Прошлый и единственный допрос, который проводил всё тот же Марко, Марьяна помнит слишком хорошо. Это был долгий трёхчасовой диалог, за который каждый из них достаточно истрепал себе нервов. По итогу пират устал переводить ответы и изображать интересующие вопросы, а она сама со временем беседы перестала его бояться. По крайней мере, у неё нет чувства, будто её ведут на виселицу, но между тем колени невольно подрагивают, сердце бьётся черезчур громко, а в голове не задерживается ни одной связной мысли.

Перед тем, как ее забрать, Марьяну даже покормили скудным завтраком, поверхностно осмотрели, сводили в туалет и после повели по совершенно новым, незнакомым коридорам в сущую неизвестность.

Их путь запоминается смазанно, в отрывках. Аверина мало уделяет внимания запоминанию дороги из-за клубящихся в беспорядке мыслей и провожающих, случайно пойманных на себе взглядов, которые бросают ей вслед незнакомые пираты, встреченные по пути.

Скрывать нечего, ей беспокойно и неприятно, но куда-нибудь от них деться нельзя, поэтому Марьяна целиком и полностью отвлекается на чужой ритмичный стук каблуков — тот на диво её успокаивает.

А повороты всё сменяются поворотами, на душе скребëтся странная неопределённость, и хочется в нормальный душ.

Хотя бы с куском мыла, она не претендует на щётку.

***

Когда её сопровождающая останавливается перед дверью с потёртой табличкой, Марьяна чувствует, как предательски покрывается гусиной кожей спина, разом становится по-странному зябко и... продолжить бояться ей не дают. Женщина стремительно открывает дверь и указывает на проход хмурым кивком. Перед тем как на потяжелевших ногах зайти внутрь, Марьяна успевает заметить только смазанные силуэты мужчин и яркие, лазурные бриджи Марко.

Если поначалу она и думала, что убивать сегодня её не будут, то сейчас, после того, как медсестра снаружи заперла дверь, прошлые пессимистичные мысли вернулись вновь.

«И, знаешь, дядь, опять умирать страшно».

Она стоит на месте минуту и упрямо смотрит в пол, ждёт, по внутренним ощущениям или боль или смерть и дёргается, как прокажëнная, когда кто-то начинает говорить.

— ▊▊ ▊▊▊ ▊ ▊▊▊▊▊ ▊▊▊▊ ▊▊▊▊▊▊▊▊▊. Марко, ▊▊▊ ▊▊ ▊▊▊ ▊▊▊▊▊▊▊ ▊▊▊▊▊▊▊▊? — голос обращался видимо не к ней, потому что после раздаётся усталый уже знакомый вздох.

Не по имени, но её окликают.

— Oi.

И Марьяна, заглушая страх, всё же поднимает голову: перед ней в метрах семи стоят трое разнопëрых мужчин и женщина в леопардовых сапогах.

Её подзывает всё тот же Марко, жестом руки, как собачку, предварительно показывая перед этим, что безоружен. Панические мысли, что тот вообще-то может превратиться буквально в горящую птицу, Марьяна всячески игнорирует. Тем временем животный страх борется с логическими доводами: если бы её намеревались убить, то, очевидно, бы сделали это раньше. Вот только мозгу, даже при условии, что те были уже давно пройдены, на это натурально начхать.

Поэтому коленки шатаются, ноги путаются, а сердце в который раз перевыполняет свою недельную норму.

Если честно, Марьяна уже устала бояться.

Она не вслушивается о чëм говорят между собой пираты, всё равно понять их не сможет, разглядывает невидимую точку где-то в воздухе и старается не обращать внимания на пристальный взгляд, которым смотрит на неё рыжеволосая женщина.

Ха.

Она даже не в состоянии на ту посмотреть...

— Oi. — Марко почему-то оказывается совсем рядом.

Марьяна не успевает даже вздрогнуть, как пират нагло хватает за руку и вкладывает в её ладонь что-то живое, скользкое и холодное.

Огромная ярко-фиолетовая улитка в её руке смотрит на неё лупоглазо в ответ и что-то медленно жуёт, пока Марьяна пытается подавить в себе отвращение: из всей возможной живности она не переносит лишь слизняков.

