, а всего два с половиной.

Но даже в такие сжатые, утверждённые всеми рамки Меттатон умудряется вставить что-то своё.

Финальная сцена. Меттатон в образе Ромео падает в объятия Джульетты в образе Бургерпэнтса. По сюжету должен быть поцелуй, во время которого Джульетта должна высосать яд из губ возлюбленного и пасть замертво сама, но по личной просьбе Бургерпэнтса Блук вырезал и эту сцену.

Приходится обходиться малым: кот всего лишь вонзает затупленный кинжал в свои пышные одежды, и аккуратно плюхается рядом с телом Меттатона. Становится тихо. Если прислушаться, то в зале можно услышать всхлипывания. Спустя минуту на сцену должен выйти судья, роль которого играет Смурена… но она всё ещё не появляется.

Почему же?

В мыслях начинает появляться паника. Страх. Тревога. Камеры беспощадно смотрят, выставляя всё в прямой эфир.

Нужно что-то сделать, чтобы достойно почтить память павших в схватке за любовь Ромео и Джульетты. Спустя десять минут эти, казалось бы, умершие люди, превратятся в обычных, вполне себе живых монстров. Бургерпэнтс будет нарочито брезгливо отряхиваться, а Меттатон довольно улыбаться.

Если только сейчас кое-кто возьмёт себя в руки.

И он берёт.

Почему-то он мгновенно забывает о своём высказанном пожелании не участвовать в самом конце постановке, а присутствовать лишь за пультом диджея: Блуку не хотелось «портить» трагический момент. Но он забывает и об этом, и его слёзы скорби взлетают в воздух неконтролируемым потоком.

Напстаблук, невольно перевоплотившийся в глазах зрителей в скорбящего духа смерти, выплакивает четыре прозрачных зеленоватых розы и осторожно кладёт их на тела. В зале раздаются уже ничем не сдерживаемые рыдания, и тихие слёзы текут из глаз Блука ещё сильнее.

Аплодисменты раздаются ещё до того, как на сцене появляется Смурена.

Потом она обязательно расскажет, как перед выступлением Меттатон подозвал её к себе и велел задержаться чуть дольше. Она обязательно попросит прощения, за то, что заставила Напстаблука переволноваться…

Но это будет потом.

Сейчас же Меттатон и Бургерпэнтс поднимаются, счастливо улыбаются… и держат Напстаблука за призрачные ручки.

Он снова плачет.

Но на этот раз — слезами радости.