«Прости меня, Чу…»
Кровавая пелена медленно рассеивается, пульсирующее головокружение постепенно сходит на нет. Весь тот кошмар, который ранее погрузил сознание в водоворот страданий, резко прекратился, оставив после себя ощущение легкой невесомости.
«Осаму…»
Первая мысль, что так и вертится в голове – ненавистное имя напарника. До боли знакомое и родное. Необходимое.
– Осаму…
Голубые глаза резко распахиваются, бесцельно уставившись в потолок. Пустота. В мыслях. В памяти. Чуя чувствует, что лежит на чем-то мягком, но до конца не может осознать, где именно сейчас находится. Все тело скованно фантомными нитями Порчи, оплетая кровавыми узорами бледную кожу, но стоит поднять руку и взглянуть на неё мутным взглядом – всё пропадает. Блекнет, оставаясь едва различимым следом.
«Спятил?»
Накахара устало прикрывает глаза. Голос Куникиды так некстати напоминает о пережитом кошмаре. Слишком правдоподобном, реалистичном… болезненным. Тело отказывается шевелиться, по-прежнему отдаваясь пульсацией пережитой агонии. Любое движение – подобно аду. Чуя не спешит вставать. Переосмысливает сон, вспоминает, что было вчера.
«Что ты помнишь, о вчерашнем дне?..»
Страх Дазая. Такой непривычный. Неподдельный. Болезненный.
Чуя силится вспомнить весь вчерашний день: как он узнал о краже ценной информации; как посетил кабинет босса, как вернулся домой; как встретился с Дазаем…
Стоп.
Сердце бешено забилось в груди, пульс оглушил на мгновение. Вчера Чуя не видел Дазая. Ни вчера, ни позавчера, ни неделю назад… Не видел. Не пересекался. Не связывался. Не…
Холодный пот приходит на смену учащенному сердцебиению. Юноша распахивает глаза, медленно садится на постели, смотрит на свой телефон в ожидании.
«…решил удостовериться, что ты ещё не склеил ласты…»
«Почему… он не звонит?»
«…обещай, что не станешь использовать Порчу…»
Он ведь… звонил так часто. После каждого кошмара. Всякий раз, словно проверял. Хотел удостовериться, что…
«…Умру, как умирал десятки раз до этого. Дазая ведь поэтому нет сейчас здесь?..»
...Чуя ещё принадлежит этому миру…
– Осаму…
Горький, полный боли стон. Дрожащая, бледная ладонь накрывает лицо, пряча измученный взгляд и не позволяя солёной влаги дать волю.
Он и правда умер. И не один раз. А всё это время рядом с ним из раза в раз всегда был Дазай. Не просто был рядом – всеми силами старался спасти. Пусть смутно, но Чуя начинает припоминать обрывки разговоров из прошлых дней.
Как и бесконечные утренние звонки с проверкой.
Руки безвольно опускаются на постель, пустующий взгляд останавливается на бледных запястьях, что совсем недавно покрывали кровавые узоры:
– Как иронично, – измученный смешок, – что превзошел тебя я именно в этом…
Пожалуй, думается Чуе, о своей маленькой «победе» при самом Дазае он упоминать не станет. Добивать и без того расшатанную нервную систему с его стороны будет не очень-то вежливо.
Накахара долго сидит, не шевелясь, украдкой поглядывает то на собственные руки, то на телефон, краем сознания концентрируясь на одной единственной мысли: «не звонит». Беспокойство медленно зарождается в истерзанном чужой способностью сердце. Юноша тянется к смартфону, берёт его в руки, клацает подушечками пальцев по быстрому набору и ждёт. Однако, вместо ожидаемых гудков, в ответ слышится тишина, которую быстро нарушает механический женский голос стандартного автоответчика, оповещая об отсутствии связи у абонента или отключенном гаджете.
Не доступен.
Тревога за вечного суицидника охватывает мгновенно, но также быстро сходит на нет. Не в этот раз. Чуя уверен, Осаму не станет сейчас играться со смертью. Не в их ситуации.
Юноша откидывает одеяло в сторону, оглядывает свои босые ноги, недовольно отмечая, сколь бледными и тощими те стали. Последствия способности? Даже интересно, сколько именно раз он уже вот так умирал, как вчера… или сегодня?.. Хотя, не всё ли равно.
Медленно, переждав слабое головокружение, поднимается с кровати и плетется к зеркалу. Оно большое и широкое, в полный рост, что позволяет хозяину квартиры хорошенько разглядеть себя. Домашняя футболка, предназначенная для сна, снимается и отбрасывается в сторону кровати. Не долетает, падает на край, соскальзывая на пол. Плевать, пусть лежит. Накахара снова возвращает внимание к зеркалу, придирчиво скользит взглядом по собственному отражению. Хреново. Слабые следы узоров Порчи заметно не только на руках. Если присмотреться, торс и грудь оплетают тонкие бледно-розовые отметены, вырисовывая на коже проклятые печати. Несколько новых шрамов говорят о том, что регенерация Арахабаки либо больше не действует, либо потеряла свою силу, не успевая избавиться от последствий неудачных битв.
