– Осаму!

Чуя оседает на колени, мёртвой хваткой цепляясь за падающего вслед за ним детектива. Дрожащие ладони стремительно окрашиваются алым. Впервые, за многочисленные повторы, не его, а чужой кровью.

– Осаму, – Чуя изо всех сил старается зажать рану на груди напарника, остановить кровотечение.

– Не паникуй, – хрипло, без тени страха.

Дазай улыбается, болезненно морщась. Чувствует, как силы покидают его, как голова наливается свинцом, а веки тяжелеют, закрываясь. Но нет. Он держится. Упрямо смотрит на расплывающееся лицо Накахары, чтобы убедиться в безопасности любимого.

– Это очередной повтор из многих, что мы с тобой пережили, – в уголках губ выступает кровь. Голос тихий, громче не получается. – Просто, – Осаму торопится выдать мысль, но хриплый кашель мешает. Лёгкие перехватывает, напоминая о приближении неизбежного. «Так вот какого это… уходить…» Порадоваться бы, что добился своего, да только радость от успеха в другом: «я – вместо него». – В этот… раз. Решил… поменяться. С… тобой. Местами. Проверить, – с каждым новым словом голос становится тише, пока совсем не обрывается на последней фразе, – прав ли…

Темнота окутывает. Ощущение невесомости наступает также внезапно, как и проходит. Растворяется в неизвестности, как и безжизненное тело Осаму, оставшееся где-то там, в повторе прошедшего дня.

Чуя распахивает глаза, устремляя гневный взгляд в потолок собственной комнаты:

– Проверить, сука, он захотел, – резво поднимается с кровати, тут же загибаясь от сильного головокружения. Оседает обратно, хватаясь руками за голову и растирая виски. – Я ему, – рычит, нетерпеливо дожидаясь, когда черная рябь перед глазами бесследно растворится, – проверю…

***

Впервые за долгое время Осаму просыпается с чувством некоторого удовлетворения. В этот раз Чуе не пришлось страдать, хотя бы в физическом плане. План не идеален, спору нет, но, если в итоге он не сможет придумать, как вытащить Накахару из круговорота повторяющихся дней живым, Осаму просто займёт его место.

Сейчас же стоит заняться приготовлениями к свершению финального аккорда. Каким бы беспроигрышным не был запасной вариант, Дазай не особо торопится покидать этот мир. Хотя бы потому, что свой маленький, но значимый смысл жизни, он успел обрести.

С болезненным кряхтением детектив поднимается с футона, мысленно отмечая, что «восстание из мёртвых» то себе удовольствие.

«И эту боль Чуя вынужден терпеть изо дня в день…»

Парень встряхивает головой: сейчас не время думать об этом. Разминает затекшие «со сна» конечности, хрустит шейными позвонками и, потягиваясь, подходит к зеркалу. Белоснежные ленты бинтов оплетают не только руки и шею. Торс и грудь также скрыты от чужого взгляда. Не зря Чуя его «мумией» кличет время от времени. Осаму усмехается, вспомнив о напарнике, и не без удовольствия представляет, каким взвинченным тот должен будет явиться к нему на порог в ближайшее время.

Тонкие пальцы небрежно подцепляют край бинта на боку, разматывая, оголяя грудь. Осаму внимательно рассматривает своё отражение. И да, с правой стороны, среди старых отметин, краснеет свежий шрам. От того самого смертельного ранения, что он получил «вчера».

«…скоро этот ад убьёт не только твоего напарника, но и тебя самого…»

Тот, кто втянул Дазая с Накахарой в круговорот бесчисленных смертей, предполагал, что Неполноценный человек по-своему будет вплетён в повторы. Ранпо верно подметил:

«…Твоя Исповедь столкнулась с Бесконечностью и, переплетясь, спровоцировала узел, который затянул в петлю и тебя…»

«…так предсказал сам дьявол…»

Буля сам раскрыл все карты, подсказав виновника. Он такая же пешка в чужой игре, как братья Гримм, которые проделывают всю грязную работу, пока кукловод отсиживается в сторонке, наблюдая за развернувшимся спектаклем.

