Чуя выходит из машины и бережно хлопает ее дверцей, оглядываясь вокруг. Поджимает губы и нервно стучит ногой по не высохшему от недавно прошедшего дождя асфальту, думая, что позорно сбежать никогда не поздно.

В этом районе Йокагамы Чуя не то чтобы частый гость — эта территория не входит в подконтрольные Портовой мафии. Бывал здесь несколько раз по поручениям босса — только и всего. Сегодня он здесь по собственным.

Ну, как сказать.

Ему даже думать об этом странно — сколько бы времени не прошло с того самого дня. Непривычно что ли, неправильно.

— Чу–у-я, — он задирает голову и вздыхает почти с ощутимым раздражением для позвавшего его, — Ну чего ты там встал? Поднимайся! — поглядите-ка, у него даже балкон есть.

И Чуя поднимается. Неспеша. Выбирает лестницу вместо лифта, будто это может оттянуть неизбежное — мог ведь отказать, не приезжать.

Ничем не примечательный спальной район; старый дом, каких в Йокагаме по окраинам полным полно: уже хорошо, что не старый вагончик где-то на самом отшибе. Это было бы куда больше в стиле Дазая, которого он когда-то знал. Теперь ему приходится знакомиться с этим человеком заново.

Чуя останавливается у двери и заносит над ней кулак, но стучать не приходится: дверь отворяется перед ним сама. На пороге его встречает Дазай с легкой улыбкой играющей на губах. Он молча отходит от дверного проема, чуть склоняется в поклоне и ведет рукой, жестом приглашая внутрь квартиры — каков же выпендрежник. Чуе по выработанной годами привычке хочется что-нибудь эдакое ляпнуть, как-то защитить себя от острого взгляда Дазая, следящего за ним, пока он переступает через порог и снимает ботинки. Все никак не привыкнет.

Дазай — это всегда опасность и непредсказуемость. Не то чтобы Чуя всего этого боялся. Он с опасностью и непредсказуемостью на «ты» с самого своего рождения, так уж вышло. Да и с Дазаем — он все забывает — этот этап они прошли уже ни раз. И, кажется, ни два. Чуя перестал считать.

Чуя кладет свою шляпу на тумбочку и оглядывается по сторонам: ему невероятно интересно, как живет теперь Дазай после того, как свалил из Портовой мафии заделался сотрудником Вооруженного детективного агентства — до сих пор в голове не укладывается, сколько бы времени ни прошло. С виду обычная небольшая квартирка — Чуя бы в такой точно жить не стал, привыкший к просторным и стильным апартаментам. Даже с первого взгляда что-то не давало ему покоя, но он не мог понять что именно.

— Я почти собрался! — доносится голос откуда-то из ванной. — Дай мне минутку. Располагайся, где хочешь!

Чуя ничего не отвечает, проходит по небольшому коридору и останавливается у первой двери. Заглядывает в светлое помещение, которое оказывается кухней. Беглым взглядом осматривает комнату. Как и ожидалось, ни одного признака на то, что тут кто-то трапезничал в последнее время. Он бы ни капли не удивился, если бы не обнаружил в кухонных шкафах посуды, но проверяет только холодильник: пусто. Гнилое яблоко, которое здесь, по всей видимости, умирает уже не первые сутки не в счет.

Он выходит из кухни и проходит по коридору чуть дальше, остановившись у приоткрытой двери. Кровать застелена идеально, на полках никаких следов чьего-то присутствия. Никаких коробок с вещами, вообще ничего. Лишь на журнальном столике у окна наполовину пустая бутылка виски и два стакана. Один из них пуст, второй — наполнен до краев — лед в нем уже давно растаял. Чуя хмурится.

— Эй, Дазай! — зовёт его Чуя. — Ты точно живешь в этой квартире или снял ее на сутки, чтобы произвести на меня впечатление?

— Почему ты так решил? — он слышит насмешливый голос над своим ухом и непроизвольно вздрагивает — и когда Дазай успел так тихо и быстро к нему подобраться?

— Здесь нет твоих вещей, — Чуя резко разворачивается к нему с абсолютно серьезным лицом, готовый развивать эту тему до тех пор, пока он не сознается хотя бы частично, но его настрой тут же теряется, стоит ему только на Дазая посмотреть. — Что это у тебя? — он указывает на волосы.

Дазай растерянно касается своей челки, убранной заколкой.

— Что? Я думал, тебе такое нравится.

Чуя фыркает и заливается смехом, схватившись за дверной косяк, сразу же забыв о том, что вообще-то Дазай — это опасность и непредсказуемость. Бывший и самый молодой исполнитель Портовой мафии — смех да и только. Не знал бы — ни за что не поверил.