Дрожащие пальцы аккуратно касаются следов от пулевых ранений, украшающих крепкую мужскую грудь – Чуя припоминает, что, как минимум, раз шесть или семь его гибель наступала от огнестрельного оружия. Тонкая линия бледного шрама поперёк живота – налетел на клинок, кажется. Или?.. В глазах резко мутнеет, приходится опереться ладонью о гладкую поверхность зеркала. Вместе с очередным головокружением в памяти проносятся обрывки неудачной попытки Дазая сохранить напарнику жизнь. Губы кривятся в усмешке. Шрам на животе оставил вовсе не враг.
– Спасти невозможно, – обреченно бормочет юноша, вспоминая, как неосторожный шаг Дазая в его сторону завершился триумфальным провалом. В тот раз Осаму запнулся обо что-то на полу, налетев на Чую. По иронии судьбы, в момент падения в руках детектива так некстати находился нож, который ранее он отобрал у Накахары. Что было дальше даже вспоминать не хочется.
«– На теле трупа была найдена выжженная метка, – детектив указывает пальцем себе на ключицу, – остаточное явление от способности Були. Метка указывает количество дней, которое человеку осталось прожить прежде, чем круг повторов оборвётся.
– Намекаешь, – Чуя оттягивает ворот домашней футболки, заглядывая под одежду, – что метка есть и у меня?»
«Помнится, – Чуя, опираясь ладонью о зеркало, смотрит на своё отражение, – Дазай как-то упоминал о метке. Но… – взгляд задерживается на ключице, – нашли ли мы её…»
Руки, шея, грудь, живот, спина – метки нигде не видно. Чуя хмурится, буравит своё отражение взглядом, прикусывает губу, задумавшись. «Осаму редко ошибается» Руки тянутся к пижамным шортам, ловко стягивая их вниз. Переступает через них, отпинывает ногой в сторону. И, оставшись в одних боксерах, принимается внимательно осматривать ноги.
Результат остается прежним.
«Не проканало, – недовольно фыркает, – и что делать дальше?..»
Отчего-то, идти в офис и рассказывать о своём положении Мори или Коё совершенно не хочется. Напротив, появляется навязчивая мысль посетить совершенно иное место.
Ему необходимо найти именно Дазая.
Он пишет сообщение для Мори, оповещая его, что вышел на след Були и желает проверить свои догадки сразу, чтобы не упустить цель. Врать боссу Чуя не привык, но иного выхода в данной ситуации не видит. Да и, в какой-то степени, он не врёт. Так, недоговаривает. Но не врёт, вовсе нет.
Дазай, что, в принципе, не удивительно, на рабочем месте отсутствует. Чуя даже немного теряется, стоит ему переступить порог офиса детективного агентства и наткнуться лишь на недоумевающие взгляды Танизаки и Ранпо. Впрочем, одаренный детектив быстро возвращает себе невозмутимость:
– Ты пришёл, – Эдогава, хитро прищурившись, смотрит на нежданного мафиози, с ходу читая его, как открытую книгу, – потому что подвергся чужой способности. Пришёл за Дазаем.
– Ты знаешь, что это за способность?
– Могу лишь предположить, что она сковывает тебя и не даёт двигаться дальше.
Более точного определения и подобрать нельзя. Накахара молчит. Обводит взглядом офис, убеждаясь, что Осаму действительно нет и разворачивается к двери. Всё же плохой было идеей приходить сюда.
– Танизаки, свяжись с Дазаем, – Чуя замирает, не сделав и шага.
– Тогда он точно не явится, – пытается отшутиться Джуничиро, но тут же сконфуженно замолкает.
– Нет, – самодовольная улыбка, – сегодня, ради него, – кивает в сторону мафиози, – он обязательно придёт.
Накахаре думается, что этот умник просто до тошнотворности проницателен.
***
Ацуши вздрагивает, резко усаживаясь на кровати, когда по ту сторону стенки раздается глухой удар. Юноша сонно моргает, бесцельно смотрит перед собой расфокусированным со сна взглядом и пытается сообразить, что всё-таки произошло.
Новый стук, более громкий, и чутких слух тигра улавливает звон битого стекла. А затем новая серия глухих ударов. В этот раз об пол, словно всё содержимое квартиры переворачивают вверх дном.
– Что за?..
Накаджима подрывается, путается второпях в одеяле, падает на пол, больно ударившись подбородком о твердую поверхность. Встаёт, жмурится, потирая ушибленное место, выпутывает свои ноги из плена одеяла и мчит в сторону соседней квартиры. Квартиры Дазая.
Дверь наставника заперта, и Ацуши, вопреки своему кроткому характеру, без единого сомнения выбивает её трансформированной тигриной лапой. Беспокойство за друга берёт вверх над остальными эмоциями, ведь подозрительный шум и причитания даже не думают стихать.
Осаму стоит в самом дальнем углу комнаты. Дыхание сбито, трясущиеся руки мёртвой хваткой цепляются за собственные волосы, грубо оттягивая. Детектив не обращает внимание на вторженца. Невидящим взглядом смотрит на разбросанные перед собой осколки телефона, до крови кусает нижнюю губу и обессилено падает на колени.
Очнувшись рано утром в своей постели, Дазай сразу понял, что очередной повтор закончился смертью Накахары. За то время, что он провёл в кабинете Азимова, получилось собрать немало информации касательно дела Були, но и этого всё ещё недостаточно. Ответа на вопрос: «как избежать смерти» – он так и не нашёл.
«Единственный способ – пережить последний повтор»
Но как узнать, какой повтор станет последним, если грёбанной метки на Чуе так и не обнаружено?
