У Чуи чуткий сон. Дазай это еще с детских лет знает. В прошлом им не раз приходилось ночевать в одной комнате. Тогда Дазай был Исполнителем Портовой мафии, а знаменитый «Двойной черный» вселял леденящий ужас в сердца людей: уж лучше быть знакомым с ними понаслышке, чем столкнуться и увидеть эту разрушительную силу воочию.

Пятнадцатилетний Чуя держался как мог, чтобы не сомкнуть глаз раньше своего напарника, потому что доверять ему себя в таком уязвимом состоянии — дело пропащее. Это каждый знает. Даже сам Дазай. Надолго Чуи никогда не хватало, как бы он не храбрился. Все-таки Чуя простой человек, а Дазай — вампир, нечисть. Да кто, блин, угодно, но не человек. Люди не могут питаться одним кофе и не спать сутками. Определенно, Чуя его человеком не считал. Справедливости ради, в своих глазах Дазай тоже человеком не был.

Чуе потребовалось много лет, чтобы научиться засыпать рядом с Дазаем, не ожидая подвоха. В свободное от работы время они встречались в каких-то богом забытых отелях в таких же богом забытых районах Йокогамы. Иногда Чуе казалось, что с каждым разом их апартаменты — так их гордо называл Дазай — становились только хуже. Чуя, привыкший к роскоши и комфорту; имеющий весьма неплохой вкус — это касалось всего, пожалуй, кроме выбора партнера — был просто в ужасе.

У Чуи чуткий сон, но Дазай вывел одну замечательную формулу, которая действовала почти безотказно, пусть тот и отказывался это признавать: еда из любимого ресторана, бутылка вина и хороший секс не могли оставить Чую равнодушным. И на удивление, действовали успокаивающе.

Иногда Чуе снились кошмары. Дазай даже подумать не мог, что спустя столько лет, ему еще снится та лаборатория — приятного, надо сказать, мало. Он касался оголенного плеча кончиками пальцев, водил ими от торчащих костяшек до предплечья в надежде, что это его немного успокоит, и сон снова станет безмятежным. Вместо этого Чуя вздрагивал, и Дазаю только и оставалось уворачиваться от крепкого рефлекторного удара.

— Чуя, это всего лишь я.

Раньше Чуе и этого бы хватило, чтобы замахнуться еще раз. Теперь же он стыдливо опускал глаза и прятал в них страх после пережитого во сне, будто боясь осуждения — впрочем, кто Дазай такой, чтобы кого-то осуждать. Чуя укладывался на пожелтевших простынях и отворачивался к стене. Какими бы их отношения с Дазаем не были, как бы не были расширены границы — это для Чуи было, в любом случае, слишком.

Иногда Чуя подолгу не мог уснуть, и формула Дазая давала сбой. Как, например, сегодня.

— Не спится?

В ответ ему служит лишь тишина, сопровождаемая тяжелым вздохом. Дазай знает Чую не первый год. Их отношения претерпели множество трансформаций, чтобы он мог понять одну простую вещь — Чуя чем-то раздражен.

— Что-то на работе? — Дазай знает, что в такие моменты Чуе нужно дать время перебеситься. Он до этого никогда этому правилу не следовал, да и сейчас ничего менять не собирается. Прикрывается собственным любопытством и делом привычки, но наверняка теперь есть что-то другое, что не дает ему просто закрыть на раздражение Чуи глаза.

— Я так больше не могу! — Чуя резко разворачивается на спину — кровать неприятно скрипит под его весом. Он недовольно морщится.

— Что ты имеешь в виду? — Дазай удивленно хлопает глазами, повернувшись в его сторону. — Как так? — он перекатывается со спины на живот и подпирает голову ладонью.

— Вот так? — Чуя порывисто взмахивает рукой, — эти отели… — он замолкает и поджимает губы, — просто отвратительны.

— Согласен! — радостно сообщает Дазай.

— Насколько тебе насрать… просто поражает.

— Не правда.

— Где ты сейчас живешь? — спрашивает Чуя, вздернув бровь.

— Ты же был у меня в гостях несколько месяцев назад.

— Боже, ты серьезно? Можешь уже признать, что из твоего там, — Чуя задумывается, а после приподнимается на кровати, отводя взгляд к окну, из которого разве что можно разглядеть серую стену дома напротив — видок тот еще, — бутылка виски на журнальном столике.

— Я не успел обосноваться!