– Надо, – заматывает бинты обратно, – поторо…

Дверь, распахиваясь, с шумом врезается в стенку. Привычка Осаму не запираться на замки сыграла разозлённому мафиози на руку. Накахара замирает на пороге, опирается рукой на косяк и, ссутулившись, трет виски двумя пальцами. Дыхание от быстрого бега сбито, по лицу стекает пот. Дазай удивляется, как юноша коньки в дороге не отбросил, с его-то текущим состоянием, но вслух не произносит.

– Ублюдок, – рычание звучит не так угрожающе, как хотелось бы. Чуя больше похож на побитого жизнью пса, чем на устрашающего безжалостного мафиози. Юноша силится сделать ещё один шаг в сторону детектива, да ноги предательски подкашивается, и он просто без сил валится в руки вовремя подоспевшего на помощь напарника.

– Чуя, ты?..

По скуле ощутимо скользит чужой кулак, разбивая в кровь нижнюю губу и заставляя заткнуться. Оба падают на пол: Осаму спиной, Чуя – поверх него.

– Ты, – хватает за расслабленные на груди ленты бинтов, резко дёргая на себя, – нахрена подставился?!

– Я же сказал, – спокойно объясняет детектив, не в состоянии спрятать улыбку, – обычная проверка теории о нашей с тобой взаимосвязи в жизненном потоке повторов.

– Придурок, – встряхивает, – а если бы ты взаправду умер?

Ни Дазай, ни Накахара не замечают, что на пороге, прибежав на шум, останавливается Ацуши. «Умер?..» Юный эспер замирает на месте, стоило ему, сделав шаг в квартиру, услышать последнюю фразу исполнителя.

– Вероятность провала была менее десяти процентов, – разбитая губа саднит, во рту ощущается металлический привкус крови. Чуя не поскупился на удар. Осаму показательно кривится, слизывает капли крови с уголка губ, невозмутимо игнорируя наполненный злостью взгляд, что вот-вот прожжет в нём дыру. – Как видишь, – разводит руки в стороны, – удача оказалась на моей стороне. Да и, если подумать, – улыбка меркнет, руки безвольно опускаются на пол, а взгляд темнеет, – я был рад умереть не вместе с тобой, а вместо тебя… И не против повторить зан-

– Я против! – новый удар. Чуя поддаётся вперёд, полностью усаживаясь на бёдра детектива, и припечатывает напарника к полу, склоняясь над ним и опираясь ладонью в гладкое покрытие рядом с головой. Вторая рука давит на плечо, сжимая и удерживая. Слабо. Осаму легко может выбраться, но не смеет.

– Чуя…

– Не смей давать заднюю, Осаму! – мафиози сильнее стискивает плечо, впиваясь ногтями в оголённые участки кожи. – Если пообещал жить до старости, будь добр держи слово! Ты никогда не ввязываешься в план, где вероятность провала больше одного процента, за каким чертом полез под пули? Сам же говорил, что ненавидишь боль, дебила кусок…

Осаму усмехается. Словесный поток Чуя никак не останавливается, юноша продолжает говорить, совершенно не задумываясь.

– Не смей умирать вместо меня, придурок!

Осаму догадывался, что Накахара не одобрит его решение и будет злится, но никак не ожидал увидеть такое всепоглощающее отчаяние в любимых глазах. Отчаяние, которое все дни повторов испытывал и сам Осаму.

«Так вот, как оно выглядит со стороны…»

– Чуя, – Дазай нежно касается ладонью бледной щеки юноши, зарывается кончиками пальцев в растрепанные волосы, ведёт руку дальше и, поддавшись навстречу, тянет на себя, затыкая нескончаемый поток причитаний поцелуем.

Глухой стук со стороны двери заставляет парней отстраниться друг от друга.

Ацуши, смутившись неожиданным для него открытием, резко разворачивается, желая как можно скорее свалить восвояси, но не рассчитывает ширину дверного проёма и впечатывается носом в косяк.