Попытка дозвониться до Йосано провалилась – безумный доктор агентства вне зоны доступа сети, от чего у детектива лишний раз сорвало тормоза. Поддавшись эмоциям, Осаму в который раз разбил свой сотовый о стену, и только потом вспомнил, что до сих пор не позвонил «сегодня» Чуе, чтобы убедиться, что напарник действительно ещё жив.
«Конечно же он жив, – пальцы сильнее стискивают волосы у корней, – по-другому и быть не может! Иначе бы я не очнулся снова в начале дня»
Ацуши неуверенно топчется на пороге. Как-то непривычно даже видеть Дазая в столь подавленном состоянии. Вся немногочисленная мебель, в виде футона, маленького столика, небольшой тумбочки и книжного шкафа – опрокинуты или вовсе перевёрнуты. На полу – осколки битого стекла. Видимо от посуды, что находилась на столике. Разбитый телефон возле Осаму и… Тихое шуршание под ногами. Накаджима опускает взгляд и замечает, что наступил на излюбленный справочник Дазая. Вот только… теперь он, словно мусор, разорванный пополам валяется под ногами нежданного гостя.
– Дазай?
– Всегда считал, – голос сорванный, хриплый. Отрешенный, – что у меня нет чего-то, что я боюсь потерять. Нет этого удушающего страха. Неисправимый идиот, – смешок, полный горечи и сожаления, – я дважды ошибся.
Плечи трясутся от беззвучного плача, лицо скрыто за широкими ладонями. Ацуши мнётся, не смея больше сделать и шага. Молчит, наблюдает за наставником со стороны. Человек, который когда-то вытащил его из дерьма и дал шанс на спасение; человек, который всегда казался несгибаемым и сильным, волевым, сейчас, в эту самую минуту, ломается.
– Хотел бы я поменяться сейчас с ним местами…
– О ком ты? – в ответ лишь отрицательное мотание головой. – Может… я могу чем-то помочь?
Ответа больше нет.
Ацуши тяжело вздыхает. Вновь пробегается взглядом по бардаку. Он не знает, куда деть себя и что сделать, чувствует себя неуютно, словно вмешивается туда, куда не просят. В тоже время, уйти и оставить наставника одного не позволяет совесть. И вывалившиеся из перевёрнутой аптечки лезвия. «Что, если?..»
Юноша мотает головой, прогоняя дурные мысли. Подходит к аптечке, собирает всё содержимое обратно, выпрямляется, поправляет опрокинутый шкаф и ставит белую коробочку на самый верх. Проходит мимо Дазая, приводит в порядок стол, собирает футон, укладывает в дальнем углу комнаты. Затем подбирает раскиданные вещи. Болезненно ойкает, наступив на осколки, и, прихрамывая, отправляется на поиски веника и совка.
– Я не знаю, что именно тебя беспокоит, но, – убирает мусор, высыпая всё в принесённое ведро, – ты ведь сам мне говорил, что не стоит терять голову и поддаваться отчаянью. Говорил, бороться. И я дейс-
Тихий смех:
– Забавно слышать нравоучения от тебя, Ацуши, – Осаму вскидывает голову, ловким мановением руки убирает с лица мешающиеся пряди. Подпрыгивает и, чуть шатаясь, вытягивается во весь рост. – Тогда скажи мне вот что, – манера речи, как и прежде, полна энтузиазма. Детектив подходит к ученику, склонившегося над мусорным ведром, и выкидывает к осколкам окровавленное лезвие. Только теперь Накаджима замечает на одной руке разорванные бинты и проступающие сквозь них капли свежей крови. Избавиться от нахлынувшей меланхолии и отрезвить рассудок Дазаю помогает только физическая боль. – Как можно отвадить от смерти того, кто сегодня непременно умрёт?
– Ты?..
– Нет, не я, – предугадав вопрос, опережает с ответом.
– Тогда к-
Звонок телефона Ацуши. Юноша извлекает гаджет из кармана. Входящий от Танизаки.
– Дазай с тобой? – первое, что слышит Ацуши, вместо приветствия, стоит поднести телефон к уху. Дождавшись положительного ответа, Джуничиро продолжает. – Отлично. Живо в офис! Дазая тут ждут.
***
В последнее время Дазай слишком часто на всех порах спешит на работу. Куникида бы определенно оценил его рвение, узнай об этом чуть больше. Непривычное, не вписывающееся в устоявшиеся рамки заранее запланированного дня «Дазая тут ждут» заставляет детектива ускорить шаг.
Неужели?..
Предположение оправдывает себя, стоит детективу переступить порог собственного офиса. И правда – напротив стола Эдогавы сидит Чуя. Бледный, уставший, с тёмными кругами под глазами, заебавшимся взглядом, но живой Чуя. Живой.
– Живой…
Подавить рвущееся из груди желание невозможно. Не отдавая отчета своим действиям, Дазай в пару широких прыжков оказывается рядом с Накахарой, порывисто заключая напарника в крепкие объятия.
Настоящий.
Теплый.
Живой.
– Осаму? – первая мысль – оттолкнуть, отбрасывается почти сразу, подгоняемая отчаянным признанием из «прошлого».
«…Я устал видеть твою смерть…»
Чуя устало вздыхает, позволяя Дазаю маленькую вольность. И, немного посомневавшись, всё же обнимает сгорбившееся над ним недоразумение в ответ. Юноша чувствует, как неспокойно бьётся в груди чужое сердце, как трясутся руки на его плечах, а пальцы комкают одежду. И испытывает такое эгоистичное в их положении счастье, понимая, что далеко небезразличен своему напарнику.