— Так позови меня еще раз! — недовольно бурчит Чуя.

Дазай смеется.

— Ладно, ты меня поймал.

Чуе, если честно, совсем не хочется знать, в каких условиях на самом деле живет Дазай. Не считая той квартиры, которую он снял, чтобы впечатлить Чую — несомненно, это самую малость, но льстило — в последний раз Чуя был у него дома очень давно. Если тот вагончик вообще можно назвать домом. Им было по шестнадцать, и Чуя бы никогда не сунулся туда добровольно, если бы не приказ Мори. Тогда это место не произвело на него никакого впечатления, и это мягко сказано. По правде говоря, Чуя испытывал к нему такое же отвращение, как и к владельцу этой помойки. Он все в толк взять никогда не мог, почему, когда у Дазая появилась возможность жить в нормальных условиях, он от нее отказался. Чуя столько времени провел в местах, подобных этому, что просто не мог поверить, что кто-то может жить в таком дерьме по собственной воле. Это еще один вид селфхарма имени Дазая Осаму, или ему действительно так жить комфортно? Чуя до сих пор не знает ответа на этот вопрос и не уверен, что хочет.

— Я в последний раз приезжаю в место, подобное этому, — говорит Чуя твердо. — Либо ты ищешь что-то нормальное, либо… — он замолкает, так и не найдя альтернативы, которой можно было бы пригрозить.

Дазай усмехается.

— И что ты предлагаешь, Чу-уя? Мы конечно можем снимать что-то более презентабельное, чтобы тебе было комфортно, но ты же сам не хочешь, чтобы Мори узнал о нас. Какие у тебя еще варианты?

Чуя злится. Он знает, что Дазай прав, а еще знает, что тот специально строит из себя идиота, потому что единственное решение их проблемы лежит на поверхности. Дазай снова играет в эту свою дурацкую игру, заставляя Чую произнести это вслух первым. И, видит небо, за это Чуя Дазая ненавидит.

— Ты бесишь! — цедит он сквозь зубы.

— Видимо, не настолько сильно, раз ты все еще лежишь со мной в одной постели! — веселится Дазай.

И в его словах правды больше, чем хотелось бы.

Подушка прицельно попадает по голове. Дазай тихо ойкает, пытаясь не засмеяться.

— Просто найди квартиру подальше от подконтрольных территорий Портовой мафии, — Чуя сдается и говорит решение вслух. Отбирает подушку у Дазая и поворачивается к нему спиной. — Можешь начинать прямо сейчас!

***

Телефон вибрирует в кармане. Один раз, второй, третий. Чуя непроизвольно закатывает глаза.

— Не ответите? — спрашивает стоящий неподалеку Акутагава. — Кажется, кто-то очень хочет с Вами поговорить.

— Подождет, — отмахивается от его слов Чуя. — Давай продолжим.

Когда Чуя и Акутагава возвращаются в Штаб, то количество сообщений на его телефоне уже переваливает за второй десяток. Чуя мрачнеет и под любопытствующим взглядом Акутагавы открывает диалог с Дазаем.

— От Дазая привет, — на автомате произносит Чуя вслух.

— Это Вам все время Дазай-сан писал? — спрашивает Акутагава, посмотрев на телефон в его руках. — Ему тоже. Не знал, что вы общаетесь.

Иногда Чуе хочется прикусить себе язык. Или ударить Дазая. Ударить Дазая все-таки чаще.

— Не то чтобы мы общаемся, — отговаривается Чуя. — Это по работе.

У Акутагавы есть отличное свойство характера: он не лезет с расспросами, и на его фразу, которая явно сквозит ложью, лишь пожимает плечами.

Чуя пролистывает диалог до конца, особенно не вчитываясь в содержимое. Зачастую Дазай пишет ему в течение дня всякую фигню, не несущую никакой смысловой нагрузки. От скуки, или чтобы вывести Чую — это, можно сказать, его хобби. Несмотря на то, что их отношения изменились, Дазай ничуть свои привычки не меняет. В Детективном агентстве, по всей видимости, настолько нечем заняться, что ему только и остается доставать Чую. В самом деле, и почему его до сих пор не выперли оттуда взашей?

Конечно, он знает почему, но все равно раздражает.

Дазай: кажется, я нашел нам квартиру :)

Я: боюсь представить.