– О-па, Ацуши, – нараспев тянет Дазай, чувствуя, как сидящий на нём Накахара, только-только взявший себя в руки, вновь стремительно закипает от злости. «Осечка вышла». – И давно ты тут стоишь?

– Н-нет, я… – мямлит Накаджима, испытывая жгучее смущение. Но что-либо произнести не в силах.

Чуя, шатаясь и опираясь ладонью в макушку Дазая, поднимается на ноги, перешагивает через тело детектива и, удерживая в хватке темные волосы напарника, обращается к тигру:

– Ты…  

Пальцы резко разжимаются, выпуская не ожидавшего Дазая из своего плена. Парень, шипя, шлепается на пол, больно ударившись локтём. Трет ушибленное место, прожигая спину Чуи взглядом, пока тот приближается к Накаджиме.

Ацуши вздрагивает, делает шаг назад в попытке ускользнуть от протянутой к нему руки, но…

– …подоспел, как-никогда, вовремя, – мрачная, подрагивающая от нервозности, полуулыбка Накахары мгновенно сменяется добродушной. Чуя треплет Ацуши по волосам, без единого намека на злобу.

«Он столько раз пытался помочь Осаму спасти меня…»

Чуя не может не думать об этом, оттого и ненависть к этому пареньку улетучивается мгновенно. Слишком наивный, слишком преданный, слишком непохожий на них…

– У меня будет к тебе одна просьба, Ацуши, – тигр смотрит непонимающе из-под кривой челки. «Отчего Накахара так вежлив?». – Присмотри за этим, – кивок в сторону Дазая, – идиотом. Не позволяй ему сегодня творить глупости, – Накаджима заторможено кивает. – Повторюсь, Осаму: я против. Хочешь спасти меня – придумай что-нибудь другое. Хотя бы сейчас засунь своё эго себе в задницу и не занимай моё место там, где тебя не ждут.

– Вообще-то, – несогласно машет указательным пальцем в воздухе, – меня как раз-таки там и ждут, если верить планам, так называемого, дьявола. Это, во-первых. Во-вторых, – лукаво щурится, – в задницу я засу-ой…

Детектив, бледнея, смотрит на вонзившейся рядом с ним кинжал. Предупреждение первое. «Я понятно объясняю» – читается в ясных голубых глазах. Осаму, сглатывая, кивает. Даже у измотанного Чуи остаются силы на угрозы. Нет, как раз у измотанного Чуи угрозы куда более убедительны, ведь шанс промаха возрастает в разы, и очередное предупреждение может попасть не «рядом», а прямо в «яблочко».

– Рассчитываю на тебя, Ацуши.

– А сам куда собрался? – вытаскивает из пола клинок и кидает его не в руки напарника, а в руки ученика, предварительно позвав последнего. Во избежание незапланированных и преждевременных трагедий.

Накаджима ловит рукоять неуклюже, царапается об остриё и дрожащими руками передаёт оружие в руки Накахары. Происходящее по-прежнему не вписывается в рамки его понимания.

– Хочу ещё раз просмотреть старые записи в мафии, – поправляет жилет. Оглядывается в поисках шляпы, только сейчас вспоминая, что впопыхах оставил её дома: сильно спешил накостылять Дазаю. – За прошедшие дни круг поиска улик значительно сузился. Кто знает, вдруг найду что-то важное.

– Сомневаюсь, но препятствовать не буду, – согласно кивает детектив. Сплавить Накахару, дабы решить оставшиеся вопросы только на руку. – Только, – беспокойство никуда не деть, – Чуя…

– Да-да, – понимает без слов, – буду предельно осторожен, – разворачивается к выходу, махнув на прощание рукой, и скрывается из поля зрения детективов.

Осаму не заставляет себя долго ждать. Пока Ацуши выглядывает за порог, провожая беспокойным взглядом шатающуюся фигуру исполнителя, Дазай быстро клацает пальцами по сенсорному экрану смартфона, отправляя пару строк Акутагаве: «С тебя безопасность Накахары, с меня – любое желание. P.S. Кроме измены Чуе»

– Пора и нам, – поднимается на ноги, пряча гаджет в карман штанов, – наведаться в офис.