Джуничиро немо раскрывает рот, шокировано наблюдая за происходящем. Ранпо хмуро качает головой, мол, не лезь. Наоми молча кивает задержавшемуся в дверях Ацуши, переводит взгляд на Дазая, как бы спрашивая «что происходит?». В ответ Накаджима лишь неоднозначно пожимает плечами: «самому интересно».
Восприятие времени теряется. Осаму не знает, сколько именно стоит так, но выпускать из объятий дорого человека определенно не хочет. Эйфория заканчивается в тот момент, когда взгляд Чуи цепляется за поврежденные на предплечье окровавленные бинты.
– Это ещё что за херня? – обманчиво нежно огладив ладонью руку от плеча до локтя, Накахара болезненно сжимает пальцы на поврежденном предплечье. – Снова взялся за старое?
– Прости, виноват, каюсь, – быстро-быстро тараторит Осаму, старается избежать чужого давления на пострадавшее место, но Чуя держит крепко. – Чуу, пусти, я понял, – освобождается, отступает на шаг, потирая ноющую руку. – С чего вдруг соизволил почтить нас своим визитом, слизень?
– Да, видишь ли, одна обнаглевшая рыбёшка забыла своё место и посмела не явиться вчера на поклон самостоятельно. Это раз, – указательный пальчик правой руки, облаченной в чёрную перчатку, поднимается вверх. – Два, – средний пальчик равняется с собратом, – утром не только мне не позвонила, так ещё и проигнорировала мои звонки.
Осаму замирает, шокировано уставившись на напарника. Неужели?..
– Ты… помнишь?
– Смутно. Но вполне осознаю, что со мной происходило в последние несколько дней. Или… недель? Тебе, думаю, виднее.
– Вы оба, – Ранпо откладывает в сторону начатую упаковку с карамельными шариками, – застряли во временной петле. Нет, – поправляет себя, – центром петли является Накахара, а Дазай – побочный узел, образовавшийся в самом начале и теперь являющийся неотъемлемой частью каждого повтора. Как вынужденный балласт, от которого нельзя избавиться.
– Спасибо за шикарное сравнение, я польщен.
– И всё же, – Накахара, жмурясь, трёт виски. Мигрень, чтоб её, – где ты вчера шлялся, скумбрия?
– Наведывался в кабинет Азимова за данными, что тот успел собрать.
– Причем тут Азимов? – непонимающе склоняет голову Наоми. – Он ведь только вчера умер, да и… Куникида только-только должен принести информацию об этом человеке.
– То, что убило Азимова, сейчас медленно убивает Чую, – Осаму присаживается на край стола, стоящего возле Чуи, так, чтобы бедром касаться плеча напарника. – Загнать жертву в круг повторов, дождаться, пока та ослабнет, а затем спокойно убить своими руками. Я более, чем уверен, что настоящий Буля покажется только на последнем повторе.
– Помимо Були есть ещё, как минимум, два эспера по его сторону, – подмечает мафиози, вспоминая «вчерашнюю» засаду.
– Ты прав, – кивок, – вместе с Пьером Булей в Йокогаму прибыло ещё два человека: Вильгельм и Якоб Гримм. Один без особых проблем создает бесчисленное множество бездушных марионеток, другой мастерски использует иллюзии.
– Иллюзии, – Джуничиро недовольно нахохлился. Наоми, улыбнувшись, успокаивающе погладила брата по голове.
– Стоит полагать, что группа Були состоит всего из трех человек. Лишние люди не нужны, когда можно самостоятельно создать целую армию, безоговорочно выполняющую все твои прика…
– Срочно! Совеща… ние…
Хлопает дверь, на пороге застывает немного взвинченный Куникида. Поправляет сползшие от быстрой ходьбы очки, гипнотизирует взглядом сидящего возле стола Ранпо Накахару, машинально прижимая к себе удерживаемую под подмышкой папку документов.
– Что Портовой мафии понадобилось от агентства? – с подозрением хмурит брови. – Наша встреча назначена в другом месте, и в другое время.
– Сегодняшняя встреча отменяется, – голос Фукудзавы звучит так неожиданно, что все, кроме Ранпо и Дазая, синхронно оборачиваются в его сторону, – она уже ни к чему. Спасти живого от смерти гораздо важнее, нежели гоняться за призраком мёртвого.
– Давно вы?.. – заикаясь, интересуется Танизаки, на что получает незамедлительный ответ от Ранпо.
– Фукудзава-сан здесь с самого начала.
– Кто-нибудь объяснит мне, – взгляд Доппо выглядит измученным, – что здесь происходит?
Джуничиро берёт на себя ответственность и пересказывает Куникиде весь утренний разговор, который тот пропустил. В свою очередь, Доппо так же делится информацией. Осаму кривит рожицы, комментирует и дополняет рассказ коллеги, встревая всякий раз на полуслове, чем неимоверно бесит и раздражает идеалиста. Настроение Дазая в кой-то веки немного превысило планку «крайне херовое». И всему виной – присутствие Накахары рядом. Он мельком поглядывает на своего дорогого напарника, незаметно касается кончиками пальцев рукавов чужой одежды и едва сдерживает себя, чтобы вновь не стиснуть в объятиях.