— Это смотрится нелепо!

— Что? Правда? — его выражение лица становится еще более растерянным — как у ребенка, потерявшего родителей в большом торговом центре. Чуя иногда действительно поражается тому, что лицо Дазая способно на такое. Он не знает, влияние это Детективного агентства, или что-то иное, что ему предстоит еще узнать, или не узнать никогда, но наблюдать за ним действительно стало интересно. Возможно, это снова какая-то дурацкая игра, но еще несколько месяцев назад Чуя решил для себя, что даже если это и так, то он готов рискнуть и принять правила.

— Правда, — отсмеявшись, отвечает Чуя. — Дай я.

Он стягивает заколку с волос, опускает их часть на лицо, а часть прядей заводит наверх, скрепляя их черной заколкой. Все это время Дазай, чуть склонившись вперед, стоит послушно, даже не говорит ничего — так все это странно и ново, до того невероятным кажется, что поверить сложно. Чуя резко одергивает руку и отворачивается.

— Так лучше, — тихо отвечает он, отходя от дверей спальни, уже и позабыв о том, что хотел выяснить об этой квартире побольше.

— Спасибо, Чу-у-я, — привычно тянет нараспев Дазай, — теперь можем идти.

— А куда мы идем-то? — спрашивает, натягивая ботинки. — Ты так и не сказал.

— Это сюрприз! — радостно сообщает Дазай.

— Я не дам тебе рулить, только через мой труп!

***

Маршрут, проложенный навигатором, который задает Дазай, хорошо Чуе знаком. Он паркуется у небольшой забегаловки — раменная, где они бывали довольно часто, когда Дазай еще был исполнителем Портовой мафии. Когда-то очень давно, уже и не упомнить, но наверное это место они могли назвать своим. До этого момента Чуя даже не задумывался, что у них есть такие места — раменная, заброшенный док в порту. После ухода Дазая из мафии, как ни странно, Чуя здесь больше не появлялся. Обходил стороной и док. От одного только вида в нем поднималась злость и детская обида, как бы сложно ему не было это признавать. Дазаю, вероятно, он об этом никогда не скажет. Вероятно, Дазаю это и не нужно — он же тут самый умный, не Чуя. Себе он врать порядком устал. С тех пор Чуя ходит только в дорогие рестораны и пьет дорогое вино, но так больше и не смог попробовать такого же вкусного рамена, как в этой ничем не примечательной забегаловке на окраине города.

— Такая ностальгия, а, Чуя? — Дазай выходит из машины и потягивается. — Давненько мы здесь не были. Не правда ли? Года четыре?

Четыре с половиной.

 — Не помню, — Чуя жмет плечами.

Они заходят в раменную, над их головами так привычно звенит колокольчик — будто они отсюда никогда не уходили, будто не было этих четырех с половиной лет. Такое обманчивое чувство, которому подаваться никак нельзя. Терять бдительность нельзя, пусть Чуя и готов рискнуть. Пусть он и принял правила этой игры, в этот раз он должен быть готов.

Они усаживаются за столик напротив друг друга, и Чуя устремляет свой взгляд в окно. Его машина на парковке всегда выглядела так нелепо, вычурно и выделялась среди остальных. Совсем чужая.

 — Тебе как обычно? — спрашивает Дазай.

Чуе приходится отвлечься от созерцания видов за окном и посмотреть на него — выражение лица расслабленное, заколка эта дурацкая. Чуя никогда особенно не понимал, что там у Дазая в голове, сейчас и подавно не понимает. Смотрит исподлобья на него, пытается прочитать что-то во взгляде, в непринужденных движениях, легкой улыбке — ничего не видит кроме искренности, но глазам своим все поверить не может. Уже несколько месяцев прошло с того первого раза, когда что-то между ними изменилось. Что-то, чему Чуя объяснения не ищет — не хочет.

— Да, — он кивает.

— На самом деле, — Дазай подзывает жестом официантку, — не думал, что ты согласишься пойти со мной на…

— Не смей, — Чуя хмурится и предупреждающе выставляет перед собой палец.

Одно из негласных правил: никаких ярлыков на эти отношения не вешать. Правило действует в одностороннем порядке, но за все это время они ни разу не говорили об этом, и Чуя, видит небо, к этому разговору еще не готов. И будет ли? Не сегодня, так завтра все может повториться, а ярлыки всегда все усложняют — не остается места для оправданий своих поступков.

— Чуя, я хотел сказать «встречу» — Дазай склоняет голову и подпирает ее рукой, смотрит на Чую, сощурившись, взгляда своего не сводит — как же раздражает. — А ты что подумал?