– Дазай, – с дергающимся глазом разглядывает взъерошенного наставника. С расслабленными, висящими на теле бинтами и сползающими после валяния на полу домашними штанами детектив выглядит крайне нелепо. – Вам бы, – смеётся, – переодеться…

***

– Погоди, – Дазай останавливает руку Ацуши до того, как мальчик-тигр дотрагивается до дверной ручки. Качает головой, взглядом предостерегая ученика, и сам открывает дверь, впуская в офис Наоми. Девушка благодарно кивает Дазаю, проходит внутри и оставляет на свободном столе поднос с горячими кружками с кофе.

– Так, на чём мы остановились, – Осаму, как ни в чём не бывало, возвращается к разговору с Ранпо, который детектив неожиданно прервал, бросившись к двери и перегораживая проход Накаджиме.

Всё во благо Танизаки.

– Дазай, – Эдогава отставляет в сторону распечатанную, но так и не использованную упаковку печенья, – ты уверен, что просчитал всевозможные исходы? Один неверный шаг, и возврата не будет. Промедление хоть на секунду грозит полным провалом.

– Именно поэтому я обращаюсь к вам, – беззаботность исчезает, больше не до шуток. – В ином случае, я бы предпочёл завершить миссию без чужого вмешательства, но на кон поставлено слишком многое. 

– Жизнь Мистера Шляпки, – не спрашивает, утверждает.

– Даже если план даст осечку и пять минут превысят свой лимит, я не стану жалеть, если в итоге смогу вытащить его.

– Боюсь, – хмурится, – так думаешь только ты. Вряд ли Мистер Шляпка разделит твое решение. Напротив, – щурится, стараясь заглянуть в самую душу коллеги, прочесть его мысли, – Шляпка думает с точностью наоборот. Поставь себя на его место: знать, что вместо тебя умер тот, чьей смерти ты больше всего опасаешься. Состояние, хуже гибели. Когда ломаешься душой, но продолжаешь существовать телом, – Осаму напрягается. Слова Ранпо задевают за живое, ударяя в самое больное место. – Ты сам испытал это на себе не один раз, и сам же толкаешь в эту пропасть самого близкого тебе человека. Жестокая бесчеловечность.

– Я успею, – уверенно.

– Боюсь, это зависит не только от тебя.

– Они успеют, – поправляет себя, но уверенности не сбавляет.

– Допустим, – нехотя соглашается, понимая, что спорить бесполезно. Упрямству Дазая стоит позавидовать. – Где гарантия, что Чуя не умрёт раньше?

– Ты и без моих пояснений догадаться успел, – самодовольно ухмыляется. – Буля не станет даровать жертве легкую смерть в последний день. Не знаю точно, как работает его способность, но финальный выстрел он всегда наносит сам.

– Нашел другие жертвы, помимо Азимова?

– Верно, – довольно кивает. – Катай, по моей просьбе, взломал несколько серверов министерства. В ходе поиска было обнаружено три случая, не считая Азимова, со схожим убийством: пуля в сердце. За день до смерти каждая из жертв чувствовала себя превосходно, но в «назначенный срок» выглядела так, словно её мучали в течении, как минимум, месяца. – Осаму замолкает, давая пятнадцать секунд на обдумывания новой информации, затем продолжает. – Все четыре убийства произошли с семи до восьми вечера: Буля тщательно готовит финальную встречу. Всё возвращается к первоначальному истоку…

– Местом упокоения жертвы станет место, где Мистер Шляпка подвергся воздействию способности.

– Да. Храм Арахабаки, если быть точнее. Всё сходится к одному, – выдерживает паузу. – «Завтра», возле храма Арахабаки, Буля будет ожидать нас, заранее приготовив ловушку с помощью двух своих подельников.