– Погодите, – Ацуши извиняюще смотрит на Куникиду, которого вынужден был прервать от объяснений, – если на Азимове была найдена метка с отчетом дней, то на Накахаре такая метка тоже имеется?
И снова всё возвращается к этой гребанной метке. Чуя тяжело вздыхает, мигрень новой волной захлестывает сознание, пульсирующей болью сдавливая виски. Мгновенье, и боль отступает, словно ничего и не было.
– Должна, но, – начинает Дазай, но мафиози перебивает, заставляя детектива умолкнуть.
Ладонь в перчатке опускается на чужое колено, как бы намекая «притормозить». Накахара качает головой, чуть наклоняясь вперед и сильнее опираясь на колено Дазая.
– Я осматривал сегодня своё тело. Ничего, кроме новых шрамов, на мне нет.
– Вы ищите не там, – с некоторым нажимом упрямо твердит Эдогава. Осаму чувствует, как рука на его ноге рефлекторно стискивает пальцы, зажимая ткань брюк. Чуя злится. Он терпеть не может чересчур самоуверенных умников, вроде того же Ранпо или Дазая.
– Предлагаешь мне вскрыть себя и поискать на внутренностях? – в саркастической усмешке интересуется мафиози.
– Зачем такие критичные действия, – улыбается, – достаточно будет пораскинуть мозгами, мистер Шляпка.
– Ты, – глаз рыжеволосого юноши нервно дернулся, – бессмертным с-
– Чуя, – тихий голос. Без упрёка или насмешки. На плечо опускается чужая ладонь, обнуляя активировавшуюся на эмоциях способность укротителя гравитации. Дазай успокаивающе гладит напарника по плечу. – «Смутная печаль» сейчас нестабильна, тебе стоит быть аккуратнее со своими эмоциями, иначе рискуешь сорваться.
Накахара фырчит, бубнит что-то нечленораздельное и, явно, нецензурное, но примирительно кивает, расслабляя хватку напряженных пальцев. Присутствие Осаму рядом сейчас, вопреки прошлому, как никогда успокаивает и вселяет некую уверенность.
– Накахара, – дабы не усугублять положение и не устраивать ненужных конфликтов, Фукудзава перенимает всё внимание мафиози и остальных своих подчиненных на себя, – по телефонному разговору Мори упомянул, что в Портовой мафии по вине Пьера Були произошла утечка информации. Но какой именно, разглашать он отказался, – взгляд Юкичи кажется суровым, отчасти уставшим, и лишь немногое могут разглядеть в них скрытое от взора других беспокойство. – Не в моих правилах лезть не в своё дело, однако сейчас ситуация несколько иная.
Мафиози молчит. Думает, стоит ли раскрывать правду членам детективного агентства, или лучше смолчать. Будь рядом только один Осаму, Чуя бы не сомневался, однако…
«– Чуя, – звучит в воспоминаниях голос босса, – я не стал сообщать, что именно украл у нас Буля. Тебе решать, делиться этой информацией с Дазаем, или же нет»
Точно… в прошлых повторах Мори давал ему выбор.
– Похищено моё досье. Вернее, – говорить не очень хочется, да только Фукудзава прав. В их ситуации скрывать такие факты себе дороже, – результаты исследований моей способности.
– Что?!
Осаму зол. В карих глазах вспыхивает алый огонек ненависти от осознания. Не видать кому-то легкой смерти.
– Ты с самого начала, – голос холоден, – был его целью.
В офисе воцаряется нагнетающая тишина. Каждый из собравшихся погружен в свои мысли. Дазай и раньше думал, что хранить столь ценные сведения опасно для Накахары, но не думал, что настанет день, когда кто-то решит рискнуть стащить эти бумаги, чтобы использовать их против Чуи.
Секрет Арахабаки должен принадлежать только Накахаре.
– А что произошло в самый первый раз? – гнев в глазах заклятого дуэта сменяется на растерянность. Наоми кажется, что она спросила что-то не то. – Имею в виду, как Буля смог втянуть Накахару во всё это, – поясняет девушка, прижимаясь ближе к руке брата. – И тебя, Дазай.
– Я не помню, – пожимает плечами Чуя, – даже сейчас все воспоминания последних дней путаются у меня в голове, переплетаясь событиями. И я не могу сказать наверняка, какие события произошли в один день, а какие в разные.
– Нестабильность воспоминаний, – произносит Ранпо, – твоё сознание перегружено информацией и сейчас старается адаптироваться ко всему, что обрушилось на тебя. А вот, – переводит взгляд на Осаму, – что касается Дазая…
– Я тоже не помню, – мрачно, – меня вырубило ударной волной, а когда очнулся, уже нашел умирающего Чую.
– В момент его смерти и активировалась способность «Бесконечной ночи» Були, – Эдогава сидит на своём столе, скрестив ноги в позе лотоса. В руках – раскрытая пачка песочного печенья, но вот уже около часа детектив так и не притронулся ни к одной из них. – Если бы в свой первый раз мистер Шляпка умер в одиночестве, в петле он бы остался один. Ты ведь, – с хитрым прищуром зелёных глаз смотрит на коллегу, – держал его в своих руках в момент остановки сердца?
Дазай тушуется. Чувствует на себе растерянное внимание Чуи и, склонив голову чуть в сторону, кивает. Не лучшее из воспоминаний время.
– Твоя «Исповедь» столкнулась с «бесконечностью» и, переплетясь, спровоцировала узел, который затянул в петлю и тебя.