— ▊▊▊▊▊, — в другую руку ей впихивают какой-то колокол.

И только сейчас, отходя от неприятного удивления, она может заметить, что раковина улитки до странного похожа на старый стационарный телефон: тоже с проводом и круглым номеронабирателем. Лишь слегка отличается трубка, которую она, судя по всему, сейчас держит в руке.

Это ведь... шутка? Быть не может, чтобы улитка служила здесь средством связи.

Вот только Марко не похож на того, кто будет шутить. Поэтому Марьяне и остаётся лишь беспомощно пялиться на пирата, совершенно не понимая происходящего и что от неё тот так настойчиво ждёт.

Но недолго.

Ровно до того момента, как слизняк в её руке не начинает говорить.

«Доброго времени суток. Меня сейчас слышно»? — Марьяна впервые чувствует, как волосы встают на затылке дыбом.

Вид говорящей улитки заставляет если не заорать, то как минимум грохнуться в обморок. Мало ей было горящих синих фениксов, монстров и команды вооружённых пиратов — она держит в руке живого и говорящего, блять, слизняка.

Что может быть лучше?

— ▊▊▊ ▊▊▊▊▊▊▊▊▊, ▊▊▊ ▊▊▊▊ ▊▊▊▊▊▊. ▊▊▊▊▊▊▊. — проговаривает Марко.

«Мисс, — Марьяна на подобное обращение нервно хмыкает и делает неуклюжий шаг назад, благо хоть не спотыкается, — ответьте. Вы меня понимаете»?

И она осознаёт, что да.

***

Марьяне не стыдно, что она чуть не грохнулась в обморок, завалившись на Марко и вцепившись тому в плечо. Она не потеряла сознание. Но явственно почувствовала, как помутнело на несколько секунд зрение, слегка затошнило и её повело вперед. Ноги тогда подогнулись, как по щелчку пальцев — так сказалось перенапряжение, которое накопилось в ней за все те дни после увиденных ею белых парусов.

В первый раз те напомнили ей о надежде попасть домой, зато сейчас за ними прочно закрепилось натуральное безумие, вечный испуг и мысли о поехавшей крыше. Как в дурке, стены выкрашены в стерильно белый, так и здесь парусина тогда буквально блестела на солнце.

Марьяна могла принять всё: она два года жила на необитаемом острове, похоронила ставшего ей дорогим человека, не спятила, когда узнала о собственном нахождении в другом мире. Даже относительно нормально перенесла новость о существовании других рас, пиратов и всего прочего.

Но как недавно выяснилось, Ден-Ден Муши стало для неё последней каплей. Теперь, узнай она о существовании гигантов или о разумных животных, она лишь подумает, что здешним создателем был кто-то, похожий на Толкиена или Роулинг.

Хотя дьявольские фрукты ещё надо было умудриться придумать. О них она узнала случайно, в самом начале диалога с очередным пиратом по ту сторону... аппарата?

Марьяну как раз тогда посадили на ближайший стул, напоили водой и осмотрели на предмет ещё каких-либо новых сюрпризов. Тех не наблюдалось. Из-за чего пиратами было принято решение вновь всучить ей в руки говорящего слизняка.

— Как? — на этот раз Марьяна первая говорит в подобие трубки, стараясь не обращать внимания на странности. Голос у неё слабо дрожит, тих, но настойчив. Аверина облизывает сухие губы и повторяет свой вопрос, — Как вы меня понимаете?

Невесомая мысль, что если вдруг она сейчас говорит со своим соотечественником, на секунду дурманит надеждой рассудок. Ведь она как-то попала сюда, не умерла. В смертях других пассажиров ПАЗа была виновна авария и скользкие дороги из-за дождя. Не перемещение — она-то со Владимиром выжила.

Но та мысль быстро рассеивается со следующими словами пирата.

«С помощью дьявольского фрукта».

— С помощью чего..? — неужели опять проказы чужого ей мира?

«Вы не слышали о дьявольских фруктах»? — мужской голос кажется удивлённым. Таким тоном бы её спросили, не сумей она показать на карте где Африка.