– Заказчика там не будет. Сторонний наблюдатель, наслаждающийся спектаклем со стороны…

– …Но имеющий прямую связь со своей главной марионеткой, – кровожадный оскал и взгляд, наполненный жаждой убийства. – Позволим зрителям насладиться мнимым триумфом, а затем… Переиграем пьесу, выступив на бис. Только уже по своим правилам.

Осаму не тратит много времени на дальнейшие объяснения. Не пытается рассказать хоть что-нибудь остальным членам ВДА. Смысл, если «завтра» они ничего не вспомнят и придётся объяснять всё с самого начала.

Тело потряхивает от ожидания. Усидеть на месте сродни пыткам. Он выяснил всё, что хотел. Тщательно спланировал весь «завтрашний» день. Хочется скорее закончить и знать, что самое страшное позади. Знать, что весь ужас остался лишь воспоминанием.

Не дожидаясь возвращения Куникиды, Осаму спешит покинуть офис.

– Дазай, – окликает его Ранпо прежде, чем Осаму успевает уйти. – Когда ты умрешь, Чуя должен быть рядом и всё видеть своими глазами. В противном случае, ничего не получится.

Эдогава тяжело вздыхает, игнорируя недоумение на лицах остальных. Мысленно желает Дазаю удачи и провожает печальным взглядом. Он знает, что вскоре ожидает Неполноценного, и искренне сочувствует ему, в глубине души жалея, что «завтра» не вспомнит ничего о прошедшем разговоре.

***

– Признавайся, что тебе пообещал Дазай?

Из-за устоявшейся на долгое время тишины, неожиданно раздавшийся голос молодого исполнителя резко бьёт по ушам, заставляя если не вздрогнуть, то хотя бы поёжиться. Акутагава ничем не выдаёт себя, сохраняя каменное выражения лица, лишь сильнее сжимает рукой телефон, спрятанный в кармане черного плаща.

– Ничего, – сухо, без единой эмоции. Акутагава, попроси Дазай о помощи, без всяких обещаний выполнит необходимое, особенно, если дело касается безопасности кого-то, кто относится к близкому кругу общения. Однако, сама только мысль об обещании, что дал Дазай в сообщении, как сразу напрашивается вопрос: сколь сильно Накахара важен для Дазая, и насколько отчаянным является текущее положение дел, что Дазай снизошел до столь опрометчивых просьб.

Ответ на первый вопрос Акутагава подметил для самого себя уже давно, ещё с тех времен, когда Дазай являлся исполнителем Портовой мафии. А второе… Бледность Накахары, нездоровое состояние, частые головокружение, что приходится наблюдать второй час к ряду – мафиози либо под воздействием чужой способности, либо серьезно болен. Вчера, Акутагава уверен, Накахара был абсолютно здоров. Откуда такая резкая смена в самочувствии?

– Не ври, – строго, – я знаю, что он, как минимум, отправил тебе сообщение.

– Вы помирились? – встречный вопрос.

Акутагава ожидает чего угодно: увиливаний, вранья, новой порции негативных эмоций в сторону Дазая, но никак не то, что в итоге слышит.

– Да, – тихо, но уверено, – помирились. Можно сказать, – добавляет спустя минуту молчания, окончательно добивая Рюноскэ, – уладили все прошлые недопонимания и решили попробовать начать… – прикусывает колпачок от ручки, задумчиво смотрит в никуда, подбирая подходящие слова, – просто попробовать. Ты бы, – оборачивается к Акутагаве, тыча в товарища ручкой, – с тигром тоже не затягивал.

– Ты… точно Накахара?

Рюноскэ не сводит с исполнителя подозрительного взгляда, медленно приближается к свободному стулу.

– Ацуши признался, что ты ему нравишься.

Глухой стук: Акутагава сел мимо стула, рухнув задницей на пол.

– Забавный видок у тебя, – усмехается, опираясь рукой на поверхности стола, заранее отодвинув в сторону гору бумаг: новой информации он так и не нашел, – хотел проверить твою реакцию.

– Дазай оказывает на тебя не самое лучшее влияние.