— Ничего, — он снова отворачивается к окну, когда к их столику подходит официантка. Дазай делает заказ, помнит их обычное подростковое меню так хорошо, что приятно становится, потому что Чуя тоже все помнит.

Дазай болтает о ерунде, рассказывает об агентстве, намеренно упуская многие детали — они все-таки как никак враждуют, какие бы там отношения и не были установлены между их боссами, все слишком сложно, чтобы делиться друг с другом рассказами о работе.

Он говорит об этих едва знакомых Чуе людях с воодушевлением. Возможно, потому что, отчасти, он кому-то что-то давным-давно пообещал. Возможно, потому, что нашел там свое место. Чуя наверное никогда не узнает наверняка, но слушать эти рассказы не то чтобы приятно. Очень многое в жизни Чуи произошло благодаря Дазаю, пусть и против его воли. Он никогда не скажет за все это «спасибо», потому что, честно говоря, Дазай не тот человек, который заслуживает таких слов. И вообще Чуя несколько месяцев назад не должен был с ним никуда ехать, не должен был начинать то, что привело их в сегодняшний день. Дазай этого не заслуживает после того, как предал доверие, которое придавали огню раз за разом. Чуя будет злиться на него за это остаток своих дней. Злиться за то, что место Дазая не рядом с ним. Чуя качает головой — о Дазае так думать нельзя. Это непредсказуемо и опасно.

— Как дела у Акутагавы? — Дазай ловко переводит тему разговора, будто чувствует настроение — и это тоже раздражает. Его слишком хорошо знают.

— Тренируется, не покладая рук, у Ацуши будет тяжелый бой, — Чуя улыбается. — Ты уверен, что это хорошая идея, и мы никак не будем этому препятствовать? Они действительно могут поубивать друг друга.

— Не поубивают. Верю, что это новый «Двойной черный». Они поладят однажды.

— Мы так и не поладили, — Чуя берет в руки палочки.

— Ты думаешь? — Дазай смеется. — По-моему, мы отлично ладим. Разве нет? За последние пару часов ты ни разу не сказал, что хочешь меня убить. У нас прогресс в отношениях намечается.

— Я всегда хочу тебя убить. И однажды я сделаю это, помяни мое слово.

— С нетерпением буду ждать, — Дазай кивает, потому что знает, что эти слова не имеют никакого веса. Чуя тоже знает, говорит скорее по привычке. — Спасибо, что присматриваешь за Акутагавой.

— Я делаю это не потому, что ты попросил, а потому, что он мой подчиненный. Я забочусь о них и не кидаю на произвол судьбы, — эти слова звучат слишком резко.

Дазай какое-то время молчит, ковыряясь палочками в своей тарелке. У Чуи, как и прежде, ничего не выходит понять по его выражению лица.

— Мне жаль, — наконец произносит Дазай.

— Тебе жаль, — повторяет за ним Чуя. — Рад слышать.

— Я не хотел тебя там оставлять так, но не мог поступить иначе, так было правильно, — спокойно продолжает Дазай.

— Правильно, — кивает Чуя сам себе. — А для кого? — еще одно слово, и Чуе действительно кажется, что он Дазая ударит. Детская обида снова дает о себе знать — да сколько же уже можно? Он сжимает в руке палочки.

— Для нас обоих, — Дазай поднимает взгляд и смотрит на Чую. Ему всегда было непросто его выдерживать, но в этот раз он не собирается сдаваться и смотрит в ответ. — Я бы сломал тебя, Чуя, если бы остался.

Чуя смеется и все же отворачивается к окну. Какая ирония.

— В итоге я стал сильнее, но мог бы справиться и без этого.

— Я сейчас здесь, потому что считаю, что поступаю правильно.

— Ты никогда не считался с моим мнением, — зло выплевывает Чуя.

— Я готов начать, и вообще начал делать это давно, если ты не заметил.

— Заметил, — честно отвечает Чуя, тяжело вздыхая. — Как я могу тебе верить после всего? Ты вообще как себе это представляешь?

— Придется снова пойти на риск, если ты этого хочешь, — Дазай жмет плечами, и Чуя впервые за весь день отчетливо видит в его глазах что-то смутно напоминающее надежду на определенный ответ.

— Как же ты меня бесишь, — цедит Чуя сквозь зубы. — Ненавижу тебя, — говорит он, привстав со стула и потянувшись через стол. — Ты этого не заслуживаешь, — будто сам себя убедить в этом пытается. Смотрит в эти глаза, на заколку эту дурацкую и целует.

В конце концов вся жизнь Чуи — это риск.