В ответ Марьяна с горечью вздыхает:

— Я ни о чëм здесь не слышала.

Ещё десять секунд из трубки раздаётся лишь долгое молчание.

«Что... вы имеете ввиду»?

— Я не отсюда. — Марьяна решает рубить с плеча. — Вообще. — Она невесело улыбается и противно хрустит суставами пальцев ног. — Вы когда-нибудь слышали о материке Евразия? Я, например, да.

Марьяна рисковала собственной правдой. Буквально шагала по лезвию ножа, ведь она не знала, как на её небылицы отреагируют местные. Её могли обвинить в волшебстве, вздëрнув на рее, как ведьму, и по-тихому утопить, посчитав сумасшедшей. Но как только она заикнулась о Евразии, то её понесло.

Остановиться ей было трудно, она рассказывала про устройство привычного ей с пеленок мира, про материки, океаны и моря, затронула множество стран и детально рассказала про Россию, свой маленький, но любимый Мухосранск, и как переместилась сюда, прожив два последних года. Её слушали, не перебивали, давая выговориться, и тщательно запоминали полученную информацию.

А когда Марьяна остановилась, то незнакомый пират лишь помолчал с минуту, шурша бумагой, и предложил, если есть, задать ему встречные вопросы.

Аверина тогда опешила, потому что за продолжительную паузу успела себя в который раз закопать на кладбище.

Однако, вопросов у неё было море.

Вот только начала она с идиотского: умудрилась спросить про улитку.

Так и узнала о Ден-Ден Муши — аналогах телефонов в их мире.

Сейчас же Марьяна ждёт, пока Марко и остальные присутствующие здесь вдоволь наговорятся с Шерманом, переводчиком из Команды их капитана Белоуса Эдварда, под флагом которого ходят все пираты этого корабля.

Её кстати заверили, что не тронут. Вот только верилось в подобное слабо, как и в то, что их команда лояльна к простому люду на островах. Они — пираты. Буквально. Один вопрос, как, да и только, ведь оба этих утверждения изначально уже были противоположны друг другу.

Марьяне бы проанализировать всё то, о чëм ей рассказали, о здешнем мироустройстве, составить примерный план, как дальше себя вести и что говорить. Но ей лень, она устала: по-обычному, по-человески. Так, что ещё чуть-чуть и её, ей Богу, придётся откачивать.

Поэтому она просто разглядывает компаньонов Марко и не задумывается пока ни о чëм другом. Например, у одного из них странная причёска в форме помпадура и аккуратная борода. У другого: роскошные длинные французские усы с чёрными кудрявыми волосами. Обоим Марьяна бы могла дать лет сорок, а вот женщине рядом с теми — намного меньше. У той была ровная осанка, высокий тëмно-рыжий хвост, серьёзное сосредоточенное лицо и небольшая родинка на щеке. Марьяне она напомнила хищницу. Даже несмотря на медицинский халат, наброшенный на плечи, и розовые сапоги на каблуке.

В один момент они все вдруг на неё оборачиваются, и Марьяна впервые смотрит им в лица, не пытаясь опустить взгляд.

Странное ощущение, но ей нравится.

— ▊▊▊▊, ▊▊▊▊▊▊▊▊▊▊▊ ▊▊ ▊▊▊ ▊▊ ▊▊▊▊▊?

— ▊▊ ▊▊▊▊▊▊, — пират в поварском белом кителе отвечает Марко с лёгким смешком.

Тот кивает, вроде даже благодарит и подзывает к ним ближе Марьяну, а когда та подходит, то через мгновение вместе с Шерманом вводит её в легкий ступор и шок:

— Хотите ли вы ступить на борт Моби Дика?

Вот только выбора у Марьяны, кажется, и нет...

Она соглашается.

***

— Цой, через час подойди к Фелиции и скажи, что к ней тебя прислал я, она поймёт.

— Хай. — мгновенно отзывается тот на приказ, но спустя секунду дёргает ушами и неуверенно переспрашивает. — Э-э, к Фелиции-сан?

Стуча стопкой листов по столу, Марко кивает.

— Зачем?

Парень не то что бы выглядит удивлённым, однако скрыть своё любопытство не пытается.