– Думаешь? – улыбается, с хитрым прищуром смотря, как Акутагава поднимается на ноги, отряхивается и садится на злосчастный стул. – Про Дазая я не шутил, мы действительно сошлись.

Акутагава смеряет испытывающим взглядом. Верит с трудом: «Когда успели». Но необычайно возвышенное настроение Накахары утверждает, что Чуя не врёт.

– А про?..

– Про Ацуши? – кивок. – Подловил, – озорная улыбка. – Я не знаю, что написал тебе Дазай, могу только догадываться, – вдруг возвращается к прерванной теме, – ты уже раз спас меня сегодня, – вспоминает встречу перед входом в здание организации, где чуть не был сбит машиной, из-под колес которой его буквально вытащили путы Расёмона, – возможно, спасёшь снова. А может и нет, – пожимает плечами, – мои отношения с Дазаем в кой-то веки пришли к гармонии и… я почти счастлив. Но… – взгляд тускнеет, улыбка меркнет, отдавая фальшью, – осталось всего два дня, по истечении которых я не уверен, что останусь жив.

– Он знает?

– Да, и в данный момент ищет способ всё исправить.

– И найдёт.

– Начинаю понимать, почему Осаму вечно ведёт себя, как законченный идиот, – перебивает, – под маской весельчака прячет переживания и страхи. Помогает, увы, ненадолго, – ловит на себе чужое сомнение. – И нет, – смеётся, – меня не подменили. Я – это по-прежнему я.

Хочется выговорится кому-то, кроме Дазая. Кому-то, кто выслушает и примет. Поймёт и не осудит. Акутагава, по мнению Чуи, самый подходящий вариант.

– К тому же, – уклончиво отводит взгляд, – ты ничего не вспомнишь, как только моя жизнь оборвётся, а сегодняшний день подойдёт к концу.

– Я не-

– В твоих силах отсрочить неизбежное, но не искоренить.

Чуя, как может, пытается отвлечь себя разговорами от навязчивой мысли, что Дазай задумал что-то очень нехорошее. Из головы никак не уходит утренний разговор и его «вчерашняя» выходка, которую, юноша уверен, Осаму попытается повторить.

«Нужно быть бдительнее рядом с ним»

Осаму хитрец. Живучий хитрец, но ведь и ему не под силу обмануть саму смерть. Или?..

Размышления о подобном причиняют боль, возобновляя утихшую мигрень. Чуя опускает голову, пряча лицо в согнутых локтях и прикрывает глаза. Нужно немного отдохнуть, привести мысли в порядок. Жизнь вне повторов кажется ему недостижимой целью.

Есть ли у них шанс?..

Осаму твердит, что есть. И Чуе искренне хочется в это верить.

Тихая мелодия смартфона оповещает об ожидаемом входящем от «Скумбрии». Чуя с полминуты гипнотизирует светящийся экран, ленно тянется к гаджету, принимая вызов.

– Жду тебя на нашем месте, – серьезность в голосе настораживает. – Осторожнее в дороге, – мягче добавляет детектив, – пусть Акутагава проводит.

– Что за срочность?

– Генеральная репетиция перед финалом, – юноша готов поклясться, что Осаму тянет свою мерзкую самодовольную ухмылку.

– Ос-

Связь прервалась, вызов сброшен, не позволяя закончить предложение.

– Акутагава, – рука несдержанно сжимает телефон, норовя вот-вот сломать гаджет, да силы у вымотанного эспера не те, что прежде. – Нам пора.

***

Рюноскэ впечатлен до глубины души. Он нервно оглядывается по сторонам, стоя позади Накахары и окружая тело исполнителя тёмными путами Расёмона, ни на секунду не ослабляя бдительность или контроль над способностью.

– Твоя удача сегодня смертельно бесполезна, – тактично подмечает мафиози, испытывая толику облегчения от мысли, что они добрались до пункта назначения в целости и сохранности.

– Зато твоя реакция заслуживает особого внимания, – парирует Чуя, открывая дверь в их с Дазаем секретное убежище. – Главное теперь, – злорадно ухмыляется, – не свернуть шею, споткнувшись на лестнице.