– От ваших странных терминов у меня голова разболелась, – Танизаки в полной дезориентации от происходящего утыкается лицом в скрещенные на столе предплечья. – Петли, узлы… не детективное агентство, а кружок шитья.
– Это и научные термины тоже, – шикает на юношу Куникида.
– Кстати, – вдруг вспомнил Ацуши, – а кто-нибудь предупредил Акутагаву, что встреча отменяется?
Неловкое молчание. Лишь тиканье стрелки настенных часов, да шелест упаковки с печеньями под пальцами Ранпо.
– Ну... – театрально разводит руками Дазай, не испытывая ни капли сожаления, – Акутагава, в конце концов, не маленький мальчик. Разберётся как-нибудь.
Где-то на набережной, Рюноскэ медленно закипает от злости, понимая, что все его бросили:
– Чёртов тигр, – от мафиози исходит мрачная аура, отпугивая от себя случайных прохожих, – убью!
По спине Накаджимы пробежал неприятный холодок. Юноша поёжился, обнимая себя руками и растирая ладонями заледеневшие плечи.
– Что-то у меня нехорошее предчувствие.
В итоге, все приходят к решению, что нужно посетить дом самого Айзека, ведь тело убитого эспера было найдено именно там.
Дазай долго настаивает на том, чтобы Накахара остался в офисе, но мафиози непреклонен:
– Иду, и точка. Всё равно итог предрешен, не всё ли равно, здесь или там.
– Здесь ещё есть шанс!
– Сам то в это веришь?
Переглядки длятся несколько минут, прежде, чем Дазай сдаётся. Чуя прав, Осаму знает. Он сам прекрасно знает и помнит, что опасность подстерегает Накахару на каждом шагу. Учитывая, что не один раз становился причиной гибели напарника.
Ацуши и Джуничиро уже ждут на улице. Куникида, не торопясь, спускается следом за неугомонными напарниками, удивляясь, как Накахара вообще так долго терпел выходки Дазая в прошлом.
На улице свежо. Весенняя прохлада приятно ласкает уставшее после душного офиса лицо, играется с волосами. Чуя жмурится, наслаждаясь мгновениями. Оборачивается, едва заметно улыбаясь. Подзывает плавным движением руки к себе Дазая, желая спросить то, о чем задумался, пока они находились в офисе, но… не успевает.
Острая боль резко пронзает тело. Чуя видит, как в глазах Дазая отражается всепоглощающий ужас. Детектив быстро реагирует, хватает напарника, прижимает его к стене, прикрывая от всего мира своим телом, и, немедля, отдаёт приказ:
– Ацуши! Танизаки!
– П-понял, – растерявшийся было юнец, берёт себя в руки. Трансформирует ноги в тигриные лапы и устремляется туда, где предположительно засел снайпер. Тигриное чутье не подведёт, преступнику не скрыться от свирепого хищника.
Куникида помогает занести раненного Накахару внутрь здания. Вот только бежать за помощью уже нет смысла. Рана глубокая, в самое сердце. Идеалист не понимает, как мафиози продолжает ещё оставаться в сознании.
Арахабаки пытается реанимировать сердце своего сосуда, но и его сил уже недостаточно. Лишь продлевает последние секунды жизни юного тела.
– Снова это глупое выражение лица, – голубые глаза блекнут, медленно закрываясь. Даже сейчас, в руках Дазая, Чуя не испытывает страха. Привык? Возможно. Хотя, скорее, дело совершенно в другом. – Бесишь, – на грани слышимости.
Осаму зажимает кровоточащее сердце рукой, не в силах ничего больше сделать. Поймали ли Ацуши и Танизаки стрелявшего – он не знает. И, увы, не сможет узнать. Ведь завтра они оба этого не вспомнят.
– Чуя, – детектив прижимает напарника к себе, целует в висок и шепчет на ухо, – дождись меня.
***
Чуя молча открывает дверь собственной квартиры, пропуская Дазая внутрь. Детектив проходит в гостиную, ждёт, пока вернётся напарник, и внимательно оглядывает юношу с головы до ног. Утренний вид Накахары оставляет желать лучшего.
– Ты?..
Чуя, сонно жмурясь, смотрит на Дазая, растирая пальцами виски. Похоже, мигрень стала его вечным спутником. Как же бесит. Слабость, разлившаяся по всему телу, заставляет хозяина квартиры бесцеремонно плюхнуться в кресло. Взмах руки в сторону дивана даёт понять, что гостю не помешало бы тоже опустить свою задницу.
– Как себя чувствуешь, Чу? – присаживаясь с краю, ближе к креслу, с беспокойством интересуется Дазай.
– Ничего нового. Разве что, – приподнимает майку, демонстрируя напарнику оголившееся тело. Такими темпами, Чуя обойдет Дазая по количеству шрамов, – новый след от вчерашней пули.
– Я боялся, что ты можешь снова всё забыть.
– Увы, – вымученный смешок, – я всё прекрасно помню. А вот остальные?
Осаму качает головой:
– Они забыли. Перед выходом я видел Ацуши, их память полностью стирается. По сути, для них «вчерашнего» дня не существовало.
– Заебёшься так каждый раз объяснять всё с нуля.
На губах Чуи слабая улыбка. Дазай не может не ответить на неё легким смешком.
– Ты прав, но я привык.