Знают-то Фелицию все, но если с ней и пересекаются, то, как правило, не дальше столовой или медотсека: бывшая охотница на пиратов бесцельно шастать по палубе не любила, предпочитая работать в кабинете, мастерить новые яды в закрытой подсобке и учить самообороне своих девочек. В команде же Фелицию уважали и на конфликт с ней не нарывались, даже если очень кому-то вдруг прижмёт пораньше свинтить из лазарета, не долечившись.

Марко давит зевок в себе.

— Надо.

Цой парень добрый, пусть и может иногда сказануть лишнего, часто из-за этого огребая от старших. Присутствие его рядом с серьёзной, на первый взгляд, циничной Фелицией пойдет иноморянке на пользу. Она и так выглядит, будто ещё немного и откинется — замеченные седые волоски в чужой макушке были явным тому доказательством.

— Ничего сверхсложного от тебя не потребуется. Поможешь нашей... гостье перенести её вещи на корабль, Фелиции нужны свободные руки.

Цой понятливо «акает».

— Хай, сенчо. — щурясь, по странному улыбается тот и закидывает сцепленные руки себе за голову. — Больше от меня ничего не требуется?

Марко качает головой.

— Можешь идти.

Как только его подчиненный уходит, Феникс задумчиво бросает взгляд на логпос на столе — завтра спозаранку они начнут отшвартовываться и нацелят свой курс на Джоконду, свободный торговый остров под их покровительством. До него они дойдут при хорошем раскладе за недели две, а учитывая на их борту иноморца, то возможно и за дней десять. По байкам и слухам, которых Марко успел наслушаться в своём прошлом, иноморцев словно любило море.

О них отзывались по-разному — поцелованные дьяволом, морские любимцы, выброшенные на берег — но суть всегда оставалась одна и та же, кто бы о них не говорил и где: иноморцы никогда не умирали в море. Морская вода им благоволила, штормы и бури старались обходить стороной, а морские короли, по слухам, склоняли перед ними головы.

Правда то или нет Марко не знает, слишком юн он был, когда впервые о них услышал, да и с возрастом интерес к тем пропал. К тому же Феникс не рассчитывал на встречу с кем-то из них даже тогда — появление иноморцев было редкостью, слышали о них не все, а верили и того меньше.

Вот только их существование на борту Моби Дика признавали как факт: в молодости ояджи лично знавал одного капитана, в чьей команде состоял мужчина — правая рука кока со странным именем и слабой волей.

«Он запомнился мне акцентом, похожим на южанский, и рассказами о других морях, времени и людях. Славный малый, готовил вкусно и знавал толк в винах и самогоне» — именно так однажды отозвался о нем отец на очередной пирушке.

Марко в то время только перевалило за семнадцать, и слова капитана он запомнил.

Сейчас же Феникс пытается откапать в памяти все слухи, домыслы, байки да легенды об этих ребятах из чужих, иных морей, которые он когда-либо слышал на своём веку. Но, как оказывается, тех — ничтожно мало, уцепиться буквально не за что, кроме всем относительно известных фактов.

Всё-таки интересный фрукт эта Маряна. И не удивительно, что Фелиция ею отчасти заинтересовалась.

***

За дни её отсутствия Томас изменился мало — Марьяна смотрит на всё тот же покосившийся пазик убитый временем, островным климатом и столкновением с грузовиком.

Тот стал ей родным, домом, в который хотелось возвращаться: после опасных вылазок по лесу и охоты на диких зверей. Даже прощаться с ним жалко. Он — единственное значимое напоминание о её прошлом, жизни и мире.

Марьяна будет скучать.

Она отодвигает тяжёлую дверь и оглядывает внутреннее убранство: на первый взгляд всё по-прежнему, но приглядевшись внимательнее можно заметить, что до неё здесь уже кто-то был.

Ожидаемо? Да.

Неприятно?..

А как же.

Никому не понравится, что в его личных вещах лазили, но выражать своё недовольство глупо. Да и не утащили ничего, хотя особую ценность здесь мало что представляет: грязные, старые тряпки лежат одним комком в криво сплетённой корзине, просевшие куртки служат на задних сидениях своеобразной лежанкой, а аптечка давно пуста от лекарств.