По началу, все слова Накахары, связанные с гибелью, воспринимались как нелепые шутки, подхваченные по неизвестной причине от такого нестандартного человека, как Дазай. Как говорится: с кем поведешься, от того и наберёшься, но… Акутагава признает, стоило задуматься над словами Чуи ещё в тот момент, когда жизнь исполнителя чуть не оборвала случайная машина. Вопрос: отчего исполнитель не использовал силу гравитации так и остался не озвученным.

Разговор в кабинете исполнителя дал понять, что жизнь Чуи находится на волоске. Однако, даже тогда парень не осознавал полный масштаб проблемы, нависшей над повелителем гравитации.

Пока не оказался с ним за пределами безопасного места вне организации.

На личный автомобиль Накахары неожиданно рухнул рекламный щит, чудом не задев самого водителя. Акутагава просто вовремя среагировал, огораживая исполнителя от опасности. Тогда-то Рюноскэ узнал, что использовать Смутную печаль Чуя тоже не может.

Прогулка по улицам города так же оказалась испытанием: рухнувшая балка со строительного крана, которую тёмные путы Расёмона поймали в метре от рыжей головы. Автомобильная авария. Подрыв сувенирной лавки. Акутагава с ужасом вспоминает, что один из сильнейших членов Портовой мафии чуть не погиб, запнувшись о собственную ногу и почти налетев животом на торчащий в бетонной дорожке штык, когда они проходили через заброшенную стройку.

– Я не шутил, – аккуратно спускаясь по ступенькам вниз, произносит Чуя, – когда сказал, что сегодня моя жизнь оборвётся.

– И так спокоен? – придерживает Накахару за плечи путами, готовый в любой момент подхватить.

– Я привык.

Дазай сидит в широком кресле, задумчиво разглядывая пистолет. Слышит приближающиеся шаги и медленно, натягивая на лицо улыбку, поднимает взгляд на подошедших.

– Молодец, Акутагава, – до непривычности искренне хвалит бывшего ученика, – ты превосходно справился с моей просьбой. Обещаю, позже выполню и я свою часть договора. А пока…

Улыбка сменяется кровожадным оскалом, возвращая Рюноскэ к воспоминаниям о безжалостном наставнике. Осаму встает на ноги, не сводя взгляда с замершего Накахары, и направляет на напарника дуло пистолета, удерживая палец на спусковом крючке.

– Не смей мешать мне, – холодно чеканит детектив, снимая оружие с предохранителя.

– Осаму? 

Накахара в замешательстве. Акутагава тоже. Подчиняясь внутренним инстинктам, он окутывает мафиози коконом из чёрных пут, создавая подобие защитного щита. Этого Дазай и добивался.

Карий взгляд смягчается, в глазах прослеживается едва заметная грусть, увидеть которую под силу только Чуе.

– Осаму, нет!

Дазай качает головой, возводит оружие в голову рыжеволосого и… резко меняет направление, приставив дуло к собственному виску:

– Прости меня…

Выстрел. Кровавая пелена застилает видимость, окрашивая падающее к ногам мафиози тело в алый цвет.

Метка жжет.

Проваливаясь в темноту, Чуя чувствует, как ему, словно раскалённым металлом, касаются кожи. В глазах рябит, а ненавистное ощущение невесомости утягивает на самое дно, выбивая из лёгких остатки воздуха мощным ударом в спину.

Мгновение, чтобы перевести дыхание и понять, что лежишь на чем-то мягком.

Кровать.

Накахара просыпается в своей постели. Один. Хватает с прикроватной тумбочки телефон и смотрит на ту же проклятую дату: двенадцатое марта. Отбрасывает гаджет в сторону. Скидывает с себя одеяло, разводит ноги, усаживаясь в позу лотоса, и задирает край боксеров, с обреченным стоном рассматривая чернеющую единицу.

Остался последний день, и Чуя не намерен жертвовать Дазаем ради спасения собственной жизни.