Дазай: уверен, что тебе понравится :)

Чуя почти уверен, что нет — ему не понравится. Потому что у Дазая вкуса в отличие от Чуи нет совершенно.

***

Чуя покидает Штаб в одиннадцатом часу вечера и чувствует нутром, как кто-то наблюдает за ним из окна здания: совсем не хочется становится параноиком, но с тех пор, как их отношения с Дазаем изменились — ярлыков они на них, как и прежде, не вешают — он все чаще чувствует себя сумасшедшим. Он даже не может быть уверен в том, что Мори прибывает в неведении, на которое Чуя так сильно рассчитывает.

После того, как между Портовой мафией и Детективным агентством было заключено это хлипкое перемирие, которое в любой момент может пойти по одному месту, они с Мори больше не возвращались к обсуждению персоны Дазая и того, что Чуе стоит держаться от него подальше, если иного не требует ситуация. Наивно, наверное, полагать, что босса больше не тревожит само существование такого человека как Дазай Осаму — слишком много он знает, слишком много видел, слишком много навредил им и продолжает вставлять палки в колеса при любой удобной возможности, несмотря на это дурацкое перемирие между агентством и мафией.

Чуе бы хотелось верить, что если его поведение и изменилось за эти несколько месяцев, то он ничем себя не выдает, благодаря годам тренировок и общения с тем же Дазаем. Черт бы его вообще побрал. Вечно от него одни только проблемы. Чуя, как и прежде, беспрекословно выполняет приказы своего босса, а с Дазаем о работе они никогда не разговаривают. Акутагава его не выдаст — да и выдавать тут нечего, он слишком мало знает.

Чуя садится на мотоцикл и заводит двигатель, бросив короткий взгляд на окна здания. Никого там не было. Кажется, он действительно параноит почем зря.

***

Когда Дазай присылает ему адрес, то этот район действительно оказывается достаточно удален от территорий, где светиться им вместе не стоит, но Чуя все равно старается себя максимально обезопасить. Машины и мотоциклы, которых у него по меньшей мере с десяток в личном гараже, слишком хорошо узнаваемы — еще одна вещь, которая говорила о его хорошем вкусе.

За последние несколько месяцев он побывал во многих районах Йокогамы, и этот не был исключением. Когда такси подвозит его к дому, он выходит из машины, натягивая на лицо капюшон толстовки скорее по привычке, и прихватывает небольшую спортивную сумку с заднего сидения. Он поднимает взгляд и быстро осматривает двухэтажное здание, в котором, по всей видимости, и находится та самая квартира, о которой все уши с самого утра прожужжал ему Дазай. Он закидывает ремень сумки на плечо, взбегает по лестнице на второй этаж и проходит по уличному коридору до нужной кваритры. Останавливается и с несколько мгновений смотрит на весьма неплохую на вид дверь с номером триста двадцать шесть.

— Долго ты, — губы Дазая растягиваются в улыбке, когда он открывает дверь.

— Извини, что не могу подстраивать свой ненормированный рабочий день под твой… — язвит Чуя. Отталкивает его плечом с прохода и проходит в квартиру, — под твое безделье.

Чуя сбрасывает сумку на пол и стягивает с головы капюшон, коротким взглядом окинув студию.

— Владелица этой квартиры — удивительно приятная женщина, — Дазай захлопывает за их спинами дверь, и Чуя затылком чувствует, как тот сверлит его взглядом, наблюдая за каждым движением. — Сделала скидку.

— Кто бы мог подумать. Умеешь же ты заговаривать зубы так, чтобы на это кто-то велся!

— Приятно знать, что мои умения распространяются и на тебя, — Чуе даже оборачиваться не нужно, чтобы ощутить на себе эту самодовольную улыбку.

Раздражает, что в девяносто девяти процентах из ста Дазай оказывается прав, даже если кто-то отказывается признавать его правоту. Даже если Чуя отказывается ее признавать.

— Как тебе квартира? — Чуя вздрагивает, когда голос Дазая звучит где-то совсем близко, над ухом стоит ему только выпрямиться — дыхание обжигает кожу.

Хочется сделать шаг вперед, отстраниться — глупая привычка с давних времен. Все его нутро кричит об опасности. Чуя почти никогда не бывает инициатором их встреч, но и не отказывается при возможности. Ощущает себя канатоходцем над пропастью: один неверный шаг, и все закончится. Шагнет влево, замешкается, потеряет бдительность — узнает Мори, и черт знает, что тогда с ним будет. Шагнет вправо, потеряет равновесие — повторится история четырехлетней давности, и Чуя, видит небо, Дазая еще за это не простил. Вряд ли когда-то сможет.