– Оно и видно, – то, как Осаму вчера легко предугадывал каждое слово Куникиды во время разговора, нельзя оставить без внимания. Сколько же раз он это слышал. – Осаму, – тихо зовёт Чуя спустя несколько минут молчания, – сколько?
– Ась?
– Сколько дней… продолжается всё это?
– Пятьдесят восемь.
– Сколько?!
Чуя, конечно, предполагал, что уже давненько вместе с Дазаем живет в таком удушающе-смертельном темпе дней, но, чтобы настолько долго.
– Сегодня пятьдесят восьмой раз мы переживаем с тобой двенадцатое марта, – откидывается спиной на мягкую спинку дивана, – а твою смерть своими глазами видел пятьдесят семь раз.
– А пару раз еще и самолично её устроил, – с сарказмом подмечает Накахара. И вовсе не от желания задеть. Комментарий сам вырвался раньше, чем Чуя успел сообразить.
– Издержки спасительной операции, – старается шутить в ответ, но голос срывается. Осаму запрокидывает голову, прикрывает глаза в надежде, что предательские слезы не сорвутся.
Чуя запоздало прикусывает язык. Дазай напряжен. Ему в несколько раз хуже, чем Накахаре, ведь, в отличии от мафиози, Осаму помнит абсолютно всё.
– Почему ты продолжаешь бороться? Не проще ли было забить на все, и спокойно использовать предоставленные дни ради собственного удовольствия?
Накахара вроде и понимает, в чем кроется причина, а вроде и не хочет тешить себя ошибочной надеждой. В конце концов, их и друзьями то назвать трудно.
Осаму недовольно смотрит на него из-под полуопущенных ресниц, слегка наклонив голову.
– Может мне доставляет удовольствие лицезреть твою физиономию, когда ты захлебываешься собственной кровью, – голос пронизан холодом. Дазай злится, и даже не пытается скрыть этого. – Звучит достаточно убедительно?
– Мое собственное предположение нравится мне гораздо больше, – после минутного молчания, устало выдыхает Чуя. Бровь Осаму приподнимается в недоумении. – Будь добр, – шатаясь, поднимается с кресла, – если я ошибаюсь, – шаг в сторону Дазая, – сделай завтра вид, – ещё шаг, склоняется к напарнику, упираясь ладонями в его плечи, – что ничего не было.
– Чуя?..
Карие глаза в удивлении распахиваются, когда чужая ладонь осторожно убирает мешающиеся пряди волос, а лба касаются сухие, потрескавшиеся губы.
– Я отчетливо помню, – чуть отстранившись, произносит Накахара, заглядывая в глаза напротив, – как часто ты целовал меня, пока я умирал. Сначала решил, что это лишь мое искаженное воображение подкинуло то, чего давно желал, но… Вчера ты точно так же коснулся моего лица своими губами. Ты?..
Ладонь детектива мягко касается щеки рыжеволосого юноши, пальцами зарывается в растрепанные пряди на затылке и ненавязчиво сокращает расстояние между парнями.
– Боюсь потерять тебя, Чу, – шепот в самые губы за мгновенье до того, как эти самые губы накрыть своими, с желанием сминая в таком долгожданном для них обоих поцелуе. Вторая ладонь ложится на поясницу мафиози и тянет на себя, заставляя оседлать бёдра.
Накахара поддается вперёд, оплетает бинтованную шею своими руками и прижимается ближе, углубляя поцелуй. Голова кружится от нахлынувших чувств, воздуха не хватает, но отстраниться подобно смерти. Нет! Осаму прерывает поцелуй. Не мудрено откинуться от недостатка кислорода.
Дазай тяжело дышит, затуманенным от нарастающего возбуждения взглядом смотрит на такого же красного и растрепанного Накахару, мысленно подмечая, как тот прекрасен. Гладит румяную щеку, убирает спадающую на глаза рыжую прядку, заправляя за ушко, и снова тянется за поцелуем.
Приятный жар опаляет низ живота. Накахара ёрзает на чужих коленях, бездумно прижимается к любимому телу, неосознанно провоцируя и распаляя. На редкие вспышки мигрени уже плевать. Проворные пальчики шаловливо расстёгивают чужой жилет, а после и рубашку, подцепляют бинты и с недовольством тянут на себя.
– Чу, притормози, – вопреки собственным словам, Дазай продолжает покрывать шею мафиози горячими поцелуями. – Нам лучше остановиться, иначе…
– Я, возможно, вообще не переживу этот чёртов день, – голос звучит отчаянно, как и новый поцелуй, пропитанный горечью, – не останавливай меня, Осаму.
И Дазай подчиняется. Нежно целует в губы, слегка прикусывает нижнюю. Приподнимается вместе с ценной ношей, чтобы уложить юношу спиной на диван, нависнув сверху.
– Тогда прошу, – поцелуй в скулу, – не отбрось коньки в постели.
Шутка не уместная, и далеко не смешная, но Осаму не исключает и такого варианта.
Футболка снимается и отбрасывается в сторону. За ней следуют шорты. Жилет и рубашка Дазая давно висят на спинке дивана. Раздражающей преградой к желанному телу остаются только ненавистные Чуе бинты.
– Ты слишком нетерпелив, – по-доброму усмехается детектив, когда Накахара, глухо матерясь, разрывает белые ленты, что свободно повисли на исполосованном старыми шрамами теле.
