В Тихой Зоне самое главное – не сойти с ума от тишины. Иногда она давит, иногда просто мучает, но можно сказать одно: практически на всех она действует довольно тяжело. От излишнего спокойствия хочется выть, а любой звук, его нарушающий, кажется благословением самих звёзд. Раньше это место едва ли можно было назвать тихим: каждую минуту, если не секунду, его сотрясают то хлюпанья улиток, то окрики Блуков. На улиточной ферме никогда не было скучно и уж тем более тихо.

Но, увы, Напстаблук этот шум не очень сильно ценил. Он постоянно искал либо полного уединения, либо маленькой компании любимого кузена, либо тихой работы с улитками. Улитки на призраков не похожи: они не издают лишних, чересчур громких звуков. Исключение – хлюпанье, но Напстаблуку казалось, что лучше слушать его, нежели громкие окрики одного из старших кузенов.

А теперь нет ни окриков, ни компании кузена, и даже улиточное хлюпанье как будто тише становится. 

Впрочем, рано или поздно должно было появиться что-то, что сможет хотя бы немного заполнить эту пустоту тишины. Хотя, в случае соседа, а если быть точнее, соседки, эта пустота заполняется до самых краёв настолько, что даже Тихая Зона может начать считаться таковой лишь весьма и весьма условно. 

Конечно, понятно, кто эта соседка. Её зовут Андайн, она – глава королевской стражи и одна из тех немногих существ, к которым Блук так и не понял, как относится.

Напстаблук то боится её, то восхищается ею, то желает, чтобы она поскорее переехала, то хочет, чтобы она навсегда осталась здесь, рядом с ним. Ещё ни один монстр не вызывал у Блука таких противоречивых эмоций, и он не знает, что с ними делать, а Андайн невольно подогревает эти чувства всё больше и больше. Впрочем, в случае с Андайн обычный подогрев сравним разве что с прожаркой: до самой души достаёт её дикое пламя, выворачивает наизнанку и вворачивает обратно, переворачивает всё с ног на голову и снова, снова, снова...

Довольно сильно для монстра, с которым Напстаблук даже не контактировал никогда. Так, со стороны из окна смотрел, да, если совсем храбрость одолеет, к ней в дом немного подсматривал. Впрочем, такое всего один раз было, да и то настолько давно, что Напста уже и не помнит. Каждая попытка хотя бы попытаться представить, что он тогда увидел, заглянув в рыбьи окна-глаза, заканчивалась дрожью. Наверное, именно тогда он впервые встретил её лично и настолько сильно испугался, что выпал в осадок, случайно стерев этот инцидент из собственной памяти, чтобы потом лишний раз не вздрагивать от каждого звука, раздающегося из её дома.

А в нём постоянно что-то происходит. То пианино, то крики, то снова пианино, потом опять крики, потом мелодии каких-то мультфильмов, то голос ящерки-учёной… Воображение Напстаблука распирает от миллионов вариантов того, что на самом деле может твориться в её доме, но почему-то практически все они упираются в кровавые расправы под музыкальный аккомпанемент пианино. Воители и воительницы – монстры, несомненно, странные, но музыку любят все, и они в том числе. Под неё, может, тушки людей удобно протыкать копьями…

От Андайн можно ждать чего угодно, но Напстаблук не уверен, с радостью ли он ждёт её выходок, со страхом или даже раздражением. Ведь весь этот шум, что она так заботливо создаёт, заставляет Блука чувствовать, что он всё ещё не одинок.