Предохранители поставленные когда-то работают исправно, инстинкт самосохранения с возрастом стал только сильнее. Доверять кому-то — страшно. Доверять Дазаю — подписать себе смертный приговор.

Чуя мог бы развернуться и уйти, но теперь ему кажется, что есть вещи похуже смертного приговора. Да и если быть с собой честным, его он уже подписал.

— Если ты не заметил, я был занят, — говорит Чуя, отклонившись вперед.

Дазай жмет плечами и делает два шага назад, позволяя ему оглядеться.

Эта квартира-студия была совсем небольшой, но явно больше, чем те номера, в которых они ночевали последние несколько месяцев при встречах. Новая техника, двуспальная кровать с хорошим постельным бельем, чему Чуя был несказанно рад. Она все еще не вписывалась в понятия абсолютного комфорта для него, но казалась вполне уютной и пригодной для совместного времяпровождения.

— Сойдет, — наконец говорит Чуя.

— Вот и отличненько! — радостно сообщает Дазай, и Чуе вдруг кажется, что тот действительно рад.

Когда-то Дазай обещал ему оправдать доверие и быть искренним, но Чуя — хочет не хочет — все равно ищет подвох, а когда не находит — теряется.

***

Эта квартира для перевалочного пункта каким-то непостижимым образом для Чуи обрастает уютом слишком быстро, будто для них с Дазаем это нормально. Будто они с Дазаем действительно тут живут, а не встречаются пару раз в неделю. Она по-удивительному становится живой и своей. В шкафу на вешалках появляются вещи Чуи, холодильник забит едой. В ванной комнате появляются зеркало, которое при въезде отсутствовало, и миллион каких-то баночек и тюбиков, в которых Дазай ничерта не смыслит. У дальней стены комнаты стоят лишь две нераспакованные коробки, из которых тянется полоска бинтов. Если бы этих коробок здесь не было, то Чуя бы действительно подумал, что живет здесь один. Он невольно вспоминает ту квартиру, где единственным напоминанием о присутствии в ней Дазая была бутылка виски и пару стаканов на столе.

— Это все? — раздраженно спрашивает Чуя.

Дазай будто специально старается не оставить слишком много следов своего присутствия, и, по-хорошему, Чую это не должно беспокоить — такой Дазай человек — но ничего не может с собой сделать. Его это задевает.

— Это все, что мне нужно, Чуя, — Дазай улыбается, — не хочу, чтобы ты завидовал, но у меня такая укладка сразу после душа, — он касается своих волос и подмигивает ему.

Вот же идиот.

Чуя ставит на стол две тарелки, пока Дазай разливает по бокалам вино. Все это кажется чем-то до жуткого странным. Чем-то, к чему бы наверное не стоит привыкать, но сама перспектива слишком заманчива. Какая к черту разница, думает Чуя, глядя на чужие забинтованные руки, он уже попался.

Сегодня, завтра, через месяц или, быть может, через год им придется расхлебывать последствия своей глупости. Чуе в основном, конечно. Дазай всегда поступал, как ему вздумается, потому что терять ему нечего. Чуе так кажется по крайней мере.

Дазай бы с ним поспорил: к сожалению или к счастью, ему действительно есть что терять. Когда-то давно один человек сказал ему: «Люди живут, чтобы себя спасать». Возможно, спасение Дазая в том, что теперь ему есть что терять. В этом ужине и бутылке вина. В помутневших от алкоголя голубых глазах напротив. Все может быть.

Чуя отставляет в сторону пустой бокал и поднимается со стула, чуть пошатнувшись. Дазай вскакивает следом и хватает его под руку, улыбнувшись.

— Кто-то снова перебрал! — смеется он.

— Заткнись! — шипит Чуя и роняет голову ему на плечо.

Дазай чувствует, как тот тяжело дышит, и сам замирает, будто боится Чую спугнуть. Не каждый день такое случается.

— Эй, Дазай, — чужая рука касается затылка и сжимает волосы в кулак — даже немного больно становится, — если ты уйдешь — я убью тебя, — Чуя рвано выдыхает. — Только попробуй поступить со мной так снова.

— В этот раз, — Дазай вздыхает и зарывается носом в рыжие волосы, — не оставлю.