Марьяна, хватая пустой рюкзак с крайнего сидения, уже понимает, что из одежды она возьмёт лишь единственную приличную кофту Владимира, бывшими чьими-то джинсами шорты и перешитое кое-как бельё с её родной курткой.

Всё...

Потому что на другое смотреть страшно.

Тем временем рюкзак наполняется ровно на треть, ведь куртку она понесёт в руках.

— Телефон, — вдруг вспоминает Марьяна перед выходом, когда уже хочет напоследок оглядеть салон Томаса.

Брать или нет?

С одной стороны, зачем. Тот разрядился с концами ещё в первые дни и больше не брался в руки, пусть и выкинуть его Марьяне духу не хватило. С другой — призрачное «а если» упрямо щекочет рассудок. Раз в этом мире водятся даже киборг-улитки, то зарядить её мобильник вполне удастся.

Но нужно ли ей это?

Готова ли она будет заново растеребить края и так медленно заживающего шрама, чтобы в будущем лишь на мгновение снова увидеть ей близких людей на цифровом фото?

Вряд ли.

Тут от снов не знаешь куда деться. А здесь совсем рядом будет портативное хранилище её воспоминаний — отличное напоминание об утраченном прошлом, жизни и людях.

Марьяна грустно улыбается, кивая самой себе, и, так не доходя до водительского кресла, выходит из пазика. А телефон всё остаётся лежать в бардачке, обмотанный наушниками вместе с другими такими же.

Прошлое должно остаться в прошлом.

Она справится. Ради себя и Владимира.

— ▊▊▊ ▊▊▊? — Фелиция, рыжая пиратка с тяжёлым взглядом, бросает Марьяне что-то вопросительно-недоумëнное, как только та подходит к ней ближе.

В руках у Марьяны тёплый пуховик, а на плече висит полупустой рюкзак — та интуитивно понимает, что вопрошает у неё женщина.

Ну да, не ради пары сомнительных тряпок она попросила у Марко дойти до Томаса.

— Можно ещё кое-куда сходить? — свой вопрос Марьяна изображает условно, руками, указывая следом направление на север, туда, где находится тропа ко Владимиру.

С учителем ОБЖ ей хочется напоследок проститься.

Фелиция же в ответ едва хмурит лоб.

— Цой! — подзывает она парня с настоящими кошачьими ушами на макушке, которого зовут также, как одного вечно живого рок-музыканта.

Марьяна даже хотела глупо пошутить, когда их только познакомили, но сдержалась. Лишь нагло пялилась по пути к Томасу на меховые уши и чужую, слегка прыгучую походку — пират вроде как этому не возражал.

— ▊▊▊▊▊▊ ▊ ▊▊▊ ▊▊▊▊▊▊ ▊ ▊▊▊▊▊▊.

После слов Фелиции подошедший к ней парень указывает на её вещи, а Марьяна спустя несколько продолжительных секунд их нехотя тому отдает. Незнамо зачем ей даже ободряюще ухмыляются в ответ, когда рюкзак оказывается за чужой спиной, а свëрнутая куртка в руке.

Если пираты думают, что у неё в вещах лежит что-то опасное, то они глубоко заблуждаются, Марьяна даже затупившийся канцелярский ножик оставила лежать под сидушкой, не то чтобы додуматься взять на пиратский борт кривой самодельный топорик Владимира или ещё что похлеще.

Она не самоубийца.

— Oi. ▊▊▊▊▊. — Фелиция подзывает её и рукой указывает на север.

Короткое «спасибо» так и остаётся не высказанным, но, кажется, Марьяну понимают и так.

В этот день она в последний раз приходит на могилу к Владимиру.

***

Фелиция хмыкает, когда замечает голубые цветы на земляном холмике, перед которым стоит сгорбившись иноморянка — судьба с этой испуганной девчонкой играет жёстко, а смех у той далеко не добрый.

Шутка ли, на могилу отравленного принести голубые Фрезии, цветы-антидоты почти от любого яда.

В том числе и от здешних зубастых змей.

Довольно забавно, да?