– Это ты слишком медлителен, – проговаривает юноша, выгибаясь навстречу ласкам. Его буквально ведет от удовольствия, пока Осаму вырисовывает кончиком горячего языка незамысловатые узоры на бледном теле, в точности повторяя едва заметные следы от порчи. Длинные пальцы собственнически сжимают упругие ягодицы.
Чуя зарывается пальцами в темные вихри Дазая, не позволяя ему отстраняться, прикусывает губу, чтобы заглушить стоны, и млеет в любимых руках, когда широкая ладонь возлюбленного накрывает возбужденную плоть сквозь ткань боксеров. Непередаваемые ощущения. Избавиться бы теперь от мешающих вещей.
Юноша непроизвольно вскидывает бёдрами, желая большего. Осаму целует низ живота, дразнящее играется языком во впадинке пупка, медленно спускаясь ниже. Издевается, изводит в томительном ожидании, так же медленно спуская мешающиеся боксеры, обнажая налившуюся кровью плоть.
Бельё летит к остальным вещам на полу. Дазай приподнимает ногу любимого, удерживая под коленом, целует бедро, всасывая кожу. Ведёт мокрую дорожку выше, приближаясь к паху и замирает.
– Нашёл!
Чуя вздрагивает от крика обезумевшего Дазая. Приподнимается, опираясь на локти, смотрит с недоумением, как на лице возлюбленного расплывается по-глупому идиотская улыбка.
– Что нашел? – срывающимся от возбуждения голосом произносит Чуя. Тело пылает, в низу живота неприятно давит жгучее неудовлетворение. А Дазай не торопится отвечать. Продолжает удерживать ногу, вглядываясь в пах и глупо, даже одержимо, улыбаться.
– Нашел, – бездумно повторяет он, с азартным огоньком в глазах всматриваясь в выжженную на бледной коже цифру. – Семнадцать, – с придыханием бормочет Осаму. – У нас в запасе осталось ещё семнадцать дней.
Не удивительно, что они так долго не могли найти метку. Внутренняя сторона бедра, почти у самого паха, никто бы и не подумал проверять столь интимное место на наличие отметин на коже. Какое извращенное, однако, последствие имеет эта чертова способность.
– Ты… серьезно?
Чуя пытается встать, чтобы самому убедиться, но его нагло толкают в грудь, прижимая спиной к дивану. «Лежать» Осаму тянется за телефоном, задирает ногу ещё выше, благо, растяжка Накахары позволяет, настраивает камеру и фотографирует злосчастную цифру.
– Ты какого черта творишь?! – угрожающе шипит юноша, вырывая ногу из захвата. Подскакивает и отвешивает нерадивому напарнику подзатыльник. Пытается выхватить телефон, но Осаму ловко прячет его за спиной.
– Успокойся, чиби, – с нежностью целует взбесившегося юношу в губы, прижимая к себе свободной рукой, – на фото видно только метку. Поверь, – ведёт носом вдоль щеки, целует висок, прикусывает зубами мочку уха, – я не позволю кому-либо еще увидеть, сколь прекрасно твоё обнаженное тело.
– Значит, семнадцать, – более-менее успокаивается, вновь расслабляясь в любимых объятиях. – Через семнадцать дней я…
– Обязательно встретишь тринадцатое марта, – без капли сомнений заверяет Дазай. Оставляет ещё один поцелуй в уголке губ, – и тогда мы продолжим с тобой начатое сегодня, – поднимается на ноги, – а сейчас, – берёт в руки рубашку, – нужно наведаться в офис.
– Что?! Ты, блять, серьезно?
– Серьезнее некуда, – склоняется, целуя в лоб. – Не забывай, Чу, – подмигивает, – ты мне должен.
Осаму, весело хохоча, напяливая на себя на ходу рубашку, скрывается за дверью, уворачиваясь от пущенного в него бокала.
«Вот же ублюдок»
***
– Я нашёл!
Дазай с безумным выкриком влетает в офис. От неожиданности Танизаки подпрыгивает на месте, мгновенно просыпаясь. Ацуши делает ошибку. Прочертив вдоль важного документа кривую закорючку: «Куникида меня убьет». Ранпо не ведёт и глазом.
Осаму в пару прыжков настигает стол Эдогавы и сует ему под нос свой телефон.
– Что нашел? – Ранпо недоумевающе смотрит на экран с изображением фотографии. – Семнадцать?
– Метку, о которой мы говорили. Я нашёл её на Чуе.
– Какую метку?
– Ранпо, – злится Дазай, – не время шу… – и тут до детектива наконец-то доходит. – Совсем забыл, – эмоционально хлопает по лицу ладонью, – что этот разговор ещё не состоялся сегодня.
– Какой раз ты уже приходишь ко мне, Дазай? – догадавшись, без тени насмешки интересуется детектив.
– Двадцать девятый.
Чуя приходит в агентство спустя час. Потребовалось время, чтобы привести себя в порядок, принять душ и снять напряжение. О том, как бинтованный дебил избавлялся от своей «проблемы» в пути Накахара предпочитает не думать. «Неужто штаны не жмут»
Появление мафиози почти никого не удивляет. Дазай успел рассказать остальным о временной петле. Чуя, бросив короткое приветствие, подходит к ожидающему его напарнику и отвешивает подзатыльник:
– Если «завтра» ты не доведёшь начатое до конца, – предупреждающий оскал, – то за дело возьмусь уже я.
– Будет исполнено, – довольная улыбка, – о великий слизень.
И только Ранпо понял, о чём эти двое говорили.